- Я сделаю все, что в моих силах, господин. У нее  не  было  причин  меня
бить. Она всегда брала за меня больше, чем за других. Когда я  забеременела,
она меня не продала.
   Уолли решил, что Джа не поняла вопроса - ведь раб не  может  ни  выбирать
хозяев, ни даже судить, кто из них лучше.
   - Ты была очень добра ко мне. И мне понравилось...  -  Он  хотел  сказать
"заниматься любовью",  но  надо  было  сказать  "развлекаться",  и  это  его
остановило. - Та ночь, которую я провел с тобой, мне понравилась больше, чем
любая другая ночь с женщиной. - Он чувствовал, что лицо горит. - Надеюсь, ты
и в будущем разделишь со мной ложе.
   - Конечно, господин.
   А зачем еще она ему нужна? Какой у нее выбор?
   Уолли все больше и больше чувствовал себя виноватым и  начинал  сердиться
на себя. Вид этой шелковистой кожи, изгибы ее груди и  бедер...  Он  подавил
это чувство вины и решил говорить с Миром на его же языке.
   Он задавал ей вопросы о родителях, близких друзьях, тех, кого она любила,
но она только качала головой. Это хорошо. Он  улыбнулся  мягко,  как  только
мог. - Значит, ты будешь моей рабыней. Я попытаюсь  сделать  так,  чтобы  ты
была счастлива, Джа, потому что тогда ты и  меня  сделаешь  счастливым.  Вот
твоя первая обязанность - сделать меня счастливым. А вторая -  ухаживать  за
этим прекрасным малышом, чтобы он вырос большим и сильным, таким, какого  ни
один кузнец еще не видел. Но развлекаться ты будешь только со мной  и  ни  с
кем другим. Больше у тебя никого не будет.
   Наконец хоть какой-то отклик. В  ее  взгляде  вспыхнули  и  удивление,  и
радость.
   - Спасибо, господин.
   Теперь другая проблема.
   - Через несколько дней я уезжаю.
   Никакой реакции.
   - Может быть, мы никогда не вернемся сюда.
   То же самое.
   - Вчера Нанджи стал моим подопечным, и я сделал ему подарок. А  тебе  что
подарить? Что ты хочешь?
   - Ничего, господин. - Ему показалось,  что  ее  руки  еще  сильнее  сжали
малыша.
   - Я обещаю тебе, - сказал он, - я обещаю, что никогда не  отниму  у  тебя
Виксини.
   Все так патетически просто! Она скользнула на  колени  и  поцеловала  ему
ногу. Рассердившись, он встал, поднял ее и увидел, что она плачет.
   - Все-таки ты меня удивляешь, - сказал он, через силу улыбаясь.
   - Удивляю, господин? - Она вытирала глаза.
   - Да. Ты и в самом деле такая прекрасная,  какой  я  тебя  запомнил.  Мне
казалось, это невозможно. - Малыш уже играл на  полу,  и  теперь  Уолли  мог
обнять и поцеловать ее. Он  хотел,  чтобы  это  было  всего  лишь  дружеским
приветствием, но вот их языки встретились, руки соединились, он почувствовал
под пальцами ее тело. Желание мгновенно пронзило его;  он  расцепил  руки  и
отвернулся, пристыженный, пытаясь прийти в себя. Когда он опять взглянул  на
нее, она уже сняла свои лохмотья и сидела на кровати, ожидая его.
   - Не сейчас, - сказал он хрипло. - Сначала надо посмотреть,  можно  ли  в
этом доме содержать рабыню, потом мы найдем  какую-нибудь  приличную  одежду
для тебя и для Виксини.
   Виксини  опять  направился  к  двери.  Уолли  шагнул  за  ним,  поднял  и
пощекотал. Виксини завизжал от восторга, и по  груди  Уолли  потекло  что-то
теплое. Первая  его  мысль  была  об  этих  бесценных  шелковых  коврах.  Он
подставил свободную  руку,  чтобы  уберечь  резное  дерево.  Виксини  хорошо
поработал. Джа смотрела на  него  в  ужасе,  а  Уолли  громогласно  хохотал.
