ло в глен". Он ввязался в драку,  и  теперь  неминуемо  должны
были случиться страшные дела.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НОЧЬ, КАКИЕ НЕ ЗАБЫВАЮТСЯ


1

  - Насильник! - визжала Мег,  ожесточенно  пиная  труп  ногой.  -  Трус!
Нападать на женщину - это ты можешь, так встань и сразись  с  мужчиной!  -
Бац! Бац! Бац! - Вставай и дерись!
  Хэмиш застыл, окаменев, охватив себя руками  лицо его тускло  белело  в
вечерних сумерках. Хэмиш понимал, что у Форрестера сломана шея.
  - Мег! - проговорил Тоби.
  Мег продолжала визжать и лягаться.  Она  и  весила-то  с  перышко,  Мег
Коптильщица, но злость ее своими размерами не  уступала  Бен-Мору.  Иногда
она могла перекричать гром, и сейчас был как раз такой случай. Ее  шапочка
упала на  землю,  две  длинные  косы  развевались  вокруг  головы,  словно
пастушьи кнуты.
  - Скажи, чтобы он вставал, Тоби! Врежь  ему  еще  раз  -  пусть  знает!
Покажи ему!
  Откуда-то донеслись крики.  Дорога  в  этом  месте  просматривалась  из
замка, и еще не совсем стемнело,  да  и  луна  уже  вышла  из-за  облаков.
Затрубил рог. Их драку заметили,  и  Королевские  Стрелки  будут  здесь  с
минуты на минуту.
  Тоби Стрейнджерсон убил сассенаха, и теперь произойдет что-то страшное.
Не важно. Пусть его происходит! Грязные насильники! Он успел  вовремя,  он
спас женщину. Этот жабеныш не успел еще спустить штаны,  да  и  Мег  вроде
одета, хоть Форрестер и разорвал ей платье.
  Какая там женщина? Всего только Мег Коптильщица, сестренка Вика, совсем
еще девчонка. Как он  посмел,  этот  вонючий  мерзавец,  поднять  руку  на
ребенка? Даже если он всего лишь пытался поцеловать ее - вполне  возможно,
что он ничего больше и не хотел, ибо Форрестер  никогда  не  казался  Тоби
особенным чудовищем - он лежал теперь мертвым. Да нет, он  порвал  на  ней
платье, а это уже не просто поцелуй. Он перепугал ее до смерти, а это тоже
не поцелуй.
  - Пошли же, Тоби! - тянул его за  руку  Хэмиш.  -  Нам  надо  убираться
отсюда!
  Тоби протянул руку Мег:
  - Он мертв, Мег. Прекрати.
  - Мертв? -  Она  вздрогнула  и  перестала  лягаться.  Ее  грудь  тяжело
поднималась. Да, ее грудь была чересчур заметна, хоть  у  нее  и  груди-то
особой не было. Какая она еще маленькая! Вот ведь  забавно:  только  утром
Вик обвинял его в том, что он пугается с Мег,  а  вечером  он  спасает  ее
от... ну, от того, что собирался с ней сделать Форрестер.
  Мег заметила, что платье  ее  порвано.  Она  поперхнулась  и  запахнула
лохмотья на груди.
  - Мертв? Ну и скатертью дорожка! Так ему и надо! Гад! Мерзавец!
  - Ты-то что здесь делала, Мег? - Так это и правда  всего  лишь  Мег?  С
трудом верилось, что мужчина может напасть на дитя вроде нее.
  - Тоби, они бегут сюда! - взвыл Хэмиш.
  - Что я  делала?  -  обиделась  Мег.  -  Тебя  искала.  Я  хотела  тебя
предупредить.
  - Пошли же, Тоби!
  - Предупредить? О чем?
  - О Колине! Вик дал ему нож, и сейчас полнолуние,  и  мне  кажется,  он
подговорил его против тебя... Я пришла предупредить тебя, дурак!
  - Ты обещал, что мы будем висеть на одном суку, -  срывающимся  голосом
прохрипел Хэмиш.
