- Конечно, милорд, -  ответил Катанджи,  однако  не  слишком  охотно, и
Ннанджи подозрительно  посмотрел  на  него.  Затем  его  внимание  оказалось
отвлечено.  Из  двери  на баке  вышла  изящная  Тана,  встреченная  широкими
улыбками.  Не  этого  ли ждали  моряки? При  ней  не было  меча.  В пределах
видимости не было никакого оружия, если не считать кинжала капитана.
     - Итак? -  заметил Хонакура. - Ты думаешь, теперь ты низко пал, и обрел
знание от другого? Как насчет того, чтобы поднять войско, или замкнуть круг?
     Уолли яростно уставился на него.
     - Это ты мне скажи!
     - Это твоя загадка, милорд.
     - Да, но ты ведь кое-что понял, не так ли?
     - Думаю, да.  - Старик хитро  посмотрел на него. - Ты сам  сказал  это,
милорд, но это кажется столь очевидным, что вряд ли мне...
     - Кажется, у нас проблемы! - сказал Ннанджи.
     Тана держала две рапиры и две фехтовальных маски, направляясь  на корму
к воинам.
     -  Адепт Ннанджи! - Она остановилась рядом с главной мачтой, стройная и
восхитительная, одетая  все  в  те же  два коротеньких  куска желтой  ткани,
заманчиво улыбаясь. - Ты обещал мне урок фехтования!
     Ннанджи громко сглотнул.
     - Как я могу я сражаться с такой красавицей? - прошептал он.
     Уолли беспокоило другое.
     -  Это какая-то ловушка. Ради всех богов, проверь ее рапиру, прежде чем
начнешь.  -  Высказывая  подобные  опасения,  он  руководствовался вовсе  не
сутрами  или  воинскими инстинктами Шонсу -  у  Шонсу  никогда не  возникало
мыслей о  подобного рода вероломстве. Шонсу никогда не видел  "Гамлета", акт
пятый.
     Ннанджи недоверчиво взглянул на него.
     -  Так или  иначе, здесь нет  места,  чтобы  вытащить оружие, не то что
фехтовать! -  Он посмотрел в сторону  более просторной площадки на  кормовой
палубе. Места все равно было мало.
     Уолли покачал головой.
     - Видишь, какие короткие  эти рапиры? А если на нас нападут пираты, бой
будет именно здесь, так что имеет смысл потренироваться.
     Самое  широкое свободное  пространство  на "Сапфире"  находилось  перед
грот-мачтой, где  стояла Тана, но оно было миниатюрным по меркам сухопутного
воина, зажатое между шлюпками  и передним люком. Команда собралась вокруг, с
нескрываемым весельем ожидая продолжения.
     -  Я  польщен,  ученица   Тана,  -  голос  Ннанджи  звучал  не  слишком
убедительно.
     -  Дай мне подержать твой  меч,  -  сказал Уолли,  думая о  канатах над
головой. - И не недооценивай ее!
     На лице Ннанджи  снова  отразилось  недоверие -  он мог  подозревать  о
возможных  проблемах,  но  явно не сомневался  в своей  способности  одолеть
девушку-Вторую. Уолли не был в этом столь уверен. Воины упражнялись на очень
длинных мечах,  таких длинных,  что с ними  с трудом можно  было управляться
одной рукой, и притом обожали головокружительные  прыжки  и удары,  что явно
оказывалось бесполезным на борту корабля.
     Ннанджи взглянул наверх, осторожно вытащил меч и подал его Уолли. Потом
подошел   ближе,   чтобы   проверить   рапиры,   которые  предлагала   Тана.
Нахмурившись, словно  догадавшись о  предупреждении Уолли, она протянула ему
обе и предложила выбрать. Ему явно не понравилась ни одна из них, но он взял
одну  и  попытался  сделать  несколько  выпадов.  Потом  вышел  на  середину
свободного пространства и повернулся к ней лицом. Они надели маски.
     - До семи, адепт?
     Ннанджи опустил рапиру.
     - Я думал, это должен был быть урок, ученица?
     - Конечно, адепт. Какая же я глупая. - Она встала в позицию.
     - Попробуй чуть выше, - сказал из-под маски Ннанджи. - Лучше. Давай?
     Тана сделала выпад, Ннанджи отступил и упал на спину на крышку люка.
     - Один! - крикнула Тана. Толпа взвыла.
     В следующий  раз он продержался на  долю секунды  дольше, стараясь  изо
всех сил устоять на ногах, пока в воздухе мелькали клинки. Но затем он снова
начал отступать, и то ли он не был уверен в том, что находится позади, то ли
попытки вспомнить помешали сосредоточиться. Последовал укол в голову.
