Кликети-клик, кликети-клик, кликети-клик...
   - Но если Олдкастла не существует, как ты собираешься с ним связаться?
   - Сделаю то, что делал всегда, - напишу  ему  письмо!  То  есть  я  уже
написал, а Джинджер уже должен был опустить его.
   - Мне казалось, Джулиан уже пробовал это сделать?
   Ну да, ей давно полагалось бы спросить об этом.
   - Ага! На этот раз  на  конверте  мой  почерк  -  возможно,  это  имеет
значение, - и потом оно опущено  в  нужный  ящик.  -  Эдвард  ухмыльнулся,
словно  школьник,  впервые  демонстрирующий  карточный  фокус.  -   Пойми,
теперь-то я знаю о магии немножко больше. Для того чтобы  заколдовать  все
почтовое ведомство, потребовалось бы  невесть  сколько  маны,  а  на  один
почтовый ящик - вполне доступное количество.
   - Чертовски логично.
   - И как только я до этого додумался, я вспомнил,  как  мистер  Олдкастл
несколько раз предупреждал меня, что уедет на некоторое время  -  примерно
тогда же я сам должен был уезжать из Фэллоу! Выходит, все  те  открытки  и
письма, что я посылал ему из других мест, и не могли  дойти  до  адресата,
поэтому ответа на них я не получил. Все просто, так ведь?
   - И ты считаешь, что тот ящик до сих пор заколдован?
   - Ну... - Он нахмурился. - Не знаю. Возможно, и нет. Я же предупреждал,
что все это пока так - абстрактно.
   - Ладно, давай послушаем про второй способ.
   - Со вторым ясности еще меньше. Тот... гм... человек, который спас меня
из больницы, на самом деле - дух. В свое время он был известен под  именем
Робина Гудфеллоу.
   Голубые глаза смотрели на Алису совершенно серьезно,  ожидая  открытого
недоверия. Официант убрал тарелки из-под  супа  и  поставил  на  их  место
жареную баранину.
   - Пэк?
   - Он самый. Точнее, один из них.  Местный  представитель  одной  старой
фирмы, как охарактеризовал его Крейтон. Теперь его забыли или не замечают,
но он все еще проживает на своем  узле,  среди  куманики,  папоротников  и
врытых в землю камней,  сберегая  остатки  маны,  которую  он  получил  во
времена саксов, - тогда люди еще верили в Народец с Холмов.
   Одно дело читать про богов в книжке и совсем другое -  поверить  в  то,
что в современной Англии живет один такой.
   - На что он похож?
   - Довольно славный старикан. По крайней мере ко мне он был очень  добр.
На самом деле,  мне  кажется,  он  давно  уже  спятил.  Должно  быть,  ему
несколько веков не с кем было поговорить.
   - Он заодно с этой шайкой из Штаб-Квартиры?
   - Он сохраняет нейтралитет, но он должен знать, как их найти.
   - А его самого где искать?
   Эдвард  пожал  плечами,  пытаясь  разрезать  особенно   жесткий   кусок
баранины.
   - Точно не знаю. У меня в то утро голова  была  как  котел.  Но  где-то
недалеко от Грейфрайерз, на небольшом холме. Я узнаю, когда увижу.
   Все это выглядело еще менее убедительно, чем первая идея. На то,  чтобы
обследовать все холмы вокруг Грейфрайерз,  потребуется  время  и  средство
передвижения. Полиция наверняка уже ищет Эдварда Экзетера. И эти  зловещие
Погубители тоже. Глядя на него, трудно поверить, что ему уже двадцать один
и он побывал в двух мирах. Она  ощущала  совсем  материнское  желание  как
можно скорее отправить своего юного кузена-идеалиста в Соседство, хочет он
этого или нет. С остальными мелочами можно разобраться и потом.
   - Поможет ли Пэк тебе еще раз?
   - Я могу только просить его об этом. В этом мире он пришелец, родом  из
Соседства. Из Руатвиля, это в Суссленде. Я мог бы принести  ему  в  жертву
бычка.
   Бережно же он относится к ее деньгам!
   - Бычка? Если ты будешь обращаться так с продуктами в наши-то  дни,  ты
угодишь за решетку. Идет война, мой милый!
   - О... Ну, что-нибудь придумаю.
   - А третий способ? - Алиса подцепила вилкой несколько стручков фасоли.
   - Мне кажется, я еще помню ключ, который мы  с  Крейтоном  использовали
при переходе. Любой, кто исполнит этот  танец  на  этом  узле,  попадет  в
Святилище - в разрушенный храм в Суссвейле. - Он сдался, оставил  в  покое
баранину и сердито  потыкал  вилкой  в  водянистую  картошину.  -  Но  это
довольно далеко от Олимпа, и кого я могу просить  о  таком  риске?  Он  же
окажется там нагишом, не зная языка...
   - Тебе придется отправиться туда самому! - Ну наконец-то они сдвинулись
с мертвой точки!
   Должно быть, он почувствовал, куда она клонит, потому что нахмурился.
   - Нет. Это может занять  слишком  много  времени,  а  потом  мне  снова
придется искать дорогу сюда.
