- эти неисчислимые запасы! Да, если уж бред, то бред на всю  катушку,
алчность без границ!
   Он подумал о той нищете, что царит  в  городе,  и  страданиях,  облегчить
которые могла бы лишь малая часть всего этого...
   Должно быть, Уолли простоял так довольно долго.  Оглянувшись  вокруг,  он
обнаружил,  что  замкнут,  окружен  и  изолирован  от   прочих   богомольцев
полукругом  жрецов  и  жриц,  молодых  и  старых,  от  Третьих  до  Седьмых,
молчаливых, возмущенных и грозных. Сзади подходили новые жрецы,  и  во  всей
этой толпе не было ни одного сочувствующего взгляда. Что же теперь делать? А
какое это имеет значение?
   Потом баррикада раскрылась, чтобы пропустить маленького Хонакуру, он  был
взволнован и тяжело дышал, в своем голубом одеянии он был похож на мунускул;
смуглая лысина казалась еще более гладкой по  сравнению  с  лицом,  покрытым
густой сетью морщин. Он посмотрел Уолли в  глаза  -  для  того,  несомненно,
чтобы выяснить, кто перед ним - Шонсу или Уоллисмит.
   - Следует преклонить колени, светлейший, сказал он.
   Чары рухнули.
   - Преклонить колени? - взревел Уолли. - Я не собираюсь преклонять  колени
перед куском скалы! Я видел, что происходит там, у водопада.  Ты  убийца,  а
твоя богиня - бессмысленный истукан!
   Толпа зашипела подобно клубку змей, и к  богохульнику  потянулись  чьи-то
руки. Хонакура в тревоге отпрянул.
   Уолли уже открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но передумал. Бесполезно.
Он не собирается затевать революцию на религиозной почве,  по  крайней  мере
здесь.
   Толпа опять расступилась, пропуская на этот раз воинов охраны.
   Толстяк впереди в замысловатой синей юбке с рубинами - не кто  иной,  как
Хардуджу. На обращенном к Уолли грубом, порочном лице  светились  радость  и
глубокое презрение. За ним шли три дюжих, мрачно  ухмыляющихся  Четвертых  в
оранжевом.  Жрецы  немного  отступили,  чтобы  дать  им  дорогу,   правитель
самодовольно скалился и ждал. Видимо, Уолли должен был заговорить первым.
   Он не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего.
   Рукоятка меча сползла куда-то за левое плечо.
   Хардуджу просиял еще больше. Неуловимым движением он выхватил меч и ловко
засвистел им, выписывая острием сложную фигуру.
   - Я Хардуджу, воин седьмого ранга, правитель храма Богини в  Ханне,  и  я
благодарю Высочайшую за то, что Она позволила мне  уверить  тебя,  что  твое
счастье и процветание всегда будут моим желанием и предметом моих молитв. Он
вложил меч в ножны и стал ждать.
   Уолли не успел даже подумать о том, что  же  ему  сказать  в  ответ,  как
Хонакура вышел вперед и поднял хрупкую руку.
   -  Светлейший  правитель!  -  резко  выкрикнул  он.  -   Схватите   этого
богохульника!
   Хардуджу взглянул на Хонакуру и злорадно рассмеялся.
   - Я сделаю по-другому, священный. - Он подозвал своих людей. - Я объявляю
этого человека самозванцем. Арестуйте его.
   Уолли повернулся спиной  к  постаменту,  прекрасно  понимая,  что  это  -
ненадежная защита. Три молодых головореза, усмехаясь в предвкушении  добычи,
осторожно двинулись к нему с разных сторон. Возможно, они не были ни моложе,
ни сильнее, чем он сам, но их было больше.
   Он понимал, что, если он вынет меч, -  он  мертвец,  а  они,  видимо,  не
собирались доставать свои мечи первыми. Они хотели  схватить  его  живым,  а
значит, живые в его ситуации завидуют мертвым... Он стал нащупывать  меч,  и
тут они разом набросились на него.
   Левой рукой он отбросил одного из нападающих, потом чьи-то лапы  стиснули
ему правую руку, он получил  мощный  удар  по  голове,  а  затем  последовал
безотказный, старый как мир довод - удар ногой ниже пояса.
   И это имело значение. Еще как имело.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОИН ПОЛУЧАЕТ МЕЧ
Глава 1

   Тюрьма представляла собой узкое, длинное и очень, очень сырое  помещение.