     - Два!
     Он  не учел возможности вскочить на крышку люка, что дало бы ему больше
пространства для маневра, но Ннанджи  никогда не видел фильмов  о пиратах. В
третий раз он яростно атаковал, сумев сохранить  равновесие. Тана без  труда
отступала к мачте. Это был быстрый и дьявольский поединок, не похожий на тот
стиль,  к которому Ннанджи привык.  Он зацепился рапирой  за  ванты,  и Тана
ткнула его под ребра.
     - Три!
     Команда  вопила,  словно  стая  попугаев.  Уолли,  стиснув  зубы,  тихо
ругался.  Если  Тана  была Второй, то  водяные крысы оценивали ранг  намного
выше, нежели сухопутные  жители, но на него  произвела впечатление  подобная
демонстрация воинского мастерства, и он подумал, что и  сам не  отказался бы
от подобной тренировки.
     Корабль качнулся...
     -  Четыре!   -  торжествующе  крикнула  Тана.   Она   сорвала  маску  и
раскланялась под громкие приветствия.
     С пунцовым  лицом Ннанджи  побрел к своим друзьям, словно побитый  пес,
все еще держа в руках рапиру, килт и маску. Он шел почти три минуты. Избегая
взгляда наставника, он перегнулся через поручни, словно  готов был сложиться
пополам и стравить за борт.
     -----
     Непрошеные  гости опозорились, так сказать, на собственной  территории.
Время забавы кончилось, пора было переходить к делу.
     Томияно медленно пересек  палубу, вскочил  на  крышку кормового люка  и
упер кулаки  в бока. Трое  моряков  скользнули позади  него,  встав напротив
гостей - поближе к пожарным ведрам.
     -  Мы намерены  высадить вас  на первой же  пристани, Шонсу.  Оттуда вы
сможете добраться пешком.
     Ннанджи выпрямился и повернулся к ним.
     Корабль вышел на  середину реки и двигался на безопасном расстоянии  от
берега. Уолли увидел фермы. Там должны были быть и пристани.
     - Напоминаю тебе, капитан, - с деланным спокойствием сказал он, - что я
оплатил дорогу до первого порта, где я смогу набрать себе отряд воинов.
     Моряк криво ухмыльнулся.
     -  Кто  станет  тебе  служить,  Шонсу?  Первые  же  воины,  которых  ты
встретишь,  отдадут тебя под суд за трусость. Наш договор никогда  не сможет
быть выполнен. Вы сходите на берег, и скатертью дорога!
     Назвать воина трусом - это влекло за собой  кровь, столь же однозначно,
как  молния  влечет  за   собой   удар   грома.   Томияно,  возможно,  хотел
спровоцировать драку, чтобы иметь  возможность  убить пассажиров, завладев в
итоге седьмым мечом и прочими ценностями, которые им принадлежали.  Зловещим
признаком  было  отсутствие детей.  Однако  присутствовали  подростки  вроде
Матарро,  так   что,  возможно,  кровопролитие  не  входило  в  его  главные
намерения. Но подобный вариант явно не исключался.
     С этим  вариантом  Уолли согласиться никак  не мог. Ннанджи только  что
продемонстрировал собственное бессилие  в  условиях корабля, и даже Шонсу не
смог бы противостоять буре летящих ножей.
     Он не мог и обратиться за помощью к Броте, даже если  бы это  позволила
ему собственная гордость, поскольку она была предупреждена заранее  и потому
вынуждена  была  бы  согласиться. Он мог  бы  уступить  и  сойти  на  берег,
рассчитывая на то, что Богиня не даст кораблю уйти, но моряков явно более не
беспокоило божественное  вмешательство, и Уолли  решил,  что они,  вероятно,
правы. Он  не  мог  более  требовать  помощи  от  этой компании.  Он получил
"Сапфир",  как мог бы получить необъезженную лошадь, и ехать на ней было его
делом. В эпосах герои никогда не падали с лошадей.
     Подчиниться и сойти на берег сейчас означало отказаться от своей миссии
- он был в этом  уверен. Это  могло  быть очередным испытанием, или  началом
наказания. Но удовлетворительного выхода попросту не было.
     А Ннанджи ждал, что он станет делать.
     Будь же теперь воином!
     Уолли все еще держал меч Ннанджи.
     -  Лови! -  крикнул он и бросил меч рукояткой вперед. Томияно подхватил
его,  словно  цирковой  жонглер.  Другие  моряки опустили  руки к  ведрам  и
застыли.
