ить фонарь. Потом он опять вышел  наружу,  чтобы  все  газы,
которые могли скопиться в подземелье, успели выветриться. Трое мужчин сидели
на земле и, не говоря ни слова, напряженно ждали. Катанджи  вполне  надежен,
но ведь он мог попасться на глаза Тарру. А может быть, Бриу уже нашли  и  он
рассказал все. Новый Первый - вещь вполне обычная, уверял себя Уолли, но  он
тут же пожалел, что не приказал Катанджи держать глаза широко открытыми. Два
сына ковровщика - это уже слишком.
   - Если и с другой стороны  такой  же  люк,  то  ход,  вероятно,  ведет  в
какой-нибудь дом, - мрачно предположил Нанджи.
   - Внутри стены должна быть лестница, - сказал Уолли, - и еще одна  дверь,
которая ведет наружу.
   Жрец уставился на него.
   - Откуда вы об этом знаете?
   Уолли довольно улыбнулся.
   - Я объясню, если вы скажете, откуда вы узнали,  что  у  Катанджи  черные
волосы.
   Ответа не последовало. Уолли погрузился  в  размышления.  По  этому  пути
можно идти только в  одну  сторону.  Люки  -  самая  надежная  система.  Бог
говорил, что примерно каждые пятьдесят лет город сжигают, а  сам  он  видел,
что здания подходят почти вплотную к  стенам.  Самое  безопасное  место  для
выхода - это  ниша,  углубление  в  стене,  его  не  заденут  никакие  новые
постройки. А иначе ход может привести в какой-нибудь дом.
   По дорожке неторопливо прошли рабы, и все трое замолчали. Потом  появился
задумчивый жрец, он вполголоса бормотал сутры.
   Наконец пришел Катанджи, а за ним и все остальные,  и  Уолли  понял,  как
сильно он волновался, обнял Джа и Виксини.  Нанджи  положил  руку  на  плечо
Зорьки, и она, кажется, смутилась: скорее всего, девушка так  и  не  поняла,
кто он такой - ведь у ее нового хозяина волосы были рыжими.
   Ани,  посмеиваясь,  рассказала,  как,  узнав  об  исчезновении  беглецов,
достопочтенный Тарру пришел в такую ярость, что с ним едва не случился удар,
и о том, как равнодушны ко всему его вассалы. Он уже  обшарил  все  казармы,
все окрестные здания, и теперь собирается искать их в  саду.  Значит,  скоро
найдут тело Джангиуки. И тогда против Уолли ополчится вся охрана,  взывая  к
мести за предательское убийство.
   Ани принесла кремень, огниво и свечи.
   - Как ты догадалась? - радостно спросил Уолли.
   - Так сказал новичок, светлейший.
   Уолли с удивлением посмотрел в блестящие глаза Катанджи и поздравил  его,
а потом признался себе, что Богиня сумела подобрать ему спутников лучше, чем
это сделал бы он сам.
   Нанджи остался у входа,  а  все  остальные  столпились  у  спуска.  Уолли
опустил вниз свечу. Пламя ее горело так же ровно,  как  наверху,  и  значит,
воздух там есть. Катанджи не  терпелось  скорее  приняться  за  дело,  и  он
получил свою награду - Уолли послал его вперед.
   Через пять минут новичок вернулся.
   - Там лестница, светлейший...
   Уолли с удовлетворением встретил восхищенный взгляд Хонакуры.
   Проход оказался слишком узким для  Уолли.  Множество  муравьев  и  других
насекомых сильно его попортили; к счастью, скорпионов  здесь  не  оказалось.
Как он и предсказывал, лестница поднималась в маленькую  каморку.  Уолли  не
мог там выпрямиться, но ему пришлось подняться первым, чтобы сдвинуть крышку
люка. Уолли сосчитал ступеньки. Судя по ним,  углубление  совсем  небольшое,
размером, наверное, с собачью конуру. Как бы там на самом деле не  оказалось
конуры... Неуклюже цепляясь за стены, Уолли пошевелил  бронзовое  кольцо.  В
темноту проник тусклый луч света.
   Встав на колени, он просунул голову в отверстие и заглянул внутрь.
   Трудно сказать, кто удивился больше - сам Уолли или мул.

Глава 3

   Обычно  паломники  отправляются  в  путь  утром  или  вечером.  Днем  они
отдыхают, и поэтому Понофити,  погонщик  мулов  третьего  ранга,  в  полдень
всегда заводил свой обоз в хлев, но не распрягал  животных:  он  был  ленив.
После этого погонщик отправился обедать домой  к  жене,  а  потом  собирался
навестить любовницу. День уже  клонился  к  вечеру,  когда  он  вернулся  за
мулами.
   Самый обычный день из жизни погонщика мулов. Обычный до той минуты,  пока
он не открыл дверь хлева.

