вавшего власть Тариона, подсудимый при штурме дворца лично, своими
руками задушил тирана. Своими  военными  подвигами  он  заслужил  почет  и
уважение,  а  также  удостоен  личной  благодарности  нашего  благородного
Колгана Председателя.
   Судьи беспокойно переглянулись. Все они  получили  назначение  на  свое
нынешнее место благодаря политическим связям, а  Колган  занимал  в  Клике
руководящий пост, являясь, следовательно, истинным  правителем  как  самой
Джоалии, так и ее колоний.
   Прат*ан протестующе замычал и зазвенел цепями. Если суд примет  решение
обратиться за помилованием к властям в Джоале, ему придется  ждать  ответа
целый месяц, а он не видел причины, по которой должен страдать еще столько
времени.
   - Заставьте его заткнуться! - бросил судья, сидевший слева.
   Стражник  больно  ударил  Прат*ана  по  почкам.  Застигнутый  врасплох,
Прат*ан вскрикнул и упал на колени, звеня цепями,  задыхаясь  и  борясь  с
тошнотой. Зал суда поплыл у него перед глазами. Его  рывком  поставили  на
ноги, чтобы он стоя выслушал приговор. Он еще не пришел в  себя,  и  голос
судьи долетал до него словно издалека.
   - ...предыдущие прегрешения более чем  перевешивают  все  ваши  военные
заслуги.    Вы    признаетесь     виновным     в     измене     Нагианской
Народно-Демократической Республике. Суд приговаривает вас к...
   - Подождите-ка! - раздался от дверей чей-то голос.
   Голос был негромкий, но все головы повернулись на него. Он  принадлежал
высокому юноше, одиноко стоявшему в отгороженной для публики  части  зала.
Худой, жилистый, загорелый до черноты, черноволосый, обнаженный,  если  не
считать сандалий и короткой кожаной набедренной повязки, -  чем  не  самый
заурядный нагианский крестьянин? Но Прат*ан узнал его  сразу  и  мгновенно
забыл про свою боль.
   - У тебя очень короткая память, Т*логан, - продолжал вошедший.  -  И  у
тебя, Догюрк, тоже. Помнится мне, один звался  раньше  Т*логан  Писарь,  а
второй - Догюрк Книжник. Быстро же вы забыли те времена, а?
   Он перекинул длинную ногу через  перила;  бедро  под  кожаной  повязкой
оказалось неожиданно светлым, не загоревшим. Когда он перекинул  и  вторую
ногу, один из стражников шагнул к нему, схватившись за  меч.  Д*вард  лишь
взглянул на стражника, и тот  остановился,  словно  налетев  на  невидимую
стену.
   Не торопясь, он направился к судейской  скамье.  Двое  из  троих  судей
побледнели как полотно. Откуда он взялся? Ни слуха ни духа все это время -
и вдруг объявляется, как раз когда...
   - Три года назад вы трое служили под  моим  командованием,  не  забыли?
Меньше четырех лет назад вам всем грозила неминуемая  смерть  под  стенами
Лемода - не от партизан, так от холода. Единственное, что спасло вас - всю
вашу хваленую джоалийскую армию, - это то, что нагианцы в самый  последний
