лась Джия.  Она по-прежнему  оборачивалась, как  все  рабыни, в
простое полотнище,  но  достоинства ее фигуры не  могла скрыть никакая самая
грубая одежда.
     Забыв на корабле об условностях Мира, Уолли протянул к  ней руки, обнял
и, повернувшись к гостям, сказал:
     -  Джия, дорогая, это  гости из твоего родного города. Мастер Полини  и
Его Высочество Принц Арганари.
     Воины уставились  на полосу рабыни на лице Джии. Она  тоже  застыла,  а
потом упала на колени и прижалась лбом к полу.
     Первым пришел в себя Арганари. Он поднял ее и ласково сказал:
     - Я действительно вижу, что репутация Пло как родины красивейших женщин
справедлива. - Это было очень любезное высказывание.
     Уолли миллион раз обругал себя за глупость.

        Глава 3

     Мастер Полини быстро пошел к сходням, взяв  своего подопечного за руку.
Он был откровенно рад  покинуть  этот сумасшедший  дом  - "Сапфир"  -  с его
ненормальным  капитаном и  непонятным  Седьмым.  Но  когда,  он  оказался  у
сходней, Брота как раз поднималась на борт.
     Среди сухопутных воинов женщины попадаются редко. Толстых воинов вообще
не бывает. Воин в пожилом  возрасте, не расстающийся с мечом, - удивительное
явление.  Брота объединяла в себе  все  эти перечисленные качества. В  своей
необъятной красной робе, с седым хвостиком на голове и мечом за плечами, она
производила  неотразимый  эффект.  Уолли  с  удовольствием  наблюдал  за  их
встречей.  Брота вынула меч  и салютовала равному. Наверное,  в  лице Полини
было  что-то  такое, что  вызвало  презрительную  усмешку Броты.  Как  и  ее
сын-моряк, она недолюбливала сухопутные воинов.
     Полини еще не видел Маты!  Эта девочка, обременявшая себя только  двумя
полосками ткани на теле, фехтовала получше многих мужчин.
     Уолли  попросил   прощения  у  Джии,   проклиная  себя  за  проявленную
несдержанность, потом повернулся, чтобы рассказать начало  истории  Ннанджи,
который все  еще  пребывал на седьмом небе оттого,  что его, сына циновщика,
принц назвал героем. Подошла Брота:
     - Надеюсь, мы отплываем сегодня, милорд? Уолли пожал плечами:
     - Если Богиня торопится, Она отправит нас. Ты не нашла товара?
     Брота возмущенно фыркнула:
     - Пф! Цены сумасшедшие.
     Катанджи уже  прокомментировал цены в борделе.  В денежных вопросах  он
был очень сведущим человеком.  Теперь  Уолли размышлял,  не  вызвал  ли сбор
роста цен на продовольствие.  И на  женщин.  В Касре это должно  сказываться
заметнее, чем в Тау.
     Вообще здесь целый клубок проблем. Кто собирается оплачивать этот сбор?
Возможно, большинство  из прибывших - свободные мечи. Они могут повести себя
достаточно буйно,  и Каср превратится  в  опасное  место  для  его  жителей.
Экономика Мира  была примитивной:  натуральный обмен.  Полубог выразил  свою
милость к  Уолли,  вознаградив  его  сапфирами и объяснив это  "необходимыми
расходами".  Возможно, это был  намек на  то,  что  Уолли должен  руководить
сбором. Но тогда почему его туда не пускают?
     Он бросил взгляд через портовую дорогу на ближайшие лавки торговцев.
     -  Богиня  часто  в последнее время приводит к тебе выгодных торговцев,
хозяйка, - сказал он. - Что они принесли?
     -  Бычьи шкуры! - воскликнула Брота. - Отвратительная  вещь! Я не хочу,
чтобы мой корабль был полон вонючих шкур!
     - Шкуры?  - повторил он задумчиво.  Брота  сразу поняла. Брота и золото
обладали взаимным притяжением.
     -   Шкуры?   -  эхом  отозвалась   она.  Разговор   приобретал  оттенок
монотонности.
     -  Если мы придем в Каср..,  если я возглавлю  сбор - а это еще  весьма
значительное "если", - тогда, я думаю, шкуры станут там в цене.
     - Перевязи? Сапоги? - Она недоверчиво нахмурилась.
     - Нечто большее, я бы сказал.
     -  Седельная  кожа?  Ты собираешься победить колдунов  с  помощью кожи,
Шонсу?
     Он кивнул, улыбнувшись.
     Брота, приблизившись, внимательно посмотрела на него.