  Демоны... демоны! Тоби  покосился  на  серебряный  диск,  плывущий  меж
облаков. Полная  луна.  Ладно,  теперь  у  него  есть  заботы  и  поважнее
Безумного Колина - тот, поди, сейчас где-нибудь в холмах, режет овец.
  Огни, факелы, голоса...
  - Пошли! - И он пустился бежать, потащив  за  собой  и  Мег.  С  дороги
придется скоро свернуть, но пока можно и так.
  Мег! Вот дуреха! Она ведь  не  первый  раз  околачивается  у  замка  на
закате. Ему уже  не  однажды  приходилось  отводить  ее  домой.  Он  и  не
догадывался... Вик заметил, а он нет. Мег славная девочка, но  всего  лишь
ребенок - от горшка два вершка, ростом  ему  по  плечо,  должно  быть,  не
старше Хэмиша, груди, как две маленькие булочки, косички...
  Дуреха маленькая!
  Спотыкаясь и чуть не падая, они бежали но дороге. Тоби почти нес ее.
  Нашли ли сассенахи тело?
  Он, считай, уже покойник.
  - Сюда! - крикнул Хэмиш,  сворачивая  влево,  на  тропинку,  ведущую  к
огороду Мюррея Макдугала. Луна скрылась за облаком, и они сбавили ход - не
хватало только в темноте переломать себе ноги.
  Он убил английского солдата. Теперь он больше не предатель. Даже Вик...
Чертов Вик! Ужасные дела... Надо думать о собственной шее. Из глена ему не
уйти. Сассенахи выследят его и в горах. Кто  теперь  позаботится  о  бабке
Пен?
  - Стойте! - выкрикнул он. Все остановились.  Что-то  темное  впереди  -
это, должно быть, дым из трубы Макдугала. - Хэмиш, отведешь  Мег  домой...
Заткнись, Мег! Объяснишь, что случилось. Тебя там  не  было,  дружище.  Ты
появился только после того, как все было кончено, ясно?
  - Они все равно повесят меня. Возьми меня с собой! Не оставляй меня...
  - Нет. Расскажешь родным Мег все как было. Потом пойдешь  и  расскажешь
отцу. Глен тебя не выдаст.
  Чего не скажешь про Тоби Стрейнджерсона. Если его сразу же не  выдадут,
сассенахи возьмут заложников.  Хэмиш  еще  ребенок.  Конечно,  детей  тоже
вешают,  но  если  Хэмишу  удастся  скрыться  на  несколько  недель,  пока
англичане немного не поостынут, они сообразят, что будут выглядеть полными
дураками, поднимая шум из-за  мальчишки  вроде  Хэмиша  и  обвиняя  его  в
нападении на Форрестера. Вот увалень Стрейнджерсон - совсем  другое  дело.
Бабка Ней...
  Он постарался взять себя в руки.
  - Хэмиш, отведи Мег домой.  Быстрее!  Мне  придется  уходить,  и  будет
лучше, если ты не будешь знать куда. Бегите, оба.
  - Безумный Колин! - пискнула Мег.
  - О нем не беспокойтесь! В случае чего получит то же, что  сассенах.  А
теперь валяйте! Спасибо, Хэмиш. Молодец. Я на тебя надеюсь.
  Как по сигналу, из-за облака выплыла луна, и Тоби побежал.
  Ему не обязательно бежать через деревню. Он запросто срежет и по  полю.
Возвращаться домой на редкость неразумно, но он не может не попрощаться  с
бабкой Нен. В  это  время  года  запросто  можно  переночевать  в  холмах,
завернувшись в плед. Ясное дело, англичане нагрянут к  ним  домой,  но  он
опередит их. Они  не  будут  гнать  лошадей  в  темноте   они  постараются
держаться дороги. Нет, он еще обгонит их.
