пирожное.
     - Молодой  человек!  -  резко сказал он,  не вставая с  кресла.  -  Для
принесения клятв существует  некоторый  ритуал.  Если  ты хочешь,  чтобы мои
святейшие друзья засвидетельствовали тебе, нужно, по крайней мере, попросить
их об этом.
     Ннанджи прошипел что-то невнятное и, повернувшись к жрецам, спросил, не
могли бы они сделать это.
     - Полагаю, что да, - сказал Хонакура. - Лорд Кадиуинси, как ты думаешь?
     Жрецы снова выстроились в линию. Лорд Хонакура попросил Джию помочь ему
подняться, потом  подошел к ним, сказав Лорду Кадиуинси, что сам бы хотел на
этот  раз провести  ритуал.  Он  подошел  не с  той  стороны.  Лорд  Ннанджи
совершенно не имел  терпения и, очень красный, почти прыгал с  одной ноги на
другую.  Жрец Пятый  пытался  помочь, но дело только  больше  запутывалось и
затягивалось. Несмотря на свое беспокойство, Джия слегка улыбалась, глядя на
это.
     Но наконец все было готово. Ннанджи снова поднял свой меч.
     - Я, Ннанджи, воин... Из вестибюля послышался грохот.
     -  ..лорд-сеньор  сбора  в...  Двое  Четвертых  отлетели   от  двери  и
покатились по  полу. За  ними появился Шонсу,  перешагнул через них, обнажил
меч  и остановился  за спиной Лорда Ннанджи, поднял клинок над  его плечом и
так застыл, почти касаясь тела.
     Было очень  тихо. Зрители  застыли  в ужасе. Шонсу пылал яростью, глаза
его горели, вены  на лице взбухли,  но седьмой меч не дрожал, как будто тоже
застыл на месте.
     Не дрожал  и клинок Лорда Ннанджи. Но голос замирал, а  глаза косили  в
сторону смертельного лезвия у  его шеи. Двое Четвертых  неслышно поднялись и
тихо закрыли двери.
     - Брось меч! - взревел великан голосом, напоминающим камнепад.
     Джия съежилась от страха. Это был Шонсу, не Уолли. Но  он должен был бы
знать,  что Лорд  Ннанджи никогда не  поддается на угрозы.  Она помнит,  как
Уолли учил его этому. И если даже она помнит...
     Отведя глаза  снова  на линию застывших в  ужасе жрецов.  Лорд  Ннанджи
просто сказал:
     - Нет!
     - Брось его. Или я заставлю тебя это сделать.
     - Святейшие, я начну снова. Я, Ннанджи, воин...
     - Ты никогда больше не сможешь поднять эту руку!
     - ..седьмого ранга...
     - Считаю до трех.
     Джия прошептала коротенькую молитву Богине.
     - ..лорд-сеньор сбора в Касре, торжественно клянусь...
     - На три я рублю! Раз!
     Кто-то в углу менестрелей тихонько вскрикнул.
     - ..что сбор Касра...
     - Два!
     - ..не будет распущен до тех пор...  Лорд Ннанджи повременил, как будто
давая   возможность   своему  палачу  действовать,   как   будто   дожидаясь
смертельного  "три". Но Шонсу теперь  молчал, глядя на  голову Ннанджи.  Его
ярость  утихла, как показалось Джие. Руки ее почему-то  болели. Оказывается,
она вонзила ногти в ладони.
     - ..пока не выполнит задачи,  для  которой был созван; и в этом клянусь
моей честью и именем Богини.
     Тишина.
     Лорд  Ннанджи  медленно  опустил свой  меч и  скосил  глаза  на  клинок
Чиоксина у своей шеи.
     Уолли? Джия снова вонзила ногти в ладони. Был  ли  это Уолли? Он сильно
побледнел. Ярость  его  исчезла; он  выглядел ошеломленным.  Он  внимательно
глядел на волосы Ннанджи. Ей показалось, что это был Уолли.