Виксини улыбнулся той же беззубой улыбкой, что и Хонакура.
   Джа смотрела на Уолли глазами, полными отчаяния, это почему-то  тоже  его
развеселило, и он засмеялся еще  громче.  Она  оглядела  комнату  в  поисках
полотенца, но, не найдя ничего  подходящего,  схватила  платье  и  принялась
вытирать его грудь.
   В этот момент вошли Нанджи  и  Конингу.  Уолли  пытался  что-то  сказать,
показывая на малыша, который все еще сидел у него  на  руках,  и  на  темное
пятно на своей юбке, но у Нанджи было такое лицо, что он не  смог  вымолвить
ни слова. Конингу никогда ничему не удивлялся, почтительность  не  позволяла
ему смеяться над Седьмым, но и он  отвернулся,  чтобы  поправить  что-то  на
стене.
   Нанджи привел почтенного вида служанку по имени Жану: она вела  хозяйство
в женских помещениях. Уолли очень  удивился,  когда  узнал,  что  с  Виксини
проблем не будет.
   - Так здесь и дети есть?
   - О да, светлейший, -  ответил  Конингу.  Женщины  говорят,  что  в  этом
виноваты воины, но мне не приходилось слышать, чтобы у воина был ребенок.  Я
распоряжусь, чтобы вам принесли одежду и воды, светлейший.
   - Жану, - сказал Уолли, - я послал за рабыней и обнаружил, что  теперь  у
меня двое рабов. Видишь, сейчас они оба голые. Платье Джа не  подходит  даже
для того, для чего она  только  что  его  использовала.  Я  хочу,  чтобы  ей
подобрали что-нибудь подходящее. Что ты посоветуешь?
   - Она для  ночной  работы,  светлейший?  -  спросила  Жану,  рассматривая
обнаженную Джа, как повар рассматривает кусок мяса, и не  ожидая  ответа  на
свой вопрос. Она бросила хмурый взгляд на ноги Джа, потом - на руки.
   - Для ребенка - одеяло, пеленки и чепчик на плохую погоду. Для женщины  -
два платья, сандалии, ботинки для дождя и плащ.  Ей  понадобится,  наверное,
хотя бы один вечерний наряд и приличные туфли?  С  волосами  ничего  сделать
нельзя, пока не отрастут, а  вот  пальцы  и  ногти  на  ногах...  Посмотрим.
Какие-нибудь  духи,  притирания,  немного  косметики,  но   ничего   слишком
изысканного.
   Уолли посмотрел на Джа.
   - Может быть, что-нибудь еще? Для начала этого хватит?
   Она кивнула, глядя на него широко открытыми глазами.
   - Очень хорошо, - согласился Уолли. - Я уверен,  что  Жану  поможет  тебе
подобрать подходящую одежду. С оплатой решим потом.
   Он  улыбнулся,  надеясь,  что  этим  приободрит  Джа,  но  девушка  ушла,
завернувшись в простыню, совершенно потрясенная.
   Уолли чувствовал себя примерно так же. Его грызло подозрение, что он  сам
только что получил подарок, и совесть не давала ему покоя.

***

   Когда Уолли уничтожил все последствия действий Виксини, Нанджи увидел  во
всем случившемся и смешную сторону.
   - Смелый мальчик, - заметил он лукаво, - так обойтись  с  Седьмым!  Уолли
был полностью согласен с ним.
   - Ну и денек сегодня, - сказал он. - А что мой камень? Понравился он этой
грозной Кикарани?
   - Исчез в мгновение ока, мой повелитель, - ответил Нанджи со смехом.
   И ученик выдержал испытание: при попытке солгать  по  всему  лицу  Нанджи
выступили бы предупредительные красные сигналю  Впрочем,  Уолли  никогда  не
расскажет ему об этом экзамене.
