ить  их отдельно. Пока он выложил свои собственные монеты на  сундук. Из
окна подул холодный ветер, шевеля его косичку.
     Он снял свои ножны, заменив их на  ножны Шонсу, а затем сел  и какое-то
время разглядывал седьмой меч, прежде чем  убрать его в  ножны за спиной. Он
пожалел, что  у  него нет  зеркала -  наверняка  ни одному Четвертому еще не
приходилось носить подобного меча.  С  некоторой  неохотой он спрятал в свою
сумку и зажим для волос.
     Появился Катанджи, все еще бледный. Ннанджи подозвал его к себе.
     - Сколько у тебя денег, подопечный?
     -  Пять золотых,  две  серебряных, три оловянных и четырнадцать медных,
наставник, - удивленно ответил Катанджи.
     Откуда у этого сорванца столько?
     - Ладно. Пересчитай мои, хорошо?
     Катанджи моргнул,  но  присел возле сундука и сосчитал,  не прибегая  к
помощи пальцев:
     -  Сорок три  золотых, девятнадцать серебряных, одна  оловянная и шесть
медных.
     Правильно.
     - Тогда возьми их и позаботься о них для меня, - сказал Ннанджи.
     Его брат повиновался, сунув монеты в свою сумку.
     -  Они  не  собираются  высаживать нас на берег, -  сказал он. - Другие
хотели, но Брота не позволила - пока. Капитана отвели в трюм. Он... он будет
жить?
     - Шонсу? Конечно.
     Катанджи с сомнением  посмотрел на раненого,  затем его  лицо приобрело
выражение, которое их мать называла "вареным".
     - Ннанджи... Они не хотят со мной разговаривать, когда у меня меч.
     Ннанджи  открыл  рот,   чтобы  изречь  несколько  истин   о  поведении,
подобающем воину... и вспомнил.
     - Тогда сними его.
     На  лице  мальчишки  отразилась  неподдельная  радость.  С  невероятной
быстротой  он обернул вокруг  бедер дурацкую повязку  -  словно  боялся, что
Ннанджи может  передумать.  Затем он привязал к поясу мешочек  с деньгами  и
убежал. Однако будет еще  достаточно времени, чтобы  сделать из него  воина,
когда они все покинут этот проклятый плавучий сарай.
     Прошло два или три  часа;  Ннанджи решил оставаться  там,  где был. Это
была  лучшая оборонительная  позиция,  какую только можно было  найти, и при
этом он мог следить за Шонсу. Раненый находился в сознании, но не полностью.
Когда  к нему обращались, он  открывал глаза  и, похоже, понимал, но большую
часть  времени просто  лежал  и постоянно метался, часто прося  пить, и Джия
давала ему воды через соломинку. Потом он снова ложился и закрывал глаза. Он
непрерывно  дрожал  и потел.  Она  не  покидала  его.  У  двери  был положен
свернутый матрас, чтобы Виксини случайно  не уполз, но ребенок пока вел себя
хорошо.
     Ннанджи немного поиграл  с Виксини и немного поговорил с рабыней, но  в
основном он думал об искусстве фехтования. Техника боя на борту корабля была
очень интересной; очень  мало  работы ногами, и лишь короткие шаги. Огромная
работа для руки и плеча - уколы, а не удары лезвием. Он бы не смог сражаться
на равных с Томияно, даже на суше. Но он наверняка победил бы там Тану - она
бы даже не сумела приблизиться к нему. И тем не менее, на корабле он со всей
очевидностью снова  выглядел новичком. Хороший воин должен уметь сражаться в
любых условиях, и Шонсу определенно умел.
     Насколько хорош был  Томияно? На  два  или  три ранга ниже Шонсу. Но он
сражался более  длинным мечом, чем тот, к которому он привык. Добавим ему за
это пол-ранга и  отнимем один, поскольку он находился на собственной палубе,
и по крайней мере два за то, что сражался мечом против рапиры. Проблема была
в  том,  как  оценить Шонсу. Уровня Седьмых  никто  не измерял. "Чтобы  быть
Седьмым, - любил говорить Бриу, - нужно просто быть непобедимым".  Шонсу был
лучшим в Мире, может быть, и не в одном?
     В конце концов  он решил, что  ранг  Томияно  мог бы быть  где-то между
пятым  и шестым.  И притом  он  был моряком! Где он научился так  сражаться?
Вероятно,  от своего покойного  брата, о котором упоминала Тана. Если  не от
него,  то, вероятно, вокруг были и  другие  не хуже  него,  поскольку  очень
трудно намного превосходить своих партнеров по фехтованию.
