*вард вздохнул:
   - Да, будьте добры, госпожа.
   Она шагнула вперед. Меч оказался у нее  в  руке,  и  она  подняла  его,
устремив острие в командира. Дош ни за что не поверил бы, что она способна
удержать такое тяжелое оружие на вытянутой руке, но клинок даже не дрожал.
   - Покайся! - вскричала она громовым голосом.
   Казалось, солдат только сейчас заметил ее. Он вздрогнул и  уронил  свой
меч. Тот с лязгом упал на  камни.  Его  губы  шевелились,  но  из  них  не
вырвалось ни звука. Ровный ряд дротиков за его спиной колыхнулся.
   - Покайся! - повторила она.  -  Ты  осмелился  перечить  предсказанному
Освободителю? Встань в ряды его и  служи  ему.  Истинно  говорю:  покайся!
Брось оружие свое или сам умри на нем. Прочь с дороги!
   Командир повернулся и рявкнул  слова  приказа.  Ниолийские  королевские
гвардейцы в панике побросали свое оружие. Не прошло и  нескольких  секунд,
как дорога  была  свободна,  а  по  обе  стороны  от  нее  люди  торопливо
стаскивали с себя броню и кидали ее на землю.
   - Спасибо, госпожа, - тихо сказал Д*вард.
   Она повернула голову и посмотрела на  него.  Дош  успел  увидеть  лицо,
поразительно  юное  и  древнее  одновременно,  прекрасное,  но  суровое  -
горькое, не знающее прощения.
   - Я сдержала свое слово. Ступай же с моим благословением, Освободитель.
   Он кивнул, потом поднял руки в благодарственном жесте,  заслонив  собой
монахиню от Доша. Перекрывая лязг металла и крики страха, он  обратился  к
солдатам:
   - Братья мои! Мы - Свободные, ибо идем, чтобы принести  смерть  Смерти.
Ваше покаяние принято - вы прощены. Тех, кто хочет присоединиться  к  нам,
мы примем с радостью. Оставьте свое оружие, восстаньте и следуйте за мной.
   Он двинулся дальше, и сразу  же  под  ногами  Сотни  захрустел  гравий.
Чей-то щит толкнул Доша вперед, так что у него не оставалось иного выбора,
как идти.  Улыбаясь,  Д*вард  шагал  вперед,  протягивая  руки  ниолийским
солдатам, которые пали на колени по обе стороны дороги. Мало  кто  из  них
остался в броне; многие разделись  догола,  и  почти  все  всхлипывали  от
страха и тянулись к Освободителю, ища его  благословения.  Синей  монахини
видно не было. Сзади ликовала толпа паломников.
   Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское.



22

   Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких
перевалов в Вейлах - не слишком  высокий,  не  слишком  крутой.  С  другой
стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее  улитки,
то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но
только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой  и  душный,
пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была  маленькой,
труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой,  в  Юргвейл,
из Джоалвейла через Фионвейл.
   Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда  они  выезжали  из
городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару  громил  из  "Цветущей  вишни",
вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее,  ни
на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя
первые дня два ее здорово  мутило.  Зато  они  наверняка  отпугнули  всех.
Встречные путники спешили как можно  быстрее  разминуться  с  их  телегой,
никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не  говоря  о
том, чтобы рыться в  их  поклаже  в  поисках  золота.  Пиол  говорил,  что
ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои  знаменитые
бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле.  Ну  и  пусть.  Не
страшно было даже то, что  из-за  этой  вони  их  не  пускали  ни  в  одну
гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой  и  питались  тем,
что на скорую руку готовила Элиэль.
   Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до  самого
горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи.  Пиол  говорил,
что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о  тюрбанах
обрабатывали рисовые чеки. Деревушки  с  белеными  стенами  и  черепичными
крышами казались мазками  белой  и  красной  краски  на  серебряно-зеленом
ковре. В общем, идиллия, да и только.
   Да, но толку-то от этой идиллии...
   Элиэль очнулась от сна... какого? Она не помнила точно.  Ночи  ее  были
полны снами о Д*варде, но странно изменившемся - не высоком и стройном,  а
коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за  этого,  ибо  этот
новый Д*вард начал преследовать ее и днем.
   В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии... Название не шло на
ум.
   - Пиол?
   - М-м?