     -  Колдуны  выгнали  из  городов  всех  дубильщиков  кож.   Здесь  есть
какая-нибудь связь?
     - Ни малейшей.
     Брота  насупилась. Потом развернулась,  кликнула  Мату и  скатилась  по
сходням.
     Уолли огляделся.  С  радостью увидел, что  Катанджи  снова появился  на
палубе и был теперь уже не так бледен. Уолли окликнул его.
     -  Получше себя чувствуешь? - спросил он. Парень одарил его невозможной
смесью дерзкой и невинной улыбок.
     - Да, спасибо, милорд?
     Катанджи, в зависимости от обстоятельств, мог быть ангельски вежливым и
дьявольски грубым.
     - Мне нужна твоя мудрость, Новичок, - сказал Уолли.
     - Всегда  к услугам твоим и  Богини,  милорд,  после оказания их своему
денежному мешку, конечно.
     -  Отлично! - сказал Уолли с заговорщической  улыбкой. - Госпожа  Брота
собирается покупать кожи. Я хотел бы знать, сколько она заплатит за них.
     - И это все? -  ухмыльнулся  Катанджи,  после чего  кивнул и  сбежал на
берег.  Ну, конечно, он мог бы  разузнать  еще и о подробностях  сексуальной
жизни дедушки дубильщика, если бы Уолли потребовалось.
     Уолли постоял,  наблюдая, как его  шпион  последовал за Бротой.  Воинов
нигде  видно  не было. Потом появился  Ннанджи, интересуясь,  что  названому
брату потребовалось от его брата настоящего. Подопечный Ннанджи приносил ему
массу  беспокойства своими явно  невоинскими  склонностями,  приводя  своего
наставника чуть ли не в отчаяние. Уолли решил ничего не объяснять, опасаясь,
что его неправильно поймут.
     - Нашел ли ты Адепта Киониюйи? - поинтересовался он.
     На лице Ннанджи появилась хмурая складка.
     - Кто-то успел раньше, милорд брат. В прошлый их приход в Тау Киониюйи,
будучи фактически ривом, отсутствовал  на посту, оставив город на  попечение
сомнительного гарнизона. Это,  в глазах Ннанджи,  было  преступлением против
идеалов чести воина. Судя по тому,  что  вопрос дальше не обсуждался,  Уолли
понял, что Ннанджи ничего не забыл. В таком случае лучше  было бы поговорить
о делах сегодняшнего утра.
     -  Новым ривом стал Досточтимый Финдериноли,  - продолжил Ннанджи. - Он
со  своими  приближенными  прибыл  в  ложу еще  до  твоего сообщения.  Таким
образом, он отправился в Тау и сразу все сделал как надо.  Я не встречался с
ним,  но,  похоже,  он  неплохо  исполняет  свои  обязанности, - заметил  он
одобрительно.
     -  Что он сделал  со стариком?  - спросил Уолли. Отец Киониюйи не  смог
отказаться от должности рива, хотя стал уже слишком стар для нее. Хуже того,
он  обучил  фехтованию своих  сыновей,  которые  не  были воинами.  Это было
недопустимым оскорблением, нарушением внутренних правил.
     -  Убрал его, - просто сказал Ннанджи, не переставая разглядывать людей
на причале. Уолли содрогнулся:
     - А его сыновья?
     - Поотрубал им руки, - ответил Ннанджи. - Ах! Вот и она!
     На дороге  появилась  Тана  -  дочь Броты, высокая и  гибкая, обернутая
желтым куском ткани. У  Таны  были  классический  греческий профиль и черные
кудри.  Когда  Уолли видел  ее, как  сейчас, с  мечом  на спине,  ему  на ум
приходила  Диана  Охотница. При виде  Таны Ннанджи  сразу терял  способность
думать о чем-либо еще.
     Позади нее виднелась хрупкая фигура  Хонакуры, древнего жреца и  одного
из  ближайшего окружения Уолли - действительно, Хонакура был  первым,  с кем
заговорил он в этом Мире, попав в тело Шонсу.
     Сегодня старик ходил  в  храм за новостями. Он все еще рядился в черные
одежды, пряча свои метки на лбу под головной повязкой, оставаясь Безымянным.
Уолли,  правда,  рассчитывал,  что  Хонакура  прекратит  на  этот  раз  свой
маскарад, но, оказалось, он ошибался. Тот  никогда не объяснял своих  целей;
не исключено, что просто не желал признаваться в их отсутствии.
     Джия  успокаивала  Виксини,  у которого  как  раз  резался  новый  зуб.
