но мастера Горрамини Хардуджу после
минутного колебания решил представить.
   Хонакура, в свою очередь, представил целителя Динартуру.
   После этого воин подошел к Хонакуре почти  вплотную,  скрестил  на  груди
руки и уставился на жреца сверху вниз.
   - Здесь есть воин седьмого ранга? - взревел он, не теряя  больше  времени
на любезности.
   - Я полагаю, вы говорите о том великане  -  светлейшем  Шонсу,  -  сказал
Хонакура, как будто сомневаясь. - Да, сегодня утром  я  имел  честь  оказать
помощь этому доблестному господину. -  Он  с  интересом  рассматривал  ремни
Хардуджу, потому что они находились как раз на уровне его глаз.
   - Речь идет об изгнании, так ведь? - Воину приходилось прилагать  немалые
усилия, чтобы его голос звучал в рамках приличий, и  жрец  это  заметил;  он
поклялся себе, что прежде, чем с ним расправиться, он приведет  правителя  в
еще большую ярость. Глядя на его ремни, Хонакура едва заметно поднял бровь в
изумлении и пробормотал что-то о профессиональной этике.
   - Этому доблестному господину следовало  бы  сначала  засвидетельствовать
свое почтение мне, рявкнул Хардуджу. - Но; насколько я понимаю,  у  него  не
было соответствующего платья. По этой причине я здесь. Я хочу, чтобы он  был
мне представлен, и хочу пожелать ему скорейшего выздоровления.
   - Вы чрезвычайно любезны, светлейший, - Хонакура просиял. - Я  непременно
прослежу, чтобы ему передали о вашем визите.
   Воин бросил на него свирепый взгляд.
   - Но я принес ему меч и все остальное.
   Какая неожиданная удача! Интересно, что это за меч, подумал  Хонакура.  -
Ваша доброта не знает границ! Будьте любезны, прикажите своему рабу оставить
все это здесь, а  я  позабочусь  о  том,  чтобы  наш  гость  узнал  о  вашем
добросердечии.
   - Я прошу дать мне  возможность  засвидетельствовать  ему  свое  почтение
лично! И немедленно!
   Старик печально покачал головой.
   - Сейчас он отдыхает; за ним ухаживает искусный целитель.
   Хардуджу обернулся к Динартуре и посмотрел на него так, как  будто  перед
ним была какая-то песчинка, приставшая к подошве его обуви.
   - Третий ухаживает за Седьмым? Я могу найти для него кого-нибудь получше.
   - Этот искусный целитель - мой племянник, - гордо заявил Хонакура.
   - Ага! - Хардуджу удовлетворенно оскалился. - Наконец-то хоть одно  слово
правды! Что ж, я не стану напрасно беспокоить столь почтенного господина. Но
все же я дам о себе знать.
   Он направился было к двери, но старый жрец  раздвинул  руки,  загораживая
ему путь. Хонакура не боялся открытого насилия - жрецы неприкосновенны, - но
он хорошо понимал, что в будущем  его  могут  ожидать  ловушки  и  козни.  К
счастью, через пару дней Шонсу устранит  эту  опасность.  На  мгновение  оба
замерли. Рука правителя потянулась к мечу.
   - Смелее,  светлейший,  -  дразнил  его  Хонакура.  Даже  эта  горилла  -
Четвертый - вздрогнул, увидев, что происходит.
   Но правитель  не  был  настолько  безрассуден,  чтобы  напасть  на  жреца
седьмого ранга. Он просто поднял  его  как  ребенка,  отодвинул  в  сторону,
распахнул дверь и вышел.
   Второй воин победоносно усмехнулся и хотел было последовать  за  ним,  но
его чуть не сбил с ног Хардуджу, в ярости ворвавшийся  в  комнату.  Хонакура
подмигнул племяннику.
   Потом он с прежней любезностью обратился к правителю.
   - Я вас предупреждал, светлейший, что вам придется набраться терпения,  -
он помолчал, а потом как бы между  прочим  добавил,  -  но  этот  неумолимый
господин уверял меня, что в самом  ближайшем  будущем  он  предстанет  перед
вами.
   В глазах воина вспыхнула ярость... или  страх?  Потом  он  приказал  рабу
оставить все вещи здесь и ушел  вместе  с  Горрамини.  Раб  бесшумно  закрыл
дверь. Хонакура посмотрел на племянника и усмехнулся, потирая руки.