     Да,  ему следовало бы научиться сражаться в новых условиях. Для  начала
он вспомнил  свой  поединок  с  Таной,  а затем  поединок  Шонсу,  тщательно
воспроизводя в памяти каждый шаг и каждый выпад.
     -----
     Утреннее солнце всходило очень медленно, сверхъестественно медленно для
женщины, прожившей всю свою жизнь в тропиках. Дул легкий ветер,  и Река была
широкой  и  светлой. Следовало  признать, что  день  был прекрасный; для  ее
комплекции это  был  лучший климат. В Аусе говорили, что в  этом направлении
безопасно,  нет  отмелей или неожиданных преград.  Движение было  не слишком
оживленным.  Команда  предусмотрительно держалась  поодаль от нее,  пока она
размышляла над своим  решением, так что она  сидела в одиночестве у  руля, и
ничто ее не отвлекало.
     Она  спала  плохо, и проснувшись,  не приблизилась к решению ни на шаг,
хотя обычно оказывалось,  что сон  часто  помогает  в  разрешении  возникших
проблем. Единственное, что пришло ей на ум во  сне - она поняла, чего именно
не хватает.  Она была  уверена, что оно - он - непременно появится, и  нужно
лишь  ждать.  Хороший  торговец  умел быть  терпеливым,  так  что  она могла
предоставить ему сделать первый ход.
     Воин был все еще жив,  и каким-то образом она знала, что он будет жить.
Казалось, он понимал обращенную к нему речь,  но  мог отвечать,  лишь мыча и
кивая  головой.  Она никогда прежде не видела, чтобы из  одного тела вытекло
столько крови. Даже в Йоке ее палуба не в такой степени напоминала бойню.
     Том'о все еще находился под действием снотворного,  и  она намеревалась
какое-то  время продержать его в таком состоянии. Если он оскорбил богов, то
со всей определенностью  должен был за это ответить. Слава Всевышней, у него
не была  сломана  ни одна  кость, но  он  был основательно избит. Снотворное
могло  помочь  ему  легче перенести полученные увечья.  Он начал становиться
раздражительным, еще  до  того,  как  началась эта пытка, и Тана  тоже. Тана
начинала  все  больше  отбиваться  от рук. После Йока,  казалось,  вернулась
прежняя ровная, рутинная жизнь, за исключением того, что они не зашли в  Хул
и даже  не проходили мимо Йока или  Джуфа; так  или иначе, туда они заходили
лишь раз в год, за весенним урожаем. Однако все было уже не так, как раньше.
Перемены  носились в воздухе, хотя она отказывалась это признать.  Теперь же
перемен было намного больше, чем им когда-либо хотелось.
     Что-то происходило...  люди начали собираться  на  главной палубе.  Она
искоса наблюдала за ними, не показывая, что обращает на них  внимание. Затем
она  увидела  появившуюся  миниатюрную  фигурку, с  трудом поднимавшуюся  по
ступеням у правого борта. Вот и он. Именно его и недоставало.
     Он  медленно   приблизился,  слегка  задыхаясь,  и  улыбнулся   ей.  Не
поздоровавшись,  он сел рядом с ней на скамейку,  не дожидаясь  приглашения.
Лишь пальцы его ног касались палубы.
     Она свирепо взглянула на его сверкающую макушку.
     -  Тебе  нечего  здесь делать, когда  я  держу  руль.  - Он поймал ее в
ловушку, вынудив заговорить первой.
     - Я ненадолго. Ты что-нибудь решила, госпожа?
     - Я решила, что мне столь же не нравятся нищие на борту  моего корабля,
как и воины.
     Его глаза были удивительно ясными для его явно преклонного возраста.
     - Я выше тебя рангом.
     Лина  была  права - он был жрецом.  Это  было  ясно по манере его речи.
Шестой?  На какое-то мгновение  у нее  возникло желание потребовать  у  него
доказательств, затем она передумала. Судя по настроению  команды, они готовы
были  пасть  перед  ним  ниц,  если  он  действительно  жрец-Шестой.   Тогда
приказывать им будет он, а не она.
     Она что-то проворчала, пытаясь заставить его сказать  что-либо  еще, но
он продолжал молчать, сложив руки  на коленях и глядя прямо  перед собой,  и
болтал ногами, словно ребенок. Конечно, он  ждал ее ответа.  Какая наглость!
Затем ее внимание снова переключилось на главную палубу.