  Он знал всю округу не хуже, чем наук знает свою паутину. Он  мчался  по
тропинкам от дома к дому, срезая через поля  и  огороды,  перелезая  через
каменные изгороди, перепрыгивая через  ручьи,  продираясь  сквозь  заросли
можжевельника, распугивая овец, будоража сонных собак. Все  будут  думать,
что это Безумный Колин со своими проделками.  Луна  то  и  дело  ныряла  в
облака.
  Насильник! Грязный сассенахский насильник! Он  вспомнил  другую  Мег  и
рассмеялся бы, будь  у  пего  на  это  силы.  Выходит,  есть-таки  в  мире
справедливость? Девятнадцать лет назад английские звери держали  одну  Мег
Кэмпбелл взаперти, забавляясь с ней, как с игрушкой, целую зиму. Теперь ее
ублюдок спас другую Мег Кэмпбелл.  Справедливость!  Он  отомстил  за  свою
мать.
  Во всем этом радовало лишь одно:  он  должен  уйти  из  глена,  и  уйти
немедленно. Бабке Нен от него сейчас никакого проку. Разве  он  не  мечтал
бежать? Вот и получил, чего хотел. Зато теперь можно не беспокоиться из-за
грязного мошенничества стюарда со ставками.
  Куда бежать? На юг, чтобы затеряться  в  многолюдном  Лоуленде?  На  юг
ведет только одна дорога, и ее они перекроют в  первую  очередь.  Черт  бы
побрал эту луну!
  Или переждать день-другой? В глене есть одно местечко,  где  он  сможет
укрыться и где никто не посмеет его искать. Кроме  него,  Тоби,  никто  не
решится прятаться в роще хоба, но хоб может и пустить его туда, если бабка
Нен попросит. Конечно, хоб может и забыть, кто вторгся в его  владения,  и
разделаться с гостем.
  Он устал ломать голову - на него столько всего свалилось! Все, о чем он
мог думать, - это о том, что в руках бабки Нен совсем  не  осталось  силы.
Она не сможет подоить Босси. Первое, что он сделает, придя домой, - подоит
Босси.



2

  Деревья у Скалы Молний были чуть ли не единственными в глене. Никто  не
смел рубить лес хоба, кроме Тоби Стрейнджерсона,  а  он  рубил  только  те
деревья, которые показывала ему бабка  Нен,  ни  веточки  больше.  Домишко
зарос кустарником и, прикрывшись крышей  из  дерна,  хоронился  на  опушке
леса. Задыхаясь и дрожа от ветра, он озирался по сторонам в поисках Босси.
Даже если ей удалось оборвать привязь, она должна уже вернуться в  хлев  и
мычать, требуя, чтобы ее подоили. Там ее  тоже  не  было.  Он  заглянул  в
сарай: ни свиньи, ни кур. Мертвая тишина.
  Голова совсем не варила. Все, чего ему хотелось, - это упасть на  землю
и спать, спать неделю без перерыва. Где  Босси?  Сассенахи  не  могли  еще
добраться сюда. И они не забрали бы корову - по крайней мере не сразу.
  Окошко закрыто ставнем. Дымом не пахнет. Тревожась все больше и больше,
он откинул защелку и нырнул в дверь. Огонь  в  очаге  едва-едва  теплился,
почти не освещая комнату. Его хватало только на то, чтобы высветить  седые
волосы старой знахарки. Она, накрыв колени платком, сгорбилась  в  кресле.
Задыхаясь, Тоби рухнул на колени рядом с ней, вглядываясь ей в лицо.
  Голос ее звучал тише шелеста листвы.
  - Это всего лишь драка.
  Значит, нет нужды рассказывать, нет нужды объяснять или извиняться.  Он
опустил голову ей на колени и вздохнул. Она провела рукой  по  его  мокрым
волосам.   Ставень   негромко   хлопал   на   ветру.   Сердце   потихоньку
успокаивалось.
  - Ты хорошо дрался, - наконец прошептала она. - Ты молодец.
  Он не  чувствовал  себя  молодцом.  Он  чувствовал  себя  заблудившимся
ребенком.
  Какая она маленькая!
  - Я не могу найти Босси, - сказал он, чуть отдышавшись.
