правильно?  Потом они  все присягнут быть вассалами
победителя,  принесут  третью клятву  победителю. Затем  остальные  принесут
третью клятву своим наставникам. Я прав?
     Ннанджи кивнул.
     - Ты знаешь третью клятву? - спросил Уолли Катанджи.
     - Нет, милорд.
     - Она ужасна! Вассал  становится  абсолютным рабом своего  сеньора. Его
собственная  честь  во  внимание  не  берется -  он должен делать  все,  что
прикажут. Поэтому-то ее и приносят только после битвы.
     Уолли  покачал  головой  и  посмотрел на  Ннанджи,  который, похоже, не
собирался с ним соглашаться.
     - Но, милорд, если  ты  великий  воин... Уолли снова покачал головой  и
посмотрел на Катанджи, который тоже не походил на легко соглашающегося.
     - Я  - зомби, предатель или трус, или все  сразу.  Новичок. Я -  темная
лошадка.
     Снова наступила тишина. Потом Тана сказала:
     - Темные лошадки тоже  приносят пользу.  Лучше быть  ею, чем дрожать за
свою шкуру.  И почему это ты - темная лошадка? Ты  - величайший воин в Мире,
как говорит Ннанджи.
     - Возможно! - сказал Уолли. - Полубог говорил, что лучше не бывает.  Но
найдется еще один,  которого  можно  будет  назвать  хорошим.  Это не пустые
слова. Однажды я вынудил Ннанджи принести мне  третью клятву.  Я держал свой
меч у его горла и сказал, что убью его.
     Ей не нужно было говорить, что  воин не имеет  права подчиняться силе -
клятва  связывала  Ннанджи настолько, насколько она  могла связать человека,
давшего ее добровольно.
     -  Но такого не сделать с тысячью людей, Тана! Мне поклянется один, ну,
может быть,  еще  двое, но остальные девятьсот девяносто семь  будут к  тому
времени уже в Кво - они разбегутся, не желая присягать предателю.
     Положение было  безнадежным,  и внезапно Уолли почувствовал облегчение.
Ему не  нужно было становиться предводителем,  потому  что  он не мог  этого
делать.  Отсутствовала  сама  возможность,   значит,  нечего   ему  было   и
связываться с этим.
     Кроме  того,  он обещал  Ннанджи,  что тот  может  похлопотать о  своем
продвижении. Но как наставник Ннанджи, Уолли должен был сопровождать его.
     - Что будет, брат, когда я появлюсь в ложе? Дай свое заключение.
     Представления Ннанджи о нравах воинов были куда более полными.
     Ннанджи прищурился:
     -  Конечно,  тебе  не  грозят  вызовы  чести.  Все  знают,   как  Шонсу
управляется с металлом. Но...
     -  Но они  могут осудить  меня...  -  кивнул  Уолли.  Если  его осудят,
соотношение будет - тысяча против одного.
     -  Впрочем.., с  Овом  все  в порядке. У  нас есть свидетели  -  Брота,
Хонакура или даже Тана - воины предпочитают свидетелей воинов. Но в Аусе они
не найдут их!
     Тана нахмурилась:
     - Они могут отыскать их, милорд. Торговцы, морские волки...
     - Но не сегодня, сегодня днем  они не смогут! Не  отступать!  Небольшой
быстрый визит, а потом - скрыться. Давайте так и сделаем!
     Он ободряюще улыбнулся Ннанджи, призывая его к некоторого рода браваде.
Но Ннанджи побледнел и отрицательно покачал головой. Уолли никогда не видел,
чтобы Ннанджи выказывал  страх перед угрожавшими ему опасностями - казалось,
наоборот, он наслаждался ими, кроме того, умение вести бой надежно  защищало
его.  Определенно, он не знал,  что такое  страх. Но,  похоже, он  ужаснулся
риску своего названого брата. Если даже Ннанджи считает это опасным...
     Все замолчали.
     Потом Катанджи сказал:
     - Ннанджи? Ты говорил, что все великие сборы проводятся семью Седьмыми?
Один  Седьмой созвал этот  сбор, три Седьмых откликнулись.  Два  Шестых ждут
продвижения. Мне  говорили,  что они все еще ждут,  когда  Богиня  пошлет им
седьмого Седьмого!
     Превосходно! Мир перевернулся.
     - Отлично! - расхохотался Уолли. - Это меняет дело! Тогда они не смогут
выбросить меня на помойку, не выслушав, разве не так? Не ешь так много мяса,
подопечный, тебе придется вечером немного пофехтовать.
