Уолли направился к казармам.
С этой стороны кустарник рос у самого здания, и путь  светлейшего  лежал  по
мощеной дорожке,  которая  петляла  и  извивалась  в  зарослях,  похожих  на
джунгли. То и дело она  разветвлялась,  превращаясь  в  настоящий  лабиринт.
Уолли не очень хорошо знал это место,  но  заблудиться  по-настоящему  здесь
трудно.  Некоторое  время  он  просто  бесцельно  блуждал,  думая  о   своих
трудностях и одновременно - как он не без интереса  заметил  -  инстинктивно
запоминая все детали ландшафта... семьсот семьдесят вторая сутра...
   Он подошел уже совсем близко  к  задней  стене  казарм,  когда  в  кустах
раздался треск: кто-то пробирался к нему. Уолли остановился,  а  на  дорожку
выбрался раб. Это был здоровый парень с толстыми  губами,  весь  грязный,  с
измочаленной черной повязкой на бедрах. Несколько  секунд  он  стоял  молча,
тяжело дышал и не спускал с Уолли глаз. Рука его  сжимала  садовую  лопатку.
Уолли понял, что это - один из садовников. - Светлейший, -  обратился  он  к
Уолли.
   Рабы не должны этого делать, и опасения Уолли вспыхнули с новой силой.
   - Да?
   Юноша облизнул губы,  явно  не  зная,  что  еще  сказать.  Он  или  очень
нервничает, или просто дурак. Или то и другое вместе.
   - Светлейший, - повторил он, - меня послали за вами.
   Уолли попытался мягко, точно ребенку, улыбнуться рабу, но с больными  ему
всегда было трудно иметь дело. Он вспомнил Наррина, того идиота  из  тюрьмы.
Рабство ли ведет  к  умственным  заболеваниям,  или  же  недоразвитых  детей
безжалостно продают работорговцам? А в Мире, конечно, нет  таких  заведений,
где этих несчастных можно было бы запереть и забыть о них.
   - Ну вот, ты меня нашел.
   - Да, светлейший. - Опять пауза.
   - Кто тебя послал?
   - Мама.
   Тупик.
   - Как твою маму зовут?
   - Ани, светлейший.
   Ах, вот оно что!
   - А тебя?
   - Анаси, светлейший.
   - Отведи меня к ней, Анаси.
   Раб кивнул.
   - Да, светлейший. - Он повернулся и пошел по дорожке. Уолли за ним.
   Вскоре Уолли заметил и еще одно обстоятельство - сзади раздавались  шаги.
Вот они стихли... опять. За  ним,  конечно,  следят,  а  в  таком  лабиринте
держаться на расстоянии нельзя. Слышали ли  их  разговор?  Может,  ему  надо
вместе с Анаси укрыться в кустах и посмотреть, кто это?
   Тропинка кончилась, а он так ничего и не решил. Впереди - стена казармы и
маленькая дверь. Все главные входы - большие и  внушительные,  значит,  эта,
скорее всего, для рабов. Черт! Тропинка больше никуда не  сворачивает.  Если
сейчас Уолли исчезнет, его преследователь сразу же поймет, куда он скрылся.
   - Анаси!
   Он остановился и повернул к Уолли свое круглое как луна лицо.
   - Что, светлейший?
   - Я подожду здесь. Скажи Ани, что я пришел.
   Анаси подумал, кивнул и исчез за дверью.  Тихо,  как  только  мог,  Уолли
пробрался вдоль стены и спрятался в кустах.
   Отпустив Нанджи, он поступил очень глупо: теперь их силы разделены.
   Без Нанджи Уолли становится гораздо  уязвимее,  а  теперь  он,  возможно,
раскрыл и свои тайные отношения с рабами - Тарру достаточно умен, ему хватит
и небольшого ключа. От Шонсу в интригах плаща  и  кинжала  помощи  мало,  но
Уолли Смит должен быть посообразительнее. Идиот! Он ругал себя за  ошибки  и
чувствовал, как против всех этих хитростей и уловок протестует натура Шонсу.
   Шаги раздавались все громче.
   Мимо него прошел маленький худой человек,  воин  третьего  ранга.  Увидев
перед собой дверь, он в удивлении  остановился.  Теперь  он  стоял  к  Уолли
спиной. Уолли вышел из-за кустов и со всего размаху ударил его в  то  место,
где плечо переходит в шею. Человек упал. По  камням  звякнул  эфес  меча,  и
человек застыл без движения.
   Ощущение очень приятное. Уолли потер руки и стал думать,  что  же  делать
дальше. Дверь совсем рядом. Придя в себя, его жертва  обязательно  вспомнит,
что видел перед собой вход для рабов. Его надо связать и взять с собой.
   Уолли опустился на колени и присмотрелся внимательнее.
   Это был Джангиуки, наставник Ушастого.
   Нокаутировать человека, а потом связать - это хорошо для  шпиона,  но  не
для воина. А особенно для человека,  у  которого  совсем  недавно  появилось
новое тело и который не знал еще своей собственной силы. Он сломал Джангиуки
шею. Парень мертв.