Катанджи, не торопясь,  возвращался из лавки. Хонакура  устало карабкался по
сходням. Ннанджи побежал встречать Тану. Семерка - магическое  число.  Когда
Уолли покинул храм в Ханне, приступая к выполнению миссии богов, команда его
состояла  из  семерых.  Седьмая, полоумная рабыня Ннанджи, ушла.  Как считал
Ннанджи, Тана должна была заменить ее. Тогда их снова станет семеро.
     "Сапфир" помог Уолли попасть во все города  петли  РегиВула; его экипаж
участвовал в битве при Ове. С помощью "Сапфира" он раскрыл секреты колдунов.
Теперь кто-то -  и он до сих  пор не знает, кто - объявил сбор в Касре. И он
туда должен идти. Глядя на идиотски сияющего Ннанджи, держащего  руку  Таны,
Уолли  подумал,  что  его   команда  близка   к  восстановлению  сакрального
количества.
     Вполне возможно, что участие "Сапфира" в его миссии  подошло к концу, и
ему пора оставить эту легкую, ясную жизнь на Реке и  завершить свой поход на
берегу.
     Кроме   того,    Ученица   Тана   выказала   некоторую   готовность   к
сотрудничеству, тогда как Ннанджи теперь выказывал, по предположениям Уолли,
ей такую готовность регулярно, три раза  в день, после еды. Естественно, она
не питала иллюзий относительно этого  рыжеволосого идеалиста, который избрал
честь  жизненной  целью,  убийство  -  заработком,  фехтование  и  женщин  -
единственно достойным отдыхом. Глядя на эту парочку,  занятую беседой, Уолли
не слишком удивился  бы,  узнав, что его  здоровый молодец подопечный сейчас
описывает свои утренние похождения в борделе. Именно Ннанджи  была  отведена
важная роль в миссии богов, почему Уолли  и  подвели к необходимости принять
от него четвертую клятву, скрепляющую их братскими узами.
     Как бы там ни было, Ннанджи пришлось  бы покинуть "Сапфир" без Таны.  А
если он не пойдет? Что станут делать боги?
     Необходимо обсудить такую возможность с Хонакурой.

        x x x

     Два часа спустя,  воняя  как кожевенная мастерская, "Сапфир" отвалил от
берега. На его место тут же встал другой корабль, и  два резвых, юных Вторых
прыгнули  на берег, не дожидаясь сходен.  Их приветствовали Четвертый и трое
Третьих,  в  которых  Уолли  узнал  последователей  добычливого  Шестого.  К
рассвету этот Шестой соберет всех свободных воинов в городе.
     Уолли забрался  на  носовой  кубрик,  чтобы не  мешаться  под  ногами у
моряков.  Он облокотился о поручни,  рядом стоял  Ннанджи,  а за ним  стояла
Тана.
     - В Каср! - удовлетворенно сказал Ннанджи.
     - Мы можем вернуться обратно! - охладил  его Уолли, разглядывая Вторых,
бодро марширующих на поиски Шестого, чтобы ему присягнуть.
     - Что? Почему, брат?
     Уолли развил свою теорию  о том,  что  Богиня может пожелать,  чтобы он
собрал свою личную армию. Ннанджи скривился - Шестой значительно превосходил
его по званию.
     - Надеюсь, что дело не в этом, - успокоил его Уолли, - но зачем  же еще
она  согнала  столько воинов в Тау? До  Касра  далеко. Я  уверен, что Богиня
преследует более достойные цели.
     - А! - оживился Ннанджи. -  Это не только  в Тау! Воины прибывают еще в
Дри и Уо. И в Ки Сан тоже. Даже в Кво.
     Пути  богов неисповедимы.  Может, причалы Касра  недостаточно крепки, и
Богиня использует соседние порты как промежуточные стоянки...
     - Кво? - переспросил Уолли.
     Ннанджи усмехнулся и искоса взглянул на него.
     -  Это в следующей петле Реки. От  Касра в  Кво ведет  фургонный  путь,
брат! Один день по дороге и двадцать недель по воде.
     - Где ты это слышал?
     - В перерыве! - засмеялся Ннанджи.  Потом вспомнил,  что  рядом Тана, и
лицо  его  запылало  под  стать волосам;  возможно,  его нравственные  устои
несколько укрепились.
     Уолли  знал,  что существовала  еще дорога из Ова в Аус, хотя  наземные
пути  были  весьма редки в Мире.  Карт в  нем не  существовало  вовсе  из-за
отсутствия  письменности, а также неустойчивости географии, которая менялась
по прихоти Богини.  Но Уолли имел мысленное представление о ландшафте Мира и
сейчас  собирался  им воспользоваться. Что имел в  виду Ннанджи, напуская на
себя эту улыбочку?