     - Что там происходит? - Она надеялась, что ее догадка неверна,
     - Еще один урок фехтования.
     О, нет! Она потянулась к свистку.
     - Это его идея.
     - Не верю! Мужчина-Четвертый просит дать ему урок женщину-Вторую?
     Старик,  улыбнувшись, кивнул,  не  глядя на  Броту. Вероятно,  ему было
больно поворачивать шею на такой угол.
     - Адепт  Ннанджи  -  тщеславный  молодой  человек.  Он говорит, что  вы
фехтуете по-другому. Это так?
     - Да. Но я никогда не встречала сухопутного жителя, который признал бы,
что у нас это получается лучше.
     - Не уверен, что он зашел столь далеко. Но он всегда охотно учился.
     Бойцы  заняли исходную  позицию;  большая часть команды  встала вокруг,
чтобы наблюдать  за новым  состязанием. Старик  снова  замолчал, позволяя ей
продолжать разговор.
     - Я могла бы высадить вас всех на берег, - сказала Брота. Она видела по
пути множество небольших пристаней, к большинству из которых  "Сапфир" с его
скромной осадкой мог бы пристать.  Однако рядом  не было  никаких поселений,
где мог бы найтись лекарь, способный отличить рану от меча от укуса змеи.
     - Однако ты не собираешься этого делать.
     - Посмотрим.
     - Я уверен,  что ты этого не сделаешь, госпожа. Я не говорил, что ты не
можешь попытаться.
     - Значит, ты пришел меня предупредить?
     На этот раз он повернул  голову,  обнажив десны в  улыбке, затем  снова
вернулся к  наблюдению за поединком. Доносился звон ударяющихся друг о друга
рапир, но толпа была странно молчалива.
     - Ты жрец!
     - Да.
     - Что делает жрец среди воинов?
     - Собираю чудеса.
     - Например?
     - Например - твой сын не прикончил  Шонсу, когда тот упал на  землю. На
палубу.
     - Ты думаешь, он до сих пор посланник Богини, после той глупой  выходки
в Аусе?
     Маленький человечек устроился поудобнее на скамье.
     -  Не  пытайся  предугадать  поступки  богов,  госпожа Брота. Если  она
хотела, чтобы  так поступил воин,  Шонсу  был  единственным, кого  она могла
выбрать. Верно?
     - Но почему...
     - Не знаю. Но я это выясню, если проживу  достаточно долго... или  нет,
если так будет угодно судьбе. Я научился терпению много лет назад.
     Она взглянула на вымпел и поправила курс. Паруса наполнились сильнее, и
корабль радостно накренился.
     - Расскажи мне тогда о другом чуде.
     -  Ты когда-нибудь видела рабыню, которую так любят? Или столь молодого
Четвертого? Каждый, кто помогал Шонсу, был вознагражден.
     - А мой сын был наказан за то, что помешал?
     Он кивнул.
     -  Даже  если  я  позволю  вам  остаться,  остальная  семья   может  не
согласиться.
     Он усмехнулся, не глядя на нее.
     - Один! - послышался голос воина. Толпа зароптала.
     - Он побеждает ее! - воскликнула Брота.
     - Он  очень быстро учится. Не стоит недооценивать адепта Ннанджи. Он не
настолько глуп, как могло бы показаться. Молодость! Он из этого вырастет.
     - Шонсу потерял много  крови, -  сказала Брота. - Если  это все, то  он
будет  на ногах  через  несколько  дней  - вероятно,  еще до  того,  как  мы
достигнем Ки Сана. Что потом? Он захочет отомстить Том'о за то,  что тот его
ранил.
     Старик снова усмехнулся.
     - Только не Шонсу. Он пожмет ему руку и предложит несколько уроков.
     - Тогда он не похож ни на одного воина в Мире!
     - Совершенно верно. - Он не стал объяснять.
     - Кроме того, я никогда не слышала, чтобы сухопутный давал моряку уроки
фехтования. Некоторые даже считают это незаконным.
     - Это действительно так?
     - Есть какие-то сутры на этот счет, - пробормотала она. Водяных крыс не
слишком  заботили  сутры.  - А что,  если он умрет?  Я  видела многие  раны,
старик. Брат моего мужа погиб от пореза на руке. Мой племянник...
     - Пореза от меча?
     Было ли это угрозой? Каким образом этот  проныра узнал  об этом?  Но он
продолжал пристально следить за поединком, словно ничего не говорил.
     - Два! - крикнул Ннанджи.