     - Какого дьявола? - разъяренно спросил капитан.
     Уолли взял рапиру  и маску из вялых рук Ннанджи, не обращая внимания на
его удивленный взгляд.
     - Лови! - снова крикнул он, бросая маску.
     Томияно  увернулся.  Маска  ударилась  о ванты,  упала  и покатилась по
палубе.
     - Что ты делаешь, ради всех демонов? - прорычал он.
     - Как хочешь, - Уолли подошел  к краю люка. - Моряк  Томияно, я, Шонсу,
воин седьмого ранга,  настоящим  наделяю тебя правом оказывать сопротивление
пассажиру, вооруженному рапирой.
     - Что? Ты с ума сошел!
     - Посмотрим.
     - Что ты задумал?
     Уолли вскочил на крышку люка.
     - Моряк, ты наглый пес. Тебя следует высечь. Защищайся!
     Он  прыгнул  вперед  и  нанес  удар  рапирой.  Томияно  отразил  его  и
инстинктивно сделал ответный выпад. Уолли парировал его и  снова нанес удар.
Где-то позади послышался голос Ннанджи: "Дьявольщина!"
     "Дзынь-дзынь-дзынь..." За несколько  мгновений Уолли оценил противника.
Он двигался  быстро  и владел несколькими  очень  хорошим  приемами. Намного
лучше, чем Тана. Возможно, примерно как  Шестой? Затем Уолли перешел к делу.
Он  скользнул  острием  по  груди  моряка,  оставив  красный  рубец. Капитан
выругался  и сделал  выпад;  Уолли парировал. После ответного  выпада  Уолли
острие  рапиры  снова  прочертило  полосу  по  ребрам  моряка.  Затем  Уолли
преднамеренно  ткнул его в нос; было  опасно  наносить  удар столь близко от
глаз, но это должно было быть больно. Поток крови был весьма впечатляющим.
     Приходя  в  себя перед  бешеной атакой, Томияно спрыгнул назад с крышки
люка. Уолли последовал за ним и погнал  его спиной вперед по его собственной
палубе, нанося безжалостные удары.
     Зачем он  позволил себя втянуть в  подобное безумие? Не только лишь для
того, чтобы  произвести впечатление  на Ннанджи или на моряков.  Он  как  бы
давал  сигнал  богам:  "Вот моя плоть, а  вот меч. Если  я утратил  право на
жизнь, возьмите ее. Если объявлен приговор - приведите его в исполнение".
     Рапира против меча  - силы были явно неравны. Томияно мог идти на риск,
который  Уолли  не  мог  себе  позволить,  поскольку  все  его  неприятности
сводились к очередной  царапине, в то время как первая же ошибка Уолли могла
оказаться последней.  Ему  приходилось также  наносить  сильные  удары, в то
время как в  руке Томияно был меч Ннанджи, острее которого просто  не было -
он мог разрезать  плоть столь же легко, как  воздух; его прикосновение могло
быть смертельным.
     Однако  у  Уолли  было  два  преимущества.  Просто  удивительно,  какое
ускорение  могли  придать  мускулы  Шонсу  рапире  за  несколько  дюймов  ее
движения,  и  сколь  тяжкий  удар  он  мог  нанести.  И,  хотя  капитан  был
удивительно ловок, Шонсу был лучшим в Мире.
     Это было не состязание. Это была бойня.
     И  команда  ничего не могла сделать.  Их капитану не  угрожала реальная
опасность. Они  вряд ли бы стали вмешиваться, если только он не позвал бы на
помощь.  А  Томияно  не  стал  бы  звать  на  помощь,  хотя  исход  поединка
складывался явно не в его пользу - Уолли правильно его оценил.
     Не слышалось ни звука, кроме тяжкого дыхания, отрывистого лязга металла
и тяжелого топота сапог  Уолли, когда он переступал с правой ноги  на левую.
Перепуганные моряки  столпились вокруг.  Ему уже приходилось заниматься этим
прежде - Шонсу  знал,  как драться  на  палубе  корабля. Его стиль полностью
изменился. Ни суматоха, ни  уходящая из-под  ног  палуба  нисколько  ему  не
мешали.
     Мелькание рапиры и  меча, казалось, превратилось в звенящий серебристый
туман. Томияно  отступил  назад почти до предела,  парируя удары, как только
мог.  Уолли неумолимо  наступал, отбивая  защиту противника, словно  тот был
паралитиком,  пробивая  ее,  словно  бумагу.  Вскоре  оба  тяжело  дышали  и
вспотели, но  с капитана, кроме того, потоками текла кровь. Его спина, грудь
и ребра были исцарапаны и ободраны, словно его высекли.