***

   Катанджи скатился на гору рухляди  -  разломанные  стулья,  прохудившаяся
упряжь, рваные мешки - уговорил хорошего мальчика перейти в  другое  стойло,
после чего расчистил путь для остальных.
   Джа объяснила, почему днем мулы стоят в темном и душном хлеву.
   Потом она нашла  седельные  ремни  и  привела  в  порядок  костюм  своего
господина В обломке зеркала Уолли увидел,  что  от  пыли  волосы  его  стали
серыми, а это вполне соответствовало его  одежде,  одежде  пожилой  женщины.
Если не поднимать головы, то в городе никто не  обратит  на  него  внимания.
Нанджи с досадой согласился, что  его  чистая  оранжевая  юбка  в  настоящий
момент совсем  не  к  месту,  и  хорошенько  вывалял  ее  в  грязи.  Бормоча
проклятия,  он  даже  развязал  свой  хвост,  но  взглянуть  на  переодетого
предводителя так и не решился.
   Ани, как они и условились, закидала люк грязью, закрыла дверь в голубятню
и вернулась в казармы.
   Зорька в этой суете участия не принимала никакого, и вид у нее был  более
свежий и  чистый,  чем  у  остальных.  Уолли  вовремя  заметил,  что  Нанджи
подхватил ее и направился к куче сена, и запретил  предпринимать  какие-либо
действия до специального распоряжения.
   Виксини выразил сильное желание забраться на спину  мула  по  его  задней
ноге, но мама удержала сына от этого.
   Хонакура сел на мешок с зерном и улыбался беззубой улыбкой.
   Ничего не оставалось делать, как только ждать возвращения погонщика ***

   Понофити был небольшого роста, и сегодня он вошел в хлев гораздо быстрее,
чем когда-либо раньше, потому что ему помогала  рука  Уолли.  Дверь  за  ним
закрылась.
   Смуглое лицо погонщика напоминало крысиную мордочку, вонь от него  стояла
такая же, как и от мулов, но совсем глупым назвать его было  нельзя.  Увидев
перед собой свой же собственный нож, он весь напрягся.
   - Сколько ты обычно берешь за перевозку  отсюда  до  пристани?  -  низким
мужским голосом спросила его огромная фигура, одетая в черное платье рабыни.
   - Три медяка... господин... - ответил он.
   Уолли убрал со лба волосы, чтобы  тот  сосчитал  знаки.  Даже  кинжал  не
испугал его так сильно.
   - Светлейший!
   Если у разбойников и в охране были сообщники, то вполне вероятно,  что  с
помощью  подкупов  или  открытой  силы  они  контролировали  и   погонщиков.
Возможно,  есть  какие-нибудь  условные  сигналы.  Уолли  нашел   на   стене
подходящий выступ и разложил на нем пять золотых монет. Подумав немного,  он
добавил еще две.
   - Это останется здесь до твоего возвращения, - сказал он. Глаза погонщика
загорелись так, словно перед ним лежало целое состояние. - Я поеду верхом на
муле прямо за тобой. Если нас остановят разбойники или воины - особенно если
воины, - он размахнулся, и нож вонзился в стену, -  ты  сюда  не  вернешься.
Вопросы есть?
   Труднее всего спрятать мечи. Уолли пришлось употребить всю  свою  власть,
которую давала ему третья клятва, чтобы Нанджи наконец отдал ему  свой  меч.
Оба клинка завернули в мешковину и  привязали  к  спине  мула  под  тюком  с
зерном. Собственный меч Уолли остался где-то в казармах.  И  так,  имея  при
себе только один кинжал, спрятанный на высокой груди Уолли,  путешественники
двинулись в путь, направляясь к подножию горы, где им предстояло пройти мимо
часовых.

