е или нет?
   - Если ты прекратишь сомневаться в моей умственной полноценности, я дам
тебе еще несколько минут. - Быть грубияном -  дело  совершенно  новое  для
него и, как выяснилось, не лишенное удовольствия.
   - Тогда слушай. В знак своих добрых намерений  благородные  эфоры,  как
тебе должно быть известно, в последние дни воздерживались от нападений  на
твоих людей. Более того, они приостановили все передвижения своих сил и не
будут продвигаться дальше до окончания переговоров. Этим они подчеркивают,
что ты всецело в их власти.  Тем  не  менее  они  желают  предложить  тебе
условия.
   - Женщины разговаривают, мужчины действуют. Передай им,  пусть  напишут
свои условия на своих мечах и доставят их лично. - Злабориб махнул  рукой,
прекращая разговор, и повернулся, чтобы уходить.
   - Они предлагают пропустить твоих людей беспрепятственно  -  вплоть  до
джоалийских владений!
   Злабориб повернулся. Он плохо разбирался в военных делах,  но  он  знал
историю и знал политику. Он знал, как должны относиться кичливые таргианцы
к присутствию на своей земле чужой армии. Ничто на свете не  заставило  бы
эфоров отпустить их просто так.
   - Вон! - вскричал он. - Воистину ты отравляешь  воздух  своей  ложью  и
пустыми обещаниями.
   - Ты отказываешься даже от переговоров?
   - У меня найдутся  дела  важнее,  чем  разговор  о  Шогби!  -  Злабориб
поразился, с  какой  легкостью  он  швырнул  это  смертельное  оскорбление
таргианскому воину. Даже безнадежный трус, оказывается, способен нахамить,
имея за спиной армию. - Пойди расскажи о своем милосердии милогианцам!
   Это было еще хуже. Бледность на лице герольда стала  заметна  даже  под
слоем дорожной пыли.
   - Ты можешь разделить участь милогианцев! - Его голос дрожал от ярости.
   Злабориб исчерпал свой запас оскорблений.
   - Вон! - повторил он, собираясь уйти.
   - Выслушай же! - вскричал герольд. - Эфоры сами явятся в  твой  лагерь.
Они приведут с собой Святейшего К'тана, Верховного Жреца,  первосвященника
всея Таргии. - Он сглотнул, словно следующие слова должны были даться  ему
с еще большим трудом. - В подтверждение условий,  которые  они  предложат,
эфоры  передадут  вам  любых  заложников  по  вашему  выбору,  вплоть   до
собственных сыновей, если это будет необходимо.
   Злабориб осознал, что стоит, разинув рот, и он поспешно закрыл его.  Он
покосился на свою свиту и удивился, почему не слышит лязга захлопывающихся
челюстей.
   - А... Это все?
   Герольд пожал плечами:
   - Тебе этого мало? За всю нашу великую историю врагам Таргии никогда не
предлагали такого. Я согласился передать это только при  условии,  что  по
возвращении с твоим ответом мне отсекут язык. Мне это обещали.
   Злабориб  посмотрел  на  Колгана,  но  джоалиец,  похоже,  был  слишком
поражен, чтобы говорить. Он почувствовал себя немного лучше. Даже если это
и подвох, уже само такое предложение унизительно для эфоров.
   - Но почему? - спросил он у герольда. - Твои слова не вызывают доверия.
Вы заявляете, что мы всецело в ваших руках, и сами же бросаетесь  к  нашим
ногам? Постарайся объяснить, или мне придется поверить в то, что таргианцы
наконец-то открыли у себя чувство юмора.
   Посланник вытер вспотевший лоб - пыль превратилась в корку грязи.
   - Я исчерпал свои полномочия. Прошу, забудь, что я сказал насчет языка.
Одари меня своим ответом.
   - На закате... в нашем лагере... сколько человек?
   - Мне велено попросить, чтобы вы пропустили двенадцать, но если хотите,
можете принять и меньше.
   Кто-то сошел с ума, если не герольд,  то  сам  Злабориб.  Он  торопливо
обдумал самые жесткие условия.
   - В течение ближайшего часа вы пригоните нам  пятьдесят  жирных  волов.
Ваши войска не тронутся с занимаемых позиций. На закате вы можете прислать
на переговоры пятерых просителей - двоих эфоров,  каждый  в  сопровождении
сына, и жреца. Безоружных, пеших, в гражданской одежде.
   Наголову разбитая армия - и та  восстала  бы  от  такого  унижения,  но
герольд почти не колебался.
   -  Ты  предводитель  нагианцев,  ты  клянешься  своей   честью   в   их
безопасности?