   - Ты слышал о пьесе под названием "Отравленный поцелуй"?
   Старик, моргая, уставился на нее:
   - Нет. А кто ее написал?
   - Представления не имею.  Возможно,  такой  и  нет  вовсе.  Мне  просто
показалось, что для названия звучит неплохо. Гм... Где нам начинать поиски
Освободителя?
   - Не знаю. Все равно дорога только одна,  так  что  поедем  по  ней  до
первой развилки, а там спросим кого-нибудь.
   - Кто, интересно, подпустит тебя близко?
   Пиол беззубо усмехнулся:
   - Я могу держаться с подветренной стороны.
   Верно. Она огляделась по  сторонам.  За  их  спиной  пропадал  в  дымке
Ниолволл. На востоке - вообще пусто, горизонт - ровнехонький. Ниолвейл был
самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, - чего  еще  ожидать
от вейла, покровителем которого является  Прародитель?  Впереди  виднелась
деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо.  Должно  быть,  это
Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается.
   Прошло   несколько   минут.   Пиол    негромко    закашлялся.    Элиэль
поинтересовалась, что так развеселило его.
   - Помнишь, когда мы ставили "Падение Дома Кра" в Ношинби?  Тронг  играл
Ратмурда, и когда выхватил меч...
   - Нет! - решительно оборвала его Элиэль. - Не помню я этого и уж  точно
не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. - Должно быть, в детстве она была
сущим наказанием!
   Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались  этим  -  вспоминали
старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей,
триумфы, поражения.
   - Помнишь Утиам в "Полемике Айронфеба"? -  немного  помолчав,  спросила
она. - Она выиграла розу... Это было в тот самый год, когда  я  пропустила
Празднества, но я  никогда  не  забуду  ее  на  репетициях.  О,  она  была
замечательна!
   - Верно, была, - печально согласился Пиол. - Ты еще помнишь слова?
   - Почти все, наверное, - все до единого!
   - Почитай, я хочу послушать.
   - Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, - поспешно проговорила Элиэль.
   Она  вспомнила,  почему  пропустила  тогда  Празднества:  она  как  раз
выхаживала Д*варда; возможно, именно поэтому эти  строки  и  пришли  ей  в
голову.
   - Смотри! - воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид
крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще  медленнее,  чем
их ленивец. - Почему бы тебе не сходить и не спросить их,  не  слышали  ли
они каких новостей про Освободителя? Ты без труда  догонишь  телегу,  если
поспешишь, - добавила она прежде, чем он успел возразить.
   Все  это  тянется  слишком  медленно!  Ей  просто  не  терпелось  снова
повидаться с Д*вардом.



23

   Джулиан декламировал:

   Бокал вина под сенью древ,
   Крестьянский хлеб и ты,
   И песнь твоя, и те цветы
   Цветут, мне жизнь согрев.

   - Над последней рифмой надо еще поработать! То есть  вроде  с  ней  все
ничего, но...
   Урсула скептически посмотрела на него через стол.
   - У тебя уже набралось стихов на целый сборник.
   - Это зависит от того, на чем печатать. Могут  сойти  вместо  туалетной
бумаги.
   Она   рассмеялась.   Смеялась   Урсула    с    замечательной    детской
непосредственностью,  что  совсем  не  вязалось  с  ее  обычными   резкими
манерами.
   - Нет, ты, право же, невозможен!
   - Меня очень легко выносить, и ты это прекрасно  знаешь!  -  Он  поднял
бокал и чокнулся с ней.  Они  выпили  одновременно,  обменявшись  улыбками
счастливых любовников.
   Солнце уже село; красная  Эльтиана  висела  в  окружении  просыпавшихся
звезд. Где они? В маленькой, безымянной  и,  судя  по  всему,  необитаемой
долине где-то к югу  от  Ниолвейла.  Воздух  быстро  остывал,  однако  они
разбили лагерь ниже полосы снегов, да и на погоду  было  грех  жаловаться.
Несколько дней - Джулиан намеренно не считал их  -  они  направляли  своих
драконов напрямик через ледники, хребты, плоскогорья.  Они  поднимались  и
спускались по почти отвесным утесам. Кто бы  мог  подумать,  что  все  это
обернется сплошным удовольствием. Каждый день - наслаждение, а ночи - верх
наслаждения. С ума сойти!