  - Я продала ее Брюсу Двадерева. И кур тоже продала.
  Он посмотрел на нее, не веря своим ушам. В очаге  разгорелась  головня.
Он увидел распущенные седые волосы до плеч, старческие  морщины,  горькие,
мудрые глаза, печальную улыбку. Никакого сомнения, она в своем уме. Это он
ничего не соображает...
  - Но почему...
  - Тебе надо уходить.
  - Но...
  - Уходить за другими, - пробормотала она. - Столько народу уходит! Куда
они все спешат? Что стало с ними? Они уходят из глена и больше никогда  не
возвращаются. Хоб очень огорчается.
  Хоб огорчается?  Как  может  огорчаться  хоб?  И  как  может  одинокий,
лишенный друзей изгой надеяться убежать в такой пустынной стране -  изгой,
у которого нет даже клана? Но не стоит расстраивать ее такими разговорами.
Он начал было что-то  говорить,  старуха  покачала  головой,  и  он  снова
замолчал. Он не понял - но он часто не понимал ее - даже сейчас, прожив  с
ней всю жизнь. Она вела себя странно, но не так, как в те  дни,  когда  на
нее находило. Она была вовсе не сумасшедшая. Странная - да, но знахарке  и
положено быть странной. Она увидела его замешательство и улыбнулась.
  - Я уложила тебе котомку. Положила туда немного денег.
  - Но...
  - Шшшш! - Ее голос окреп. - Тебе надо спешить. Тебе идти далеко, хоть я
и не знаю куда. Вот, это тоже тебе. Возьми это с собой и береги.
  Он ощупал ее костлявые  пальцы  и  нашел  что-то  твердое,  размером  с
фалангу его большого пальца. Предмет был холодным, хотя бабка Нен,  должно
быть, долго держала его в  руке.  Ее  рука  тоже  была  холодной.  Головня
щелкнула, рассыпавшись искрами. Это был один из ее красивых камешков.
  Он пробормотал слова благодарности и опустил камешек в свой спорран.
  - Ты хорошо дрался, - повторила она. - Молодец.  Я  обещала  это  твоей
матери. Я сдержала слово.
  - Какое обещание?
  - Тебе предстоит завоевать себе собственное имя. Твой отец не дал  тебе
своего... А теперь ступай, мой мальчик. Да хранят тебя добрые духи,  Тоби!
Поспеши.
  - Не могу же я так тебя здесь оставить!
  - Поспеши. Обо мне позаботятся. Он скоро будет здесь.
  - Кто будет? - Он вгляделся и увидел слезы  в  ее  глазах.  Бабка  Нен?
Никогда еще он не видел ее плачущей, даже когда ей  приходилось  принимать
мертворожденных младенцев.
  - Ты должен уйти до его прихода. За тобой охотятся! Ступай!
  - Ты что, тоже уходишь? А кто же будет ухаживать за хобом?
  Она усмехнулась:
  - Я нашла кое-кого! Если хоб доволен, тебе не о чем  беспокоиться,  мой
маленький Тоби, правда?
  - Но... послушай! Меня ведь будут искать сегодня ночью. Если бы  я  мог
отсидеться где-нибудь несколько дней  -  хотя  бы  дождаться  тумана,  или
дождя, или безлунной ночи... Может, хоб пустит меня...
  - Нет! Нет! Тебе  нельзя!  -  Она  шикнула  и  склонила  голову  набок,
прислушиваясь. Потом оттолкнула его. - Ступай! Ступай!
  Теперь и он слышал стук копыт.
  Бабка Ней застонала.
  - Поздно! - запричитала она. - Слишком поздно!
  Англичане. Не время оставаться потерявшимся ребенком   он  должен  быть
мужчиной. Он заставил себя встать на ноги, ощущая боль  во  всем  теле,  -
надо же, как затекли мышцы. Он слишком устал, чтобы снова бежать. Он успел
попрощаться, так что не зря он так гнал, но больше бежать он не мог.  Тоби
нагнулся и поцеловал старуху, пытаясь сказать ей,  что  он  чувствует,  но
слова  застревали  в  горле.  Бабка  Нен  все  отсылала  его,  теперь  уже
раздраженно. "Я в последний раз переступаю порог этого  дома",  -  подумал
Тоби, шагнул за дверь и, дрожа от ночного холода, закрыл ее  за  собой  на
защелку.