     Лорд Ннанджи слегка  двинул плечом, и седьмой  меч  не  пошевелился. Он
осторожно  вывернулся из-под  него, потом медленно  повернулся посмотреть..,
да, это был снова Уолли. Но что с ним случилось? Он замер, каждый мускул его
сжался, пот выступил на лбу.
     - Теперь я спрячу свой меч, - тихо сказал Лорд Ннанджи. И он сделал это
нарочито медленно, не сводя глаз с... Уолли.
     И  Уолли  опустил  свой  меч  так, что он коснулся пола. Он внимательно
смотрел на  него,  как  будто впервые увидел или не  понимал, откуда он  тут
взялся. Зрители начали  потихоньку  приходить  в себя,  но  никто не решался
заговорить. Он повернул  голову и взглянул  на  Джию.  Она  вся  напряглась,
пытаясь понять,  не  нужно  ли  ей сейчас  подойти  к  нему, чтобы  снять ту
страшную  боль,  которую увидела  в  его  взгляде.  Просил  ли  Уолли  ее  о
чем-нибудь?  Прежде чем она сдвинулась с  места, он перевел взгляд на меч..,
потом быстро на нее.., снова на меч.., как будто сравнивал их.
     И  вот он поднял голову и посмотрел на Ннанджи. Мгновение казалось, что
он потерял голос. Беззвучно шевельнул губами.
     - Ты был не прав, брат!
     Не менее озадаченный, чем другие. Лорд Ннанджи уперся кулаками в бедра.
     - Я подождал. Ты мог и остановить меня.
     - Я не про клятву. Ты был не прав в том, куда нужно вернуть меч.  Да, я
должен  его  вернуть. Но не в определенное место. Не в Кво. А  тому, кто мне
его вручил.
     - Тебе его вручил Бог! Уолли покачал головой:
     - Боги не преклоняют колена перед смертными. Бог заставил меч появиться
на камне, и я поднял его. Он не посвящал его...
     - Тогда... - пробормотал Лорд Ннанджи и замолчал.
     - Думаю, я должен был попросить первого же воина вручить мне его, чтобы
дать ему назначение.
     Я не подумал  об этом. Я не попросил тебя, ведь  это  ты встретился мне
первым.  Потом я сошел на берег в  Аусе и оставил меч  на твое  попечение. А
когда я вернулся на корабль...
     - Я сказал слова! Я встал на колени! Но я имел в виду...
     - Я знаю, что ты имел в виду, брат. - Уолли говорил с трудом, как будто
у  него свело горло.  -  Так что вручил мне его ты.  Ты дал мне седьмой меч,
Ннанджи! Ты! Теперь я должен его вернуть.
     Остальные  воины  восторженно  зашептались,  когда  он, встав  на  одно
колено, протянул меч Чиоксина на вытянутых руках:
     - Живи с ним. Служи им Ей. Умри, сжимая его. Зрители затаили дыхание, и
наступила долгая пауза.
     - Но  почему, брат? - прошептал Ннанджи. -  Богиня хотела, чтобы Ее меч
был у тебя!
     - Теперь не я. Возьми его.
     - Ты предводитель сбора...
     -  Теперь  не я.  Ты.  Возьми  его!  Ннанджи  все  еще  колебался,  как
загипнотизированный, не сводя глаз с протянутого ему оружия.
     -  Проклятье!  - зарычал Уолли неожиданно громко. Все  подскочили. - Ты
думаешь, мне это легко? Боарийи!  Только честно  - кто  лучший  воин в  этой
комнате?
     - Мой сеньор... Лорд Ннанджи.
     - О! - улыбнулся Ннанджи. - Ну, в таком случае.., скажи сначала, брат!
     Живи с ним! Служи им Ей! Умри, сжимая его!
     Ннанджи  все-таки еще мгновение  поколебался.  Потом  протянул  руку  и
сказал высоким голосом:
     - Он.., он будет моей честью и моей гордостью.