момент взяли город и обеспечили вам надежное убежище на зиму. Так ведь?
   Он стоял посреди зала, скрестив  руки  и  нахмурившись.  В  наступившем
жутком молчании судьи Т*логан и Догюрк кивнули.
   Д*вард, Д*вард! Откуда он взялся? Он исчез в Таргвейле три года  назад,
и с тех пор о нем никто и ничего не слыхал.  Он  нисколько  не  изменился.
Прат*ан знал, что его-то некогда поджарое  тело  уже  понемногу  заплывает
жирком, а волосы на висках редеют, но Д*вард - Д*вард остался все таким же
жилистым юнцом, каким был тогда, -  мальчишкой  с  черной  щетиной  вместо
бороды.
   - Что все это... - начал было третий судья.
   - Заткнитесь! - спокойно оборвал его Д*вард. - Я почтительно  напоминаю
суду, что Прат*ан Горшечник третьим поднялся по канату на стены Лемода. Он
спас вам жизни, вы, жалкие слизни! И  ты,  Т*логан,  -  я  помню,  как  он
бросался в ледяную воду, чтобы вытащить тебя из потока, когда мы бежали из
Лемода весной. Я видел это собственными  глазами!  Ты  обязан  ему  жизнью
дважды.
   Председатель что-то прохрипел.
   - А что теперь? - Д*вард нахмурился еще  сильнее,  и  на  всех  повеяло
ледяным холодом. - А теперь Джоал поработил все население Нагвейла.  О,  я
понимаю! Я  понимаю,  что  вы  помогаете  варварам  подняться  к  вершинам
цивилизации, но варварам-то так не кажется, а полное  подавление  исконной
культуры для меня  ничем  не  отличается  от  рабства.  Вы  называете  это
цивилизацией? Только за то, что гордость Прат*ана Горшечника  не  уступает
его храбрости, за то, что  он  украшает  свое  лицо  священными  символами
мужественности, - только за это вы  собираетесь  предать  его  мучительной
смерти?
   В зале суда воцарилась зловещая тишина.
   Набравшись храбрости, Т*логан Судья с трудом выдавил:
   - Освободитель! Что делаешь ты здесь? - Произнеся запретное имя,  он  с
опаской окинул взглядом зал, словно  ожидал  увидеть  в  нем  собирающихся
Жнецов.
   - Случайно проходил мимо. Но если вы посмеете причинить зло моему брату
Прат*ану, я могу  задержаться  здесь  и  организовать  Армию  Освобождения
Нагии. И если я выберу это, то вышвырну из вейла всех  джоалийцев  за  две
недели - всех до единого. Я задавлю вас точно так же, как задавил  Таргию.
Я - Предсказанный Освободитель! Вы сомневаетесь в моих словах?
   Трое судей, сами того не осознавая, словно сговорившись, кивнули.
   - Тогда вы принесете подсудимому извинения и освободите его.
   Судья Т*логан попытался пролепетать что-то и начал вставать.
   - Это не...
   - Сейчас же!
   Судья опустился на скамью и переглянулся со  своими  коллегами.  Догюрк
кивнул. Триллиб неохотно, но тоже кивнул.
   - Освободите подсудимого!
   Через две минуты Прат*ан, опираясь на плечо Освободителя,  выбрался  на
улицу, щурясь на яркий солнечный свет.