   - Кстати, - сказал он, - оружейник подтверждает твое предположение насчет
меча - это седьмой меч Шиоксина.
   Нанджи просиял.
   - Жаль, что я не слышал окончания баллады, мой повелитель.
   - Очевидно, на том она и кончалась. Шиоксин принес его Богине,  и  больше
никто ничего не знает.
   В отличие от Тарру Нанджи был склонен верить в чудеса.
   - А сейчас Богиня отдала его Шонсу!
   - Конечно, хотя я ошибочно полагал, что об этом говорить не стоит. Но вот
что интересно: ты слышал эту историю около трех лет назад?
   - Немного раньше, мой повелитель, - Нанджи робко улыбнулся.
   Уолли смерил своего ученика долгим взглядом, потом сел на пол  и  положил
рядом меч. Нанджи сразу же последовал его примеру и положил свой меч на  меч
Уолли. В таком положении обычно рассказывали сутры.
   - Сколько сутр ты уже знаешь?
   - Пятьсот семнадцать, мой повелитель. Последняя - "О поединках".
   Такое совпадение!
   - Мне повезло! Давай-ка послушаем. Восемьдесят четвертую, "Об обуви".
   Они рассказывали по очереди. Сутры были для Уолли настоящим  откровением;
все они хранились в его памяти, но он никогда их не учил, и  поэтому  слышал
их как будто в первый раз. Здесь всего хватало, и глупых стишков, и  длинных
списков. Одни покороче, другие подлиннее, они охватывали самые разные  темы:
воинское искусство,  обряды,  стратегию,  профессиональную  этику,  тактику,
анатомию, оказание первой помощи, даже правила личной гигиены. Большинство -
скучные  и  банальные,  но   в   некоторых   сквозит   какое-то   варварское
благородство, которое встречается в древних сказаниях у всех народов  Земли.
Некоторые - совершенно  избитые,  другие  -  непонятные  и  запутанные,  как
заповеди Дзена.  Почти  во  всех  содержится  какой-нибудь  постулат,  потом
история для примера и мораль. Как и говорил  Хонакура,  рассказики  помогали
запомнить сутру, но очень часто ассоциация  идей  была  надуманной  и  плохо
улавливалась.
   Какую бы сутру они ни взяли, Нанджи  дословно  знал  все,  поэтому  Уолли
рассказал пятьсот восемнадцатую, "О заложниках". Нанджи тут же ее  повторил.
Уолли очень удивился. Он рассказал  еще  две,  а  потом  заставил  повторить
"Заложников".  Нанджи  не  сделал  ни  одной  ошибки.  Уолли  знал,  что   в
дописьменный период у людей может быть удивительно хорошая память, но Нанджи
и тут казался настоящим феноменом. Хонакура был прав: это рука Богини.
   Его подопечный сидел с довольным видом и, казалось, понимал, о чем думает
повелитель.
   - Ну что ж,  молодец,  -  сказал  Уолли.  -  Послушай-ка  теперь  пятьсот
двадцать вторую, "Как кормить лошадей". - Это была самая длинная, скучная  и
плохо запоминающаяся из всех сутр. Уолли и сам пару раз запнулся. Нанджи  не
спускал взгляда с его губ. Потом он все повторил - без запинок.
   Уолли Смита учили читать  и  писать.  Но  по  стандартам  Нанджи  он  был
умственным калекой.
   - Ты выиграл! - сказал Уолли, и Нанджи улыбнулся. - Если бы я прочитал их
все подряд, все тысячу сто сорок четыре, ты бы  запомнил?  Нанджи  попытался
принять скромный вид.
   - Наверное, нет, мой повелитель.
   - Не лги, вассал! - Уолли засмеялся. -  Наверное,  да,  и,  наверное,  ты
прав, но у меня  не  хватит  на  это  сил.  Пойдем,  займемся  твоим  мечом.