     И взял седьмой меч.
     Потом он взглянул на Тану и испустил громкий, восторженный вопль.

        Глава 7

     Уолли откинулся на стену,  и Джия приникла ему  к груди.  Собственно, у
нее не было выбора - его руки крепко обнимали ее. Голова Джии была на уровне
его ключиц, и  он мог  вдыхать сладкий,  знакомый запах  ее волос. Может, он
хотел спрятаться за нее, спрятаться от последствий того, что сделал.  Он был
уверен, что все теперь правильно, хотя находился в растерянности  и смущении
от своего неожиданного решения.
     Он  был готов остановить Ннанджи. Но  потом увидел  заколку Арганари на
его голове, серебряного грифона. Власть, осуществляемая мудро! Он прочел это
как  послание -  боги  хотят,  чтобы  Ннанджи  получил  власть.  Это  твоего
королевства я домогаюсь... И Икондорина согласился.
     Хонакура  сказал, что  он  сделал  правильный выбор.  Тана бросилась  к
Ннанджи   и  повисла   на  нем  с  поздравлениями.  Потом  присоединились  с
поздравлениями воины и жрецы, искоса  поглядывая удивленно  на  Лорда Шонсу,
так как любой человек, добровольно отдавший меч Богини, казался им странным,
его   поступок  выходил  за  пределы  их  понимания.  Хонакура  принес  свои
поздравления Уолли, и слезы радости текли по его морщинистым щекам.
     Но   почему?  Почему  Богиня   передоверила  власть   над   Ее  воинами
кровожадному  юнцу, каким был Ннанджи? И не только  над  воинами, над  самим
Миром! Конечно, пока он не знал ответа.
     Постепенно  в комнате  совета  стали раздаваться новые  приказы. Жрецов
поблагодарили  и отпустили. Ннанджи подарил Уолли  свой  старый  меч  взамен
Чиоксина.  Потом   с  откровенным   удовольствием  составил  объявление  для
герольдов  и послал их оповестить других воинов о смене власти. Он распустил
менестрелей, строго наказав  им  не поминать ни  слова о  разногласиях между
двумя лордами-сеньорами. Цензура  прессы - тираны всегда так делают, отметил
Уолли.
     Остались  только  воины  и колдун.  Хотя  в  комнате совета  было много
стульев  и  кресел,  все  стояли.   В  воздухе  висел  запах  вина,  дыма  и
человеческих  тел;  шелковый  ковер  сбился,  но  никто  не  удосужился  его
поправить. Ннанджи без устали ходил по комнате, постоянно косясь на Уолли  в
ожидании поддерживающего взгляда. Как  только он поворачивался спиной, Уолли
видел сапфир  седьмого меча, горящий  на  фоне  рыжих волос, и  ему хотелось
плакать.
     Теперь Ннанджи раздавал приказы Седьмым. У него это хорошо получалось.
     Он начал с седоволосого Зоарийи:
     -  Снаружи  находится Досточтимый  Милинони.  Он  знает,  как  опознать
шпионов, которых мы выследили. Я хочу, чтобы их арестовали!
     Ротанкси нахмурился:
     - Ты прекратил перемирие. Лорд Ннанджи?
     -  Ага! Значит, ты признаешь,  что это  колдуны, милорд? Если  так, они
носили  неправильные метки  и  одежду!  Впрочем, я не это имел  в виду. Лорд
вассал,  ты  поговоришь  с  ними,  когда будешь  брать. Припугни  их слегка!
Заставь  постучать зубами! Потом объяви  им о  перемирии и возвращении Лорда
Ротанкси и отпусти!
     Зоарийи озадаченно посмотрел на него, потом стукнул кулаком по сердцу в
знак  понимания и пошел к двери. Ннанджи тайком бросил взгляд на Уолли.  Тот
одобрительно   кивнул  и  улыбнулся.  Шпионы,  конечно,  пошлют   голубей  с
рапортами. Сен  будет предупрежден, Вул  -  тоже.  Но здесь  есть и  скрытый
смысл: я  знаю ваши средства связи и воспользуюсь ими. Умно! Ннанджи  сделал
это, заглядывая в будущее.