Когда Уолли немного пришел в себя и смог оглядеться вокруг, ему  показалось,
что это  нечто  среднее  между  открытой  канализационной  трубой  и  пустым
плавательным бассейном. Деревянная крыша сгнила почти целиком, осталась лишь
покрытая мхом решетка, и на яркой синеве небес  темными  пятнами  выделялись
свисающие  клочья.   Каменный   пол   и   стены   покрывала   коричневая   и
желтовато-зеленая слизь.  По  обеим  сторонам  чернели  ржавые  решетки,  но
засовов на них не было. Обладая достаточной  ловкостью,  отсюда  можно  было
выбраться через крышу.
   Уолли не помнил, как попал  сюда  он  сам,  но  потом  у  него  появилась
возможность посмотреть на эту процедуру со стороны. Если человек не  потерял
сознание и к тому же не был в достаточной степени покорным, его приводили  в
одно из этих состояний, раздевали и клали  на  пол.  На  ноги  ему  опускали
большую каменную глыбу,  в  которой  были  сделаны  специальные  выемки  для
щиколоток.
   Таким вот образом.

***

   Потребовалось несколько часов, прежде чем Уолли настолько пришел в  себя,
что смог сесть Израненное тело распухло и страшно болело, снаружи и  изнутри
он весь был покрыт рвотой и запекшейся кровью.  Все  сокровища  храма  Уолли
отдал бы теперь за стакан воды. Кроме того, он, похоже, лишился шести зубов.
С трудом разлепив опухшие веки, он осмотрелся: посреди комнаты в ряд  стояли
каменные глыбы, около каждой сидел пленник. Кроме него тут было еще  пятеро,
он сидел последним в этом ряду.
   Сосед робко улыбнулся ему и попытался,  насколько  это  возможно  сделать
сидя, изобразить  приветствие  старшему.  Он  назвался  Иннулари,  целителем
пятого ранга.
   Уолли потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.
   - Я Шонсу, воин седьмого ранга, светлейший, - сказал он. -  Сожалею,  что
не могу ответить вам должным образом, но я в таком замешательстве, что забыл
слова.
   Целитель был низенький, толстый, и  Уолли  хорошо  видел  его  обнаженное
дряблое тело. У него было круглое  брюшко  и  мягкие,  похожие  на  женские,
груди. Пучки волос торчали в  разные  стороны,  на  самой  макушке  сверкала
лысина. Вид у него был отталкивающий,  но  в  конце  концов  они  все  здесь
хороши, а сам Уолли, наверное, выглядел куда хуже остальных.
   - О, вы не должны называть  меня  так,  светлейший,  -  целитель  жеманно
улыбнулся. - Людей моего ранга называют "господин".
   Точно, пять зубов, хмуро подумал Уолли.
   - Извините меня, господин Иннулари. Мне бы хотелось попросить вас оказать
мне профессиональную услугу, но боюсь, что я остался без средств.  Маленький
толстый человек посмотрел на него с интересом.
   - Сделайте так, - сказал он, поднимая руку, - теперь так...
   Уолли подчинился, двигая руками, насколько это было возможно, когда  ноги
пригвождены к полу и каждое движение причиняет боль.
   - Видимо, сломано несколько ребер, - заявил целитель удовлетворенно.
   - Потеря крови небольшая, поэтому повреждения  внутренние,  вероятно,  не
слишком серьезные. Видна работа профессионалов: судя по вашему  виду,  можно
было ожидать худшего.
   Уолли вспомнил, какие наставления Хардуджу давал своим головорезам.
   - Им сказали, чтобы они не слишком снижали мою ценность, - объяснил он. -
Правитель хочет получить за меня пять золотых.
   - Разоблачение? - спросил пораженный Иннулари. - О, простите, светлейший,
это не мое дело.
   Уолли, как мог, объяснил, что вчера его ударили по голове, после чего  он
потерял память  и  не  сумел  подобающим  образом  ответить  на  приветствие
правителя.
   - И поэтому он решил,  что  вы  -  самозванец?!  -  в  голосе  маленького
человечка было изумление и сочувствие. Видимо, сидеть  рядом  с  Седьмым  он
почитал для себя большой честью и ему  не  хотелось  считать  своего  соседа
обманщиком. - Да, это, конечно, очень серьезно. Вы же  понимаете:  поскольку
он объявил о разоблачении, то ему принадлежат и все права на раба.
   Уолли кивнул и сразу же пожалел об этом.
   - А что они сделают с моими знаками?