   Через пять минут они добрались до его лавки, и он смог наконец напиться
теплой воды, прополоскать  рот,  опуститься  на  свой  рабочий  табурет  и
посмотреть на Д*варда. Боль в спине утихла.
   Никто их, конечно, не видел. Никто не выкликал  ни  имени  Д*варда,  ни
даже его имени - а ведь он как-никак тоже теперь почти что герой, хотя  бы
потому, что неожиданно остался жив. Люди не вернутся в деревню до темноты,
а старшие воины врачуют друг друга после порки.
   Под толстой камышовой крышей было немного  прохладнее,  чем  на  улице.
Привычный запах глины почти выветрился за те две недели, что он просидел в
деревенской тюрьме. В раскрытую дверь лился солнечный  свет,  игравший  на
округлых боках выставленных на продажу гончарных изделий -  горшков,  чаш,
блюд, кувшинов. Мухи лениво кружились  в  воздухе  и  ползали  по  стенам.
Прат*ан с удивлением и радостью обнаружил, что его копье и щит по-прежнему
стоят у стены. Без этих предметов, с которыми он сроднился, он  чувствовал
бы себя оскопленным. Правда, закон запрещал выходить с ними  на  улицу,  и
ходили упорные слухи, что джоалийцы скоро вообще конфискуют все  оружие  в
вейле.
   Д*вард перевернул большой кувшин для воды и сел  на  него.  Он  глубоко
вздохнул, вытер со лба пот и улыбнулся Прат*ану так спокойно,  словно  был
одним из местных, что забегают поболтать чуть  не  каждый  день.  Не  было
нужды спрашивать, каким образом ему удалось совершить это чудо в суде.  Он
-  Д*вард  Освободитель.  Эти  поразительно  синие  глаза  и  незабываемая
белозубая улыбка могли кого угодно заставить сделать что угодно.
   - Годы были благосклонны к тебе, дружище?
   - Ты... Ты совсем не изменился!
   Улыбка Д*варда сделалась чуть напряженнее.
   - Внешне, похоже, нет. Да ты и  сам  почти  все  тот  же,  мошенник  ты
здоровый! Что, женился?
   Прат ан, не отводя взгляда, кивнул. Да, Д*вард  все  тот  же  -  борода
острижена по-джоалийски, коротко. Ребра...
   Д*вард поймал его взгляд.
   - Что, мои отметины доблести исчезли, да? Ну, ты же знаешь  -  они  там
были. Ничего не могу поделать, на мне все заживает как на собаке.
   Горшечник понемногу приходил в себя.
   - Я снова обязан тебе жизнью, Освободитель, и... Ох! Я ведь не могу, не
должен так называть тебя, верно?
   - Нет, можешь! - Синие глаза грозно сверкнули. - Мое  время  пришло!  С
сегодняшнего дня ты можешь звать меня Освободителем. С этой минуты я  буду
с гордостью носить это имя и научу мир уважать его. Я  рад,  что  начал  с
твоего освобождения. Это была чистая случайность; я пришел сюда четыре дня
назад и услышал, что творится...
   Он задумчиво посмотрел на Прат*ана, и тот почувствовал, как от волнения
все внутри него сжалось. Зачем пришел Освободитель?
   - Тебя не было так долго! - выдохнул он. - Мы же твоя семья.
   - Конечно! Но меня ждет столько трудностей в этом  мире...  Я  заглянул
проведать старых боевых друзей и обнаружил, что  многие  из  них  сидят  в
тюрьме. Я надеялся, что старая Соналбийская Сотня  захочет  помочь  мне  в
одном опасном предприятии, но...
   Ого! В воздухе запахло кровью! Прат*ан  в  три  прыжка  очутился  около
стены и схватил свои копье и щит.
   - Веди, Освободитель! Я готов идти за тобой!
   Д*вард повернулся на своем кувшине, чтобы посмотреть на него.
   - Боюсь, что нет. Не ты.  И  не  другие.  Видишь  ли,  брат,  я  теперь
выступаю против самих богов. Не поведу же я на них воинов,  носящих  знаки
Пятерых - зеленый молот, синие звезды, череп...
   - Тьфу! Без знаков на лице можно и обойтись. Если я сойду  тебе  такой,