***

   Священный устало заковылял к  себе,  размышляя  о  том,  что  сегодня  он
заслужил теплую ванну и хорошую трапезу.  Однако,  добравшись  до  дома,  он
вынужден был признать, что  его  обычно  столь  несообразительный  племянник
сегодня высказал весьма проницательное предположение. Если господин седьмого
ранга проснется в грязном домике, это вряд ли  ему  понравится.  Не  следует
таким образом отдалять от себя важного союзника. И Хонакуре пришлось  отдать
еще кое-какие распоряжения.
   Спустя некоторое время  около  храма  появились  по  крайней  мере  шесть
паланкинов, шторы на них были опущены.  Один  за  другим  они  прошли  через
ворота и стали кружить по улицам, постоянно меняя своих  пассажиров.  Дважды
сменив паланкин и удостоверившись, что он сбил со следу тех, кто,  возможно,
следил за ним, Хонакура приказал отнести  себя  за  город.  Из  города  вела
только одна дорога, она подходила к стене под острым углом. Несколько  веков
назад какой-то предприимчивый строитель поставил вдоль этой дороги маленькие
домики, и теперь здесь останавливались паломники - не самые богатые, но и не
самые бедные: бедные спали под открытым небом. Хонакура  не  был  здесь  уже
много лет и с детским восторгом смотрел  из-за  штор  на  скопления  крыш  и
верхушки деревьев. Над городом, конечно же, возвышалась громада  храма,  его
золотые  шпили  светились  в  теплых   лучах   солнечного   бога,   который,
перебравшись через столб  водяной  пыли,  окружавшей  Судилище,  приближался
теперь к горизонту. В тот момент Хонакура подумал, что самое  худшее  в  его
возрасте - это скука.  Такого  хорошего  дня  он,  пожалуй,  уже  и  не  мог
припомнить.
   Носилки остановились, и, выбравшись со всей еще доступной ему  ловкостью,
Хонакура раздвинул шторы, закрывающие вход, и осторожно вошел в дом.
   То, что он увидел, с лихвой  подтвердило  самые  худшие  его  подозрения.
Грязные каменные стены поддерживали крытую соломой  крышу,  нагретая  жарким
тропическим солнцем, она издавала невыносимую вонь. Здесь  было  одно  окно,
одна кровать, и Хонакура еще с порога увидел, что кровать  эта  -  кривая  и
продавленная. На полу - неровные каменные плиты; два полуразвалившихся стула
и грубый стол; на стене - маленькое бронзовое зеркало. Привыкнув  немного  к
вони соломы, Хонакура стал различать и едкий запах мочи, смешанный с запахом
грязного тела. О блохах и клопах говорить не приходилось.
   Лучи вечернего солнца вливались через окно и освещали кровать, на которой
лежал воин. Теперь, когда это чудовищное тело не  прикрывало  ничего,  кроме
небольшого куска ткани на бедрах, юноша показался Хонакуре еще более мощным.
Он спал, как должны спать маленькие дети и как они почти никогда не спят.
   Рядом с ним на стуле сидела девушка  и  терпеливо  отгоняла  мух.  Увидев
вошедшего, она упала на колени. Жестом Хонакура позволил  ей  встать,  потом
повернулся к носильщикам, которые внесли вслед за ним большую корзину и  все
то, что предоставил нечестивый  Хардуджу.  Тихим  голосом  он  распорядился,
чтобы они вернулись за ним через час.
   Воин несомненно был жив, но сознание еще не вернулось к нему,  и  поэтому
решение всех проблем на некоторое  время  откладывалось.  Вспомнив,  как  он
дразнил своего племянника, старик окинул девушку более пристальным взглядом.
По обычаю на ней было только короткое черное платье, волосы ее  не  доходили
до плеч, но с первого взгляда было ясно, что в  этих  жилах  течет  здоровая
крестьянская кровь - девушка оказалась высокой и  крепкой,  с  крупными,  но
приятными чертами лица; знак раба - черная полоса -  проходила  ото  лба  до
линии губ. Впрочем, кожа у нее была чистая, под одеждой угадывалась красивая
округлая грудь, и вообще, фигура ее не оставляла желать  лучшего,  а  полные
губы выглядели весьма соблазнительно. Хонакура был поражен. На рынке за нее,
возможно, дали бы  пять  или  шесть  золотых.  Интересно,  какой  доход  она
приносит Кикарани за неделю и сколько еще таких, как эта, в стойле у  старой
ведьмы? Да, если воину захочется поразвлечься, она несомненно подойдет ему.
   - Он не просыпался?