     Но Ннанджи не изменил выражения лица.
     - Брат! - воскликнул он. - Если они обвинят тебя в предательстве.., или
в трусости...
     - Нет! - Уолли стукнул кулаком по дубовому столу. - Я устал прятаться в
каюте! Пора что-то  делать! Они не смогут доказать, что  я предатель, ну и я
смогу доказать, что не трус!
     Глаза Ннанджи широко распахнулись.
     - Пойдешь в ложу?  - У  него  перехватило дыхание, потом он восторженно
просиял. - Правильно!

        Глава 3

     Одевшись в новый нарядный ультрамариновый килт, который сшила ему Джия,
Уолли повел свою армию  вниз по сходням. Рукоятка его меча сверкала  в лучах
солнца.
     За ним шел  Ннанджи, Четвертый, улыбка  его твердо занимала  позицию от
уха до уха, голова была высоко поднята в готовности  хватать звезды с небес.
Ннанджи, Пятый? Он  с трудом заставлял себя не перегонять наставника, ему не
терпелось  скорее прийти в ложу. Он также был одет во все лучшее, но хвостик
удерживала  его  обычная  заколка.  Серебряная заколка  Арганари никогда  не
доставалась  и даже  не  упоминалась -  для  Ннанджи  это  было  непривычным
проявлением такта.
     Следом шла  Тана, дерзко одетая  в  наряд  речного народа - набедренная
повязка и лифчик масляно-желтого цвета; единственной данью сухопутной манере
была   пара   туфелек.  Уолли  было   запротестовал,  когда  она  появилась,
вооруженная мечом, напомнив, что она тоже кандидат к продвижению. Сбор и так
уже  достаточно  был  настроен  против  него.  Правду  говоря,  она могла  с
закрытыми  глазами  фехтовать на ранг  третьего,  способность  ее запоминать
сутры тоже удивляла  Уолли, хотя  он  был уверен, что интерес этот проснулся
совсем недавно и  было немало сутр, о которых она понятия не  имела. А потом
Ннанджи посмотрел на него своими влажными глазами спаниеля. Подумав, что она
может быть компанией для Джии, Уолли согласился.
     За  Таной  шел  Катанджи,  с  великолепным  цинизмом  жителя этого Мира
относившийся к  своему детскому положению  воина,  но с  трудом сдерживающий
возбуждение от возможности увидеть ложу и стать братом Пятого. Своей рукой в
гипсовой повязке он нес два зачехленных меча, придерживая их здоровой рукой.
     Замыкала шествие  Джия  с узлом  в руках - воины  не имели права ничего
носить, кроме  рапиры или  меча  - это унижало их  достоинство. На  ней были
сандалии, тело ее было обернуто черной тканью, как положено рабыне, но ткань
эта была лучшей, какую только смог достать ее хозяин.
     Они  вышли  на  продуваемую  ветром,  бросающим  водяную  пыль в  глаза
торговую площадь  и двинулись через нее.  Напутствия  моряков  растаяли  уже
вдали,  когда   их  заметили   какие-то  юнцы,  чья   реакция   была  вполне
предсказуемой.  Появился  седьмой  Седьмой! Юнцы  повернулись и  бросились в
ложу.  Остальные  воины,  включая  вербовщиков, увидев происходящее, тут  же
прибились к Новичкам.
     Ннанджи  показывал дорогу, но  скоро в этом пропала  необходимость, так
как толпа росла вокруг них, как снеговой ком,  и единственное,  чего они все
хотели, - идти рядом. Горожане,  заметив  происходящее,  тоже  прервали свои
дела и стояли глазея. Несколько раз Уолли показалось, что он слышал возгласы
узнавания и свое имя. Шонсу вернулся из небытия.
     Их  путь лежал  к центру города,  потом  через узкую улочку к открытому
пространству, которое  из-за  его  неправильной  формы трудно  было  назвать
площадью.  Большинство  из окружающих  домов были покинутыми  развалинами. В
дальнем  углу  возвышался  огромный  кусок  стены, наклоненный под  странным
углом; толпа воинов устремилась к нему, прямо в арочные двери.
     Снаружи были видны  только белокаменная сторона  куба с аркой и простой
балкон  над нею.  Стену  над  дверью  украшали бронзовые мечи. Окон не было.
Когда   Уолли   со   своими   последователями   подошел   к   площади,   его
импровизированная  свита  бегом  кинулась   внутрь,  чтобы  к  его  прибытию
оказаться на месте.