   Еще более странно! Почему гонцу велели вести переговоры с  ним?  Почему
вообще с нагианцами, когда главные враги - джоалийцы?
   И тут Злабориб понял, что здесь не так,  что  связало  войну,  историю,
религию и политику в один невообразимый  узел.  Он  облизнул  губы,  чтобы
скрыть внезапную улыбку.
   - Я предводитель и нагианской, и джоалийской армий, и я клянусь честью,
что им гарантирована безопасность.
   - Тогда решено! И да проклянет святой Д'вард навеки того,  кто  изменит
клятве!
   Герольд повернул моа и унесся, как лист, гонимый ветром. Он превратился
в маленькую точку у горизонта,  когда  Злабориб  высвободился  наконец  из
ликующей толпы джоалийцев и нагианцев. Они хлопали его по спине  и  трясли
ему руку, они обнимали и целовали его.
   Никто, уверяли они,  не  унижал  таргианских  послов  так"  как  он.  И
никогда. Жирные волы в течение часа? Эфоры без оружия и  на  своих  двоих?
Эфоры, отдающие им своих детей в заложники? В конце концов его подняли  на
руки и пронесли вдоль всей колонны, передавая  новость  о  его  победе  от
отряда к отряду. Похоже, они поверили в то, что  он  вдруг  превратился  в
военного гения. Он находил это забавным. Он  знал,  что  Д'вард,  будь  он
здесь, тоже улыбнулся бы.
   Он не стал объяснять, что случилось. Герольд  говорил  с  предводителем
нагианцев. Таргианцы считали, что имеют дело с Освободителем.  Что  будет,
когда они обнаружат свою ошибку?



42

   - Ага, вот он! - сказал Эдвард. - Харроу-Хилл! Конечно, он! - Он  ткнул
пальцем в карту и торжествующе оглядел присутствующих.
   Алиса сомневалась, что все так просто.
   - Ну да, здесь показаны стоящие камни, - согласилась она. -  Но  почему
именно Харроу?
   - Англосаксонский. "Харх" означает святилище на холме.
   - Слушай, есть  хоть  один  язык,  на  котором  бы  ты  не  говорил?  -
поинтересовался Джулиан.
   - Китайский. И в  таргианском  я  не  силен.  Для  того  чтобы  усвоить
таргианское произношение, нужна глотка, шершавая, как наждак.  Но  на  вид
этот холм подходит, а  вот  и  деревушка,  где  мы  повстречали  цыган,  -
Викарс-даун. Вот, видишь луг у реки? Все сходится.
   Все пятеро сгрудились вокруг стола в  столовой  миссис  Боджли,  изучая
одолженные мистером Глоссопом карты. Кроме того, он любезно прислал список
полудюжины мегалитов в окрестностях Грейфрайерз, но  Эдвард,  похоже,  уже
нашел то, что искал.
   Алиса не разделяла его энтузиазма.
   - А запасной вариант - на всякий случай? - спросила она. От  Дувр-Хауса
до Харроу-Хилл было всего миль девять-десять, так  что  она  догадывалась,
что случится сегодня днем.
   Утро у нее выдалось хлопотное - сначала они с  миссис  Боджли  зашли  к
старому Глоссопу, потом прошлись по магазинам в Грейфрайерз. Сама  деревня
за три года почти не изменилась, но за время войны все  пришло  в  упадок.
Взять хотя бы то, что знатной даме приходилось ходить за покупками  самой.
Другой переменой было пугающее отсутствие молодых мужчин. Правда, оно и  к
лучшему. Например, процесс покупки мужского белья у "Уикенден Бразерз" был
бы мучительнее для Алисы, будь продавец мужчиной.
   Эдвард оторвался от карты:
   - Нет, похоже, или Харроу-Хилл, или  ничего.  Мы  можем  съездить  туда
после ленча. Разве сегодня не славный день?
   - У старушки Элспет хватит сил еще на одну вылазку? - спросил Смедли.
   Миссис Боджли покачала головой:
   - Лучше не стоит. Силы  у  нее  уже  не  те.  Впрочем,  мистер  Глоссоп
предложил нам воспользоваться  его  велосипедом.  У  него  дамская  модель
невообразимой древности, но если, Эдвард, вы не боитесь, что  вас  на  нем
могут увидеть, туда и обратно вы на нем вполне доедете.
   - Я совершенно не боюсь, если меня на нем увидят. Вот если узнают - это
уже хуже. Ну, например, наеду  прямиком  на  старого,  доброго  инспектора
Лизердейла.