   - Но это же только короткий визит, разве не так? Туда и обратно! -  Еще
три года, и война точно останется позади.
   - Я не доверяю Службе! Они и раньше-то не давали мне  вернуться  домой,
значит,  и  теперь  попытаются  удержать  меня.  Как  ты  думаешь,  Смедли
действительно хочет перейти туда? - со внезапной надеждой спросил он.
   - Не знаю. Я даже не уверена, знает ли это  он  сам.  Он  ведь  пережил
очень тяжелое потрясение,  Эдвард.  Не  думай  о  нем  плохо!  Он  получил
достаточно медалей, чтобы открыть магазин воинских регалий,  а  многие  из
его друзей...
   - Контужены. Да, я знаю. Не забывай, я ведь многих из них видел.  -  Он
снова сердито ткнул вилкой в мясо. - Смедли  -  молодчина,  в  этом  я  не
сомневаюсь. Но посылать его туда одного, без знания языка? Я сам  чуть  не
помер - да и помер бы, если бы Элиэль не помогла мне.
   - Допустим, ни один из твоих вариантов не прошел?
   - Тогда я не смогу предупредить Службу о предателе, вот и все.
   - И ты останешься здесь и запишешься добровольцем?
   - Запишусь добровольцем или попаду на виселицу. Или и то, и другое.
   - Где этот переход, о котором ты говорил?
   - В Стоунхендже. - Эдвард выглянул в окно. - Какая сейчас станция?  Уже
Свиндон?
   Алиса отложила нож с вилкой.
   - Эдвард, Стоунхендж расположен на равнине Солсбери.
   - Ну да, я знаю... А что? Что из этого?
   - Вся равнина Солсбери сейчас  отдана  армии.  В  самом  Стоунхендже  -
аэродром. Ходили даже разговоры о том, чтобы  снести  камни,  так  как  те
представляют собой угрозу  для  садящихся  и  взлетающих  аэропланов,  так
близко они расположены.
   Он посмотрел на нее с откровенным смятением.
   Кликети-клик, кликети-клик, кликети-клик...
   - Но ты ведь не слишком полагался на этот вариант,  правда?  -  сказала
она. - Стоунхендж был твоей козырной картой?
   - Скорее уж последней соломинкой.
   - Ты даже близко к нему не попадешь, - заявила она.
   - А после войны?
   - Ну разве что после войны.
   Он сдвинул остатки еды на край тарелки и отложил нож и вилку.
   - Черт!
   "Вот именно, черт!"
   Он неожиданно улыбнулся.
   - Значит, я не могу туда вернуться! И совесть моя чиста. Отлично!
   - Не хотите ли десерт, мадам? - осведомился официант. - Сладкий  пудинг
и крем?
   - Мне сыр и печенье, пожалуйста,  -  ответила  Алиса,  постаравшись  не
вздрогнуть. - И кофе.
   - Мне то же самое, - сказал Эдвард, даже не подняв глаза.
   Официант исчез с пустыми тарелками.
   Эдвард покатал пальцем крошки по скатерти.
   - Будем надеяться, что письмо сработает.
   - Да.
   - И будем надеяться, что Погубители не получат его раньше.
   - Что? Разве такое возможно?
   - Еще как возможно. - Он слабо  улыбнулся.  -  Штаб-Квартира  потерпела
тяжелое поражение. Я не знаю, где у них в Англии что-то вроде Олимпа, но с
тех пор, как я был мальчишкой, оно вполне могло попасть в руки врага. Если
так, значит, я написал письмо врагу, сообщая, где я.
   - Ох!
   - Лучше уж сразу тебя предупредить.
   Внезапно ее захлестнула волна недоверия. Только  два  дня  назад  в  ее
жизнь вторгся Джинджер Джонс, и вот уже она сама превратилась  в  персонаж
из триллера Джона Бучана. "За тобой гонится черный камень! Беги,  ибо  все
потеряно!.."
   - Собственно, - безжалостно заявил Эдвард, -  мне  вообще  нельзя  было
позволять тебе ехать со мной. Тебе  лучше  сесть  на  первый  же  обратный
поезд.
   - Ну  уж  дудки!  -  сказала  Алиса.  -  Расскажи  мне  лучше  о  своих
приключениях - приключениях вождя охотников за головами.
   Он нахмурился.
   - Извини, - спохватилась она. - Неудачная  шутка.  Так  что  случилось,
когда  умерла  старая  королева?  Кому  досталась  корона?  Преображенному
Злаборибу или нераскаявшемуся Тариону?
   Эдвард вздохнул и отвернулся к окну.
   - Весть пришла к нам как-то утром, вскоре  после  нашего  вступления  в
Лемодвейл, до того, как мы оказались в западне. Старый Каммамен  пригласил
меня посоветоваться - кого из двоих братьев послать назад? Я ничего не мог
с собой поделать - я воспринимал это как лесть, хотя  и  понимал:  ко  мне
лично это не имеет никакого отношения, просто  действует  моя  харизма.  Я
сказал ему, что  любой,  кто  доверяет  Тариону,  заслуживает,  чтобы  его
бросили в темницу.