   - Каленое железо, - с живостью объяснил Иннулари. - Возможно,  они  сразу
же выжгут полосу раба, чтобы не тратить денег на профессиональное клеймение.
   Великолепно.
   В этот момент двое узников, сидящих следом за Иннулари,  начали  драться,
ожесточенно молотя друг друга и выкрикивая непристойности.  Через  несколько
минут по ступеням сбежал воин второго ранга, совсем еще мальчик. Он  подошел
к той стороне каменных глыб, откуда  торчали  пятки  дерущихся,  и  один  за
другим драчуны вскрикнули и замолчали. Воин быстро вышел.
   - Как он это сделал? - удивленно спросил Уолли.
   - Ударил их по ногам. Очень хорошо действует. -  Иннулари  удовлетворенно
огляделся. - Вся эта система очень хорошо придумана.  Не  пытайтесь  двигать
камень. Возможно, вам удастся его оттолкнуть, но тогда он упадет на ступни и
переломает вам все кости.
   Уолли опять лег, приняв это второе, доступное ему теперь положение,  и  с
удивлением обнаружил, что пол совсем  мокрый.  Запах  здесь  еще  хуже,  чем
зловоние в городе. Он вспомнил о таинственном мальчишке и его словах  насчет
подобия ада... С одной стороны - казалось, что в речах малыша больше  логики
и смысла, чем во всем этом безумном мире, но с другой стороны, поверить  ему
было труднее всего. И этот фокус с бусами, и то, что сейчас...
   Целитель тоже лег. Он был самый настоящий  болтун,  как  понял  Уолли,  и
значит, ко всем его страданиям добавлялось еще одно, но назойливый сосед мог
стать и полезным источником информации.
   - Ваша потеря памяти - это любопытный случай для целителя, светлейший.  Я
никогда раньше не встречал таких симптомов, но о них упоминается в одной  из
наших сутр. - Он нахмурился. - Меня удивляет,  почему  жрецам  не  позволили
провести изгнание, ведь лучшего лечения и не  придумаешь.  Несомненно,  вами
завладел демон.
   - Кажется, об этом и шла речь,  -  вздохнув,  Уолли  стал  объяснять.  Он
пытался припомнить тот спор, который разгорелся, когда его оттащили  в  одну
из  задних  комнат;  Хардуджу  требовал,  чтобы  самозванца  сделали  рабом,
Хонакура утверждал, что  он  -  богохульник,  а  остальные  жрецы,  кажется,
говорили о демонах. Тогда у него создалось впечатление, что этот спор - лишь
звено в цепи многочисленных интриг, ведущихся между Хонакурой и Хардуджу.
   Целитель, обрадованный тем, что получил порцию храмовых сплетен, пояснил:
   - Если бы изгнание, проведенное священным Хонакурой,  не  достигло  цели,
это значило бы, что Богиня отвергла старого жреца, а такой исход - конец его
карьере. Что, в свою очередь, вызовет существенные перемены в верхах.
   Еще лучше.
   - Ну, по крайней мере, они не позвали целителя, - сказал Иннулари. Я  бы,
например, не стал этим заниматься - при всем моем уважении, светлейший.
   - Почему? - спросил Уолли; боль не могла заглушить любопытства.
   - Потому что перспективы неутешительны, - он  взмахнул  рукой,  показывая
вокруг. - Именно так я и попал сюда. Я отказался от больного,  но  это  была
богатая семья, и они предлагали мне все больше и больше. В конце концов  моя
жадность победила, да простит меня Богиня!
   Уолли осторожно повернул голову.
   - То есть если пациент умирает, то целитель попадает в тюрьму?
   - Да, если у родственников  есть  связи.  -  Иннулари  вздохнул.  -  Мною
овладела алчность. Но это была идея моей жены, так что ей  самой  приходится
сейчас все расхлебывать.
   - И надолго ты здесь?
   Несмотря на удушающую жару, маленький человечек вздрогнул.
   - О, я думаю, до завтра. Я тут уже  три  дня,  а  суд  принимает  решения
быстро.
   А что потом? Судилище, конечно. Уолли опять приподнялся  и  посмотрел  на
тех людей, что сидели вокруг. Ни одного  прекрасного  юноши.  Тогда  это  не
человеческие жертвоприношения, а казнь. А те, кого сбросили в водопад, были,
выходит, преступниками? В основном, пояснил целитель. Или, конечно, рабы,  в
которых уже не нуждаются. Иногда люди добровольно отправляются  к  Богине  -
очень больные или старые.
   - А кто-нибудь остается в живых? - задумчиво спросил Уолли.