     - Другая петля? - спросил Уолли. - Тогда Каср стратегически важен!
     Ннанджи несколько растерялся от такой  быстрой умственной работы своего
наставника. Самому ему нужно было сначала справиться в сутрах.
     - Правильно! - сказал он. - У него три соседа вместо двух, как у других
городов.
     - И следовательно, он может оказаться следующей целью колдунов.
     Ннанджи кивнул. Колдуны каждые две недели или около того захватывали по
новому городу. В настоящее время они контролировали весь левый берег  внутри
петли. Путешествие по Реке через Черные  Земли становилось весьма трудным, а
порой  и  невозможным, таким  образом,  РегиВул  закрылась. Следующим шагом,
очевидно, будет нападение через Реку.
     - Каср очень стар, - прибавил Ннанджи, - о  нем упоминается в некоторых
из древнейших саг. Я думаю, его разрушали и отстраивали десятки раз.
     - Ив нем находится ложа воинов, - сказал Уолли.
     Ннанджи   усмехнулся  и   покрепче   обнял   Тану.   Уолли  вернулся  к
разглядыванию  уходившего  за  корму  причала, его уже скрывал  лес  мачт  и
парусов. Теперь, когда детали стирали в расстоянием, Тау еще  больше походил
на английский городок времен Тюдоров.
     - Все еще жалеешь, что не стал ривом, брат? - подмигнул Ннанджи.
     - Я? - удивился Уолли.
     - Забыл? -  расцвел своей  широкой  улыбкой Ннанджи.  - Последний  раз,
когда мы здесь были, ты  сказал... -  Тут  его  глаза  несколько выпучились,
голос попытался передразнить бас Шонсу:
     - "Когда-нибудь, надеюсь, я  осяду в таком маленьком городке, как этот,
и стану  ривом.  И  заведу семерых  сыновей, как старый Киониарри. И семерых
дочерей, если Джия согласится на это!" А  я  тогда еще удивился  и  спросил:
"Ривом?   А  почему  не  королем?"   На  что  ты   ответил:  "Слишком  много
кровопролития, чтобы основать королевство, и слишком много хлопот, чтобы его
удержать. Но Тау, думаю, мне подходит".
     Он замолчал, и всегдашняя улыбка снова появилась на  его лице. Никто не
сказал ни слова по поводу данного экскурса в  прошлое, оба понимали, что это
было  мальчишеством  со  стороны Ннанджи. Но Тана недоверчиво посмотрела  на
него.
     - Ты это серьезно, милорд? Ривом? В таком городке?
     Она обернулась посмотреть на соломенные крыши удаляющегося Тау.
     - Это милый маленький городок, - слабо возразил Уолли.
     - Ты можешь получить его, брат, - великодушно сказал Ннанджи.

        Глава 4

     На  следующий  день  Бог  Ветров  покинул их. Странное  золотое  марево
дрожало над Рекой,  слабо попахивая горелой  соломой, а вода  мертво лежала,
как масло. Над головой нестерпимо синело небо, а  вокруг было  только  белое
ничто.  Томияно даже и не пытался  плыть, и "Сапфир" встал на  якорь. Другие
заштилевшие  корабли  изредка  показывались на горизонте,  словно  очерчивая
своими флагами границу Мира, остальное же время "Сапфир" казался покинутым и
богами, и людьми.
     Зловещие  перемены  осложнили отношения с экипажем.  Лорду Шонсу  нужно
было в Каср.  Встать во главе Ее сбора - так считали они. Почему  же  Она не
торопится доставить его туда? Не обидел ли он Ее чем-нибудь? Не облекая свою
тревогу в слова, моряки хранили, как  всегда, нервное молчание. Они чистили,
натирали  и  драили;  готовили  одежду  на зиму; учили молодых  премудростям
плавания по Реке и правилам мореходов; ждали ветра.
     Хонакура  был тоже  подавлен.  Ему  нравилось ощущать  себя  призванным
помогать миссии  Шонсу, быть проводником воли богов,  которую  они  время от
времени  проявляли. Но  он  не знал, как понять  эту  неожиданную  задержку.
Казалось странным, что Она не перенесла Шонсу прямо на Свой сбор сразу после
битвы при Ове с  колдунами, но, возможно, воину было дано время на раздумье.
Похоже,  многое волновало этого великана, кое о чем он взволнованно говорил,
кое-что предпочитал не обсуждать и все время неотступно думал,  становясь не
похожим  на  самого  себя.  А  Бог  ветров  нес  их  раздутые  паруса  -  до
сегодняшнего дня.