как сейчас, получай меня таким.
   - Да? - Похоже, Д*варду с трудом  удавалось  сохранять  серьезность.  -
Думаешь, мне нужны такие переменчивые помощники? Десять минут назад ты был
готов принять мученическую смерть  за  право  раскрашивать  свое  лицо.  А
теперь это уже не важно?
   Ну конечно же, это абсолютно безразлично! Но Прат*ан не  привык  искать
причину,  поэтому  ему  пришлось  хорошенько  поразмыслить,   прежде   чем
ответить.
   - Ты предлагаешь мне выбор. Джоалийцы же просто приказывают. Это совсем
другое дело.
   - Ясно, - рассмеялся Д*вард. - Но тут еще одно  дело:  вы  с  братьями,
похоже, вот-вот устроите собственную революцию.  То,  что  затеваю  я,  не
имеет никакого отношения к изгнанию джоалийцев из Нагвейла.
   Прат*ан пожал плечами, скрывая досаду:
   - Я борюсь с джоалийцами только так, со скуки. Что бы ты ни задумал,  я
с тобой. Твои боги - мои боги.
   - Мне предстоит дальний путь и смертельная опасность.
   - Тем лучше!
   - Но ты сказал, что женат. Насколько я помню, женатых воинов  оставляют
для обороны.
   И как только Прат*ан мог так сглупить - посвататься к Уулуу?
   - Я женат... всего ничего, не больше месяца, ну, чуть  больше.  Никаких
детей! Моя жена может вернуться к отцу в целости и сохранности.
   Д*вард недоверчиво поднял брови:
   - Ну, в то, что она может вернуться, я еще поверю, но чтобы в  целости?
В это что-то мне не верится, мужлан ты этакий!
   - Почти в целости. - Прат*ан упал на колени. Только  сейчас  он  понял,
что все три года жил ожиданием этой минуты. - Освободитель, ты же  знаешь,
я ни перед кем больше не преклонил бы колени. Я никогда никого ни о чем не
молил, но клянусь, если  ты  оставишь  меня  здесь,  я  умру  от  стыда  и
отчаяния. Возьми меня, Освободитель! Я готов как всегда повиноваться тебе.
Я пойду за тобой куда угодно.
   - И ты даже не хочешь знать, что я задумал?
   - Ты собираешься принести смерть Смерти, как предсказано в "Филобийском
Завете"?
   - Ну... да. Если получится.
   - Я  хочу  помочь  тебе.  И  остальные  тоже!  Гопенум  Мясник,  Тьелан
Торговец, Догган...
   Д*вард скривился:
   - Я не вмешивался, когда их секли сегодня. Я  не  рискнул  вмешиваться,
Прат*ан, ибо не был уверен в том, что у меня достанет... хватит сил спасти
тебя. Знаешь, это  и  так  было  слишком  рискованно!  Несколько  раз  мне
казалось, что еще немного - и мы с тобой будем торчать на соседних кольях.
Сколько времени им нужно, чтобы окрепнуть?
   - Они уже выздоровели! Меня так пороли не раз. Для нас, нагианцев,  это
- тьфу! Мы толстокожие.
   - Головы у вас крепкие, это точно. - Д*вард взъерошил  рукой  волосы  -
вьющиеся, густые, черные. Он состроил гримасу. - А что скажет на это  твоя
жена? Предупреждаю, нас ждет смертельная опасность.  Многие  из  тех,  кто
выступит со мной, не вернутся. Возможно, никто из нас не вернется.
   Прат*ан встал, сдвинул пятки и вскинул копье на плечо, как давным-давно
обучил их Д*вард. Уставившись в стену прямо перед собой, он отчеканил:
   - Веди, и я пойду за тобой.
   Д*вард тоже встал. Они были почти одного  роста,  только  Прат*ан  чуть
потолще.
   - Я же не могу разжаловать тебя, правда? Да и не хочу.  -  Д*вард  сжал
плечо Прат*ана в традиционном приветствии братьев-сверстников. - Ты лепишь
горшки, Прат*ан Горшечник. Иди за мной, и я научу тебя лепить людей.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   И он - страж мира, царь мира, властелин Вселенной, и он
   есть я,  да  будет  это  известно  -  воистину,  да  будет
   известно!
   Каушитаки-Упанишады, III. Адьява, 8