***

   Все, кроме Зорьки, были с ног до головы вываляны в грязи. Уолли  понимал,
что вид у него очень уродливый - оплывшее женское тело и мускулистые мужские
ноги. Нанджи со своими грязными черными кудрями  -  просто  тощий  Четвертый
неопределенного ремесла, хотя для своего ранга он необычно молод. Катанджи -
всего лишь безымянный Первый.  Все  остальные  не  должны  привлечь  к  себе
внимания.
   Пройти мимо часовых - задача довольно трудная, их там восемь человек, а у
Уолли всего один кинжал. Если бы не Хонакура, Уолли никогда бы не  пошел  на
этот риск: где-нибудь в горах наверняка есть другой путь.
   Воины прохлаждались в тени земляничного дерева и  близко  к  повозкам  не
подходили. Из этого Уолли заключил, что жертву убийства еще  не  обнаружили.
Значит, они ищут только воина седьмого ранга да, может быть, его вассала,  и
большинство, наверное, все еще  считают,  что  Нанджи  -  Второй.  Полдюжины
паломников их совсем не заинтересовали.  Воины  высоких  рангов  никогда  не
связываются с таким отребьем, а мысль о том, что Седьмой  может  переодеться
рабыней, вообще никогда не придет им в голову, проживи они хоть тысячу  лет.
Уолли опустил голову. Пот ручьями стекал по его лицу. Через несколько  минут
мулы миновали часовых и уже поднимались в гору.
   Разбойники вряд ли заинтересуются  паломниками,  идущими  из  храма.  Они
любят грабить еще до того, как к этому приступят жрецы. Итак,  теперь  Уолли
оставалось только вернуть седьмой меч и пригнать свое стадо к лодке.  Звучит
просто! Если он сумеет добраться до пристани раньше, чем там  узнают  о  его
преступлении, то можно надеяться  на  нерадивость  часовых,  которые  только
делают вид, что выполняют приказ нелюбимого предводителя. Впервые  за  много
дней в душе Уолли проснулась надежда. Он стал молиться.
   С мечом все оказалось просто. Мулам надо было где-то отдохнуть,  и  Уолли
крикнул погонщику, чтобы тот остановился у четырнадцатого домика.
   - Мулы идут. Переправа мулов, - послушно прокричал погонщик. Уолли и  Джа
спешились.
   Они скользнули в домик. Там было пусто. Джа выбрала одну из самых  старых
хижин. На полу лежал толстый слой грязи, в комнате  нет  ничего  кроме  двух
полусгнивших матрацев. Видимо, та хибарка, где он встретил Джа,  -  одно  из
самых лучших помещений.
   - Это здесь, господин, - сказала она, показывая  пальцем,  и  Уолли  надо
было  только  протянуть  руку  и  достать  седьмой  меч  из  соломы.  Клинок
засверкал, вспыхнул камень, и сердце Уолли опять затрепетало. Он полюбовался
мечом, а потом завернул его в одеяло Виксини.
   Джа уже собралась уходить, но эта грязная лачужка напомнила Уолли  об  их
первой ночи. Он взял ее руку. Она обернулась и вопросительно  посмотрела  на
него.
   - Джа, - сказал он.
   - Да, господин?
   Он покачал головой.
   - Уолли? - прошептала она с улыбкой.
   Он кивнул.
   - В этих домиках я нашел два сокровища.
   Она оглянулась на дверь, слегка нахмурилась,  потом  опять  обернулась  к
нему.
   - Господин, покажите мне весь Мир.
   - Если ты меня поцелуешь.
   Она потупила взгляд.
   - Рабыня подчиняется приказам.
   - Поцелуй меня, рабыня!
   - Переправа мулов! - прокричал погонщик. Он стоял, за  дверью,  но  Уолли
показалось, что голос доносится откуда-то издалека.
   Обниматься в таком виде, когда сам похож на большой  диван,  не  очень-то
романтично, но через некоторое время Уолли перевел дыхание и повторил:
   - Еще раз, рабыня!
   - Господин! - проговорила она с упреком. Пора идти!
   Но в глазах ее светилось такое счастье, такая радость, каких  он  никогда
не  видел.  Она  оставляет  здесь  мало  приятных  воспоминаний.  Рабам   не
разрешается иметь чувства, но чем бы ни стали эти убогие лачуги  для  Уолли,
Джа они, должно быть, напоминают о том, что здесь она была всего лишь частью
мебели.
   Он понимал, что  она  права.  Им  пора  идти,  иначе  слишком  длительная
остановка может привлечь внимание.
   - Пойдем быстрее!