     Пока  они пересекали двор, последние  из воинов  исчезли  внутри.  Двое
гвардейцев Третьих обнажили мечи  в  приветствии,  и  одинокая  фигура вышла
навстречу. Он был Седьмым, но  не  воином. Фигурой он напоминал синюю жабу -
круглая голова держалась на  плечах, казалось,  без  посредства  шеи. Уолли,
обнаружив  сомнительную  метку на лбу  -  она была в виде  раскрытых ртов, -
подождал с приветствием.
     Это оказался герольд, и он отреагировал на имя Уолли откровенным шоком.
     -  Лорд  Шонсу!  -  повторил он,  потом  взял себя в руки.  - Под каким
титулом угодно представиться вашему сиятельству?
     Голос его напоминал падающие камни.
     - Достаточно имени, милорд герольд. Герольд поклонился и повел их через
темный туннель, выходящий  во двор. Снаружи  ложи  стены были голыми, внутри
нее было полно балконов. Уолли оказался на верху короткой лестницы, отметив,
что в обычные времена это местечко было очаровательным  и мирным. Но времена
были не обычными, а местечко - не очаровательным и уж точно не мирным.
     Двор  был  огромен. В каждом его  углу росло по благородному столетнему
дубу, теперь  уже совсем  безлистных. - символ силы и непреклонности.  Между
ними стояли каменные скамьи и бронзовые статуи, изъеденные вековой коррозией
и  превратившиеся  в карикатуры на тех, кому они были поставлены.  Возможно,
этот  небольшой  центральный участок окажется пригодным  для  фехтования. Он
явно больше палубы "Сапфира".
     Двор заполняли взволнованные воины,  шумящие, как на базаре. Они точили
мечи на точильных камнях, ели, спорили, играли в  кости, готовили еду и даже
боролись. Центральное пространство было разгорожено деревянной изгородью  на
два  небольших участка, на каждом  из  которых  сейчас шел бои  на  рапирах.
Вокруг, по  сторонам  двора и на балконах,  толпы зрителей орали,  свистели,
выкрикивали имена своих фаворитов. Советы и мнения доносились со всех сторон
и  никем  не выслушивались.  В  довершение два менестреля пытались  петь, не
обращая внимания  на крики торговцев, предлагавших  свой  товар. Ряд цветных
флагов развевался над всем этим, как повешенное для просушки белье, провисая
почти над  головами в середине. Настоящее  белье  сушилось почти на половине
балконов.
     Здесь были не только воины. Уолли видел  рабов, поваров и еще  с дюжину
каких-то гражданских, которых он не смог распознать на расстоянии. Среди них
было много женщин.  Базар!  Он почувствовал омерзение, и  Шонсу был одного с
ним мнения, как ему показалось.
     Потревожен  был не один герольд.  Седьмой и какой-то Шестой  ждали  его
внизу лестницы. И Уолли вошел, встреченный фанфарами откуда-то, по-видимому,
с балкона  непосредственно над дверью.  Звуки фанфар  подняли тучи голубей с
крыши,  отразились  от  всех   стен,  создав  эффект  взлетающей  ракеты,  и
раскатились  вокруг, оглушая. Дуэли прекратились.  Последний  звук  поющейся
сутры замер в наступившей тишине. По крайней мере тысяча  глаз уставилась на
вновь прибывшего Седьмого и его товарищей.
     Седьмой,  стоящий у  подножия лестницы, должно быть кастелян Тиваникси,
казался немногим старше Шонсу - что-то около тридцати, - стройный, осанистый
и   симпатичный.   Его   хвостик   был   длиннее,  чем   обычно,   того   же
золотисто-коричневого  цвета, как и  его кожа.  Килт, перевязь и сапоги были
необычной кобальтово-синей окраски.
     Еще  до   объявления  герольдом  Имени  прибывшего  приветливая  улыбка
заиграла  на его лице. Скорость важнее силы  для воина. Великаны редки среди
них.   Огромные  черноволосые   Седьмые  -   уникальны.   Это   только   его
предположение,  но Тиваникси был не из тех, кто был бы рад возвращению Шонсу
в его должность. Шонсу, собирающий мечи убитых им людей?  Шонсу,  по слухам,
сделавшийся игрушкой колдунов?  Потом его глаза остановились на Ннанджи, и в
них снова отразилось удивление.  Рыжеволосый Четвертый? Герой Ова, о котором
говорили во всех  компаниях,  - человек Шонсу?  Шестой за его спиной все еще
улыбался. Тиваникси, подумал Уолли, соображает быстрее.