  Судя по шуму и по тому, как содрогалась земля, всадников было не меньше
десятка.  Могли  бы  и  поостеречься!  Сержант  Фермер  попробовал  как-то
провести свой отряд мимо рощи с барабанным боем, так солдаты  катались  по
земле, корчась в страшных судорогах и визжа как резаные. Даже малейший шум
мог оказаться опасным, если раздражал хоба.
  Наверное, Тоби полагалось бы гордиться, что они послали  за  ним  такой
отряд, но он слишком устал, чтобы думать об этом. Бежать, чтобы  за  тобой
охотились, как  за  зверем...  нет  уж.  Он  вышел  на  открытое  место  и
остановился на свету, подняв руки, чтобы те видели: он безоружен. Он  убил
одного из них, так что не ожидал бережного к себе отношения.
  Они обходили домишко с двух сторон так, словно атаковали артиллерийскую
батарею бургундцев. Он ожидал, что его растопчут, но они  просто  окружили
его - злобные глаза, разгоряченные лошади, звон сбруи... Мушкеты  целились
ему в грудь, мечи - обнажены. Он продолжал стоять, подняв руки  и  опустив
голову. Он не говорил ничего - что тут скажешь?
  Они связали ему руки за спиной и цепью стянули лодыжки, потом  положили
лицом  вниз  поперек  седла  и  привязали.  Они  не  особенно-то   с   ним
церемонились, но все же обращались не так жестоко, как он ожидал. В первый
раз в жизни Тоби Стрейнджерсон ехал на настоящей  лошади.  Он  смотрел  на
мелькание тяжелых копыт под собой до тех пор, пока его не начало  тошнить.
Одно хорошо: его везли в чистую темницу  он сам вычистил ее. Он  надеялся,
что ему бросят немного соломы, хотя этой ночью он заснул бы и так.



3

  Хэмиш обозвал бы его циником, но Тоби и впрямь  был  искренне  удивлен,
что его довезли до замка живым. Его не застрелили при попытке к бегству  с
конской спины, ему не размозжили нечаянно голову о столб у ворот.  Как  бы
его ни мутило от поездки вниз головой, он удивился еще сильнее, когда  его
сгрузили у дверей главного дома. Он полагал, что его спустят по лестнице в
темницу, где оставят до рассвета -  обычного  времени  для  повешения.  Он
подумал, что лэрд решил выслушать его дело прямо сейчас, безотлагательно.
  Звеня цепями, он поднялся по лестнице в ту часть здания, где еще не был
ни разу. Солдаты с фонарями шли впереди, освещая дорогу, остальные  шагали
сзади. Фонари выхватывали из темноты красивые дорогие вещи, о  которых  он
раньше только слышал: картины на стенах,  ковры,  тяжелую  резную  мебель.
Даже в таком плачевном положении Тоби невольно восхищался  ими.  Откуда-то
сверху доносилась музыка, и Он узнал новый  рил,  который  волынщик  лэрда
разучивал уже несколько дней.
  Потом ему пришлось одолеть еще один длинный лестничный марш, а тени  от
фонарей плясали и извивались на стенах. Всю  дорогу  он  ожидал,  что  его
дернут за цепь, заставив оступиться, но, возможно, конвоиры просто боялись
запачкать все вокруг кровью.
  Пришлось долго ждать  в  коридоре,  пока  им  не  разрешили  войти.  Он
переминался с ноги на ногу, слушал музыку и вдыхал аромат восковых свечей,
так  отличавшийся  от  вони  горелого   жира,   которым   жители   деревни
пользовались, когда им нужен был свет. Мелочи, конечно, но  почему-то  они
казались ему важными, словно он мог захватить воспоминания с собой.
