верное, ты прав. Ну и какое отношение эта чума имеет к... ох,  боже
мой!
   - Надеюсь, не твой боже. Но ты понял. Карзон... или Зэц, не вижу особой
разницы... В общем, один из  них  дал  откровение,  объяснив  жрецам,  как
отвратить божественный гнев и прекратить эпидемию.
   - Поднести ему голову Освободителя? - спросил Дош.
   Исиан смертельно побледнела.
   Рот Д'варда скривился в невеселой усмешке.
   - Он  этого  не  говорил.  У  богов  есть  собственная  гордость.  Всем
известно, что предсказывает  "Филобийский  Завет"  насчет  Освободителя  и
Смерти, хотя большинство людей полагают, что Освободитель  до  сих  пор  -
годовалое дитя где-то в Суссленде. Назвать Освободителя для Зэца  означало
бы признаться в собственной слабости. Он мог бы  потребовать  Д'варда,  но
даже так это привлекло бы внимание к пророчествам. Он  не  может  называть
имен. Он знает, что это я повинен в падении Лемода.  Он  знает,  что  меня
должны были провозгласить вождем - это  было  неизбежно,  хотя  вам  и  не
понять, почему. Поэтому его откровение потребовало только вождя нагианцев,
не называя его по имени.
   - Вот, значит, почему таргианцы перестали нас убивать?
   - Именно поэтому. Они не хотели убить меня по ошибке.  Вождя  нагианцев
необходимо доставить в храм и принести в  жертву  там.  Смерть  в  бою  не
считается. Эфоры жаждали отпустить всю джоалийскую  армию  на  все  четыре
стороны, даже накормить ее и проводить до дома, сделать для них  все,  что
те пожелают. Они потребовали за это только одно.
   Дош потер свою непривычно гладкую щеку - ни щетины, ни шрамов.
   - Значит, Злабориб сдался?
   Д'вард жалко кивнул:
   - Сейчас он на пути в Тарг. Мы приплывем туда одновременно с ним.
   - Он погибнет по ошибке?
   - Нет. Ну, скорее по ошибке таргианцев, но принц достаточно умен, чтобы
понять, что к чему. Он наверняка знает - он не тот, кто им нужен,  но  его
пленители-то этого не знают. Он командовал войском, и  у  него  на  ребрах
отметины доблести - для них этого достаточно. Зэц, может, и увидит ошибку,
если посмотрит сам, но бог вряд ли пойдет  на  попятную.  Слишком  поздно.
Поэтому Злабориб погибнет, и мор прекратится,  а  его  люди  уже  на  пути
домой,  захватив  с  собой  столько  заложников,  сколько   нужно,   чтобы
беспрепятственно завершить поход.
   Д'вард облизнул губы.
   - С точки зрения Злабориба, возможно, это и неплохая сделка. Он  умрет,
но он и так скорее  всего  бы  умер.  Зато  все  его  войско  благополучно
вернется домой.  Ни  один  настоящий  вождь  не  отказался  бы  от  такого
предложения. Я не сомневаюсь - он даже не спорил.
   - Похоже, ты не очень-то удовлетворен этой договоренностью?
   - Прилис вытащил меня из западни и посадил  вместо  меня  Злабориба.  -
Д'вард злобно оскалился.
   - Тебе нравится быть наживкой?
   Д'вард не удостоил  его  ответом.  Некоторое  время  все  молчали.  Дош
машинально отметил про себя, что лодку начало качать и что река  повернула
на запад. Вот-вот должен показаться город. Он не смотрел по сторонам -  он
был слишком занят, пытаясь понять, что так расстроило Д'варда.
   Так ничего и не придумав, он сдался и прямо спросил его об этом.
   Освободитель бросил на него странный взгляд.
   - Неужели ты не понимаешь?
   - Он собирается идти в храм, - с горечью сказала Исиан, - чтобы сдаться
и сказать им, что они взяли в плен не того.