   - Почему бы вам не взять мой велосипед? - предложил Джинджер. - А  мисс
Прескотт наверняка не отказалась бы прокатиться с вами. - Невозможно  было
понять выражение его лица под поблескивающим пенсне.
   Алиса чуть было не предложила Джулиану поехать вместо себя, но  вовремя
спохватилась.  Она  не  захватила  с   собой   ничего,   подходящего   для
велосипедных прогулок, но Эдвард засиял от такой возможности.
   - С удовольствием, - сказала она. - Вы очень добры.
   - Значит, решено, - довольно заключила миссис Боджли.
   - Замечательно! - с энтузиазмом заявил Эдвард и  тут  же  помрачнел.  -
Нет, еще одно... нам надо сделать какое-то приношение.
   Дама зажмурилась.
   - Какое еще приношение? Заклать белого агнца, вы  хотите  сказать?  Или
пятифунтовую банкноту?
   - Что-нибудь существенное. - Он  виновато  посмотрел  на  Алису.  Ясное
дело, у него не было ни пенни.
   - Думаю, я найду что-нибудь, - вздохнула миссис  Боджли  и  выплыла  из
комнаты.
   В комнате воцарилось напряженное молчание. В  конце  концов,  на  дворе
стоял  двадцатый  век.  В  разговорах  о  языческих   богах   нет   ничего
предосудительного, но приносить одному из них жертву -  это  уже  из  ряда
вон.
   - Кровь, разумеется, - пробормотал Эдвард, - но в данном случае  больше
подошло бы что-нибудь поматериальнее...
   Алиса  решила,  что  кровавое  жертвоприношение  совершенно  исключено.
Возможно, она недостаточно во все это верила... собственно, в этом  все  и
дело. Максимум, на что мог рассчитывать от нее этот языческий лесной  дух,
- полкроны на блюдечке.
   В столовую величественно вплыла миссис Боджли.
   - Надеюсь, вы не откажетесь принести ему пожертвование  от  меня?  -  С
таким же выражением она могла бы выступать на церковной  благотворительной
распродаже.
   - Конечно.
   - Тогда передайте, пожалуйста, своему...  знакомому.  -  Она  протянула
Эдварду маленькую серебряную кружку. - Это крестильный  ковшик  Тимоти.  В
знак моей признательности за помощь другу моего сына. И еще это...  я  уже
как-то давала это вам, так  что  это  ваше,  но  на  титульном  листе  еще
значится имя Тимоти, поэтому инспектор Лизердейл  вернул  ее  мне.  Ничего
ценного, но, учитывая обстоятельства, вам, возможно, будет приятно.
   Эдвард взял книгу и посмотрел на обложку, потом  заморгал  и  несколько
раз сглотнул, не в силах говорить.
   - Спасибо большое,  -  пробормотал  он  наконец.  -  Это  замечательный
подарок.
   Алиса  отвернулась.  Возможно,  все  остальные  сделали  то  же  самое,
поскольку никто больше ничего не сказал.


   День и вправду выдался славный.  Велосипед  мистера  Глоссопа  был,  не
иначе, елизаветинских времен, с ножным тормозом и жестким седлом,  но  тем
не менее  на  ходу.  Несмотря  на  боязнь  попасть  юбкой  в  цепь,  Алиса
постепенно поняла, что вылазка ей по душе. Всего три дня назад она верила,
что ее кузен мертв, и вот она катит по шоссе рядом с ним, под  начинающими
желтеть березами и тисами. Кусты шиповника покрывали спелые плоды, каштаны
гнулись под тяжестью орехов.
   В парке Грейндж паслись овцы,  а  выздоравливающие  играли  в  странное
подобие крикета. Поскольку половина  игроков  щеголяла  бинтами  или  даже
гипсом,  правила,  должно  быть,  подверглись  сильному  пересмотру.   Она
постаралась не думать о них; сегодня ей вообще хотелось забыть о войне.
   - Англия! - вздохнул Эдвард.
   - Вейлы похожи на Англию?
   Он поморщился, словно хотел забыть о них, но все же ответил:
   - Не очень. Пожалуй, Таргленд больше всего. Зато цвета! Наверное, синий
с красным лес покажется причудливым, но в этом есть своя прелесть.
   Дорога пошла на подъем, и они замолчали, крутя педали. Перевалив  через
вершину, они перевели дыхание, и Алиса решилась наконец спросить  то,  что
так давно ее мучило:
   - Эдвард? Все это очень забавно.  Мне  это  нравится,  но  ты  серьезно
собираешься познакомить меня с настоящим лесным духом? То есть  изначально
смертным, но  из  другого  мира  и  обладающим  волшебными  способностями?
