и  отошел.  Ну  да,
конечно,  "тайка"  означает   "хозяин".   Пусть   и   с   рыжей   бородой,
Драконоторговец не был Морковкой.
   Джулиан неторопливо зашагал к своему бунгало.
   Когда он поднялся на крыльцо, Домми Прислужник вышел навстречу  хозяину
и  почтительно  поклонился.  Слуга-конюх  передал  ему  мешок  Джулиана  и
поспешил обратно. Как и любой другой коренной житель  этой  долины,  Домми
обладал огненно-рыжей шевелюрой, правда, находясь в услужении, он  коротко
стриг ее. Он утратил большую часть юношеских веснушек, но  служил  так  же
преданно, как в тот день, когда Джулиан нанял его. И как  всегда,  на  его
белой ливрее не было ни складки, ни пятнышка.
   - Добрый вечер, Домми. Как Айета?
   -  О,  она  чувствует  себя  очень  хорошо.  Тайка,  спасибо.  И  добро
пожаловать домой.
   - Я так рад, что наконец-то  дома,  -  признался  Джулиан,  направляясь
прямиком в ванную. - Мне необходимо смыть фунтов двадцать пыли.
   - Я согрел воду. Тайка.
   Он и правда согрел воду. От большой медной  лохани  поднимался  горячий
пар. Невероятно! Он ведь не мог знать точно, когда вернется Джулиан, да  и
вообще о возвращении ему знать не полагалось. Должно  быть,  уговорился  с
кем-нибудь в деревне, чтобы тот подал  ему  сигнал.  В  Олимпе  невозможно
хранить секреты - чертовы Морковки все равно все знают.
   Он разрешил Домми помочь ему раздеться - три руки все-таки  справляются
быстрее,  чем  одна.  Джулиан  покосился  в  зеркало  на  свой  щетинистый
подбородок.  Побриться,  что  ли?   Обычно   при   возвращении   в   Олимп
безукоризненно гладкий подбородок стоял на первом месте в  списке  военных
приготовлений. Док продолжит его поездку... но оставалась еще  проблема  с
Экзетером. Надо подумать. Он блаженно погрузился  в  горячую  воду.  Домми
хлопотал рядом с полотенцами и чистой одеждой.
   Теперь самое время для новостей - Домми не терпелось  доложить  все  по
порядку.
   - Пепперы еще не вернулись?
   - Нет еще. Тайка. Они задерживаются уже на четыре дня.
   Странно. Обычно агентам Службы полагался отпуск  на  Земле  раз  в  два
года, однако мировая война спутала график. Теперь,  когда  она  наконец-то
завершилась, всем  не  терпелось  наверстать  упущенное.  Пепперы  первыми
вытянули  жребий  и  сильно  подпортили  свою  репутацию,  задерживаясь  с
возвращением.  Джулиану  оставалось  ждать   своей   очереди   не   меньше
восемнадцати месяцев.
   - У нас тут вообще оживление. Тайка. Вы не единственный Тайка, которого
отозвали. Тайку Кори, и  Тайку  Роулинсона,  и  Энтайку  Ньютон,  и  Тайку
Гарсия, и Энтаек Олафсон и Маккей. - Голова Домми на мгновение скрылась  в
шкафу с бельем. - Но Энтаек Кори и Резерфорд не отзывали, и Таек Ньютона и
Маккея тоже.
   Похоже, Комитет обезумел, однако говорить  так  при  Домми  все  же  не
стоило.
   Джулиан скосил глаз, чтобы посмотреть, какую одежду приготовил для него
слуга.
   - Что, ужин?
   - Вы приглашены к Тайке Пинкни, Тайка.
   Джулиан застонал. Ему необходимо поспать!
   - Который час?
   - Скоро шесть. Я сверял часы по солнечным только утром, Тайка. - Часы в
Олимпе,  как  правило,  отличались  индивидуальным  характером   и   редко
соглашались в чем-либо друг с другом.