     - Шонсу не собирается умирать. Ему может быть  очень  плохо... - Старик
замолчал,  словно обдумывая  внезапно возникшую мысль. - Да,  ему может быть
очень плохо. Но он не умрет. И у тебя не будет  никаких проблем с нами. Твоя
дочь вполне может договориться с адептом Ннанджи. Его брат...
     - Его брат - маленький бесенок! Сегодня утром  Олигарро учил его вязать
узлы. Зачем сухопутному уметь вязать узлы?
     Он громко рассмеялся, брызжа слюной.
     - Об этом попросил его Ннанджи. Но ты  можешь сама догадаться. А рабыня
никогда не покинет своего хозяина, так что с ней проблем тоже не будет.
     - Есть еще и другая. Я не люблю корабельных шлюх. Этот Катанджи намекал
кое на что ребятам. Верно?
     - Я этого не замечал. - Он удивленно посмотрел на нее.  - Впрочем, я не
думаю, что от Телки есть какой-то прок.  Если хочешь, можешь  избавиться  от
Телки, госпожа.
     - Как?
     Он подмигнул, и они оба внезапно рассмеялись.
     - А сердце юной Таны полностью принадлежит лорду Шонсу, -  сказал жрец.
- Разве юность не прекрасна? Ты помнишь, как это было, госпожа? Огонь любви?
Боль разлуки? Как один  человек становится солнцем, а все остальные в Мире -
лишь звездами? - Он вздохнул.
     Как могла  она забыть?  Томи,  молодой и стройный,  красивый,  статный,
словно  алмазная  нить. Что  могли  сухопутные  знать  о  бурных ухаживаниях
речного народа, о  нескольких часах, проведенных  вместе, когда  два корабля
встречались  в порту - зная, что могут никогда больше не увидеть друг друга?
А  теперь от  Томи не осталось ничего, кроме сына, которому хватает смелости
дерзить воину-Седьмому, и своенравной, строптивой дочери...
     Снова  послышался  торжествующий  крик Ннанджи. Тана еще не выиграла ни
одного очка.  Теперь ей  это  уже и не удастся, поскольку рыжеволосый  юноша
успел освоить присущую водяным крысам работу ногами.
     -  Тана  всегда  настаивала  на том, что  выйдет  замуж за  Седьмого, -
согласилась  Брота.  -  Том'о   говорит,  за  говночиста-Седьмого...  -  Она
позволила конфронтации перейти в  беседу, почти в заговор, словно они вдвоем
о чем-то сговаривались. Этот  сморщенный  старец был столь же остр  на язык,
как и любой торговец.
     -  Однако -  не за этого  Седьмого, -  сказал  он. - Сколько  бы она ни
пыталась.
     - Рассчитываешь, что вы пробудете на борту какое-то время, верно?
     Он кивнул и с трудом поднялся.
     - Думаю, нам предстоит довольно долгое путешествие.
     - Куда? В Ки Сане есть воины.
     - Но Шонсу не сможет их завербовать, из-за раны, которую нанес ему твой
сын. Так что договор продолжает оставаться в силе. - Он лучезарно улыбнулся.
Даже когда он стоял, его глаза были на одном уровне с ее глазами.
     Она яростно взглянула на него.
     - Я могу вернуть тот драгоценный камень.
     Он покачал головой.
     -  Вы пожали друг  другу руки. Я  предупредил тебя,  госпожа Брота.  Не
пытайся   больше  противоречить   Богине.   Служи   Ей   хорошо,  и   будешь
вознаграждена.
     - А если он умрет?
     - Он не умрет.
     - Ты не можешь этого знать. - Однако его сверхъестественная уверенность
произвела на нее впечатление, к тому же обычно она могла чуять ложь за сотню
шагов.
     - Я знаю, - просто ответил старик. - Я уверен.
     - Уверен - серьезное слово!
     - Есть  одно  пророчество, госпожа. Я знаю,  что Шонсу сейчас не умрет,
потому что знаю, кто его убьет. И это будет не твой сын.
     Он ушел прочь, пошатываясь на качающейся палубе.
     - Четыре! - крикнул Ннанджи. Он выиграл "урок".

        2

     -  Слишком поздно  выкидывать  их  за борт,  -  сердито сказал Томияно.
"Сапфир" только  что  обогнал неповоротливую  баржу  с  рудой  и намеревался
обойти с  подветренной стороны судно со скотом. Оно не отбирало у них ветер,
но соседство в течение нескольких минут могло быть не самым приятным.