     Потом  он поманил в себе  дико  счастливую Тану и обнял  ее,  когда она
подошла.
     - Лорд Ротанкси. Сколько в вашем совете женщин? - спросил он.
     Колдун  непонимающе  моргнул. Он  почувствовал, что  этот  наглый  воин
действует ему на нервы.
     - Две, Лорд Ннанджи.
     - Тогда,  если  ты не  против второго заложника, моя  жена  будет  меня
сопровождать.
     Сенсация!  Ротанкси  застыл  в  изумлении.  Воины  охнули, и  некоторые
взглянули на Уолли - не остановит ли он это безобразие.
     Но  Уолли  не  остановил. Он  понял - и  снова  это  произвело на  него
впечатление. Интересно, чья это была идея.  Возможно, Таны,  но может  быть,
Томияно  или   даже   самого  Ннанджи.   Тана  сможет   вовремя   остановить
самоубийственный язык Ннанджи.  Она сможет очаровать если не двух женщин, то
уж одиннадцать мужчин наверное. Совет  перепуганных стариков не увидит перед
собой мальчика-чудовище. Они увидят сказочных принца и принцессу. Ннанджи  и
Тана были воплощением идеала юношеской любви  - красивый юноша и  прекрасная
девушка. И старым колдунам потребуется много душевных  сил, чтобы  отправить
их  к  палачу.  Взять  Тану с  собой было,  конечно, бравадой,  но и  тонким
дипломатическим ходом. Ученик действительно может превзойти своего учителя!
     Другие Седьмые не  поняли этого и неодобрительно смотрели на  него.  Но
следующее нововведение Ннанджи потрясло их еще больше.
     - Лорд Линумино. Забери  из темниц восемь пленников, отведи на пристань
и отправь домой - на таких же кораблях, как мой, если можно.
     Боарийи повернулся, красный от злости:
     - Ты их отпускаешь, мой сеньор?
     Ннанджи холодно взглянул на него:
     - Твои возражения?
     И,  конечно, вассал не смог возразить, хотя для  того, чтобы  захватить
этих  людей,  он  рисковал  жизнью  и  даже  потерял  человека.  Возвращение
контрзаложников - гениальный жест, очень умная  тактика выведения противника
из равновесия  и также еще большая бравада.  У Уолли были некоторые сомнения
по этому поводу, но он по-прежнему молча стоял, крепче прижав к себе Джию.
     Не обращая внимания на реакцию, Ннанджи приказал  Линумино  вызвать для
Ротанкси  паланкин и отсалютовал мечом,  когда они попрощались.  Потом обвел
компанию взглядом человека, донельзя довольного собой.
     - Лорд Боарийи. Два ближайших вниз по течению города - Ки  Сан и Дри. У
тебя  двадцать дней до  моего возвращения. Возьми необходимые силы. Пойди  и
проверь гарнизоны. Накажи виновных и поставь на места хороших людей.
     -  Да,  милорд.  - Хмурая  гримаса  высокого  воина  сменилась  широкой
улыбкой. Это уже походило на благородное занятие - не то что  ползать в ночи
с дубинками. Свободные мечи всегда не прочь были показать свое превосходство
над городскими гарнизонами.
     - Приведи  гарнизон  к  присяге сбору и проинформируй короля  Ки Сана и
старейшин Дри, что о  любых  проступках  воинов они должны теперь сообщать в
Каср мне или Лорду Шонсу.
     Боарийи кивнул, откровенно одобряя.
     -  Я  знаю,  -  продолжал  Ннанджи,  оскалившись,  - что  рив  Ки Сана,
Досточтимый Фарандако,  -  вор. Он  украл  мою рабыню.  Лиши его  должности!