   - Тогда я вздремну и опоздаю немного. - Устало  потянувшись  за  мылом,
Джулиан вдруг вспомнил про вчерашнее приключение.  Черт!  О  вмешательстве
рэндорианских  властей  надо  доложить.   Политический   отдел   наверняка
заинтересуется этим, и необходимо предупредить других миссионеров.
   - Будь так добр, напиши за меня письмо, ладно?
   Домми расцвел.
   - Разумеется, Тайка! - Домми хлебом не корми, дай только показать  свою
грамотность, хотя о его правописании  уже  ходили  легенды.  Не  прошло  и
нескольких секунд, как он сидел, скрестив ноги, рядом с ванной, приготовив
бумагу, ручку и чернила.
   - Тайке Миллеру. Дорогой Дасти. Группа  рэндорианских  солдат  устроила
вчера налет на службу у Семи Камней. К счастью, они вняли голосу разума  и
все обошлось благополучно. Разумеется, Доку известно об этом, но в будущем
мы должны быть готовы к неприятностям. Искренне Ваш.
   Домми осторожно подул на бумагу, чтобы чернила просохли, потом протянул
листок на проверку Джулиану. Неужели он и впрямь говорил "Узз троила"? Или
"Ваняли голосе ураззума"? Или "Астаюсс Ваш пакорный слугга"?
   - Хорошо. Спасибо. Напомни мне потом, чтобы я подписал. -  Он  заметил,
что Домми достал бритву. - Думаешь, мне стоит побриться?
   - Если Тайке будет угодно...
   Джулиан сонно обдумал этот ответ.
   - Или лучше пока оставить бороду?
   - Возможно, так будет лучше. Тайка.
   Значит, Джулиан  не  задержится  в  Олимпе  надолго,  и  Морковкам  это
известно. Ну и слух у них - как у зайцев!
   - Мне хотелось бы перекусить перед выходом. Умираю с голоду.
   - Сейчас, Тайка. Чай и сандвичи с курятиной вас устроят?
   - Ты же знаешь, я люблю сандвичи с курятиной. - Джулиан привстал, чтобы
намылиться.
   Домми пошел к двери и вдруг остановился.
   - Тайка? Если это не будет дерзостью с моей стороны...
   - Что у тебя?
   - Когда вы поедете на встречу с Тайкой Экзетером... Можно я с вами?
   Джулиан был так  поражен,  что  попал  мылом  в  глаза  и  чертыхнулся.
Проблемы с Освободителем Домми не касались! Он не помнил, чтобы Домми хоть
раз покидал родную долину, да и Айета на сносях... Но когда-то  он  служил
Экзетеру, а Экзетер всегда умел расположить к себе. Когда он был старостой
по спальному корпусу в Фэллоу, младшие только что  не  молились  на  него.
Если бы "Филобийский Завет" не помешал ему принять  участие  в  войне,  из
него бы вышел замечательный командир. Впрочем, Домми все это не касалось.
   - Мне не говорили, что я должен куда-то ехать на встречу с кем-то.
   - Конечно, Тайка! - пробормотал Домми. - Прошу  прощения,  Тайка!  -  и
вышел.
   Джулиан обдумал предстоящий вечер. Ужин  у  Пинкни  может  быть  важнее
любого официального заседания Комитета,  ибо  решения  всегда  принимаются
там, за сигарами и портвейном. Хитрец Домми сумел-таки тактично  намекнуть
хозяину, что его подруга вернулась, в то время как ее муж - нет.



9

   Свирепый  ветер  завывал,  вихрем  взметая  опавшую  листву,  сдувая  с
мостовой запах вьючной скотины. Он трепал подол платья  Элиэль  и  пытался
вырвать драгоценный груз из ее рук. Он швырял ей в глаза пыль.  Эта  часть
города пробуждалась к обычной жизни гораздо позже, но  в  такую  ненастную
погоду темнело рано, так что ей надо поскорее покончить со своим  делом  и
убраться отсюда еще до темноты. Сгибаясь под ветром,  она  спешила  вперед
своей неровной походкой: клип-клоп,  клип-клоп-клип...  Ветер  то  и  дело
пытался сбить ее с ног или сорвать тряпку, в которую  она  завернула  свое
приношение.