О ВОИНСКИХ ПОЕДИНКАХ

Суть

   Семь бесчестных поступков:
   Нападать без предупреждения,
   Нападать на безоружного
   Нападать вдвоем на одного,
   Использовать любое оружие, кроме меча,
   Все, что летит,
   Все, что бросают,
   Броню или щит.

Пример

   Пятьдесят два напали на Лангоними,
   Из них он убил половину,
   Имя Лангоними знают все,
   А кто теперь вспомнит его врагов?

Суть

   Бесчестное убийство убивает двух воинов.

Глава 7

   Вернулся Анаси, с ним были его мать и еще один раб, которого Уолли раньше
не видел. Он соображал гораздо  быстрее,  чем  Анаси.  Светлейшему  угрожает
опасность, сказал он. Достопочтенный Тарру устроил в его комнате засаду: там
воины с дубинками и сетями. Светлейший Шонсу не  должен  туда  возвращаться.
Значит, надо послать за Нанджи, решил  Уолли,  и  искать  место,  где  можно
спрятаться. Они отвели его вниз, в подвалы. Нельзя было представить  ничего,
более непохожего на его собственное жилье. Здесь так мало места, что  он  не
может  выпрямиться,  даже  когда  стоит   между   тяжелых   балок,   которые
поддерживают потолок. Драться ему здесь будет совершенно невозможно. Длинный
низкий  коридор  похож  на  туннель.  Через  маленькие,  забранные  решеткой
отверстия проникает слабый свет,  он  падает  на  кучи  грязной  соломы,  на
паутину, на разноцветную плесень в углах, на обломки старой мебели,  которую
законные владельцы давно уже выбросили. На крючках висели  бережно  хранимые
лохмотья. Полуразвалившиеся загородки, которые должны были  служить  стенами
комнат, загораживали только свет. Это  была  мужская  половина;  она  больше
напоминала стойло, насквозь пропахшее потом и грязью.
   Удивительно не то, что старых рабов посылают на Судилище, удивительно то,
как они доживают до таких лет.
   Уолли тяжело опустился на деревянный стул, у которого не было  спинки,  и
задумался. Джа уже обо всем сообщили. Анаси вернулся к своим делам  в  саду.
Джангиуки так и остался лежать под кустом и сейчас, конечно  же,  привлекает
внимание насекомых.
   Убийство! То, что он сделал, - это настоящее убийство и  на  Земле,  и  в
Мире. Он мог бы покончить с  Джангиуки  совершенно  законным  путем.  Вызов,
выпад, блеск меча - для Шонсу это дело пяти секунд, и никто бы  даже  бровью
не повел. Но  он  захотел  быть  милосердным  и  вот  теперь  стал  убийцей.
Джангиуки третьего ранга... Он не сделал ничего плохого. Он выполнял  приказ
- следил за Шонсу. Шпионить  за  гостем  -  это  еще  не  нарушение  законов
гостеприимства, хотя и дурной тон. Его единственная ошибка  в  том,  что  он
принес клятву крови, не зная, какие есть на то основания; конечно же, рядом,
держа меч наготове, стояли Тарру, Трасингджи или кто-нибудь другой. У  парня
не было выбора.  Может  быть,  Тарру  и  нашел  какое-нибудь  правдоподобное
объяснение: "Светлейший Шонсу похитил меч Богини, а мы должны его  вернуть".
В такое поверить достаточно легко, особенно если  в  противном  случае  тебя
ждет смерть.
   Рано или поздно Тарру поймет, что Шонсу не собирается возвращаться в свою