     Жаба в облике человека набрала в легкие побольше воздуха, а потом снова
вспугнула птиц ревом:
     -  Милорды..,  именем  Богини..,  в  силу  традиций вашей благородной и
древней гильдии, окажите дружеский прием доблестному Лорду... ШОНСУ.., воину
седьмого ранга.
     Шок!
     Растерянность!
     Недоверие!
     Сверхсмешение чувств!
     Уолли  постоял  с минуту,  наслаждаясь  произведенным  эффектом,  потом
выхватил  меч и приветствовал  собрание.  Жужжание  бесчисленных переговоров
понеслось над  двором, словно подвергшимся нападению пчел. Потом все стихло.
Улыбки  сползли со  всех  лиц, кроме одного - улыбка  Тиваникси вернулась на
место.
     Уолли начал  спускаться по ступеням, и  тишина  снова  прорвалась,  как
будто  зрители, не доверяя своим ушам, решили дождаться повторения  имени. И
снова Уолли обнажил меч в приветствии равному.
     Кастелян ответил, сохраняя свою вежливую, излучающую доброжелательность
улыбку, перенося благожелательность и непринужденную грацию в движения меча.
Даже опытный глаз Шонсу не смог разглядеть других чувств в его жестах.
     - Я - Тиваникси, воин седьмого  ранга, кастелян ложи в Касре, почту  за
честь  принять  твою  любезность  и  предлагаю  свои скромные услуги,  чтобы
доставить           не           меньше           приятности           тебе,
оказавшему-честь-присутствием-в-ложе-и-на-сборе-мой-господин.
     Может,  это  скороговоркой произнесенное дополнение  делает его гостем,
которого  нельзя  вызывать  на поединок? Это  подлежало обсуждению, так  как
пришелец не попросил приюта.
     Шестой тихонько отошел назад, он не  пожелал быть представленным. Толпа
хмуро молчала.
     - Я пришел не на сбор.
     Новый шок у слушателей, и еще большая вежливость со стороны кастеляна.
     - Богиня созвала Своих воинов по священному поводу, милорд.
     Уолли слегка склонил голову:
     - Несомненно! Однако я здесь проездом. У меня есть два дела.
     Ответ можно было счесть за угрозу.
     -  Какие  же  дела  могут быть  важнее сбора? -  требовательно  спросил
Тиваникси. Слушатели затаили дыхание.
     - Обет.
     В эту минуту Уолли предположил, что Тиваникси скажет, что краткий визит
в храм не помешает.., но тот и в этом вопросе отличился:
     - Каким образом мы сможем тебе помочь? Уолли возвысил голос:
     - Одно печальное и  одно приятное  дело. Печальное известие  принес я о
том, что два воина пали жертвой пиратов. Я наказал виновных.
     Новость была выслушана в тишине.
     - Радостное дело связано  с  продвижением двух  воинов. Лорд  кастелян,
имею честь представить Ннанджи - Четвертый, мой подопечный и названый брат.
     С Таной он решил подождать.
     Тиваникси  спрятал  меч после  приветствия  и  не смог  удержать  своей
заинтересованности.
     - Мы слышали о рыжеволосом Четвертом, возглавившем битву с безбожниками
в Ове, Адепт.
     Ннанджи рядом  с представительным Тиваникси выглядел совсем мальчишкой,
но тут он победно улыбнулся и ответил, почти крича:
     - Битву возглавил Лорд Шонсу, милорд. Я помогал, но  победа принадлежит
ему.
     Снова удивление и шепот. Тиваникси просиял:
     - Хорошие новости, милорд. Мы должны призвать менестрелей и запечатлеть
в  памяти  это  благородное  событие. Факты  могли  дойти  до нас  несколько
искаженными.
     Уолли  улыбнулся уголком рта, чтобы показать, что знает, какие факты до
них дошли.
     - Прежде отдадим честь погибшим, милорд. Я надеюсь, здесь есть воины из
Пло и Фекса.
     - Прежде окажи честь погибшим первыми, - ответил  кастелян  со странным
выражением  на  лице. - Всем  вновь  прибывшим мы  показываем наш  мемориал,
причину сбора.
     Он полуобернулся, указав в сторону  флагов, болтавшихся  посреди двора,
потом внимательно посмотрел в лицо Лорда Шонсу, ожидая его реакции.