   Вот какой должна быть жизнь в поле. Их только двое,  лицом  к  лицу  за
маленьким столом, в складных креслах, и еда подана на фарфоре с приборами,
удачно имитирующими чистое  столовое  серебро.  Хорошо  охлажденное  вино.
Похожая на индюка тварь, которую отловил Т*лин, а неистощимый  на  выдумки
Домми мастерски  изжарил.  Рядом  уютно  потрескивал  костер,  и  дым  его
поднимался почти вертикально вверх  -  ветер  был  так  слаб,  что  язычки
пламени над свечами почти не колыхались. Через несколько  минут  на  столе
наверняка появятся сыр и кофе  -  как  только  Домми  закончит  натягивать
палатку. Т*лин отошел на несколько сотен ярдов,  продолжая  чистить  чешую
своим драгоценным драконам.
   А пока мужчина и женщина, которую он  любит,  звезды,  зубчатый  силуэт
гор, деревья... Странные деревья. Из породы  хвойных?  Издали  они  вообще
напоминали сосны, но вместо игл на них росли крошечные зеленые  звездочки,
а их аромат напоминал восточные благовония. Ничего, сойдет и так.
   Обычно драконы избегают леса - боятся повредить жабо, - но Т*лин  нашел
просеку, проложенную лавиной сквозь лес прямо до зеленого луга  на  берегу
небольшой  речушки.  Урсулу  тревожило  то,  что  в  лесу  могли   обитать
небезопасные твари кошачьего рода под названием "югуляры", но  Джулиан  не
забивал себе этим голову, ибо  хорошо  известно,  что  если  ты  испугался
югуляра, значит, уже слишком поздно, чтобы бежать.
   Она подняла глаза  и  перехватила  его  изучающий  взгляд.  У  нее  был
квадратный подбородок, несколько странный  для  женщины,  но  он  ей  шел.
Волосы она тоже стригла короче - немного не в его вкусе, но и они ей  шли,
а сейчас красиво отсвечивали от костра. Глаза ее  были  большими,  полными
тайны. Она походила больше на Венеру Милосскую,  чем  на  Мону  Лизу,  что
вовсе не делало ее некрасивой. В любви же она превращалась в стаю  тигров.
То есть тигриц.
   Он подумал о Юфимии и в тысячный раз подивился тому, что находил в этой
девке. И дело не в том, что она путалась с Морковками, - просто ни на  что
другое она все  равно  не  годилась.  Его  шуточки  в  духе  Омара  Хайяма
пролетали  мимо  ее  хорошенькой  головки,  тогда  как  Урсула  не  просто
угадывала цитаты, но и могла назвать чуть не страницу, откуда она взята.
   - Счастлив?
   Он подпрыгнул и огляделся по сторонам.
   - Еще как! Ночь всегда была моим любимым временем суток. Впрочем,  пора
бы уже и кофе.
   Домми все еще возился с палаткой. Ничего, он сейчас.
   - Может, кофе лучше в павильоне?
   Джулиан хмуро покосился на окружавшую их темную массу деревьев.
   - Боюсь, павильон мы забыли погрузить. А как насчет дворика с пальмами?
Или крокетной лужайки? Я уверен, Домми захватил шары и молотки.
   - И все это только благодаря Службе, милый, - мягко напомнила Урсула.
   - Что?
   - Все это. Поездки на драконах, слуги. Клочок цивилизации в джунглях  -
леди и джентльмен в сафари. Без Службы и ее маны нам с тобой  пришлось  бы
прорубаться сквозь заросли, питаться корнями и спать на голой земле.
   Значит, переходим к делу?
   - Если бы не Служба, нас бы с тобой здесь вообще  не  было,  моя  милая
голубка, - парировал он. - Верно?
   - Но мы ведь не можем позволить Эдварду Экзетеру испортить это все,  не
так ли?
   Он вздохнул. Мгновение было слишком драгоценным,  чтобы  отравлять  его
грубой реальностью. Сегодня вечером ему не хотелось никаких споров.
   - То есть я должен заявить ему: "Прости, старина,  но  с  этими  своими
замашками Освободителя ты пускаешь псу под  хвост  все  наши  отношения  с
туземцами!" Что-то в этом роде?
   Урсула  осторожно  поставила  бокал  на  безукоризненно  чистую   белую
скатерть.