   Они еще раз поцеловались и шагнули к двери. Как всегда, он  хотел,  чтобы
она вышла  первой.  Как  всегда,  она  держалась  позади.  Он  настоял,  она
подчинилась.
   Вдруг она отпрянула и толкнула его обратно в домик.
   - Всадники!
   Уолли осторожно выглянул. В гору поднимались трое - в красном,  оранжевом
и зеленом - неужели сам Тарру?
   - Погонщик! - Уолли махнул рукой, снял с меча  одеяло  и  встал  у  окна.
Процессия прошла мимо.
   Первым,  сгорбясь  в  седле,  ехал  скучающий  погонщик,  далее  следовал
темноволосый Нанджи, он держал на руках Виксини  и  пытался  успокоить  его,
повторяя, что мама скоро придет; Катанджи развернулся и смотрел  назад,  под
гору; Хонакура бессильно висел на спине мула, последней ехала Зорька. Взгляд
Уолли замер. Он в первый раз увидел Зорьку на ярком солнечном свете. К  тому
же верхом на муле!  Ее  великолепные  ноги  были  видны  полностью,  бахрома
натянулась и обнажила остальные части ее чувственного тела.  Ух!  При  одном
только взгляде на нее в  организме  Шонсу  включилась  мощная  программа  по
производству гормонов. Он знал, что Зорьки здесь быть  не  должно,  что  это
ошибка, и в этом седле должен ехать кто-то другой, скорее  всего,  еще  один
воин, старше и опытнее Нанджи, еще один борец. Но Уолли не знал, кто именно,
и... О! Ну и зрелище!
   Стук копыт раздался ближе.
   Неужели их узнали? Нет, вряд ли. Скорее всего, Тарру решил лично  повести
самые надежные силы к пристани. Поскольку в  храме  ему  ничего  не  удалось
выяснить, то такая стратегия - самая лучшая: теперь его уже никто не  сможет
перехитрить.
   Найдено ли тело?
   Возможно. А что с Бриу? Охрана в тюрьме сменяется в  полдень,  и  значит,
уже тогда Бриу был свободен, а может быть, и раньше. Он мог сообщить о  том,
что светлейший Шонсу бежал.
   Но самым удручающим обстоятельством было то, что вместе  с  ними  ушел  и
Хонакура в темной одежде и что у Нанджи теперь черные волосы. К  счастью,  у
Ржавого на  руках  ребенок,  и  это  отведет  от  него  внимание,  но  Тарру
непременно тщательно осмотрит всех, кто едет на мулах. Пусть его  сторонники
и ненадежны, но властности Тарру не занимать, и он совсем не дурак.
   Или может быть... Уолли ужаснулся своей  внезапной  догадке.  Уж  слишком
легко  они  прошли  мимо  часовых.  Это,  наверное,  ловушка.  Им  приказали
пропустить беглецов и немедленно сообщить в храм. Даже  для  Тарру  убийство
легче совершить за городом, в лесу.
   Тарру,  один  Пятый  и  один  Четвертый...  что-то  они  слишком   быстро
поднимаются по крутому спуску. В честном бою, на  равных,  Уолли  и  Нанджи,
возможно, справились бы с этими тремя. Но они верхом, Нанджи не вооружен,  а
там, внизу, еще восемь человек.
   Даже имея в руках седьмой  меч  Шиоксина,  Уолли  сомневался,  что  Шонсу
сможет одолеть трех вооруженных всадников. Он отошел от окна и прислушался к
стуку копыт.
   Мулы  уже  миновали  четыре  или  пять  домиков,  когда  трое   всадников
приблизились к хижине, внутри которой предмет их поисков сжимала  побелевшая
от напряжения рука. Копыта стучали все так же ровно.
   Уолли осторожно высунул голову и посмотрел им вслед. В ту же  секунду  он
отпрянул, потому что всадники резко обернулись. Он заметил Тарру, Трасингджи
и Ганири. У Уолли мелькнула мысль, что все кончено, но стук копыт звучал так
же ровно и через несколько минут затих вдали.
   Вытерев пот со лба, он повернулся к Джа. Они  бросились  в  объятия  друг
другу.
   - Это Зорька! - выговорил он наконец.
   Она недоуменно взглянула на него.
   Он объяснил, и они хором расхохотались.  Не  переставая  смеяться,  Уолли
завернул меч в одеяло Виксини, и, держась  за  руки,  счастливые  влюбленные
бросились догонять мулов. Зорька - вовсе не ошибка. Она одна  из  тех  семи,
кого избрали боги.
   Она помогла им спокойно пройти мимо часовых,  хотя  Уолли  не  сразу  это
понял.
   Между тремя всадниками и Нанджи было расстояние, равное  длине  меча,  но
преследователи не видели ничего, кроме Зорьки.