   - Нет, священный, - она отрицательно покачала головой, все еще не в силах
прийти в себя. У нее был приятный мелодичный низкий голос. - Мне показалось,
что  он  просыпается,  священный,  потому  что  он  застонал.  Но  потом  он
успокоился. И теперь, священный, кажется, он просто спит.
   Это было вполне разумное замечание, а в устах рабыни оно звучало как верх
проницательности.
   Да, она выполнила приказания Динартуры и вымыла воина.  Вид  у  него  был
вполне приличный. Она даже расчесала его длинные черные волосы.
   Хонакура задумался: если опасность и в самом деле существовала,  -  а  он
предвидел такую  возможность,  -  то  каждое  последующее  посещение  только
увеличит риск. Возможную жертву следует предупредить.
   - Разбуди его!
   Девушка съежилась от страха.  Возможно,  она  никогда  раньше  не  видела
Седьмого, а теперь их было сразу двое.
   - Ну, давай, - сказал Хонакура уже мягче. - Я не позволю ему съесть тебя.
   Она осторожно наклонилась и слегка потрясла спящего за плечо.
   Воин сел.
   Это было так неожиданно, что девушка отпрянула и даже Хонакура сделал шаг
назад. Из-под густых черных бровей воин мрачным взглядом окинул комнату. Это
длилось какую-нибудь долю секунды. Потом  его  взгляд  смягчился.  Он  опять
взглянул на них, прислонился к стене  и  сидел  так,  не  говоря  ни  слова.
Некоторое время он оценивающе смотрел на девушку, потом  перевел  взгляд  на
старика.
   - Черт возьми, кто вы такие?
   От столь неожиданной грубости Хонакура сделал еще один шаг  назад.  Потом
он  вспомнил,  что  при  первой  встрече  они  не   смогли   соблюсти   всех
формальностей официального приветствия, поэтому, хотя он  и  был  старше  по
возрасту, жрец начал свое обращение к равному:
   - Я Хонакура, жрец седьмого ранга, Третий  Канцлер  Совета  Почтенных;  я
приношу Высочайшей свою благодарность за то, что могу сейчас уверить  вас  в
том, что ваше счастье и процветание всегда будут предметом моих молитв.  При
этих словах, сопровождавшихся  сложными  жестами,  воин  недоверчиво  поднял
брови и посмотрел, как отреагирует девушка. Наступила длинная пауза.
   Потом он торжественно кивнул Хонакуре и сказал:
   - Да, я тоже весьма рад. Меня зовут Уолли Смит.

Глава 3

   Джа бросилась на помощь старику и усадила его. Лицо жреца стало серым,  и
дышал он с трудом. Услышав имя Седьмого, девушка очень удивилась, потому что
Кикарани, ее хозяйку, вызывали сегодня утром в  храм,  и  когда  она  оттуда
вернулась, она призывала  все  беды  и  проклятия  на  голову  этого  самого
священного Хонакуры, причем эти припадки ярости сменялись приступами страха.
И Джа представляла себе огромного и страшного людоеда, а уж никак  не  этого
спокойного доброго старика. Некоторое время она раздумывала, не  сбегать  ли
за целителем? Но это должен решить воин. Услышав, что кровать скрипнула, она
обернулась и увидела, что юноша сидит, опираясь спиной о стену. Неуверенными
движениями он пытался натянуть на  себя  ткань.  Джа  хотела  опуститься  на
колени рядом со жрецом, но воин улыбнулся ей и указал на стул рядом с собой.
Улыбка у него была очень доброй.
   - Как тебя зовут? - спросил он, когда она послушно подошла.
   - Джа, светлейший.
   - Джа? - повторил он медленно. - Джа! Как ты... - он нахмурился  и  начал
сначала, - как ты... Черт! - пробормотал он и начал в третий раз, - зачем  у
тебя сделаны эти...
   Она не поняла. Казалось, он и сам был озадачен.
   Старик стал дышать свободнее.
   - Светлейший, - слабо произнес он, - сегодня утром вы  сказали,  что  вас
зовут Шонсу.
   Какое-то мгновение воин недружелюбно смотрел на него.
   - Я не помню, - озадаченно нахмурился он. - Вообще-то, я совсем ничего не
помню... и, кажется, уже очень давно.
   - Вы сказали, - повторил жрец, - что вас зовут Шонсу и что вас преследует
демон по имени Уоллисмит. Теперь вы говорите, что Уоллисмит - это вы...
   - Демон? - воин громко  крякнул.  -  Демон?  Шонсу?  -  он  на  мгновение
замолчал, а потом  опять  повторил:  -  Шонсу?  -  Кажется,  это  имя  слабо
напомнило ему о чем-то. - Нет, меня зовут Уолли Смит, но я не  демон.  -  Он
неожиданно ласково подмигнул Джа и прошептал: - Честное слово.