   - Да, отчасти. Мы живем хорошо, я не  спорю.  Но  это  благодаря  нашей
упорной  работе.  Ты  ведь  и  сам  знаешь,  каким  тяжелым  бывает  порой
миссионерский труд - тяжелым и опасным. Ты знаешь, как это  утомительно  -
учить язык, зубрить все эти проповеди, бубнить их. Ты  знаешь,  что  такое
тоска по дому. Но мы ведь неплохо справляемся, черт возьми! Нам не  платят
за это в фунтах стерлингов, но в качестве  компенсации  мы  получаем  наши
маленькие радости, и будь я проклята, если стыжусь  этого.  Для  меня  это
вполне серьезное основание. Ты не согласен?
   Джулиан пожал плечами и с ловкостью уворачивающегося  от  рогов  тореро
уклонился от прямого ответа.
   - Не уверен, что этот аргумент сможет переубедить Экзетера.
   - А какой сможет?
   - Глупышка. Я буду искать его после того, как мы переговорим с ним и  я
пойму, в какую сторону крутятся колесики у него в голове. И потом, неужели
нам обязательно обсуждать это сейчас, когда я наполовину уже сложил  сонет
в честь твоих ресниц?
   - Завтра мы будем уже в Ниолвейле.
   - А он, возможно, в Джоалленде, если его еще не убили.
   Она кивнула. Рядом с ними привидением возник Домми. Непонятно когда, но
он улучил минуту и успел переодеться в свою белоснежную ливрею.  Он  убрал
тарелки со стола.
   - Очень вкусно, - пробормотала Урсула, не сводя глаз с Джулиана.
   - Спасибо, Энтайка!
   - Послушай, - тихо проговорил Джулиан, - давай не будем спорить.  Давай
вообще не будем говорить об этом, пока у нас не будет больше  фактов.  Вот
выслушаем доводы Экзетера и тогда уже решим, соглашаться с ними  или  нет.
Если не согласимся, обещаю тебе, я постараюсь отговорить  Эдварда  от  его
затеи. - Если честно, он плохо представлял себе человека, менее  склонного
поддаваться на уговоры, чем Эдвард Экзетер, эсквайр.
   - А если тебе это не удастся?
   - Ты строишь умозрительные предположения.
   - Отвечай. - Ее голос оставался  тихим,  но  в  нем  ощущалась  скрытая
чудовищная сила. Сила, способная обернуться чем угодно.
   - Тогда моя точка зрения не будет иметь значения, верно?
   - Нет, не будет.
   И точка зрения Экзетера тоже. От этой мысли по спине бежали  мурашки  -
убеждение с помощью маны. Противно. Некрасиво. Хотя именно это делал и  он
сам по отношению к солдатам у Семи Камней, конечно, но  только  тогда  это
была самооборона. Ему не хотелось думать о том, что Урсула может проделать
это же с Эдвардом... или с кем угодно другим,  разумеется.  "Интересно,  -
подумал он, - на что это будет похоже, заметит ли сама жертва, что  с  ней
произошло?"
   Домми поставил на стол сыр, бисквиты и масло, разлил  по  чашкам  кофе.
Когда он отошел, молчание затянулось. Уже заметно похолодало.
   - Милая, - спросил Джулиан, - что происходит,  когда  сталкиваются  две
маны? Я хочу сказать, если Экзетер доберется-таки до Зэца, один на один...
- поспешно добавил он, заметив, как жестко сжался ее рот.
   - Он умрет! Зэц занят этим делом уже много лет. Что бы там  ни  выдумал
Эдвард,  ему  никогда  не  догнать  Зэца,  который  собрал  ману  с  тысяч
человеческих жертвоприношений. Это будет все равно как если  бы  ты  вышел
против всей немецкой армии в одиночку, вооружившись перочинным ножиком.
   - Это я понимаю, - сказал  Джулиан,  отдавая  себе  отчет  в  том,  что
Экзетер может считать совсем по-другому. - Но чисто  теоретически?  Ладно,
черт с Зэцем, что происходит при магическом поединке двух пришельцев?
   Урсула молча отпила кофе.
   - Такие поединки большая редкость, - ответила она наконец, - потому что
это было бы поединком в темноте. В этой лиге никогда не знаешь,  кто  твой
соперник - тяжеловес или боец легкого веса, - до тех пор, пока не  ударишь
сам и не дождешься ответа. Вот почему Пятеро предпочитают разыгрывать Игру
человеческими пешками. Они никогда не нападают друг на друга.