комнату. Начнутся поиски. Найдут тело Джангиуки. И моральные проблемы  Тарру
решатся сами собой. Гончие залают.
   Рабовладение, поклонение идолу, смертная казнь, телесные наказания... все
это привело бы Уолли Смита в ужас.  Теперь  еще  и  убийство.  Мораль  всюду
одинакова - так он сказал мальчику. А бог ему  ответил,  что  об  этом  надо
забыть. Он не смог. Шонсу убил бы Джангиуки без всяких угрызений совести, он
поступил бы согласно сутрам и  не  чувствовал  бы  за  собой  никакой  вины.
Вопросы гостеприимства решились бы простой цитатой из той или иной сутры,  и
никто бы не посмел оспаривать его правоту. А Уолли Смит этому  не  научился.
Он обещал, что постарается стать воином, но из  этого,  кажется,  ничего  не
получится.
   Богине придется найти кого-то другого.
   В соломе что-то зашуршало. Он вскочил, но тут же понял,  что  там  никого
нет, по крайней мере из людей.
   Интересно, а бывал ли здесь Хонакура и что он обо всем этом думает?
   Он, наверное, пустился  бы  в  рассуждения  о  том,  что  рабство  -  это
наказание за дурные поступки в прошлой жизни. Тяжело, когда тебя  наказывают
за то, о чем ты даже не помнишь.  Но  Уолли  обещал,  что  не  станет  учить
Богиню, как управлять Ее Миром.
   Здесь жили сотни рабов. В оружейной - сотни  мечей.  Уже  не  первый  раз
Уолли представил себе эту армию.  И  опять,  как  и  всегда,  он  эту  мысль
отклонил. Сутры разрешают в случае опасности вооружать  мирных  жителей,  но
рабы там упоминаются особо. Такое стало бы  и  преступлением,  и  нарушением
законов чести.  Но  для  Уолли  важнее  была  уверенность  в  том,  что  это
превратится в настоящую бойню. Воины,  несомненно,  сильнее,  и  значит,  он
погибнет сам и погубит невинных людей. Кроме того, он понимал, что рабы  так
далеко не  зайдут.  Они  испугаются  возмездия.  Ни  одна  рабовладельческая
цивилизация не может терпимо относиться к  восстанию  рабов,  независимо  от
того, кто стоит во главе этого восстания. Если Шонсу возьмет  на  себя  роль
Спартака, весь остальной Мир объединится против него.
   Что делать? Уолли попробовал понять ход мыслей Тарру.  Он,  должно  быть,
чувствует себя неуютно. Движимый низкими стремлениями, он заставляет  воинов
приносить ему клятву, а это - нарушение правил чести. Приказ сохранять это в
тайне - еще одно нарушение. Есть предел всему, и он не сможет долго  держать
свою армию в повиновении. Он даже не знает,  насколько  им  можно  доверять.
Значит, Тарру чувствует, что должен спешить. Ему надо как можно скорее найти
меч, а потом уйти отсюда. Шонсу - его  единственная  путеводная  нить:  даже
если он и в самом деле не догадывается, где находится меч, он  должен  знать
того, кто это знает. А сети - для того, чтобы взять Седьмого живым.
   Наказанием будет смерть, сказал бог, или нечто, что  хуже  смерти,  Тарру
замышлял пытки.
   Скрипнула дверь, и в подвал вошла Джа.  На  спине  сидел  Виксини.  Уолли
привстал сколько мог, поцеловал ее и пододвинул  еще  один  сломанный  стул,