Которому сотни лет? Признаюсь...
   - Нет. Вряд ли. Если бы мы приехали сюда ночью  -  возможно.  Он  очень
застенчив. Не думаю, чтобы он показался при дневном свете.
   Что ж, уже легче.
   - Тогда чего ты хочешь добиться? Что ты вообще собираешься делать?
   - Молиться, - серьезно ответил он. - Поблагодарить его за  то,  что  он
сделал для меня три года назад. Оставить ему  приношения,  объяснить,  что
мне надо переправить сообщение в Штаб-Квартиру. Возможно,  все  рассказать
ему и попросить его передать им. Вот и все.
   Даже это казалось сверхъестественным. Будь на месте Эдварда кто  угодно
другой,  она  бы  всерьез  усомнилась  в  его  психическом  здоровье  или,
возможно,  заподозрила  бы  розыгрыш,  но  Эдвард  не  любитель   подобных
проделок. Даже мальчишкой он никого никогда не обманывал.
   - А как ты поймешь, что тебя услышали?
   - Думаю, что пойму.
   А потом отправится прямиком в армию? Ей и думать об этом не хотелось. С
какой стати сражаться за родину, которая хочет повесить  тебя?  На  дороге
перед ними коняга тащил за собой громыхающий воз сена. Они прибавили хода,
чтобы обогнать его, и начали новый подъем.  Поля  по  обе  стороны  дороги
казались золотыми.
   - Пришельцев трудно понять, - сказал Эдвард. - В отличие от нас  им  не
грозит ранняя смерть. Поэтому и жизненные понятия отличаются настолько...
   - Скольких ты встречал? - спросила она. - В этом мире - только Пэка,  а
скольких в Соседстве?
   - Четыре или пять. Это, конечно,  если  не  считать  людей  из  Службы.
Большинство из них еще не утратили  человеческие  качества.  И  потом  они
ведут общественный образ жизни. Это тоже помогает. Боги живут поодиночке.
   - Схоронившись на своих узлах, как пауки в паутине?
   - Совершенно верно! Удачное сравнение. И почти все от этого  совершенно
спятили. Правда, в обаянии им не откажешь! У них у всех уйма харизмы,  так
что их трудно не любить.
   Он нахмурился какому-то воспоминанию и замолчал.
   - Тион и этот, как его, пастух? - не отставала она.
   - Тион и Кробидиркин. Потом Прилис  -  веселый,  забавный  и  при  этом
редкий мерзавец!
   - Это еще как? - Алиса была заинтригована.
   Некоторое время Эдвард молча крутил педали.
   - Наверное, не мне его судить, - сказал он наконец,  но  так,  что  она
поняла: судит, и еще как. - Он просто разыгрывал Большую Игру так, как, по
его мнению, полагалось играть, и только поэтому  он  спас  мне  жизнь.  Он
действительно ненавидит Зэца.
   Снова пауза.
   - Расскажи о нем.
   - О Прилисе? Он один из  миньонов  Тиона,  бог  мудрости.  Насколько  я
понял, родом он  откуда-то  из  Македонии.  Не  знаю  точно,  откуда.  Его
познания в истории и географии плохо сопоставимы с моими. Ему приятно было
заполучить гостя из своего старого мира. Последний,  кто  посвящал  его  в
земные новости, гостил у него во времена Карла Великого. Мы  разговаривали
с  ним   на   невообразимой   смеси   древнегреческого,   таргианского   и
джоалийского, но его джоалийский устарел на несколько веков,  и  когда  он
горячился, его македонский и таргианский сливались  во  что-то  совершенно
непереводимое. У него больше книг, чем в Британском музее.
   Это так не похоже на  Эдварда  -  завидовать  кому-то,  и  он  не  стал
объяснять, чем вызвано такое отношение.
   - Послушать тебя, так это просто безобидный эксцентричный тип.