   Джулиан свирепо набросился на кусок сыра. Она тоже уходила  от  ответа.
Служба не может не знать этого.  Проф  Роулинсон  наверняка  интересовался
этим. Конечно, библиотека сгорела при нападении на Олимп убийц  Зэца;  что
ж, это хороший предлог, чтобы отделаться  от  глупого  новичка,  задающего
слишком много вопросов.
   Звезды усеяли теперь уже все небо, но романтичная аура ночи испарилась.
   - Так ты не знаешь?
   - Нет.
   - Готов поспорить, Экзетер знает.
   - Что? - удивленно спросила Урсула.
   - Они большие приятели с Прилисом, так называемым богом знаний. Ты что,
не знала этого?
   Смахивая с губ невидимые крошки, она пристально посмотрела на Джулиана.
   - Нет, не знала. - Она явно злилась, что он поймал ее на этом.
   Он ощутил странное чувство самодовольства и раздражения разом.
   - Перечитай его отчет за первые два  года  здесь...  ах,  да,  они  же,
наверное, сгорели? Жаль. Он рассказывал мне об этом еще до перехода  сюда.
Он провел у Прилиса два или три дня. Он вполне мог вернуться туда прямо из
Олимпа. Я уверен, Экзетер знает, что такое поединок маны.
   Урсула напустила на себя вид этакой сверхопытной теннисистки.
   - Я справлюсь с Эдвардом Экзетером вне зависимости от того, где он  был
эти два года.
   - Уж со мной ты  точно  сможешь  справиться  при  желании,  -  радостно
воскликнул он. - Можешь начинать прямо сейчас. Не  будем  мешать  Домми  с
посудой.
   - Ты всегда готов, да?
   - А что, тебе хотелось бы иначе?
   - Нет, - рассмеялась она. - Это мне в тебе и нравится.
   Он вскочил и поспешил к ней вокруг стола:
   - Так идем же, любимая!



24

   - Они не боги, они самозванцы! Единственное,  что  позволяет  им  вести
себя как богам, - это поклонение глупцов. Говорю вам, они  просто  пускают
пыль в глаза, они недобрые люди, они рядятся в тогу богов...
   Эдвард  завершал  свою  вечернюю  проповедь,  возвышая  голос  по  мере
приближения к кульминации - когда он пообещает принести  смерть  Смерти  и
пригласит слушателей вступить в ряды Свободных и последовать за ним.
   Все это Дош уже слышал.
   - Братья и сестры, время занимать места! - Его помощники  вздрогнули  и
заозирались по сторонам, словно выходя из транса.  Потом  повскакивали  на
ноги и разошлись парами.
   Свободные пришли в Ниолвейл. Солнце уже пряталось за иззубренной стеной
Ниолволла,  окрашивая  небо  красным  и  оранжевым,  превращая  облетевшие
деревья в причудливые арабески и обрисовав темным силуэтом высокую  фигуру
Освободителя.  Он  стоял  на  самом  высоком  камне,  а  вокруг  него  как
зачарованные сидели на траве люди - человек тысяча,  не  меньше.  Как  это
случалось уже не раз, он выбрал  для  лагеря  странное  место  -  усеянный
валунами склон. Всего в миле отсюда находилось место  куда  лучше,  ровный
луг у реки. Возможно, он думал, что шум воды может заглушить его проповедь
или что его там будет хуже видно.
   Как только он закончит, помощники Доша обойдут толпу, собирая подаяния.
Дош очень тщательно подбирал сборщиков и выпускал их только парами,  чтобы
они присматривали друг за другом. Он верил в  то,  что  не  меньше  девяти
десятых тех денег, которые пожертвуют  паломники,  пойдут  по  назначению.
"Поставь вора сторожить от воров!" Сегодня будет хороший сбор, ибо большую
часть собравшихся составляли вновь прибывшие, ниолийцы,  прослышавшие  про
новомодное чудо и пожелавшие увидеть его собственными глазами.
   Да, весь день толпа росла. Даже не сходя с места, Дош мог сказать,  что
народ в ней поменялся. В ней хватало  еще  нищих  оборванцев  -  стариков,
калек, голодранцев, женщин с прорвой детей,  заключенных  из  ринувейлских
шахт, - но он видел и крепких, зажиточных  кре