  Он не понимал, зачем его привели сюда в такой поздний  час,  зачем  они
прервали трапезу лэрда. Почему бы просто не  оставить  его  в  темнице  до
утра, дабы допросить и повесить в более удобное время?
  Стражники зашевелились, освобождая проход, и  в  коридор,  опираясь  на
трость, вышел сгорбленный старик.  К  своему  удивлению,  Тоби  встретился
взглядом со стюардом Брюсом.  Его  глаза  больше  не  напоминали  дротики.
Взгляд его был затуманенным и бесконечно усталым  казалось, Брюс  Кэмпбелл
из Крифа постарел на несколько лет с тех пор, как Тоби разговаривал с ним.
  Его голос прозвучал едва слышным хрипом.
  - Суд барона может повесить человека, пойманного с  поличным  на  месте
убийства.
  - Сэр? Я не...
  - Но убийцу взяли не сразу. Таким образом, убийство подпадает под  один
из четырех королевских указов. Убийство подлежит суду наместника. - Стюард
криво усмехнулся, повернулся кряхтя и вернулся в зал.
  Солдаты  забеспокоились.  Возможно,  они  поняли  из  этой  тарабарщины
больше, чем Тоби, но похоже, его  задерживают  по  обвинению  в  убийстве.
Какая разница, за что тебя повесят - за убийство или за то, что  ты  украл
кусок хлеба? Все равно ты, считай, уже покойник. Уж лучше покончить с этим
сразу, чем гнить в темнице всю зиму, дожидаясь  приезда  наместника.  Если
стюард все еще надеется на участие Тоби в гленских играх, чтобы заработать
на нем  несколько  шиллингов,  значит,  мозги  его  все-таки  прогнили  от
старости. Заключенные в играх не участвуют. Трудно участвовать в  кулачном
бою в цепях... Что же так обеспокоило старого дурака?
  Музыка стихла. Тоби Стрейнджерсона ввели в зал суда.
  Он не видел истинных размеров зала, ибо большая часть его скрывалась  в
темноте. Ему смутно мерещились какие-то  знамена  высоко  над  головой  и,
возможно, галерея в дальнем конце. Островок  света  занимал  только  самую
середину зала, где над столом сияло созвездие  золотых  свечных  огней,  и
именно к этому месту было приковано его внимание. Лэрд и его гости как раз
закончили обедать. Мужчины накинули поверх  пледов  куртки,  а  женщины  -
меха, ибо в зале стоял холод. Сверкали  драгоценные  камни.  Раскачивались
пышные перья на шляпах.
  Тоби знал почти всех. Стюард Брюс казался скелетом, которого нарядили и
посадили сюда шутки ради.  Капитан  Тейлор  в  парадном  мундире  с  белым
воротом и широкими рукавами - он прямо-таки исходил гневом. А еще там были
жена капитана, жена лэрда и таинственная леди Вальда.
  Рядом с ней другие женщины выглядели уродливыми старухами.  Она  царила
за столом - нет, она царила над всем залом,  над  всем  гленом,  над  всем
миром. Казалось, ее совершенно не беспокоит холод, ибо  ее  руки  и  плечи
были обнажены. Вырез лилового платья смело открывал крепкие белые груди  -
зрелище, от которого прямо-таки захватывало  дух.  Видел  ли  Страт-Филлан
когда-либо нечто подобное? Как он и думал, ее волосы оказались черными как
смоль. Леди Вальда сидела с непокрытой головой, волосы ее  были  тщательно
уложены на затылке и украшены алмазной диадемой, похожей  на  звезду.  Она
смотрела на Тоби Стрейнджерсона с неприкрытым насмешливым любопытством. Он
не мог избавиться от сумасшедшей мысли, что она предвидела эту  сцену  еще
при первой их встрече, что уже тогда она знала, что  увидит  его  вечером,
когда его введут сюда, как зверя на бойню. Припомнив  дикие  предположения
Хэмиша, что ее спутники под  капюшонами  -  колдуны,  он  подумал