     Да, было уже поздно - слишком много свидетелей. На Реке была оживленно,
словно  на  рыночной площади. Лучи утреннего солнца  плясали на  волнах. Над
головой пронзительно кричали чайки. Брота ничего не ответила.
     - За этот проклятый меч мы могли бы купить целый корабль. Не говоря уже
о  его  заколке.  А в  кошельке  у него  наверняка  нашлось бы  куда  больше
драгоценностей.
     За  четыре дня  дела  у  него  существенно  пошли на  поправку.  Синяки
постепенно сходили, хотя спина его все еще  была основательно разукрашена, и
он с трудом двигал  руками, словно они  были  столь же  стары, как сутры. Он
стоял, прислонившись к поручням рядом с ней, и что-то ворча. Ей не казалось,
что он говорит всерьез,  но вполне возможно, он лишь испытывал ее,  искушал.
Несмотря на  суровое испытание, его  характер не изменился в лучшую сторону.
Чего бы  это ему  ни  стоило, но  он  победил воина-Седьмого - мало  кто  из
моряков когда-либо мог этим похвастаться.
     Она  повернулась,   глядя   на  обгоняющую   их   галеру,  взмахивавшую
позолоченными  веслами,   словно  крыльями,  с  испещренным  фантастическими
узорами носом. Галера намеревалась обойти  их судно, прежде  чем оно  успело
миновать баржу со скотом. На мгновение до "Сапфира" донесся запах. Уф!
     - Он умрет, - сказал  Томияно.  Он повернулся и осторожно облокотился о
борт. Его грудь была почти так же разукрашена,  как и спина, и с обожженного
лица клочьями  слезала кожа.  - Его нога похожа на дыню.  Ты его слышала? Ни
одного осмысленного слова. Один бред!
     - Я говорила тебе, чтобы ты держался подальше от рубки.
     - Я  только заглянул  в окно. А  запах  от его раны можно почувствовать
даже из трюма. Проклятые сухопутники, по всему кораблю! Этот Ннанджи  просто
опасен.  Каждый раз,  стоит  мне взглянуть на  него, я жду,  что  он  начнет
кому-то угрожать. Самоуверенный щенок!
     Брота молчала. Ннанджи  обещал, что не будет ни  на  кого доносить в Ки
Сане.  Ннанджи  был  под  контролем.  Тане для  этого  потребовалось  совсем
немного. Он крутился вокруг нее, словно дрессированный мотылек.
     - И еще этот Катанджи! - Томияно сплюнул за борт.
     Очевидно, кровь ударила ему в печенку. Слабительное из ревеня - вот что
ему было нужно. Интересно, подумала она, сможет  ли пиво замаскировать вкус,
поскольку он никогда не принял бы его добровольно.
     -  Ты единственный,  кто  им недоволен. Похоже,  он вполне  уживается с
остальными.
     - Это я и имею в виду!  Ты  видела, как Дива на него смотрит? А Мей? Но
мы должны выкинуть их в Ки Сане, не так ли?
     Брота  задумчиво  чуть  повернула руль.  Вероятно, было ошибкой никогда
прежде не брать пассажиров  - Томияно реагировал так, словно его насиловали,
и  некоторые из других членов  команды вели  себя аналогично. Он родился  на
"Сапфире",  и никогда в жизни не спал где-либо в другом месте. Он боготворил
старую посудину.
     С галеры донесся яростный  рев. Она сменила курс, а затем, ощетинившись
веслами,  c трудом увернулась  от баржи со скотом. Брота начала  планировать
следующий поворот. Несколько  огромных грузовых кораблей, в три раза крупнее
"Сапфира", громоздились впереди, в то  время  как  крошечные  роскошные яхты
сновали   туда-сюда,   словно  стрекозы   -   вероятно,  владельцы   прибыли
сопровождать свой груз. Она никогда не видела столь оживленного движения так
далеко от порта. Вдоль берега  стояли большие дома-усадьбы; они приближались
к пригородам. Ки Сан, вероятно, был огромным городом, и она чувствовала, как
даже  у нее самой  нарастает возбуждение. Команда уже в ожидании выстроилась
вдоль борта на главной палубе.
     - Ты собираешься вышвырнуть их в Ки Сане?
     - Подождем, что скажет парнишка.
     - Он? Он сказал Тане,  что никогда до Ауса не видел ни  одного  города.
Этот  Ки Сан...  - Томияно окинул взглядом  берег и движение  на реке. - Там
наверняка есть на что посмотреть. Он всосет их всех и даже не чихнет. Парень
останется на борту!
     Конечно, Ннанджи м