Конфискуй его  имущество  в пользу сбора. Приведи его  сюда  в  цепях. Я сам
разберусь с ним.
     Ни процедуры  обвинения? Ни суда? Конечно, Ннанджи даст человеку  меч и
бросит формальный вызов, но это будет, скорее, казнь.
     -  Воины, которые  откажутся  присягать,  милорд?.. - спросил  Боарийи.
Ннанджи пожал плечами:
     - Дай  им  выбор  -  голова  или  пальцы.  Но  не  оставляй  ни  одного
дееспособного воина без присяги!
     Боарийи салютовал  - кулак на  сердце. Ннанджи  повернулся, но тут Тана
подошла ближе и что-то прошептала ему на ухо. Тот улыбнулся  ей и повернулся
с сияющими глазами к Уолли:
     - Сколько тратит  Каср  на  сбор, брат? После  тяжелого раздумья  Уолли
наконец сказал, что около пяти тысяч золотых, включая портовую плату.
     Ннанджи кивнул и обернулся к Боарийи:
     - Дри и Ки Сан оба больше и  богаче  Касра, но для начала возьмем с них
тоже по пять тысяч золотых, потом - больше.
     Он победно улыбнулся Уолли - воины будут есть.
     Боарийи оказался сообразительнее, чем казался.
     - А если они  откажутся платить,  мой сеньор? Ннанджи  поджал  губы,  а
потом сказал:
     - Ты должен выполнить приказ любым путем, вассал.
     Застыв от ужаса, Уолли только и смог пробормотать:
     - Ннанджи!
     Во все времена, возможно,  во  всех мирах тираны находят такой выход из
трудных  положений.  Боарийи ведено было стать неистовым, не знающим пощады,
но если его  обвинят в жестокости, Ннанджи  от него  откажется, сказав,  что
такого  приказа  не  отдавал.  Это  был  классический пример  перекладывания
ответственности,  необходимый  атрибут деспотии. Уолли почти уже  чувствовал
дым горящих домов.
     Ннанджи повернулся, готовый к сопротивлению:
     - Брат?
     И Уолли ушел  от конфронтации. Он принял решение и теперь должен жить с
ним.  Обсуждать  приказы нового  лидера на  публике - проявление недоверия к
власти. Как-нибудь наедине он попробует поговорить с Ннанджи, и, может быть,
ему удастся заставить его подчиниться здравому смыслу.
     - Даже  богатые города могут оказаться не в состоянии заплатить столько
под угрозой меча, Ннанджи, - сказал он мягко.
     Ннанджи недовольно  скривился, но он откровенно был  рад,  что эта  его
идея не была принята в штыки.
     - Конечно, ты можешь дать им время на то, чтобы собрать деньги, вассал.
Лорд  Джансилуи? Вверх по  Реке - Уо и Тау  - города  поменьше, но.., по две
тысячи золотых ты с них получишь. Боюсь, у  тебя  не хватит времени дойти до
Шана.
     Джансилуи салютовал, он тоже улыбнулся в предвкушении дела.
     Потом Ннанджи перевел взгляд на Тиваникси - тот уже улыбался.
     - Кво, мой сеньор?
     Ннанджи кивнул.
     Внутри Уолли  что-то умерло.  Введенные  им стремена будут опробованы в
первом военном походе Мира, но не против колдунов. Кавалерия выступит против
дружественных  городов  и  будет  разрушать  их  именем  закона.   Ему  было
непереносимо больно.
     - Как велик Кво? - спросил  Ннанджи. - Впрочем, неважно. Сам присуди им
нужную сумму денег.
     Уолли снова был потрясен. Тиваникси - хороший человек,  но ни один воин
не испытывает  симпатий  к гражданским. Вложив всю свою  энергию  и умение в
выполнение этого нового приказа, он применит силу против городов, которым ни
на чью помощь не приходится надеяться, разве что своих богов. Богиня! Прости
меня!