   - Но это же полное безумие! Д'вард?.. Правда?
   - Правда? - спросила она.
   - Я обязан сделать это, Л'ска. - Он смотрел на Доша, не на нее, и в его
лазурных глазах застыло странное выражение, словно  он  ждал  одобрения...
или даже ободрения. - Должна же быть мужская честь, верно, воин?
   - Нет! - ответил Дош. - Нет! Нет! Вздор все  это!  То,  что  ты  хочешь
сделать, не получится, а если даже и получится, я все равно буду  считать,
что ты спятил.



45

   - Мне кажется, ты спятил! - Алиса уже сердилась. -  Тебе  надо  бояться
вовсе не немецких пуль. Все те сотни ребят из  Фэллоу,  которых  ты  знал,
теперь там, в основном младшими офицерами. И ведь достаточно будет  только
одного: "Черт возьми! Этот парень похож на того, что играл в  крикет,  как
его, Экзетера! Ба! Разве это не он укокошил  старину  Волынку  Боджли?"  И
потом, мой милый, ты окажешься в...
   - Ты преувеличиваешь, - перебил ее Эдвард.
   Они сидели в "Старой английской чайной" в Викарсдауне. Он  сказал,  что
деревушка запомнилась ему не такой большой, на  что  Алиса  ответила,  что
даже так она вся уместилась бы на Пиккадилли-Серкус, хотя это  было  вовсе
не так. Зато чайная размещалась в  настоящем  доме  елизаветинской  эпохи,
хотя тот строился, возможно, совсем для другого -  настоящие  современники
Елизаветы пили вовсе не  чай,  а  пиво.  Чайная  была  маленькой,  тесной,
полутемной и - очень кстати - прохладной. Они пили чай. Они  ели  домашние
лепешки с земляничным вареньем и сливками, густыми, как масло. Минута была
слишком драгоценная, чтобы портить ее пререканиями.
   Глаза Эдварда оставались холодными, как море зимой.
   - И потом эти сотни ребят уже не все там. Половина из них мертва. И  ты
продолжаешь обращаться со мной, как с малолетним братом, хотя я вырос.
   Она подняла чашку.
   - Все равно. Ты всегда был для меня младшим братом и всегда им  будешь.
Даже когда  мы  станем  дряхлыми  седобородыми  стариками,  ты  все  равно
останешься моим младшим братом. - Она отпила глоток, не сводя с него глаз:
примет ли он оливковую ветвь?
   - Я как-то плохо представляю тебя  с  седой  бородой,  -  рассудительно
сказал он. - Обещай, что будешь ее красить.
   Она отставила чашку и взяла его за руку.
   - Обещаю, что не буду думать о  тебе  как  о  младшем  брате,  если  ты
расскажешь мне про Исиан.
   - А что про нее рассказывать? Я  не  воспользовался  своим  положением.
Надеюсь, это тебя не удивит.
   - Ни капельки. -  Хотя  она  знала,  что  это  удивило  бы  подавляющее
большинство людей. - Ты ее любил?
   Он отнял руку и принялся накладывать сливки на лепешку -  так  землекоп
грузит свою тачку.
   - Я рассказал тебе все. Она очень решительная  юная  женщина  -  ты  же
знаешь, я всегда питал слабость к таким. Ей было шестнадцать лет, и я  был
пришельцем. Куда ей было устоять! Это не я, это все моя проклятая харизма.
   - Ты не ответил на мой вопрос.
   - Нет, я ее не любил.
   - Что с ней стало потом? Когда ты видел ее последний раз?
   - Примерно год назад. Миссис Мургатройд взяла ее к себе  в  кухарки,  в
Олимпе. Она хорошая  кухарка,  хотя,  конечно,  знает  только  лемодийские
рецепты.
   Романтическая  история,  которую  она  себе  вообразила,   треснула   и
разлетелась на мелкие кусочки.