   - О, по-своему он очень даже яркая личность - и неглупая; впрочем, чего
еще ожидать от бога мудрости. Он показал мне  карты  Вейлов,  рассказал  о
землях, которые лежат  за  их  пределами  -  пустынях  на  юго-востоке,  о
Фашранпиле, о Великих Льдах на севере. И на юге, и  на  западе  от  них  -
джунгли, и путешественники  приносят  оттуда  дразнящие  слухи  о  соленых
водах, расположенных якобы за ними, но даже Прилис не может сказать, океан
это или большие соленые  озера.  Кое-какая  торговля  идет  и  с  землями,
лежащими по ту сторону пустыни, - оттуда доставляют  сапфиры  и  пряности,
резной оникс и янтарь, но никто толком не  знает,  кто  там  живет  и  где
точно. Он рассказал мне историю  нескольких  столетий,  поведал  биографии
богов,  мифы  и  предания,  назвал  имена  великих  поэтов,  художников  и
политиков, объяснил местные обычаи. За  эти  два  дня  я  узнал  о  Вейлах
больше, чем за весь предыдущий год. Он мог рассказать мне почти все, что я
хотел... кроме одного - где находится Олимп. А  это,  согласись,  довольно
странно. В его книгах не было ни  слова  про  Службу,  да  она  его  и  не
интересовала. Попытки реформ предпринимались и раньше, сказал  он  и  даже
привел несколько примеров, но как только эти попытки начинали хоть  как-то
беспокоить Пятерых, те давили их в зародыше. Зато все  странности  Вейлов,
все причуды их жителей... на все вопросы, что приходили мне в  голову,  он
давал ответы. На самом деле Таргвейл - далеко не самое неудачное место для
храма знаний, как могло бы показаться. Таргианцы - это филистеры,  которых
мало что интересует, кроме войны, но обыкновенно  они  достаточно  сильны,
чтобы воевать в других вейлах. Прилиса никто не тревожил уже много  веков.
Зато явившись туда с чужой армией, я заслужил себе место в истории  -  как
невероятное исключение. Любители знаний не утруждают себя паломничеством в
его дыру, сказал он и в общем-то не погрешил против истины.  Он  не  лишен
чувства юмора! Всю первую ночь мы просидели болтая - да что там ночь, весь
день, два дня. Он очаровал меня, совершенно околдовал. - Эдвард нахмурился
еще сильнее. - Он не дал мне исполнить долг.
   Ага! Вот, значит, какое преступление он не может простить.



43

   Всякая выносливость имеет свои пределы, и Дош достиг  их.  За  всю  его
жизнь такое случалось с ним раз или  два,  но  никогда  это  не  было  так
очевидно. Диббер Сотник  и  его  садисты  грамотно  потрудились  над  ним,
развлекаясь под предлогом допроса, а последовавшая за этим скачка  на  моа
довершила работу. Он помнил еще, как доставил Д'варда в храм, но, исполнив
волю бога, он исчерпал и остаток сил. Что было за этим, он не помнил.
   Нет, он помнил, как его куда-то несли, как уложили в кровать.  Иссохший
старик, должно быть, монастырский лекарь,  ухаживал  за  ним  -  перевязал
сломанные ребра, поставил припарки на разбитые колени,  смазал  ободранную
кожу, влил в рот какой-то кислый  бальзам,  от  которого  унялась  боль  в
желудке. Благодарение богам, после этого он уснул.
   Проснулся  он  в  смятении  -  все   тело   болело.   Солнечные   лучи,
пробивавшиеся сквозь высокие ставни, освещали грубые каменные стены, голый
пол и незатейливую мебель. Некоторое время Дош  просто  лежал  на  жестком
ложе, не рискуя пошевелить ни одним измученным мускулом,  не  рискуя  даже
спросить, где он. Потом вернулся старик и уговорил сменить повязки; однако
после этого он влил в него чашку теплого бульона, что было  очень  кстати.
Его желтое облачение напомнило Дошу, где он находится, но и сейчас  он  не
стал задавать никаких вопросов. Все  равно  он  еще  слишком  слаб,  чтобы
как-то реагировать на ответы.
   Он опять заснул, потом несколько раз просыпался  в  темноте  и  засыпал
снова.
   В следующий раз, когда он  пришел  в  себя,  над  ним,  хмурясь,  стоял
паренек. Очень даже симпатичный паренек... гм... девица. Это была Исиан  в
узком кожаном костюме, обычном мужском одеянии в Таргленде.
   - Доброе утро, - пробормотал он. Говорить разбитыми губами было больно.
Все болело. Он боялся, что даже одно движение пальцем вызовет судороги,  а
это было бы катастрофой.
   - Уже давно за полдень.
   - Сколько мы здесь пробыли?
   - Весь вчерашний день.
   - Что делает Ксаргик Капитан? - Хороший командир всегда думает о  своих
людях, особенно о Прогъюрге Улане.
   - Они все уехали. Настоятель отпустил их.
   - Кто дал ему такое право?
   - Он сказал, так велел бог.
   - О... Где Д'вард?
   - Не знаю! Он вышел в ту дверь и исчез. Настоятель говорит,  что  он  с
богом, так что беспокоит