   - Я думаю, один из пятидесяти, - ответил целитель. - Один раз в  две  или
три недели. Большинство же Она строго карает.
   Дальнейшие расспросы показали, что кара заключалась  в  том,  что  жертву
избивали и калечили - практически не  было  случаев,  чтобы  кто-то  остался
невредим. Тем не менее о своем будущем целитель думал спокойно,  убежденный,
что его приступ жадности - небольшой грех и Богиня легко простит его.  Уолли
не мог понять, на самом ли  деле  маленький  человечек  свято  верит  своему
божеству или же он просто пытается сохранить присутствие духа. И то и другое
казалось Уолли просто невероятным. Некоторое время спустя привели еще одного
- молодого раба, которого посадили рядом с Уолли. Он с ужасом  посмотрел  на
знаки воина и не произнес ни слова. В конце концов Уолли  решил,  что  перед
ним врожденный идиот.
   День тянулся  бесконечно  долго,  боль,  жара  и  все  возрастающая  вонь
становились просто невыносимыми; солнце  превратило  эту  влажную  клетку  в
настоящую парную. Толстый целитель продолжал  свою  бессмысленную  болтовню:
возбужденный встречей с Седьмым, он стремился пересказать историю всей своей
жизни и описать каждого из своих детей. Потом он вернулся к вопросу о  суде.
Обвиняемый на нем не присутствовал  -  сама  эта  идея  показалась  Иннулари
странной - и обычно узнавал о приговоре только тогда, когда его доставляли к
месту казни. Да, случаи оправдания иногда бывают.
   - Конечно, в вашем положении этого ожидать не приходится,  светлейший,  -
сказал он, - потому что  вашему  преступлению  стали  свидетелями  несколько
членов суда, например священный Хонакура.  -  Он  задумался.  -  Но  все  же
интересно было бы услышать, каково их решение: одержимый демоном, самозванец
или богохульник? - добавил он задумчиво.
   - Я не могу ждать, - заявил Уолли. Все же,  будь  у  него  выбор,  он  бы
согласился на еще одно изгнание - уж если этим путем он оказался здесь,  то,
возможно, этим же путем он  выберется  и  обратно.  Но  потом  из  замечаний
Иннулари он понял, что повторное изгнание - это  большая  редкость.  Упрямых
демонов обычно отсылают к Богине.
   Стражники привели женщину. Она послушно разделась  и  села,  заняв  место
рядом  со  слабоумным  мальчиком-рабом.  Это  была  женщина   средних   лет,
начинающая седеть, кожа у нее была дряблая, обвисшая, но мальчик извернулся,
уставился на свою соседку и в таком положении провел весь остаток дня.
   Но Уолли эти проблемы уже не касались - а может быть, и никогда больше не
коснутся. Он размышлял о том, что же Недомерок назвал подобием ада: Была  ли
это угроза, предвидение или счастливая  догадка?  Если  определять  рай  как
сексуальное возбуждение в паху, то ад, естественно,  начался  с  невыносимой
боли в том же месте.
   Итак, первый постулат: вся эта боль реальна. Фантазией может  быть  секс,
но не такое.
   Следствие: этот мир реально существует.
   Он пришел к выводу, что возможны три объяснения. Первое - у  Уолли  Смита
энцефалит, и значит, этот Мир -  сплошной  бред.  Но  почему-то  с  течением
времени это объяснение становилось все менее и менее убедительным.
   Второе - повреждение головы у  Шонсу.  Он  Шонсу,  а  Уолли  Смит  -  это
иллюзия. Он долго лежал на твердом, сыром  камне,  закрыв  распухшие  глаза,
чтобы их не слепило солнце, и размышлял, но не мог убедить себя  ни  в  чем.
Его память хранила слишком много  подробностей  о  жизни  Уолли  Смита.  Он,
например, помнил тысячи технических  терминов,  хотя  когда  он  пытался  их
произнести, получалось какое-то хрюканье. Он помнил  свое  детство,  друзей,
учебу. Музыку. Спорт. В его памяти земная жизнь не умирала.
   Оставалось только третье объяснение - реальны оба мира,  и  он  попал  не
туда, куда надо.
   Солнце уже заходило, когда у входа в тюрьму послышался какой-то  лязг.  -
Время  уборки!  -  довольным  голосом  провозгласил  Иннулари.  -  И  питье,
светлейший, вы этого хотели.