     Тиваникси  салютовал,  и  Уолли знал,  что следующим будет он. Легонько
отведя Джию  в сторону,  чтобы  принять  более соответствующий воину вид, он
стал ждать приказа.
     -  Думаю,  катапульты еще  послужат своему назначению,  брат,  - сказал
Ннанджи. - Они достаточно напугают колдунов перед твоими переговорами...
     Тон  его был  мягче,  чем при разговоре  с  вассалами, это  была скорее
просьба,  чем  приказ,  однако  предполагалось,  что  она  будет  выполнена.
Возможно, он сам так говорил  с Ннанджи, когда их отношения были другими. Он
не стал отказываться. Катапульты, луки,  ножеметание - все  это нужно теперь
было выжать из него,  как сок из виноградной лозы. Теперь в сутрах есть все,
что требуется сбору, сказал Ннанджи.  Хотя они допускают некоторые варианты,
но сбор должен  иметь канон  униформы.., каждый, кто не искал продвижения за
время  сбора, должен представить объяснения.., каждый, кто прыгнет через два
ранга  до возвращения  Ннанджи,  станет  его личным подопечным.., переделать
все, что было временным, в постоянное.., не снижать дисциплину...
     Когда он  кончил, Уолли молча приложил кулак  к сердцу,  как это делали
вассалы.  Ннанджи хватило любезности  слегка покраснеть.  Потом  с юношеской
непосредственностью, которая придавала ему такой шарм, он широко улыбнулся и
сказал:
     - Как у меня получается, Шонсу? Уолли  спрятал свое  отчаяние, сотворил
на лице улыбку и сказал:
     - Отлично, брат.
     Уже? Мы уже льстим? Почему бы сразу не сказать, что Боги им довольны?
     Проблемы  подождут, подумал Уолли; корабль готов к отплытию. Но они  не
станут долго ждать. Король  Ки Сана  заплатит  тысячу золотых за наложницу с
роскошными формами - это уже не очень походит на просвещенную монархию.  Что
станут  делать эти обновленные  гарнизоны,  получив  незаконный  приказ? Или
оказавшись  перед необходимостью  сбора непомерного  налога? Кто его  пойдет
собирать?  Кто его будет охранять? Кто считать? Кто  распределять полученные
деньги?
     Примитивный взгляд  Ннанджи  на  совершенный  Мир  не  предполагал этих
вопросов. Даже Уолли не знал на них ответов.
     - Ладно! Нам нужно успеть на корабль, жена, - сказал Ннанджи. Он сделал
два шага,  споткнулся и потерял равновесие. Потом  он посмотрел на  ковер, о
который запнулся,  -  серебристые пеликаны  и бронзовые  морские  коньки. Он
оглядел гобелены, занавеси, сверкающую мебель.
     - Тебе больше ведь  не  нужен этот хлам,  так ведь,  Шонсу?  Как только
избавишься от него,  издай указ: с  этих пор  любая взятка, принятая воином,
расценивается как величайшее преступление - для всех без исключения!
     И это была уже не просьба.
     Ннанджи  развернулся и, обняв Тану, пошел к выходу.  Уолли смотрел, как
уходит  от  него  седьмой меч.  Глаза его заволок туман,  поэтому  он быстро
махнул остальным, чтобы его не ждали.
     Меч вернешь, как выйдет срок. Срок вышел? Свершил ли он миссию  Богини,
или отказался от Ее  избранничества, так и не завершив дела? В любом  случае
он вышел из игры. Приключение кончилось.
     Топот  сапог затих.  Только Джия  осталась с  ним.  Она  стояла  рядом,
положив руку  ему на плечо, вглядываясь  в него, сочувствуя и разделяя с ним
горе, которое он скрывал от других. Или только надеялся, что смог скрыть.
     Он молча скорбно обнял ее.
     Он не мог  объяснить даже ей. Не  было такого слова еще в языке  Мир