Глава 4

   Последний домик остался позади, а мулы, поднимая тучи пыли,  все  так  же
шли в гору. Внизу лежал город, посреди которого возвышался храм, а над ними,
подобно часовому, вставал столб брызг,  окружавший  Судилище  Богини,  Уолли
выругался про себя: вынужденное бездействие раздражало его. Он успел бросить
последний взгляд на долину и на  храм,  высившийся  в  ее  сердце.  Вот  все
исчезло. Может быть, когда-нибудь он еще вернется сюда, чтобы вернуть меч...
А может и нет.
   Дорога, которая теперь превратилась в узкую тропинку, петляла в зарослях,
которые становились все гуще и гуще и напоминали уже  настоящий  тропический
лес - кроны деревьев заслоняли небо, а корни сплетались под ногами так,  что
не видно было земли. Стало темнее.  До  беглецов  еще  долетал  приглушенный
рокот водопада, но вскоре и  он  затих,  и  теперь  слышался  только  ровный
монотонный шаг мулов, совершенно  безразличных  к  человеческим  тревогам  и
волнениям.
   Иногда они выходили на поляны, где на красной земле росли какие-то злаки,
но Уолли не знал, что это такое; иногда их тропа разветвлялась, и  маленькие
дорожки уводили в глубь таинственных  джунглей.  По  этой  дороге  мало  кто
ходил. Им попадались паломники, которые шли по двое и по трое, а  некоторые,
те, что побогаче, ехали верхом на мулах. Но  когда  день  стал  клониться  к
вечеру,  им  начали  попадаться  крестьяне.  На  беглецов  они  внимания  не
обращали.
   Разбойников пока не видно, но ведь они не будут заранее оповещать о своем
прибытии, и поэтому расслабиться  Уолли  не  мог.  Дорога,  кажется,  просто
создана для них: она петляет, извивается, сворачивает,  и  на  каждом  таком
повороте он ожидал встретить вооруженных людей.
   Обвязанный подушками, Уолли обливался потом. Его все время донимали мухи.
Во фляге уже ничего не осталось.  Стремени  в  этом  Мире,  видимо,  еще  не
изобрели, и седло превращалось в настоящее орудие пытки,  а  влажная  одежда
натирала на коже мозоли. Почувствовав, что  угроза  теплового  удара  вполне
реальна, Уолли решил  поберечь  остатки  порядком  израсходованных  сил.  Он
спешился, снял с себя свой  маскарадный  костюм  и  остался  в  одной  юбке.
Чувство облегчения не поддавалось описанию. Под подушками он прятал ботинки.
Уолли надел их, засунул за пояс нож погонщика и побежал догонять мулов.  Вот
он поравнялся с Зорькой. Вид у нее был жалкий и несчастный.  Уолли  пробовал
заговорить, но она только поморгала глазами и не ответила.
   - Ничего, скоро приедем! - заверил он  и  не  мог  удержаться,  чтобы  не
похлопать ее по чудному бедру. Через несколько дней Нанджи, возможно,  будет
предоставлена честь поделиться..  Нет.  Он  твердо  подавил  эту  похотливую
мысль.
   Уолли подошел к  Хонакуре,  с  беспокойством  замечая,  какой  у  старика
измученный вид.
   - Как вы себя чувствуете, священный?
   Тот ответил не сразу. Хонакура взглянул на него и сказал:
   - Плохо. Но вы же ничего не можете сделать. - И он опять закрыл глаза.
   Катанджи улыбался не так широко, как его брат, но он  старался  изо  всех
сил, и поездка явно была ему по душе. Если говорить о жизни  воина,  то  ему
определенно повезло: он просто не  знал,  что  успел  испытать  больше,  чем
обычному человеку доводится испытать за многие годы.
   Уолли окликнул Нанджи, тот спешился и подошел к нему. Он сразу же заметил
нож и хмуро на него покосился. Катанджи уставился на тех, кто шел  сзади,  и
картина показалась ему довольно забавной.
   - Позвольте мне взять свой меч. - Безоружным  Нанджи  не  ходил  с  самых
ранних лет и сейчас без своего любимого клинка, должно быть, чувствовал себя
ужасно неуютно.
   - Еще рано! - ответил Уолли.  -  Я  разделся  только  потому,  что  начал
зажариваться. Ты же видел Тарру - я думаю,  он  останется  на  пристани.  Но
вдруг ему вздумается вернуться сюда? К тому же  здесь  могут  проходить  его
гонцы. Поэтому для мечей еще не время. Если услышим стук копыт, я спрячусь в
кустах. А теперь расскажи мне, что ты знаешь о пирсе.
   - Я бывал там только один раз, - ответил Нанджи, - еще когда был  Первым.
- Взгляд его стал отсутствующим: Нанджи  искал  в  своем  безотказном  банке
данных нужную информацию, и горестное выражение  постепенно  исчезло  с  его
лица.
   Уолли было очень жалко его. Ведь только сегодня  утром  мир  стал  таким,
каким Нанджи хотел его видеть. Он сделал свой  первый  вызов,  доказал  свое
мужество, выиграл свой первый бой - все это очень много для него зн