Оружейная находилась далеко от храма, у самых  ворот,  чтобы  шум  не  мешал
священнодействиям жрецов. Атиналани,  уже  не  в  официальном  платье,  а  в
кожаном переднике, колотил по наковальне, а обливающийся потом раб  раздувал
мехи. Мастер сразу же прервал свою  работу  и  повел  гостей  во  внутреннее
помещение, где на специальных стойках висели мечи и рапиры: их  были  сотни,
гораздо больше, чем может понадобиться охране. Прикинув, сколько  это  может
стоить, Уолли пришел в ужас, но, видимо, одним из благословений  этого  Мира
было то, что экономистов тут не знали. Но с другой стороны,  здесь  во  всем
чувствовалось присутствие хозяина, и Уолли это нравилось.
   Атиналани уже знал, какой меч ему принесли.  Почтительность,  которую  он
выказал его владельцу, была для Нанджи неожиданностью и  польстила  ему.  На
этой стороне Реки достойного покупателя не найдется, сказал  оружейник,  но,
если доблестный ученик захочет продать его побыстрее,  он  готов  предложить
триста золотых, Нанджи сумел только открыть рот и выпалить "Решено!".
   Это Уолли вполне устраивало - достаточно и одного дорогого меча. Он вынул
один сапфир и попросил оружейника посоветовать, как обратить его в наличные.
Атиналани был рад оказать услугу владельцу седьмого меча Шиоксина и  сказал,
что сам продаст камень в городе.
   Новый меч выбирали долго, надо было учесть все -  длину,  вес,  гибкость,
лезвие, наклон, сталь. Нанджи смотрел на все широко открытыми глазами, жадно
поглощая  новую  информацию.  Уолли  удивлялся,  какие  вещи  всплывают   на
поверхность - еще два дня назад он ничего подобного не знал - Шонсу, конечно
же, разбирался в теории не хуже, чем в практике. Радости Атиналани  не  было
границ  -  он  давно  не  встречал  такого  опытного   и   заинтересованного
покупателя.
   Потом Уолли немного отошел от темы. Сталь  -  не  его  специальность,  но
инженер-химик  должен  кое-что  знать  о  поведении  железа  и  углерода   в
кристаллических решетках, поэтому он стал рассуждать о ковке и  закаливании.
Лицо оружейника потемнело, он  насторожился  -  воин  нарушает  границы,  он
говорит о том, что содержится в сутрах другого ремесла. Поэтому Уолли быстро
отступил, и дружелюбная атмосфера опять восстановилась.
   Наконец выбрали для Нанджи новый меч, он понравился всем,  но  Нанджи  не
хотел расставаться со своим старым. Уолли указал на его  недостатки.  Нанджи
со всем соглашался, но под конец признался, что у него  есть  младший  брат,
которого он собирается записать в охрану, как только получит третий  ранг  и
сможет иметь подопечного. Однако этого никогда  не  произойдет,  если  Тарру
будет иметь к делу какое-либо отношение, но с  другой  стороны,  Нанджи  все
равно не собирается здесь оставаться; Уолли это  не  касалось,  и  он  решил
оставить все как есть.
   Теперь оставалось выбрать рапиры. Для тренировок воину необходимо  оружие
такого же веса и длины, как и его меч. Атиналани, предвидевший эту проблему,
уже начал работать. Он очень точно запомнил, каков меч Шиоксина,  и  обещал,
что рапира будет готова к заходу солнца. Как неофициальный банкир охраны, он
ссудил обоих своих  покупателей  несколькими  монетами,  которые  достал  из
кожаного мешка, что служил ему кассой.
   Уолли чувствовал себя  как  турист,  исследующий  магазины  в  незнакомой
стране; так оно, в сущности, и было. Он дал себе  слово,  что  еще  вернется
сюда и поговорит с  оружейником.  Воины  стояли  в  дверях,  пока  Атиналани
наводил последний блеск на новый меч Нанджи - из его мастерской  все  должно
выходить только в самом лучшем виде. Уолли решил, что обедать они будут  там
же, где и завтракали.