   Юрг - славный город, самый любимый во всех вейлах, но в  каждом  городе
есть свои злачные места, и Речная улица была едва ли не самой  злачной  из
всех, вонючим переулком, по сравнению  с  которым  даже  "Цветущая  вишня"
казалась невинной, как дневник девственницы. До  сих  пор  ей  приходилось
бывать здесь только однажды, да и то при ярком  дневном  свете.  Шлюхи  из
"Цветущей вишни" приходили сюда частенько, но тоже только днем, да и тогда
Тигурб*л Трактирщик посылал вышибал охранять их.  Элиэль  могла,  конечно,
попросить этих мордоворотов проводить ее, но они под стать  этим  печально
знаменитым обитателям Речной улицы и даже намного опаснее их. Вдруг они бы
решили поинтересоваться тем, что  это  она  несет,  а  потом  захотели  бы
освободить ее от этой ноши? А то и того хуже - перерезали бы ей  заодно  и
глотку, чтобы она не пожаловалась на них Тигурб*лу.
   Эта вещица обошлась ей больше чем в пять джоалийских  звезд.  Если  она
уронит это, за нее не дадут и медного гроша. Если она упадет вместе с  ней
- тоже. Эта поганка была размером с двухлетнего ребенка - и сил нет, какая
тяжелая. Ветер задувал  порывами,  неровно.  Мостовая  была  неровной.  Ее
походка была неровной. Клип-клоп... Клип-клоп... Клип...
   Даже городские мыши попрятались перед наступающей темнотой, а коты  еще
не вышли на охоту. Редкие прохожие, спешащие навстречу,  косились  на  нее
так, словно не верили своим глазам, - это не самое  подходящее  место  для
одинокой женщины. И  чего  она  так  вырядилась?  Один  плащ  стоил  почти
ползвезды: окрашенная в темно-красный цвет шерсть ламы с  белой  подбивкой
из гусиного пуха.
   Но она  уже  пришла.  Между  ветхих  жилых  домов,  брошенных  лавок  и
таинственных безымянных дверей стоял высокий входной портик, древнее  всех
этих построек, вместе взятых. Изначальный владелец  портика  все  еще  вел
здесь свои дела, о чем свидетельствовал тяжелый железный  молот  -  символ
Карзона,  -  украшавший  фронтон.   Обычно   все   святилища   в   городах
располагались в одном месте.  Стоящие  на  отшибе  храмы  встречались  так
редко, что Элиэль не знала других таких примеров -  казалось,  проживавший
здесь бог поссорился с остальными богами этого города. Это был дом Кен*та,
аватара Мужа в Юрге.
   Она не осмелилась задержаться и перевести дух у входа, хотя  сердце  ее
скакало словно обезумевший гепард. Если она только позволит себе  еще  раз
все обдумать, от всей ее смелости не  останется  и  следа.  Моргая,  чтобы
стряхнуть выступившие от ветра слезы, она поднялась по ступенькам,  крепко
сжимая свой бесценный  сверток.  Клип-клоп-клип-клоп...  Древние  каменные
ступени наполовину стерлись. Это позабавило ее - ведь никто не  признается
в том, что молился в храме Кен*та. Мать Илла, эта мерзкая  жаба,  говорила
ей как-то, что это делают только юнцы да старики. Она не учла еще шлюх.
   Дверь открыта - слишком маленькая дверь для  такого  высокого  портика.
Внутренность храма казалась отсюда темной. Решимость  снова  оставила  ее.