     Флаги? Странные  флаги! Коричневые по краям,  потом оранжевые, красные,
пара зеленых и одинокий голубой в  центре. Не флаги. Килты! Некоторые из них
были  вывернуты наизнанку, некоторые - порваны,  а  пятна на них могли  быть
только кровавыми.  Уолли  был  уверен,  что побледнел,  доставив  тем  самым
удовольствие зрителям.
     - Объясни, - хрипло проговорил он.
     - Они вернулись в  Каср с  моряком  в ответ на  запрос к некоему  Лорду
Ротанкси, называющему  себя магом  из  Сена.  -  Голос его помрачнел.  -  На
следующий день я созвал сбор, который благословила Богиня.
     Так вот что осталось от идиотского похода Шонсу на Вул.
     Возврат  одежды и украшений погибших  воинов принят в их среде как жест
учтивости.  Возможно,  присылка   одних   только  килтов  расценивается  как
оскорбление. Тиваникси остроумно превратил оскорбление в  вызов,  позор  - в
славу. Уолли все еще  усваивал эту мысль, когда его  поразила новая: колдуны
сознательно  спровоцировали  сбор  или  что-то  в  этом  роде.  Понимает  ли
Тиваникси, что попался на опасную приманку?
     А  голубой  килт должен принадлежать  Шонсу.  Он  выглядит  несравненно
больше соседних. Неплохо было бы для уверенности  взглянуть на  его заколку,
но  можно предположить,  что в  этом идиотском походе не  участвовали другие
Седьмые. Наверняка не в характере Шонсу было разделять власть.
     Воины застыли в ожидании. Ритуал был очевиден. Он должен  был выступить
вперед и отдать салют погибшим - и своему собственному килту!
     Он  кивнул позеленевшему Ннанджи и  шагнул  вперед,  толпа расступилась
перед ним. Он прошел между двумя  каменными скамьями, потом - через проход в
первом ряду изгороди. За собой  он слышал топот  сапог  Ннанджи. Взглядом он
приказал ему остановиться.
     Цепочка  килтов свисала  над вторым рядом  изгороди. Голубой висел ниже
всех в  середине. Не останавливаясь, Уолли вскочил на перекладину загородки,
выхватил свой меч,  махнул им над  головой,  потом выгнулся назад,  пока  не
потерял равновесия, и успел вложить меч  в ножны прежде, чем коснулся земли.
Совсем неплохая демонстрация  гимнастических упражнений  для воинов! Голубой
килт хлопнулся на землю. Он повернулся и шагнул назад к Ннанджи, стоящему  с
вытаращенными глазами.
     Они вместе салютовали, потом в полной тишине вернулись к Тиваникси.
     - Этот был подделкой, милорд, - сказал Уолли. -  Оставшиеся должны быть
отомщены, но не этот.
     У него не  было  никаких соображений  по  поводу того,  что произошло с
Шонсу,  - он  бежал даже без своего килта,  вот  почему появился в Ханне как
Безымянный. Похоже,  что  никто  этого не знал, не  исключено, что и колдуны
тоже.
     Подозрения  Тиваникси не  рассеялись - что это  за  лидер, единственный
оставшийся в живых?
     - У меня  здесь есть менестрели. Лорд Шонсу. Не перечислишь ли нам имен
погибших?
     Как  отвечать  на  это? Что-то вроде фехтования  в темноте. Безобразие!
Сорок девять  имен после полугода - слишком  многого от  него  хотят даже по
меркам долитературной эпохи.
     - Нет, милорд. Ни имен, ни рангов. Позволь им сравняться в славе.
     - Тогда расскажи нам об их героизме и происках колдунов, погубивших их.
     Уолли покрылся холодным потом. Он надеялся,  что  это не очень заметно.
Он был  так занят своими  проблемами, что забыл  о  возможности их наличия у
Шонсу.
     - И этого тоже не будет.
     Возмущение прорвало тишину  вокруг него.  Генерал потерял  армию  и еще
отказывается говорить об этом?
     Все были против Седьмого,  исключая разве другого такого же. Тиваникси,
похоже,  собирался встать на  его сторону.  Но  он должен  был  заботиться о
чести. Он  не  мог позвать на помощь  солдат, стоящих за ним. Ему оставалось
либо принять этот отказ, либо вызвать на дуэль отказавшегося.
     Или еще он мог обвинить его.
     Лицо кастеляна оставалось непроницаемым.
     - И ты не присоединишься к сбору, ища отмщения, милорд?
     - Я должен исполнить обет, милорд, - покачал головой Уолли.
     - Но Богиня привела тебя сюда. Не исключено, что Тиваникси с остальными
вместе ломали головы, какому Богу принесен этот обет.