     - Хватит! - выдохнул Уолли. - Бросай меч.
     Однако бой продолжался.
     Томияно был гордым человеком. Он не мог  сдаться. Он  не мог позвать на
помощь.  Он  испробовал все, что знал,  и несмотря на это оказался побежден.
Тем не менее он не мог сдаться.
     Уолли перестал наносить удары, продолжая парировать выпады противника.
     - Я сказал, брось меч!
     Томияно все еще пытался убить  своего противника. Их безумная погоня по
палубе закончилась, и выпады его становились все слабее и неувереннее, но он
не собирался сдаваться.
     Уолли решил, что придется сломать ему ключицу.
     - Последний шанс, моряк!
     Внезапно  капитан   перехватил  меч   обеими  руками  и  нанес  мощный,
протяжный, медленный удар сверху вниз, словно косой или клюшкой для  гольфа.
Уолли попытался парировать его, но меч выбил у него из рук рапиру и прорезал
килт, повредив бедренную артерию. Вот это удар!
     Он  лежал на спине,  глядя  на пару торжествующих, обезумевших от  боли
глаз позади лезвия, занесенного для последнего  удара, на  фоне ослепительно
ярких парусов и неба,  слыша лишь удары  собственного сердца, выталкивавшего
из его тела  жизнь алым  фонтаном. Время застыло навечно.  Никто  не  дышал.
Затем моряк выругался и отвернулся, убрав меч.
     Уолли попытался сесть, и тут кто-то погасил свет.

     Книга третья. МЕЧ НОСИТ ДРУГОЙ

        1

     Ннанджи бросился вперед,  на ходу  вспоминая  сутру "Как  останавливать
кровь",  но его опередил один из моряков, уже зажимавший пальцами пах Шонсу.
Появилась Тана с ведром воды -  речной народ  явно знал, что  делать,  когда
рядом нет лекарей.
     Ннанджи оставил  раненого воина на  их попечение, удовлетворившись тем,
что  убрал с  дороги  Джию.  Она  бы  все  равно  ничем  не помогла,  только
перемазалась  бы  в крови. Над  Шонсу  возникла тень опустившейся на  колени
Броты, явно знавшей свое дело.
     - Ему нужна  теплая постель, - сказал он Джии, ведя ее назад к рубке. -
Там в сундуках есть одеяла.
     Подойдя к двери, они  услышали  странный  рыдающий звук. Он исходил  от
Телки,  которая, вероятно, выбралась  наружу, чтобы понаблюдать за схваткой.
Она и раньше уже так завывала, сердито вспомнил  он - что за ошибка природы!
Он  дал   ей  пощечину.   Она   сразу  же   вернулась   к  своему   обычному
тупо-молчаливому состоянию. Джия прошла мимо нее.
     Жрец все  еще сидел на  ступенях,  словно  постаревший  на  тысячу лет,
потрясенный до глубины души.
     -  С  тобой все в порядке, старик?  - спросил Ннанджи. Хонакура кивнул,
потом взял себя в руки и улыбнулся.
     Катанджи...
     - Мух ловишь, новичок?
     - Э... нет!
     - Нет... дальше?
     - Нет, наставник.
     - Тогда закрой рот и стой смирно.
     "Ответственность", - говорил Шонсу.
     Из толпы доносился голос Броты:
     -  Он приходит в себя. Вставь ему рукоятку ножа между зубами... иглу...
- Да, она явно знала, что делает.
     Ннанджи  глубоко вздохнул и  огляделся по  сторонам.  Общее  настроение
переменилось. Даже речные крысы должны были  оценить  демонстрацию воинского
мастерства,  свидетелями которой они только  что  были  - невероятно! Они не
могли отправить  подобного героя на корм рыбам, а сейчас, похоже, им этого и
не  хотелось. Так  что он мог  немного расслабиться  и подождать, пока Шонсу
придет в себя.  Однако  ему нужен был его меч;  он снова  двинулся  вперед в
поисках капитана.
     Томияно стоял,  опираясь на фальшборт,  судя по  всему, едва держась на
ногах.  Рядом  с  ним  хлопотала  пожилая  женщина,   пытаясь  обтереть  его
полотенцем.  Он сопротивлялся  ее попыткам, прижимая  одной  рукой  тряпку к
кровоточащему носу, а в другой сжимая меч Ннанджи. Его глаза были затуманены
от боли, и  он все еще с трудом дышал, весь в царапинах, порезах и ссадинах,
от пропитавшихся потом волос до измазанных кровью Шонсу ног.