     Движение "Сапфира" не в первый раз прерывалось, и всегда для этого была
причина.  Боги  то  ждали,  пока  что-то  произойдет,  то  -  пока  смертные
догадаются, что от них требуется сделать. Хонакура подозревал, что следующий
ход за смертными -  иначе почему корабль был окутан туманом? Это походило на
то, как он  сам  в  прошлом  неоднократно  заставлял  ошибавшихся подопечных
медитировать, пока  не станет  ясным причина ошибки. После полудня он  начал
серьезно беспокоиться.
     Усевшись  на  свою любимую  пожарную  корзину, он оглядел  палубу.  Над
носовым кубриком подростки обступили Новичка Катанджи. Судя по доносившемуся
хихиканью,  мальчик   рассказывал  грязные  анекдоты.  Женщины,  в  основном
собравшись на корме, штопали, вязали и  болтали. Пара мужчин рыбачили.., без
особой надежды на успех, как он мрачно отметил.
     Урок фехтования  на этот раз не велся. Под  передним соломенным навесом
Адепт  Ннанджи  с Новичком  Матарро  и Ученицей  Таной  сидели  вокруг  трех
перекрещенных мечей. Это был идиотский способ  воинов заучивать сутры. Жрецы
учат  их, прогуливаясь туда-обратно,  гораздо более  полезный и  эффективный
метод - мускульная деятельность стимулирует работу мозга.
     Лорд Шонсу сидел под другим соломенным навесом. Экипаж понимал, что ему
нужно   поразмышлять,   и   его  оставляли  одного  всегда,  когда  ему  это
требовалось.  С ним была  его  рабыня, значит,  сейчас он,  возможно,  думал
вслух, а не про себя,  как делал, находясь в уединении.  Однако они молчали,
что было необычно.  Шонсу, пожалуй,  был  единственным  воином во всем Мире,
разговаривающим со своей  ночной  рабыней - за  исключением,  конечно,  слов
"ложись".
     Шонсу  что-то  строгал.  Он  принялся строгать  после Ова,  манипулируя
часами   обрезками  дерева  и  инструментами  из  корабельного  сундука.  Он
отказывался  говорить,  что  делает,  но  занятие  это  ему  определенно  не
нравилось,  руки  его  были  слишком  велики  для   тонкой  работы  и  лучше
управлялись  с рукояткой меча, чем с ручкой  ножа. Он хмурился, помогал себе
почмокиванием языком, резал  пальцы. Затем, внимательно  рассмотрев  то, что
получилось, начинал все сначала. И не говорил, зачем.
     Кислый запах серы примешивался  к вони нагретого дерева и кож. Они  уже
встречали его  прежде.  Шонсу сказал,  что он может доходить с РегиВула, где
Бог Огня пляшет на вершинах. Светящаяся пыль оседала на досках палубы.
     Хонакура переменил положение.  Боль давала о себе знать. Неожиданно ему
вспомнилось, как мать его пекла хлеб, когда он был еще мальчишкой, он  вдруг
ясно увидел, как она  проводит ножом по краю миски, чтобы вытряхнуть на стол
готовый каравай. Это Богиня посылала ему весть, что приближающаяся смерть не
страшна, она не конец, а начало  чего-то нового  и увлекательного.  Когда он
покидал  Ханн  с  Шонсу,  то молил  продлить  ему эту жизнь,  чтобы  увидеть
завершение миссии Шонсу. Теперь он не  был уверен, хочет ли этого, возможно,
он будет счастливее, не зная.
     Если  бы  еще  полгода назад кто-нибудь сказал ему, что  он может стать
даже просто другом воина, он бы очень долго смеялся, пока не заболели бы его
старые кости. Однако это случилось.  Он полюбил  эту гору мускулов. Он  даже
советовал ему,  хотя прежде никогда не давал советов воинам.  Конечно, Шонсу
не  был  воином в  душе, но он очень старался выполнить предписание богов  и
приспособить  черты  своего   характера  к  убийственным   требованиям   его
профессии. Они,  конечно,  плохо сочетались.  Шонсу знал  это  и переживал в
душе. Но он старался и к тому же был порядочным и честным человеком.
     Странно, однако, что  его  чудесный  хозяин не доверял  ему  настолько,
чтобы объяснить, в чем, собственно, заключается  его задача. Эта  несуразица
по-прежнему, кажется, беспокоила Шонсу. Теперь ему казалось, что он знает, в
чем  дело. Он  оказался  вполне  непримиримым врагом  колдунов,  как  только
встретил их. Правда, непримиримым в стиле Шонсу. Еще он собрал мудрость О