Все внутри ее сжалось тугим комком, а руки дрожали  так  сильно,  что  она
боялась, как бы вот-вот не уронить статуэтку.  Это  разрушило  бы  все  ее
планы! Однако к богам следует обращаться униженно и просительно,  а  не  в
такой ярости и не с  этой  отчаянной  мольбой  свести  счеты.  Кто  вообще
додумался бы обращаться за справедливостью к Мужу? Справедливость - это по
части Девы, особенно ее ипостаси Ирепит, которая послала когда-то одну  из
своих монахинь спасти Элиэль от Жнеца, выказав тем самым некоторое  к  ней
расположение.  Увы,  ипостасью  Астины  в  Юрге   была   Агроэль,   богиня
девственности, не самая лучшая богиня для того, чтобы обращаться к  ней  с
такой просьбой, и тем  более  не  из  тех,  к  кому  могла  бы  осмелиться
обратиться Элиэль Певица. "Отомстить! Д*вард еще поплатится за меня!"  Она
стиснула зубы и нырнула в дверной проем: Клип! Клоп! Клип!


   Круглое помещение - слишком маленькое для  обители  такого  всесильного
бога, но, возможно, это оттого, что Кен*т привлекал одиночек, а  не  толпы
паломников. Элиэль облегченно вздохнула: внутри - ни души, если не считать
неугомонного ветра, шевелившего занавеси на стенах и шелестевшего листвой,
которую он принес  в  качестве  своего  подношения.  Высокие,  узкие  окна
пропускали мало света. В середине зала на  невысоком  помосте  горели  две
масляные лампады. Язычки пламени в них беспокойно плясали -  вряд  ли  они
беспокоились хотя бы вполовину так, как она! Над ними возвышалось изваяние
бога.
   В отличие от Юноши Мужа, как правило, изображали одетым, но здесь  это,
конечно же, был  Кен*т.  Изваяние,  освещенное  лампадами  преимущественно
снизу, казалось особенно вызывающим. В прошлый раз, когда Элиэль приходила
сюда, она была совсем еще девчонкой, но даже тогда она не сомневалась, что
анатомические подробности бога выдают желаемое за  действительное.  Теперь
она знала это и по собственному опыту, однако не могла  и  отрицать  того,
что скульптор был значительно сильнее  того  художника,  который  расписал
верхние комнаты "Цветущей вишни" порнографическими фресками. Мускулатура -
великолепна. Поза Кен*та - руки на бедрах, голова надменно откинута  назад
- замечательно передавала мужчину-самца, неутомимого  в  любви.  Выражение
лица  было  одновременно  чувственным,  требовательным  и  грубым.  Элиэль
подумала о своей матери. Интересно, сама ли она пришла сюда, или он  нашел
ее где-то еще?
   Элиэль подковыляла чуть ближе. Наверное, полагалось преклонить  колени,
однако ей почему-то делать этого не хотелось. Сердце рвалось из груди, как
птица из клетки.
   С шелестом отодвинулась занавеска, открыв  темную  маленькую  комнатку.
Элиэль подпрыгнула от неожиданности, чуть  не  выронив  статуэтку.  В  зал
вышел босой мужчина -  жрец,  правда,  мало  похожий  на  жреца.  Мужчины,
служившие другим божествам, как правило, носили длинные  хламиды  и  часто
брили лица и головы. На этом же была только зеленая  набедренная  повязка.
Он был высок и хорошо  сложен  -  прекрасный  образчик  молодого  мужчины;
впрочем, храму мужской силы наверняка имелось из кого выбирать.
   Он переступил порог и остановился возле одной из лампад, ощупав девушку
одобрительным взглядом.
   - Добро пожаловать в это священное место, возлюбленная.
   Элиэль сильнее сжала статуэтку - еще немного, и та сломается.
   - Спасибо, отец, - отозвалась она и, к своему неудовольствию, уловила в
собственном голосе дрожь.
   Он чуть заметно кивнул, с любопытством разглядывая ее приношение.