   В камеру хлынул поток воды. Перед Уолли сидели еще пятеро, и  когда  вода
донесла до него их грязь, его стошнило. Это  вызвало  страшные  боли  в  его
измученных брюшных мышцах;  но  поток  становился  все  сильнее,  вода  была
относительно чистой и приятно прохладной. Остальные  узники  лежали  в  этой
воде, они смеялись, поднимали брызги... и пили. Уборка два раза в день - вот
единственная  вода,  которую  можно  получить  в  тюрьме,  так  его  заверил
Иннулари.
   Суд приговаривает вас к неделе дизентерии и к двум неделям гангрены.
   Ваше дело вскоре будет рассмотрено.
   Когда вся вода вытекла через решетку, принесли  корзину  с  объедками:  в
основном тут были заплесневелые фрукты, несколько высохших корок  и  обрезки
мяса; Уолли бы не притронулся к этому, даже если бы все зубы у него были  на
месте. Когда подошла его очередь, все лучшее из корзины  было  уже  съедено.
Неделя в этой тюрьме станет смертным приговором.
   Солнце скрылось быстро, как это бывает в тропиках; виолончельное  гудение
мух  уступило  место  скрипкам  комаров.  Твердый  оптимизм  Иннулари  тоже,
казалось, пошатнулся, и он предался размышлениям.  Уолли  попытался  навести
его на разговор о вере и услышал о  той  же  самой  идее  перевоплощения,  о
которой говорила ему рабыня.
   - Конечно, это же очевидно, - говорил ему целитель; казалось, он убеждает
не столько Уолли, сколько себя самого. - Река - это Богиня.  Река  течет  от
одного города к другому, так же и наши  души  переходят  от  одной  жизни  к
другой.
   - Но ты ведь не помнишь предыдущие жизни, так ведь? - Уолли был  настроен
скептически. - Тогда что же такое душа, если это не твой разум?
   - Это совсем другое, - продолжал настаивать  целитель.  -  Города  -  это
жизни, а Река - это душа. Это аллегория, она указывает нам путь. Или возьмем
бусины на нитке...
   - О черт! - тихо сказал Уолли и прикусил язык. Город нельзя  подвинуть  к
реке, но нитку можно развязать, перебрать бусы, а потом завязать опять. Свет
угас, и небо озарилось невероятной красотой сияющих колец; луна, в сравнении
с этими тонкими серебряными нитями, показалась бы не более романтичной,  чем
обыкновенная электрическая лампа. Он вспомнил и о сиянии  водопада,  который
здесь называли Судилищем. Этот мир очень красив. Он плохо спал -  не  только
из-за ран и боли. От судорог в ногах страдали все узники, и стоны  слышались
чаще, чем храп. Система колец, которую рабыня называла Богом Сна,  оказалась
хорошими часами. Вскоре после захода солнца на востоке поднялась темная тень
- тень планеты, - и стала двигаться по небу. Он увидел, что к  полуночи  она
прошла ровно половину своего пути, а к рассвету исчезла.
   Наступил еще один день, а он так и не вернулся к реальности.

Глава 2

   Разгоралось ясное утро,  обещающее,  что  день  будет  таким  же  жарким.
Целитель Иннулари выглядел явно разочарованным и в конце  концов  признался,
что в дождливые дни, когда Богиня не видит Судилища,  казни  не  проводятся.
Провели уборку. Среди  узников  чувствовалось  какое-то  беспокойство,  люди
нервно перешептывались.
   Потом по лестнице, морщась от вони, с шумом спустились двое жрецов,  трое
воинов и четверо рабов. - Иннулари, целитель пятого ранга, за нерадивость..
   - Кинарагу, плотник третьего ранга, за воровство...
   - Наррин, раб, за непокорность...
   Жрец называл имена, а один из воинов указывал на жертву.  Рабы  поднимали
камень и вытаскивали приговоренного. Когда онемевшие  ноги  сгибались,  люди
вскрикивали от боли и одного за другим их оттаскивали наружу. Так  на  казнь
увели ближайших соседей Уолли и еще  одного  человека,  который  сидел  чуть
дальше; после чего Отряд Смерти удалился. Опять появилась корзина с едой.
   Уолли понял, что ему будет не хватать разговорчивого Иннулари. Спустя час
или два он услышал колокольный звон.  Уолли  подумал,  что  за  целителя  не
мешало бы помолиться его богине, но потом не стал.
   Днем привели еще пятерых. Хотя места оставалось достаточно, но  почему-то
казалось, что тюрьма переполнена. У  Уолли  появились  двое  новых  соседей,
к