   - Вот что, - сказал он,  -  пообедай  со  своими  друзьями,  а  потом  мы
встретимся. Мне нужно поговорить с достопочтенным Тарру.

Глава 6

   Со своим старым мечом на спине Нанджи быстро шел к казармам. Новый меч  и
рапира лежали в футляре, который был у  него  под  мышкой.  На  ходу  ученик
обдумывал одну немаловажную проблему.
   Новый меч должны вручить ему - кого же он попросит о такой услуге?
   Это  старинная  традиция,  хотя  в  сутрах  и  не  говорится,   что   она
обязательна. Как давным-давно объяснял ему Бриу,  молодому  человеку,  чтобы
стать воином, необходима помощь по  крайней  мере  двоих:  один  станет  его
наставником, а другой вручит ему первый мы Но практика эта  распространилась
и на все мечи, даже те, что были  куплены  или  добыты  в  бою;  меч  должен
вручить кто-нибудь другой. Друг. Не наставник. Кто?
   Конечно, можно попросить кого-нибудь из Вторых, например,  Даракаджи  или
Фондиниджи, но сегодня за завтраком все они смотрели на него косо. Бриу пока
молчит, но после утренней сцены в его  душе  несомненно  остался  неприятный
осадок. И, разумеется, каждый воин смертельно  завидует  Нанджи:  еще  бы  -
такой  замечательный  наставник  мало  кому   попадается.   Если   попросить
Даракаджи, он может отказаться, Фондиниджи - тоже, а  если  откажется  один,
его примеру последуют и все остальные... И что тогда?
   Вот так размышляя, Нанджи подошел к казармам как раз в тот момент,  когда
по ступеням спускались мастер Бриу и воин Ландиноро. Вот и ответ -  Бриу  по
крайней мере не сможет назвать его трусом. Он поймет, что Нанджи хочет пойти
на мировую. Нанджи сделал знак приветствия.
   - Мастер, - начал он. Непривычно было не обращаться к Бриу "наставник", -
я хотел бы попросить вас об одолжении.
   Бриу окинул его холодным взглядом, посмотрел на меч, потом  повернулся  к
Ландиноро.
   - Наглости ему не занимать, - сказал он.
   Третий, хмурясь, кивнул головой.
   Бриу протянул руку, и Нанджи отдал ему свой меч. Ландиноро осмотрел его.
   - Неплохая железка, - сказал Бриу. - Как думаешь, Лано,  вручить  Ржавому
этот меч или проткнуть ему глотку?
   Ландиноро усмехнулся.
   - После сегодняшнего тебе следовало бы  оседлать  коня.  Хотя,  может,  и
стоит.
   - Это купил тебе твой хозяин? - спросил он, взвешивая меч в руке.
   - О-он отдал мне меч  светлейшего  Хардуджу,  мастер,  -  сказал  Нанджи,
заикаясь. - А я его продал. - Наверное, этого говорить не стоило.
   Его собеседники молча посмотрели друг на друга.
   Бриу сурово взглянул на Нанджи.
   - Да, странный у тебя наставник. Хотя тебе с ним неплохо, не  правда  ли,
ученик?
   - Да, мастер.
   - Да, мастер, - передразнил его Четвертый. - А мне вот не очень хорошо. -
Он все так же рассматривал меч, как будто размышляя. -  Крепкая  сталь,  это
точно. Никогда не видел, чтобы человек мог сам идти на Судилище после  того,
как толстяк отделает его палкой. И он ведь прыгнул головой вперед - знал  ты
об этом?
   - Головой вперед? - переспросил Нанджи. -  С  Поляны  Милосердия?  -  Это
совершенно невероятно - но Шонсу весь невероятный.