   - Я вижу, ты принесла солидное подношение. Чем могу помочь тебе?  Какой
милости ищешь ты от могущественного Кен*та?
   - Я хочу говорить с самим богом.
   -  Возможно,  слишком  старый  супруг?  Или  огорчительная  задержка  с
зачатием? - Похоже, с божьей помощью и за значительное  вознаграждение  он
готов был исправить эту неприятность. В ее случае он мог  даже  отказаться
от вознаграждения.
   - Нет, отец.
   Он улыбнулся, не в силах скрыть свое нетерпение.
   - Или слишком успешное зачатие? Ты хочешь, чтобы бог лишил  тебя  этого
благословения? Это тоже можно устроить, дочь моя.
   Как раз за этим приходят сюда шлюхи. Впрочем, ему все равно -  конечно,
в зависимости от желаемого результата приготовления к  таинству  менялись,
но все ритуалы Кен*та так или  иначе  включали  в  себя  совокупление.  Во
всяком случае, все, что касалось женщин. Того, что происходило с юнцами  и
стариками, она не знала, да и не хотела знать.
   - И не это тоже. Я хочу говорить с богом.
   На его лице промелькнуло раздражение.
   - Покажи свое подношение, соверши свою  молитву,  и  я  помогу  тебе  с
обрядом.
   - Нет. Я... я хочу видеть его лично.
   Мужчина зажмурился, потом широко улыбнулся.
   - Ты самонадеянна, дочь моя! Чего бы тебе ни было нужно, я  представляю
бога в совершении всех его таинств.
   Элиэль еще не встречала мужчины, который бы не мнил о себе этого, и она
сразу распознала в повадках жреца то же нетерпение. Он придвинулся на шаг.
Она попятилась. Он заметил ее хромоту и нахмурился.
   Не  найдясь,  что  сказать,  Элиэль  сдернула   тряпку   со   статуэтки
женщины-танцовщицы, привставшей на носок как бы  перед  прыжком.  В  свете
лампады резной ниолийский хрусталь заиграл всеми цветами  радуги.  От  его
красоты захватывало дух. Она чуть ли не полдня торговалась с продавцом,  и
все равно пришлось вывернуть кошелек  до  последнего  гроша.  Уж  такое-то
подношение не может не привлечь внимания бога!
   Жрец с шумом втянул в себя воздух.
   - Ты принесла богатый подарок, госпожа! - признал он. - Такой подойдет.
- Он перевел взгляд с изваяния на нее, обратив внимание на  дорогой  плащ.
Она почти слышала его мысли: женщина, одевшаяся так для визита  на  Речную
улицу, должно быть, сошла с ума.
   Он протянул руки:
   - Давай, я возьму это у тебя.
   - Нет! - Она отодвинула статуэтку.
   - Тогда поставь на помост, только осторожнее!
   - Нет! Я желаю отдать это лично богу. Я желаю видеть Кен*та во плоти!
   - Твои амбиции граничат с богохульством, дочь моя!
   Его тон раздражал ее. Он был ненамного ее старше.
   - Скажи богу, что...
   - Дай сюда, пока не уронила! - Он снова потянулся к статуэтке.
   Она снова отпрянула. Понимая, что больше  не  сможет  уворачиваться  от
него, она повернулась и  швырнула  статуэтку  к  ногам  идола.  Звон  эхом
отозвался от каменных стен; сверкающие осколки  запрыгали  по  полу.  Жрец
вскрикнул от ужаса.
   - Вот! - крикнула Элиэль. - Я передала свой дар богу!  Теперь  дай  ему
выслушать мою просьбу!
   Жрец попятился, с опаской глядя себе под ноги.
   - Ты сошла с ума, женщина! - Его голос звучал уже не так уверенно. - Ты
совершила  святотатство  и  богохульство!  Изыди,  пока  святой  Кен*т  не
раздавил тебя в своем божественном гневе!