   - Но необразованная? Просто местная девица? Не пара тебе?
   Он посмотрел на нее, как бы не веря  своим  ушам,  и  лицо  его  опасно
вспыхнуло. Нож лязгнул о блюдце.
   - Ох, Эдвард, прости! - поспешно  сказала  она.  -  Это  гадко  с  моей
стороны! Я не сомневаюсь, что ты вел себя, как  настоящий  джентльмен.  То
есть я хочу сказать...
   - Я был пришельцем, - сказал он очень  тихим,  напряженным  голосом.  -
Пришельцы не умирают, разве что от скуки  или  от  насилия.  Я  знаю,  что
выгляжу не старше, чем был, когда исчез отсюда. Исиан теперь, должно быть,
восемнадцать или девятнадцать. Через десять лет ей будет двадцать  девять,
а еще через десять - тридцать девять. Останься я в Соседстве, я бы остался
примерно таким, как сейчас. Как ты думаешь, почему Служба посылает людей в
отпуск на родину - особенно холостяков? Главная  причина  -  то,  что  они
должны жениться на других пришельцах! Любовь между пришельцем  и  туземкой
невозможна. Это приводит... ко  всяким  гнусностям.  Палата...  ладно,  не
будем об этом.
   - Я не подумала.  Извини.  Ты  хочешь  сказать,  ты  не  позволил  себе
полюбить ее?
   Он снова принялся за лепешки.
   - Я не говорил ей, что люблю ее. Я  вообще  ничем  ее  не  поощрял.  По
правде говоря, я использовал тебя в  качестве  предлога.  Надеюсь,  ты  не
обидишься. Будь я волен реагировать на Исиан как нормальный мужчина, я  бы
пал к ее ногам, я бы рвал на себе одежду, я бы посыпал  голову  пеплом  до
тех пор, пока она не согласилась бы выйти за  меня  замуж.  Поскольку  это
исключалось, ничего этого не было. Просто дружба.
   Как прекрасен был бы мир, если бы чувства всегда подчинялись  логике  с
такой легкостью! "Мне очень жаль,  сэр  Д'Арси,  но  ваш  статус  женатого
мужчины делает наши дальнейшие отношения совершенно невозможными..."
   - Гляди-ка! - Эдвард  смотрел  в  маленькое  окно  на  залитую  солнцем
деревушку.  Дряхлая  кляча  волокла  по  улице  цыганский  фургон.  Собаки
брехали, ребятня гурьбой бежала за ним.
   Он провожал его взглядом до тех пор, пока тот не скрылся за углом.
   - Когда я был здесь в прошлый  раз,  цыганка  предсказала  мне  судьбу.
Правда, фургон был другой.
   - Ты веришь в подобную ерунду?
   Он скривился:
   - Раньше не верил, но она угадала все чертовски точно. Она сказала, что
мне придется выбирать между  честью  и  дружбой.  И  точно,  мне  пришлось
бросить Элиэль как раз тогда, когда я мог помочь ей.
   - Да брось, Эдвард! Это с таким же успехом можно сказать и про Исиан.
   Его глаза сверкнули, как бритвы.
   - Я довольно редко предаю своих друзей. Бросить Исиан, если  это  можно
так назвать, - достойный поступок. Впрочем, возможно, тебе интересно будет
узнать остальную часть предсказания - так вот,  миссис  Босуэлл,  цыганка,
сказала еще, что мне придется выбирать между  долгом  и  честью  и  что  я
обрету честь только через бесчестие. Объясни мне  это,  пожалуйста,  -  я,
например, не могу!
   Может, ей стоит использовать это как предлог?
   - Ну, твой долг - уйти на фронт, но честь требует, чтобы ты отомстил за
смерть родителей...
   - Значит, говоришь, никогда не сдаваться? - Даже Эдвард может выйти  из
себя. Если это случится, у нее не останется ни  малейшей  надежды  убедить
его логически.