   - Конечно, это имя не принадлежит ни одному из известных нам  демонов,  -
тихо сказал старик. - В седьмом круге есть демон, которого зовут Шаасу, но я
уверен, что этого имени вы не произносили.
   Воин недоверчиво посмотрел на Джа, как будто спрашивая, часто  ли  старик
так бредит, после чего прихлопнул комара, севшего к нему на ногу.
   И тут глаза его расширились Он пристально уставился на свою  ногу,  потом
начал разглядывать руку, поднес ладонь к лицу. Теперь  настала  его  очередь
побледнеть.
   С нечеловеческой быстротой он вскочил  с  кровати,  придерживая  повязку,
двумя огромными шагами пересек  комнату  и  оказался  около  зеркала.  Через
секунду он в ужасе отпрянул.
   - О Боже! - Воин наклонился, чтобы получше рассмотреть лицо, провел рукой
по подбородку, потрогал пальцем знаки на лбу, дернул себя за  длинную  прядь
черных волос. На затылке он нащупал шишку и стал обследовать ее пальцами.
   Время шло. По дороге прошла группа девушек,  они  возвращались  с  полей.
Маленький домик наполнился их  смехом,  голосами  мужчин,  которые  дразнили
девиц, подшучивая над ними и друг  над  другом.  Голоса  удалялись  вниз  по
склону, в сторону города, а воин все еще стоял перед зеркалом,  рассматривая
свое  отражение.  Он  даже  заглянул  под  повязку,  после   чего   медленно
повернулся, присел на край кровати и застыл в горестном недоумении.
   - Так вы говорите, Шонсу? - спросил он.
   Старик кивнул.
   - Вы ударились головой, светлейший. Иногда это может вызвать нарушения...
при всем моем уважении, светлейший.
   - Расскажите мне все с самого начала!
   Хонакура обернулся к Джа.
   - Оставь нас, - сказал он.
   Казалось, воин не сделал ни одного движения, но его  пальцы  уже  сжимали
руку девушки.
   - Останься, - сказал он, не глядя на нее.
   Рука была большая и сильная, и по телу девушки прошла дрожь. Это от  него
не ускользнуло. Не поворачивая головы, он посмотрел на нее, и  она  залилась
краской Он мягко улыбнулся и убрал руку.
   - Извини, - пробормотал он. Чтобы Седьмой  говорил  так  с  рабыней?  Это
поразило и смутило ее. Едва ли она слышала, как жрец начал свой рассказ.  Но
описание демона привело ее в ужас - волосы на лице и на животе? Должно быть,
он похож на обезьяну.
   - Теперь, - голос Хонакуры все еще дрожал, - я должен  объяснить,  почему
такого благородного господина, как  вы,  поместили  в  столь  отвратительное
помещение и не предоставили  соответствующих  помощников...  Воин  подмигнул
Джа.
   - Что касается помощников, у меня нет никаких претензий, - сказал он.
   При этих словах сердце девушки забилось сильнее.
   - Вы очень любезны, светлейший, - продолжал жрец, не обращая внимания  на
это замечание. - Но вашей жизни все еще угрожает опасность  Я  нисколько  не
сомневаюсь в вашей доблести, - добавил он быстро. - Я уверен, что если  дело
коснется чести, вы без особого труда расправитесь с Хардуджу. В этой  долине
седьмой ранг только у него. Он старше вас на пятнадцать  лет  и  к  тому  же
склонен  к  невоздержанности  во  всем.  Но   меня   беспокоит   возможность
предательства.
   Воин хмурился  и  покачивал  головой,  как  будто  не  мог  ничему  этому
поверить.
   - Нет, я не опасаюсь  того,  что  сюда  могут  прийти  воины,  -  пояснил
Хонакура.  Лицо  его  порозовело,  голос  звучал  тверже.  -  Разве   только
разбойники, которые подкупают стражу, и она берет их  под  свою  защиту.  Но
здесь вас никто не станет искать, светлейший.
   Джа уже открыла рот, но спохватилась, надеясь, что они не заметили этого;
однако от воина ничего не могло  ускользнуть,  и  вот  опять  его  глубокие,
внушающие ужас глаза смотрели на нее.
   - Ты хотела что-то сказать? - спросил он.
   Она судорожно глотнула воздух.
   - Около полудня, светлейший...
   - Да? - он ободряюще кивнул.
   - Я вышла, светлейший... всего на минутку. Мне надо  была  Меня  не  было
всего лишь минуту.