   - Я тоже никогда не видел такого, - согласился Бриу. - Он раскинул  руки,
как будто собирался взлететь, как птица. Мы стояли и  смотрели,  мы  видели,
как он вышел из воды. Да, нам  всем  это  понравилось,  но  мы  решили,  что
толстяк все равно с ним разделается. Потом мы пришли сюда, а тут  все  вверх
дном - толстяк уже мертв, а этот маленький грозится  открутить  мне  голову,
говорит, что это я дал узнику меч и что сам он не смог бы дойти до Судилища.
- Он опять посмотрел на Нанджи сурово. - Ну а ты знаешь, откуда у него  этот
меч?
   "Подопечный не будет обсуждать своего наставника..." Нанджи весь покрылся
потом.
   - Об этом мече ходят странные слухи,  -  продолжал  Бриу,  не  дождавшись
ответа. - Ты веришь в легенду о Шиоксине, ученик?
   - Да, мастер, - ответил Нанджи, немного подумав. Бриу скорчил гримасу.
   - А потом я узнал, что один из моих подопечных. - Он  замолчал,  а  потом
саркастически  добавил:  -  не  получил  необходимых  сведений  относительно
третьей клятвы.
   Нанджи не сказал ничего.
   - У тебя, конечно, не было выбора. Но и мне ты задал работу! А  потом  он
еще обвиняет меня в трусости! В трусости! Много ли надо  Седьмому  мужества,
чтобы разделать Четвертого? А я уже считал себя мертвецом, когда вызвал его.
   Шонсу не убивает, если в этом нет необходимости - но этого Нанджи тоже не
может сказать.
   Бриу взглянул на своего товарища и пожал плечами.
   Потом он развернулся к Нанджи.
   - Ты бы принял мой вызов, да? - спросил он.
   Ландиноро хлопнул Бриу по плечу.
   - Я передам, что ты сейчас подойдешь,  -  сказал  он.  Бросив  в  сторону
Нанджи загадочный взгляд, он тактично удалился. Нанджи  почувствовал  острое
желание отправиться следом, даже если придется  расстаться  со  своим  новым
мечом.
   - Ну! - продолжал настаивать Бриу. - Ты бы не сдался так просто?
   Нанджи смущенно поежился.
   - Я попросил бы отсрочки, мастер. Вы ведь согласились бы, да?
   - На три дня? - фыркнул Бриу.  -  Ты  что  же,  думаешь,  что  этот  твой
волшебник сможет за три дня сделать из тебя воина? - Он с сожалением покачал
головой. - Я  пробовал  научить  тебя  правильно  двигаться,  но  ничего  не
помогло.
   Нанджи опять поежился.
   - Если бы я сдался, вы бы потребовали церемонии унижения?
   - Ну и что? Меч можно найти новый, а волосы отрастут.
   Нанджи молчал. Он скорее бы умер, да, умер, чем пошел бы на такое.
   Бриу пожал плечами, потом поднял меч, чтобы осмотреть лезвие.
   - Всем известно, почему именно Ржавый побежал к воде. Не Фондиниджи и  не
Ушастый, а именно Ржавый.
   - Но ведь когда работает Отряд Смерти, вы всегда ставите меня  на  страже
около заводи, возразил Нанджи.
   Бриу сурово посмотрел на него.
   - Тебе не нравится швырять камни, да, ученик? Всем  известно,  почему  ты
всегда оставался у заводи, - ты не хотел ничего об этом знать.  А  я  только
смеялся, да помогут мне боги.
   Нанджи  видел  такое  только  однажды.  От  серебра,  которое  ему  потом
предложили, он отказался, и с тех пор все переменилось.
   - Ну и кого первым? - резко спросил Бриу.
   - М-мастер... - пробормотал Нанджи, ничего не понимая.
   - Кого первым? У тебя же теперь есть свой в голубой юбке, разве  не  так?
Ученик, охрана хотела бы знать заранее - кого именно Ржавый заложит первым?