   - Ты целый год не видел Исиан? - Эта девушка - единственная  оставшаяся
у нее приманка, чтобы  заманить  его  обратно  в  Соседство,  подальше  от
Западного фронта.
   Он раздраженно посмотрел на нее.
   - Я же тебе сказал, - пробормотал он. - Она в Олимпе, работает на Полли
Мургатройд. Она очень славная - я имею в виду Полли. Я  написал  ей  перед
тем, как вернуться сюда, то  есть  Исиан...  -  Он  нахмурился,  застыв  с
салфеткой у губ. - Но поскольку человек, который обещал  передать  ей  это
письмо, пытался убить меня, она, возможно, так его и не получила.
   - Так ты сам не был в Олимпе?
   Он мотнул головой, жуя.
   - Мне понадобилось два года, чтобы попасть туда, и когда я наконец туда
добрался, я пробыл там совсем недолго.  Комитет  решил,  что  это  слишком
опасно - как для меня, так и для всех остальных. Они не хотели, чтобы  Зэц
осаждал Олимп в надежде изловить меня. Меня переправили в Товейл  -  очень
маленький  сельский  вейл  неподалеку  оттуда.  Я  помогал  основать   там
несколько общин. Можешь себе представить, я заделался  миссионером!  -  Он
ухмыльнулся. - Святоша Роли, должно быть,  в  гробу  перевернулся!  Но  мы
все... они все заняты этим.
   - Из тебя, наверное, вышел бы хороший проповедник. - Она  вполне  могла
представить, как он заправляет своей паствой, словно мальчишками у себя  в
школьной спальне.
   - Вовсе нет! Я не верю даже в то, что лучше других знаю, что  нужно.  Я
терпеть не могу говорить людям, как они должны думать. Это аморально!
   - Но разве из пришельца не получается хорошего проповедника?
   - Да, - мрачно кивнул он. - Я мог убеждать толпы. Я обращал язычников в
новое, улучшенное язычество Церкви. Но душа у меня к этому не лежала.  Вот
Джамбо Уотсон - тот мог одной-единственной службой обращать целые деревни.
Я сам видел.
   Алиса отказалась от попытки разыграть карту Исиан. Если он  продержался
в стороне от девушки целый год,  занимаясь  тем,  во  что  сам  не  верил,
значит, мысли об Исиан не удержат его и от записи добровольцем на фронт.
   - Освободитель? - сказала она. - Благородное  звание.  На  ум  приходят
Боливар, Вильгельм Телль, Роберт Брюс... Разве это тебя не искушает?
   Он закатил глаза - ее настойчивость начинала ему надоедать.
   - Не то чтобы очень. Было два раза - и "Филобийский  Завет"  предсказал
оба. Я почти уступил Тиону  -  он  сказал,  что  сможет  исцелить  хромоту
Элиэль. Еле пронесло! И потом еще в Тарге, с принцем... - Он сунул  в  рот
лепешку и с блаженным видом принялся жевать.
   - А что с принцем?
   -  Тоже  не  удалось,  но  тоже  на  волосок.  Кстати,  конкретно   это
пророчество заканчивается словами: "...но пробудят  его  мертвые".  И  это
сбылось, Алиса, ведь я видел мертвых -  во  Фландрии.  Во  сколько  жизней
обошлась эта война?
   - Никто не знает. Все, что можно  прочитать  в  газетах,  прошло  через
цензуру.
   - Ладно.  Главное,  мертвые  говорят.  Они  говорят,  что  настала  моя
очередь. Мне надо исполнить свой долг, и все тут. -  Он  покосился  на  ее
запястье, потом на старинные часы в углу.
   Она вздохнула. До Харроу всего две мили. Ее ноги уже болели.
   - Нам пора, да?
   Эдвард кивнул:
   - Зря я так объелся. - Он тайком сунул в  карман  последнюю  лепешку  и
виновато улыбнулся, увидев, что она заметила. - Еще одно приношение.