   - Хорошо, - его внимание и терпение пугали, - и что же ты увидела?
   Она видела, как какая-то жрица пятого ранга, полная женщина средних  лет,
шла по дороге и заглядывала во все домики. Раньше такого никогда не было,  к
тому же она вспомнила, что ее хозяйка Кикарани строго ей наказала, что никто
не должен знать об этом благородном господине.
   Хонакура зашипел.
   - Даже  жрецы  здесь  продажны,  этого  я  и  опасался!  Вас  обнаружили,
светлейший!
   - Минуточку, - громко сказал воин, не спуская глаз с Джа  и  все  так  же
улыбаясь. - Так она вошла и увидела меня?
   - Нет, светлейший, - Джа почувствовала, что краснеет.
   - Но уже сам факт того, что ей не дали войти,  позволит  им  сделать  все
выводы, - рассерженно произнес жрец.
   Воин не обратил на него внимания.
   - И что ты сделала, Джа?
   Она опустила голову и прошептала, что сняла платье, закрыла  воина  своим
телом и сделала вид, что они развлекаются. Женщина не вошла, а  снаружи  она
не могла хорошо его рассмотреть.
   Наступило молчание, потом, все  еще  дрожа,  она  посмотрела  на  него  и
увидела,  что  он  улыбается,  нет,  смеется,  и  странно  было  видеть  эту
мальчишескую усмешку на таком мужественном лице.
   - Жаль, что я был без сознания! - сказал он. Потом он повернулся к жрецу.
- Повторяю, у меня нет претензий относительно слуг. Хонакура сиял.
   - Это рука Богини! Да, я не ошибся, когда подумал, что  это  Она  привела
вас сюда! Возьмите миллион рабынь, светлейший, и вы  не  найдете  ни  одной,
которая догадалась бы защитить вас таким образом и захотела бы это сделать.
   - Рабыня? - Ее пугала его улыбка, а о том,  каков  он  в  гневе,  она  не
решалась и подумать. - Так эта линия на лице означает, что ты рабыня?
   Она робко кивнула, и его гнев теперь обратился на жреца.
   - И кто же владеет этой рабыней?
   - Я полагаю, храм или жрица Кикарани, жрец не испугался, он только слегка
удивился. - А что, светлейший?
   Воин не ответил. Некоторое время он  хмуро  смотрел  перед  собой,  потом
невнятно произнес:
   - Из какой помойной ямы все это взялось?  -  он  пожал  плечами  и  опять
обратился к жрецу - Итак, я должен убить этого человека... Хардуджу... да? А
его друзья?
   Кажется, старика это удивило.
   - Если вы говорите о воинах, светлейший, то они с почтением  отнесутся  к
вызову и к тому, что за ним последует. Я уверен, что большинство  из  них  -
люди чести. Затем, когда вы получите власть правителя, вы  сможете  наказать
изменников, обеспечить паломникам должную защиту и выловить  разбойников.  -
Понятно, - он замолчал и уставился в пол. Мимо с  грохотом  прошла  вереница
мулов, копыта выбивали стаккато по  булыжникам  дороги,  погонщики  радостно
кричали, завидев впереди конец своего долгого путешествия. По  дороге  брела
лошадь. Солнечный бог спустился совсем  низко,  и  светлое  пятно  на  стене
порозовело. Жужжали мухи. Воин лениво отгонял их, а иногда ловил муху рукой.
Потом он хмуро посмотрел на жреца.
   - Хорошо, а где я сейчас?
   - В этом домике обычно останавливаются паломники, - пояснил Хонакура.
   - Где это?
   - Сразу за городом.
   - А что это за город? -  голос  его  звучал  все  глуше,  в  нем  таилась
опасность.
   - Город у храма, светлейший, - терпеливо отвечал жрец. -  Храм  Богини  в
Ханне.
   - Ханн? Благодарю вас, - кивнул воин. - Никогда раньше об этом не слышал.
Какой... Где... - он взревел от бессилия, а потом резко выпалил: - На  какой
большой части суши, окруженной соленой водой, мы находимся? -  Казалось,  он
сам удивлен не меньше, чем они.
   - Соленой водой? - повторил Хонакура.  Он  взглянул  на  Джа,  как  будто
надеясь получить у нее помощь. - Мы сейчас на острове, светлейший. Он  лежит
между Рекой и ее маленьким рукавом, но вода здесь не соленая. Рукав не имеет
имени, но иногда его называют Рекой Судилища, -  быстро  добавил  он,  чтобы
предотврати