чтобы они могли сесть рядом.
   Джа улыбнулась и сжала ему руку.
   Уолли сам удивился  тому,  какое  огромное  облегчение  он  почувствовал,
увидев ее. Не взяв Джа в заложники, Тарру пропустил явный путь к победе.  Но
ни один нормальный воин не отдал бы  рабыне  свое  сердце,  как  сделал  это
Уолли, так что Тарру не мог бы даже предположить такое.
   Уолли попытался объяснить ей все  это,  но  она  удивилась  так  же,  как
удивился бы Тарру.
   - Что-то у меня ничего не получается, Джа.
   Она молча смотрела  на  него.  Неужели  его  вина  так  заметна?  Неужели
"убийца" уже написано у него на лбу?
   Но нет.
   - Вы знаете, чего хотят от вас боги? - сказала она наконец.
   В этом-то вся суть.
   Он кивнул.
   - Да, знаю. И я не  хочу  этого  делать.  Ты  права,  любимая,  я  должен
научиться быть послушным. - Он опять уставился в пол.
   - Ани сейчас придет, господин. Достопочтенный Тарру и его люди все еще  в
комнате. За мастером Нанджи пошла Кио.
   - Кто такая Кио?
   Во тьме блеснули белые зубы Джа.
   - Его подруга. Раньше он не мог завести себе девушку, а  теперь  вы  дали
ему столько денег... Он истратил на нее уже половину меча.
   Уолли улыбнулся, но ничего не сказал. Заманивать Нанджи обратно к  акулам
- несправедливо, но он должен  это  сделать.  В  любом  случае  Нанджи  надо
предупредить, а когда он поймет, что его повелителю угрожает  опасность,  он
прибежит сам.
   Какие распоряжения отдал Тарру? Нанджи могут убить прямо у входа.
   Виксини захныкал. Джа распеленала его, и он, как большой коричневый  жук,
отправился исследовать окрестности.
   Опять скрипнула дверь, и вошла Ани,  вся  окутанная  темнотой.  Во  мраке
белело только ее страшное лицо: оно парило под потолком,  а  черная  повязка
напоминала дыру. Волосы ее были зачесаны назад, а надо лбом светилась тонкая
полоска серебра - некрашеные корни. Она  почтительно  присела  перед  Уолли,
хотя и не смогла удержать улыбки при виде того, что господин седьмого  ранга
сидит, скорчившись, в подвале рабов. У ее сына ума было немногим больше, чем
у растений, которые он разводил, но сама Ани всю жизнь занималась мужчинами.
В ней была некая примитивная природная проницательность,  некая  властность,
делавшая ее настоящей Королевой Рабов. - Я очень  благодарен  тебе,  Ани,  -
сказал Уолли.
   - Я вам тоже, светлейший. Вы тогда хорошо обошлись со старухой. Мало  кто
сумел бы не обидеться.
   - Я тоже был пьян, - сказал он, - но боюсь, что больше такой  возможности
не представится. Что слышно о Тарру?
   Дернув головой, она сплюнула на пол.
   - Он уже ищет вас, светлейший. Сюда он не пойдет. А если  и  пойдет,  вас
можно будет перевести в другое место. Здесь вы в  безопасности.  Если  Тарру
заподозрит, что рабы против него, все будет совсем не так. Этот чертов  труп
лежит так близко, а Тарру не дурак.  Конечно,  рабы  могут  куда-нибудь  его
отнести, но это большой риск. Уолли решил, что о Джангиуки говорить пока  не
следует.
   - Мне надо поговорить со священным Хонакурой, - сказал он.  -  Только  он