   Алиса недоверчиво тряхнула головой. Была  середина  дня,  пятница,  они
находились в Англии и направлялись на встречу с богом.



46

   "Позор! Позор! К мужу ступает Д'вард со словами: "Убей меня!"  И  падет
молот, и осквернит кровь священный алтарь. Воители, где  честь  ваша?  Так
позор вам" (Стих 266).
   Эта богодухновенная тарабарщина эхом звенела в  голове  Доша,  пока  он
пробивался сквозь толпу на  Мельницкой  улице  Тарга.  Жужжали  насекомые,
толкались и ругались люди, толпа была душной, шумной  и  вонючей.  Что  за
смысл заключается в этих строках? Как может пророчество о смерти Д'вар  да
исполниться раньше всех остальных, касающихся его?  Чушь  какая-то.  Самое
страшное - это то,  что  слишком  многое  из  предсказанного  "Филобийским
Заветом" обретало смысл только после того, как уже свершилось.
   Что делать тогда со Стихом 1098? Тем самым, что так интересовал  Тиона?
Что-то там насчет того, что Освободитель не спешит гневаться, а потом:  "И
станет Элиэль первым  искушением,  а  принц  -  вторым,  но  пробудят  его
мертвые". Это наверняка относилось к Освободителю.  Вполне  возможно,  это
относилось как раз  к  этому  часу.  Что-то  назревало,  что-то  настолько
важное, что не миновало внимания пророчицы много лет назад.
   Дош никогда еще не видел такого большого города, как Тарг. Он был  даже
больше, чем Джоал. Он вполне заслуживал репутации самого уродливого города
в  Вейлах.  Мрачные  каменные  здания  с   гладкими   стенами   и   узкими
окнами-бойницами напоминали крепости. Ни ярких цветов, ни резных украшений
- ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. Мужчины носили коричневые  или
травянисто-зеленые  одежды,  мальчишки  -  желтые  или  бежевые,  хотя  на
воротнике обязательно имелась тонкая полоска одного из  священных  цветов.
Женщин не видно вовсе. Двери и ставни не окрашены,  но  просмолены.  Улицы
напоминали узкие ущелья или скорее даже окопы -  жаркие,  душные,  прямые,
как копья.
   К тому же сегодня их заполнили толпы  народа  -  нетерпеливых,  шумных,
сварливых  вольных  граждан.  Все  они  спешили  в  ту  же  сторону,  куда
направлялся он, и большинство их превосходило его  ростом.  Ему  с  трудом
удавалось не упускать Д'варда из вида. К счастью,  Освободитель  был  выше
большинства, и его заметная черная  шевелюра  плясала  над  головами,  как
щепка на волнах. Он спешил.  Похоже,  его  нимало  не  волновало  то,  что
горожане все до одного вооружены мечами и агрессивное проталкивание сквозь
толпу может обернуться для него большими неприятностями. Вполне  вероятно,
он сознательно пытался оторваться от нежелательного спутника.
   "Боги не ошибаются". Эту фразу Дош тоже твердил про себя, как  молитву.
Прилис удерживал Освободителя вдали от армии, с тем чтобы  эфоры  схватили
не того вождя. Отпустив его сегодня утром, он не мог не знать, что намерен
сделать Д'вард. Значит, не  сомневался,  что  уже  поздно  -  ведь  верно?
Злабориба наверняка уже нет в живых. "Могут ли боги ошибаться?"
   Возможно, незначительный бог вроде Прилиса и может. Все спешили в храм,
поскольку было какое-то объявление - это Дош понял по обрывкам разговоров.
Он  не  осмеливался  задавать  вопросы,  чтобы  в   нем   не   заподозрили
чужестранца.  Таргианцы  не  слишком  любезны  с  чужестранцами,  особенно
таргианцы, сбившиеся в толпу, - а в воздухе уже явственно  пахло  опасными
страстями. Злобная вооруженная толпа...  ни  единой  женщины,  ни  единого
раба? Ну да, все женщины здесь - матери, они должны  сидеть  по  домам,  в
темницах с крошечными окнами-бойницами.