   - Я хочу Кен*та! - крикнула она. - Мои слова только для его ушей!
   - Убирайся! Говорю тебе, ты сошла  с  ума!  Надейся  лишь,  что  он  не
проклял тебя, иначе ни один мужчина не совершит больше с тобой  священного
таинства!
   - Он мой отец!
   Молодой жрец презрительно поджал губы.
   - Значит, ты одна из этих? Тогда будь благодарна могучему Кен*ту за то,
что он подарил тебе жизнь, и не тревожь его больше  понапрасну.  -  Обойдя
зал вдоль стены, подальше от блестящих осколков, он схватил ее за руку так
крепко, что она вскрикнула.
   - Я должна оказать ему особую услугу!
   - Изыди, безумная! - Он потащил ее к двери.
   Она извивалась и царапалась. Он схватил ее за вторую руку и  без  труда
потащил к двери.
   Все вышло совсем не так, как она рассчитывала. Она вышвырнула на  ветер
все свои сбережения и не получила взамен ничего. Ей не дадут отомстить.
   - Я хочу рассказать ему про Освободителя!
   - Я не сомневаюсь, что  хочешь!  И  несомненно,  у  тебя  наготове  еще
несколько пророчеств, о которых ему тоже известно.  Помолись  ему  в  тиши
своей спальни, и он услышит. - Они были уже у двери. - Ступай  вон!  И  не
шатайся по этим улицам, ибо близость бога делает местных жителей дерзкими.
Это не место для одиноких женщин.
   С этими словами  жрец  вышвырнул  ее  из  храма.  Дверь  за  ее  спиной
хлопнула, и Элиэль растянулась ничком на ковре.



10

   На ковре? Не на тканом ковре, а на мягкой шкуре  альпаки.  Она  подняла
голову и уставилась в весело потрескивающий  в  камине  огонь.  Она  могла
поклясться, что  жрец  вышвырнул  ее  на  улицу,  на  ступени.  Его  слова
подтверждали это. Слева от нее была кожаная кушетка...  Справа  -  другая.
Она находилась в комнате, в большой и уютной комнате.
   Она испуганно застонала и приподнялась на руках. Еще в детстве она пела
в королевском дворце, и потом она давала частные концерты, так что  хорошо
знала, как живут богатые. Однако до  сих  пор  ей  не  приходилось  видеть
ничего, что могло бы сравниться с  этим:  полы  из  полированного  дерева,
застеленные  мягкими  шкурами,  стены,   уставленные   книжными   полками,
увешанные луками,  копьями  и  охотничьими  трофеями.  Крепкая,  массивная
мебель, обитая потемневшей от времени кожей, подобрана  со  вкусом.  Пахло
пчелиным воском, кожей и древесным дымом. Зачарованная, она  поднялась  на
колени. Это  было  логово  богатого,  очень  богатого  мужчины  -  уютное,
дружелюбное и привлекательное.
   Она оглянулась в поисках  двери,  но  увидела  только  темно-коричневые
бархатные шторы от пола до потолка, за которыми могли скрываться и окна. В
любом случае до них слишком далеко, чтобы  объяснить,  как  она  оказалась
здесь. В любом случае она находилась не в той маленькой комнатке,  которую
видела из зала. На  полке  над  камином  стояли  два  золотых  канделябра,
золотая ваза с букетом осенних цветов... и  резная  хрустальная  статуэтка
танцовщицы. Она вскочила на ноги,  не  отводя  от  статуэтки  взгляда.  Та
стояла чуть выше ее глаз, и в переливающемся свете  канделябров  казалось,
что она действительно летит. Двух таких одинаковых быть не  может,  а  она
только что разбила...
   - Спасибо. Она очень красива. - Голос исходил откуда-то из-за ее спины.
   Только что там никого не было. Она знала, чей это голос, она знала, кто
мог  воссоздать  танцовщицу.  Ее