может мне помочь.
   Ани надула толстые губы.
   - Это нелегко, светлейший.
   Конечно. Раб не может запросто подойти к  кому-нибудь  вроде  Хонакуры  и
вступить с ним в разговор - это уже начало бунта. Уолли сунул  руку  в  свой
мешочек с деньгами.
   - Это поможет?
   При виде золота глаза у Ани заблестели.
   - Может быть.
   Уолли отдал ей монеты  и  сказал,  что  следует  передать  Хонакуре.  Ани
повторила все слово в слово и пошла посмотреть, что можно  сделать  в  такой
ситуации.
   Уолли вздохнул. Здесь слишком жарко и невыносимо воняет.
   - У меня на службе всякое можно увидеть, да, Джа? Сначала  -  королевские
апартаменты, теперь - вот это...
   - Женские помещения немножко почище, господин, но от этого они не  сильно
отличаются. - Она улыбнулась.
   Уолли очень удивился. Женская половина, конечно, не такая пышная, как его
комнаты, но там просторно и все есть...
   - О чем ты? - спросил он. - Разве те комнаты наверху, где Жану...
   Она с улыбкой покачала головой.
   - Только для ожидания, господин.
   Так значит, она говорит о женских помещениях, в которых живут рабыни!  Он
никогда об этом не задумывался.
   - И все остальное время ты проводила в такой дыре?
   - Да, почти все время. - Она кивнула.
   Он сжал ее руки.
   - Я не знал!
   Она хотела сказать, что в этом нет ничего страшного, но он перебил.
   - Нет, есть, Джа! Если только мы выберемся, я больше ни на  шаг  тебя  не
отпущу. Пусть и в таком подвале, но мы будем вместе. Она опустила глаза.
   - Джа... Я люблю тебя.
   Ему показалось, что она покраснела, но в такой темноте ничего нельзя было
утверждать наверняка. Что могут значить слова, если их говорят рабыне?
   - Я бы женился на тебе, если бы мог. Она удивленно взглянула на него.
   - Я все тебе отдам, все для тебя  сделаю,  -  сказал  он.  -  Помнишь,  я
говорил, что ты не должна больше развлекаться с другими мужчинами, теперь  я
обещаю, что...
   Она поднесла палец к губам и покачала головой.
   - Да, да, конечно!
   Ей трудно было выразить свои мысли словами.
   - Так думает Уолли. Светлейший Шонсу помешает ему сдержать обещание.
   Он хотел возразить, но она его остановила.
   - Господин, сделайте для меня одну  вещь,  сказала  она  через  некоторое
время.
   - Конечно.
   - Давайте прогоним бога печали.
   Виксини свернулся на куче соломы и посасывал во сне палец.
   Соблазн очень велик, может быть, это его последний шанс.
   - Мне хорошо и просто сидеть рядом с тобой, любимая. Необязательно тащить
меня в кровать. Ты для меня - гораздо больше, чем просто развлечение.
   Она опустила глаза и молчала.
   - Что с тобой?
   - Простите меня, господин.
   - За что простить?
   - Я думала не о вас. Я думала о себе.
   Неужели это правда? Он никогда не умел разгадывать ее мысли.  Но  это  не
имеет значения. Две недели назад она бы вообще ничего не сказала. А за такие
успехи нужна награда.
   -  Тут,  наверное,  есть  клопы,  -  предупредил  Уолли.  Но  она  только
улыбнулась, подняла к нему лицо, и он забыл о клопах.