   Проклятие, куда делся Д'вард?
   Дош поднялся на цыпочки, пытаясь заглянуть поверх голов. Потерял?! Нет!
Вон он!
   Он просто задержался у какой-то двери, и толпа чуть  было  не  пронесла
Доша мимо. Он рванулся поперек течения,  толкаясь,  извиняясь,  получая  в
ответ проклятия, угрозы и тычки.  Чего-чего,  а  извиняться  таргианцы  не
умеют. Он пробился к стене - толпа тут же притиснула его к ней -  и  начал
бочком пробираться к двери.
   В глаза ему бросилось цветное пятно над дверью, гирлянда  выцветших  на
солнце  синих  веревок.  Синий  цвет  означал  Деву,  а  сеть   -   символ
справедливости.  Ему  всегда  казалось,  что  символ  выбран  на  редкость
неудачно. Насколько  говорил  его  жизненный  опыт,  ловят,  как  правило,
мелюзгу, а большая рыба благополучно избегает неприятностей.  Ясное  дело,
имелось в виду совсем другое.
   Д'вард говорил с  кем-то  через  решетку  на  двери.  Исиан  с  бледным
застывшим лицом стояла рядом. Она увидела Доша и неприязненно  улыбнулась.
Д'вард протягивал через решетку письмо настоятеля. Дош подобрался  поближе
в надежде услышать, о чем идет разговор. Как только он  оказался  рядом  с
Исиан,  бок  его  пронзила  острая  боль.  Он  опустил  взгляд,  и   глаза
подтвердили то,  о  чем  он  догадывался  и  так,  -  что  причиной  этого
неприятного ощущения являлся кинжал.
   - Ступай! - прошептала она.
   Он споткнулся и тут же вспомнил, что видел уже один  раз  в  ее  глазах
подобное выражение - когда она грозила оглушить его дубинкой.  Д'вард  все
разговаривал с привратницей, умоляя поторопиться. Боль  повторилась.  Одно
быстрое движение - и она  пронзит  его  насквозь.  Он  шагнул  назад.  Она
двинулась за ним, подгоняя его острием.
   - Ступай! - шипела она. - Да шевелись же!
   Он шагнул в толпу, и его тут же понесло дальше. Он чувствовал, что рука
ее все еще цепляется за его пояс, но по  крайней  мере  кинжал  больше  не
дырявил ему шкуру. Спустя мгновение потная толпа уже тащила их  дальше  по
улице.
   - Что, черт возьми, ты такое делаешь? - возмутился он оборачиваясь.
   Она торжествующе сияла.
   - Не пойду я в эту вшивую обитель! Д'вард собирается в храм. Нам  нужно
перехватить его и не дать ему свалять дурака!
   Ничего себе дурака! Скорее покойника.
   - Во имя пяти богов, девчонка, как ты надеешься...
   - Не называй меня девчонкой!
   - Я назову тебя идиоткой! Нам никогда не найти его в этой...
   Толпа заметно замедлила продвижение. Дош  врезался  в  идущего  впереди
человека и тут же получил локтем в  солнечное  сплетение,  отчего  у  него
перехватило дух. Он пошатнулся.
   - Смотри, куда идешь! - посоветовала Исиан, толкая его дальше.


   Во всех городах святые места почему-то лепятся друг к  другу.  Храмовая
площадь оказалась прямо за  углом  от  обители.  Она  была  битком  забита
людьми.  Тем  не  менее  толпа  с  улицы  продолжала  напирать,  не  желая
оставаться в стороне от событий.
   Дош сообразил, что женщинам, возможно, запрещено  ступать  в  священный
храм Мужа. Если истинный пол Исиан обнаружат,  отвечать  за  это  придется
ем