2

   Круги от этого происшествия разбежались по всему Соналби и за несколько
недель дошли до всех вейлов, подняв нешуточные волны.  Не  успела  зеленая
луна завершить и двух полных циклов, как спокойная жизнь маленькой  горной
долины между Наршвейлом, Рэндорвейлом и  Товейлом  была  нарушена.  Именно
здесь, на севере, в маленьком  селении  нашла  себе  приют  большая  часть
пришельцев в Соседство. Они называли это поселение Олимпом.


   Конечно, своими размерами резиденция Пинкни уступала дворцам монархов и
верховных жрецов Вейлов, но по местным меркам она считалась  просторной  и
даже роскошной. Ее планировка скорее напоминала бунгало, столь излюбленные
белыми людьми в тропических районах Земли. В огромной роскошной  гостиной,
освещенной множеством свечей  в  серебряных  канделябрах,  мужчина  хорошо
поставленным баритоном пел "Иерусалим". Дама аккомпанировала ему на арфе -
сколько Служба ни билась, рояль у местных столяров  не  получался.  Восемь
леди  в  вечерних  платьях  и  шесть  джентльменов  в  белых  смокингах  с
благоговением внимали прекрасной музыке.

   И я пойду на смертный бой,
   Не дрогнет меч в руке моей...

   Еще  двое  мужчин  выскользнули  на  веранду  выкурить  по   сигаре   и
насладиться вечерним покоем. Небо давно уже потемнело,  но  воздух  хранил
дневное тепло, ароматы поздних цветов и кустарников.  Красная  Эльтиана  и
голубая Астина в сопровождении свиты звезд висели  над  покрытыми  первыми
осенними снегами вершинами.
   - Очень уж все это подозрительно. - Мужчина повыше был худ и  отличался
необычно длинным носом. При всем этом он сочетал изящество с  уверенностью
движений и - в надлежащих случаях  -  с  сухой,  неодобрительной  улыбкой.
Подобно большинству пришельцев, он не обсуждал ни свое  прошлое,  ни  свой
возраст. Хотя на вид ему можно было дать меньше  тридцати,  ходили  слухи,
что он служил в кавалерии еще в битве при Ватерлоо. - Никак не ожидал, что
он начнет вот так.
   - Я вообще не ожидал, что он начнет, - признался его  собеседник.  -  Я
думал, что мы больше о нем не услышим - или до него добрался-таки Зэц, или
он совсем одичал и сдружился с туземцами.
   - О нет. Я никогда  не  сомневался,  что  мистер  Экзетер  вынырнет  на
поверхность. Я только не ожидал, что он так открыто бросит вызов Палате  и
так быстро. - Тот, что повыше, затянулся сигарой, и она затлела в  темноте
красным светлячком. - Очень, очень подозрительно! Интересно, сам-то он что
думает об этом?
   - Гораздо интереснее, как это он до сих  пор  ухитряется  оставаться  в
живых. - Второй мужчина был  пониже.  Для  своего  возраста  -  а  мужчины
казались ровесниками - он был чуточку полноват. Он  расчесывал  волосы  на
прямой пробор и имел привычку улыбаясь жмуриться.
   - Именно это я  и  хотел  сказать.  Зэц  уже  давным-давно  должен  был
укокошить его. Вам не кажется, что мы просто обязаны его остановить?
   - Остановить кого? - послышался еще  один  голос.  -  Что  это  вы  тут
затеваете?  Собираетесь  устраивать  какое-нибудь  дельце  за   спиной   у
Комитета?  -  Урсула  Ньютон  подошла  к  ним  и  смерила  их  по  очереди
подозрительным взглядом. Роста  она  была  чуть  ниже  среднего.  Вечернее
платье открывало мускулистые руки и необычно широкие  для  женщины  плечи.
Голос у нее был под стать плечам;  впрочем,  она  никогда  и  не  пыталась
изображать скромницу.
   - Ни в коем случае! - ужаснулся тот, что пониже.
   - Джамбо?
   -  Разумеется,  собирались,  -  как  ни  в  чем  не  бывало   отозвался
длинноносый. - Пинки как  раз  спрашивал  у  меня,  кто  из  убийц  сейчас
свободен. Разве не так, Пинки?
   - Еще чего! - пробормотал второй. - Ничего подобного.
   - Дело в  том,  -  продолжал  Джамбо,  -  что  молодой  Эдвард  Экзетер
объявился в Джоалвейле  и  воззвал  к  черни,  открыто  провозгласив  себя
предсказанным Освободителем.
   - Боже праведный! - нахмурилась Урсула. - Вы уверены?
   - Совершенно уверены, - нервно ответил Пинки. - Агент  Семьдесят  Семь.
Весьма толковый тип и довольно неплохо  знает  Экзетера.  То  есть,  очень
хорошо знает.
   - И сколько это продолжается?
   - Он находился там уже дня три, когда  Семьдесят  Седьмой  увидел  его.
Семьдесят  Седьмой  немедленно  поспешил  сюда  предупредить  нас.  Весьма
разумное решение. Я поощрил его за проявленную инициативу. Впрочем, у него
ушло четыре  дня,  чтобы  попасть  сюда,  возможно,  с  тех  пор  ситуация
изменилась.
   - То есть вы хотите сказать, Экзетер может быть уже мертв. Но  если  об
этом известно нам, можно не сомневаться, что об этом известно и Палате.
   - Вот именно. Вот именно.
   В гостиной стихли аплодисменты, и баритон завел новую песнь:

   Я верный сын родной земли
   До самых смертных дней, о сэр...

   Мужчины продолжали молча курить, и Урсула облокотилась на перила  между
ними, хмуро вглядываясь в ночь.
   - Это может принять серьезный оборот, - заметила она.

   Сменяться могут короли...

   - Совершенно верно, - согласился Пинки.

   А я останусь с ней, о сэр...

   - Вы собираетесь послать кого-нибудь, чтобы привести его в чувство?
   - Именно это мы и обсуждали  при  вашем  появлении,  -  кивнул  Джамбо,
ухмыляясь.
   - Это дело Комитета, - заметила Урсула, - но вы, конечно, ничего еще не
говорили старине Ревуну, не так ли? Рассчитывали устроить все сами, верно?
Вы двое и ваши приятели?
   - Вовсе и  не  устроить!  -  запротестовал  Пинки.  -  Ей-богу,  ничего
подобного!  Просто  мы  не  хотели  портить  такой   замечательный   вечер
разговором о делах. Но мне казалось, что Джамбо  это  будет  интересно.  Я
надеялся, он придумает что-нибудь. Да и  вы  тоже,  дорогая.  Вы  ведь  не
будете спорить, что надо послать кого-нибудь переговорить с Экзетером?
   - Только ли переговорить?
   -  Необходимо  тщательно  оговорить   средства   убеждения,   доступные
эмиссару, - осторожно ответил Пинки.  -  Разумеется,  он  должен  обладать
довольно широкими полномочиями.
   Джамбо закашлялся, будто поперхнулся дымом.
   - Воистину слова, достойные джентльмена. Цезаря  Борджиа,  скажем,  или
Макиавелли. Ну, меня-то он на пушечный выстрел не подпустит - после  того,
что вышло в прошлый раз.
   - Если только у него осталась хоть капля мозгов, - сказала Урсула, - он
не подпустит к себе никого из нас. Кроме разве что Смедли. Старый школьный
приятель? Да, Джулиана он, пожалуй, выслушает.
   Пинки зажмурил глаза и улыбнулся, став очень похожим на кота.
   - Капитан Смедли - замечательный  молодой  человек.  Однако  он  здесь,
можно сказать, еще новичок. Вам не кажется, что он может не  оценить  всей
сложности ситуации?  Я  не  сомневаюсь,  что  капитан  доставит  ему  наше
послание, но выполнит ли он наше поручение с необходимой убежденностью?  -
Он вопросительно посмотрел на Урсулу.
   - Разумеется, ту грязную работу, которую вы задумали,  он  для  вас  не
выполнит. Но не забывайте, у него же нет  маны.  Мне  кажется,  вам  нужно
послать к Экзетеру двоих - его друга Смедли и еще кого-нибудь, кто смог бы
помочь капитану в случае, если потребуется немного применить силу.
   - А! Гениально! Я думаю, мы и сами додумались бы до этого, Джамбо,  да?
Но