     Для штатского он выдержал неплохую  схватку,  вероятно, лучшую из всех,
какие  Ннанджи когда-либо видел.  Даже если Шонсу и сумел  его  как  следует
отделать, моряку удалось парировать  многие  из ударов, и  даже одна удачная
попытка была подвигом  в поединке с Шонсу.  Он продолжал держаться на ногах,
что недвусмысленно говорило о  его  силе воли. Он с усилием сосредоточился и
увидел Ннанджи; женщина предусмотрительно отошла.
     Ннанджи протянул руку.
     - Могу я получить назад свой меч, капитан?
     Томияно убрал  тряпку от лица  и поднял  меч, так что  его острие почти
касалось  пупка Ннанджи. Рука моряка тряслась,  что  было не удивительно,  и
острый конец покачивался перед мишенью.
     - Что ты станешь с ним делать, сынок?
     - Уберу его в ножны, моряк.
     Несколько минут они продолжали пристально смотреть друг на друга. Кровь
текла из  разбитого носа капитана и сочилась из его порезов.  Если бы моряки
были  пиратами,  и  собирались  скормить  Шонсу  пираньям,  это   был  самый
подходящий момент  для того,  чтобы воткнуть Ннанджи в живот его собственный
меч.  Однако ему уже не в первый раз угрожали  мечом, и ничего не оставалось
делать, кроме как ждать и смотреть,  и он ждал.  Рука  его была неподвижна -
рука же капитана тряслась. Другие моряки наблюдали  за ними. Это было  очень
важно
     Они  оба  стояли так достаточно долго, пока дыхание  моряка  постепенно
успокаивалось, но в  конце  концов  Ннанджи почувствовал, что  они  меняются
ролями - уже не моряку  было интересно, боится ли он меча у своего живота, а
ему  самому было интересно  - не  боится  ли моряк вернуть  ему меч. Наконец
Томияно опустил  меч, вытер лезвие тряпкой и протянул его Ннанджи, рукояткой
вперед.
     Ннанджи взял меч, убрал в ножны и сказал:
     - Спасибо.
     И ушел.
     Все прошло достаточно гладко.
     Толпа вокруг раненого еще не разошлась, так что он направился  к рубке,
чтобы посмотреть, приготовлена ли уже постель... и  у двери снова столкнулся
лицом  к  лицу  с  Хонакурой.  Старик явно  оправился  от  потрясения  -  он
иронически улыбался, в своей обычной манере.
     - Ну, старик? Этому у тебя тоже найдется объяснение?
     -  Объяснения - как  вино, адепт, -  ответил жрец. -  Когда их  слишком
много за один день, это может быть вредно.
     Проклятые стариковские увертки!
     - А  может быть, как хлеб, который печет моя мать: очень хороший,  пока
свежий, но чем дальше, тем труднее его проглотить.
     Старик лишь покачал головой, и Ннанджи выпалил:
     - Почему Она его не защитила?
     - Она это сделала.
     Он взглянул на собравшихся вокруг Броты и раненого воина.
     - Это защита? Я не видел никаких чудес.
     Хонакура сухо усмехнулся.
     - Я видел два! Ты смог бы получить подобную взбучку, а потом не довести
дело до конца?
     Ннанджи задумался.
     - Наверное, нет. А ведь его унизили перед всей командой.
     - В чем-то это помогло.
     - Как? Впрочем, неважно. Какое второе чудо?
     Старик снова хихикнул, отчего можно было прийти в ярость.
     - Я даю тебе возможность самому догадаться, адепт.
     - У меня нет времени играть в  игрушки, - огрызнулся  Ннанджи. - И  без
того дел по горло.
     Он направился в  рубку, ощущая странное  раздражение от  глупой ухмылки
старика.
     -----
     Шонсу перевязали,  отнесли в рубку и  уложили на  синий  ватный матрас.
Брота посмотрела  на  него,  молча бросив взгляд в  сторону  Ннанджи,  затем
вперевалку вышла. Остальная команда последовала за ней.
     Джия начала смывать кровь с тела  своего господина. Он был без сознания
и бледен  как... просто  очень бледен.  Ннанджи взял его заколку  для волос,
перевязь и меч. Он сел на один из сундуков и проверил мешочки. Шонсу говорил
ему  о сапфирах, но Ннанджи лишь присвистнул при их  виде и поспешно положил
их  в собственный мешочек, прежде чем кто-либо  увидит. Затем  он пересчитал
все  деньги своего  наставника. "Мое добро - твое добро",  но он намеревался
хран