***

   На этот  раз  бог  печали  оказался  очень  упорным.  Несколько  раз  его
прогоняли, но он быстро возвращался. Его  настойчивость  взяла  верх.  Когда
Нанджи наконец вернулся, двое беглецов,  уже  одетых,  но  все  еще  потных,
сидели на шатких разваливающихся стульях.
   Наклонив  голову,  Нанджи  пробрался  под  балками,  хмуро  огляделся   и
посмотрел на Уолли.
   - Мой повелитель, позвольте представить  моего  подопечного,  начинающего
Катанджи.
   Мужество, припомнил Уолли, - это благородство в  экстремальной  ситуации.
Он приподнялся, чтобы ответить на приветствие Катанджи. На  лбу  у  мальчика
красовался окровавленный знак, бедра прикрывала белоснежная юбка, а  сам  он
явно был чем-то удивлен. Его  короткие  черные  кудри  были  собраны  старым
зажимом  Нанджи,  но,  несмотря  на  все  старания,  хвоста  все  равно   не
получилось. Он же еще совсем ребенок.
   Конечно, ему здесь не место. Уолли бы должен был догадаться, что затевает
Нанджи, но менять что-либо сейчас слишком поздно, клятву отменить нельзя.
   Начинающий Катанджи?  Возможно,  это  знак  богов,  они  напоминают,  что
подготовка к походу продолжается. Прибыл номер пятый.
   - Вместо моего старого я купил ему новый меч, - сказал  Нанджи,  доставая
клинок.
   Если бы он отправился за своим старым...
   Нанджи смущенно замер, что было вовсе не характерно для него.
   - Ты хочешь, чтобы я его вручил?
   - Если только вы  не  сочтете  за  оскорбление  встать  перед  Первым  на
колени... - пробормотал Нанджи, и в голосе  его  явственно  слышалось:  "Да,
очень хочу".
   - С удовольствием, - ответил Уолли. - Я все равно выше его.
   При этих словах начинающий Катанджи улыбнулся. Его  наставник  бросил  на
него суровый взгляд и сказал, чтобы тот не забывал, о чем ему говорили.
   Уолли встал на колени, произнес  все  надлежащие  слова  и  протянул  меч
Катанджи.  Тот  осторожно  взял  его,  произнес  то,  что   ему   полагалось
произнести, но вид у него был совсем не такой торжественный, как у Нанджи. В
его темных глазах вспыхивала насмешка.
   - Нанджи, за  тобой  нет  хвоста,  ты  уверен?  -  спросил  Уолли,  опять
усаживаясь на стул.
   - Совершенно уверен! Вы же мне все объяснили, мой повелитель!
   Итак, Ржавый взял на вооружение сутру про шпионов. - Вообще-то, -  сказал
Нанджи,  -  у  ворот  стояли  Пополуини  и  Фарасканси.  Они  сказали,   что
возвращаться опасно. - Он нахмурился. - Но  я  ответил,  что  это  -  вопрос
чести. Тогда они пообещали, что не станут за мной следить.
   Уолли попытался представить, как все  это  было,  но  у  него  ничего  не
получилось. Что ж, зато он лишний раз убедился, что  воины  против  него  не
настроены. Они просто выполняют приказы Тарру, но не более того.
   Тут он заметил еще одного человека. Уолли решил, что  это,  должно  быть,
Кио, одна из женщин  при  казармах,  но  он  никогда  ее  не  видел.  Нанджи
усмехнулся и поманил ее рукой.
   - И вот что я еще купил, - гордо заявил он. - У нас  так  много  вещей  -
рапиры, и одежда, и ребенок Джа...
   Сердце Уолли занято, страсть удовлетворена, но на эту женщину он  не  мог
не отреагировать. Она была просто роскошна. Из одежды  на  ней  были  только
прозрачные кружева, подчеркивающие ее и без того заметные  прелести.  Увидев
такие колоссальные груди на Земле, он бы  решил,  что  здесь  потрудился  не
знающий чувства меры  пластический  хирург.  На  вид  о