   По выражению его лица она начала  догадываться  о  том,  что  произошло
дальше.
   - Но было уже поздно?
   Эдвард поднял взгляд; ложка его застыла в воздухе.
   -  Вот  именно!  Тарион  забрал  свою  нагианскую  кавалерию  и  исчез.
Дезертировал в самый разгар войны!
   Она отпила кофе.
   - А ты ожидал от него другого?
   Он  попытался  пить  и  смеяться  одновременно,  поперхнулся  и  затряс
головой.
   - Нет! Это было совершенно в его духе. Он получил известие даже  раньше
Каммамена - наверное, подкупил кого-то. Лично  я  был  рад  отделаться  от
него, но он оставил нас без кавалерии.  Видишь  ли,  моа  признают  только
одного хозяина. Они привыкают к нему  еще  птенцами...  я  хотел  сказать,
жеребятами. Они ближе ко млекопитающим, чем к  птицам.  В  английском  нет
подходящих слов. Так или иначе, требуются месяцы на то, чтобы приучить моа
к новому ездоку. Джоалийцам не удалось привести с собой  много  моа  через
Тордпасский перевал - он слишком высок, - поэтому они полагались  на  полк
Тариона. Он удрал, и мы оказались в самом пекле.



24

   - Проснись, красавчик, - раздался шепот.
   Дош чуть не подпрыгнул, ощутив чью-то руку, прикрывшую ему рот.
   - Ммммф?
   Рука отодвинулась. Он не видел ничего, кроме слабого  мерцания  лунного
света на шатре. Он лежал на своем коврике, и земля под ним была жесткая  и
каменистая. Он снова услышал голос, совсем рядом с его ухом.
   - Проснулся?
   - Да, господин.
   - Отлично. Не шуми. Время немного поиграть.
   - Что, снова? - Право же, этот человек совершенно ненасытен! -  Сколько
мы проспали?
   - Я совсем не спал, и это совсем другая игра. Для начала свяжем тебя.
   Сердце Доша отчаянно подпрыгнуло и  начало  какую-то  безумную  скачку,
словно искало, где бы выскочить.
   - Нет, господин! Пожалуйста! У меня  самые  неприятные  воспоминания  о
такого рода...
   Сильная рука Тариона  запихнула  ему  кляп,  и  протесты  Доша  стихли,
превратившись в сдавленное всхлипывание. Этой тряпкой он чистил господское
седло. Он не сопротивлялся, когда  веревка  затянулась  на  его  лодыжках,
впиваясь грубыми волокнами в кожу. Тарион никогда раньше не связывал его и
не делал больно - во всяком случае, слишком больно, - но был  способен  на
все. Ходили леденящие душу слухи об оргиях в резиденции Бондваана Посла...
   - Повернись!
   Дош перевернулся на живот и сложил запястья. Когда веревка затянулась и
еще сильнее врезалась в кожу, он отчаянно промычал через кляп: "Мммф!" Это
не помогло. Потом ему связали локти и, наконец,  колени.  "Святой  Тарион,
храни и помилуй меня!"
   С минуту ничего больше не происходило. Он лежал  в  темноте  и  исходил
потом, а воображение рисовало ему кошмарные картины того, что Тарион может
с ним сделать. Если это затянется надолго, руки его затекут и отвалятся.
   И началось - Тарион перевернул его, и он неудобно улегся  на  связанные
за спиной руки. Под плечами мешался острый камень. И хуже  всего  -  принц
тоже лег рядом,  тяжело  облокотившись  на  грудь  Дошу.  Что-то  холодное
коснулось его шеи.
   - Это мой кинжал, любовничек,  -  тихо  произнес  Тарион  в  нескольких
дюймах от лица Доша. - Я выну кляп,  но,  если  ты  издашь  хоть  звук,  я
перережу тебе глотку, прежде чем ты успеешь пискнуть второй раз.
   Тряпку убрали. Дош сглотнул и попытался смыть слюной мерзкий вкус.
   - Да, господин, - прошептал он.
   - Отлично. А теперь слушай внимательно. Мне надо  уехать.  Мою  дорогую
матушку призвали занять место на небесах среди светил.
   - Мне очень жаль, господин.
   - Не жалей - мне ее не жалко. Сегодня уже бедродень, а  она  померла  в
стоподень, так что наш любимый полководец  получит  это  известие  еще  до
заката. Я хотел бы смыться раньше - на случай,  если  он  примет  неверное
решение.
   - Но как...
   Дош скорее ощутил, чем услышал смешок Тариона.
   - Скажем так, у меня было предчувствие. Я совершенно  уверен,  что  она
умерла в стоподень. Монархия не может оставаться без монарха  дольше,  чем
это необходимо. И я никак не могу взять тебя с собой, мой  милый  мальчик,
ведь у тебя нет моа, а нам придется очень  спешить.  И  что  мне  с  тобой
делать, м-м?
   Дош испустил чуть слышный стон,  но  горло  его,  казалось,  совершенно
слиплось.
   Его носа коснулся кончик мокрого языка.
   - Я так люблю тебя, - послышался ужасный  насмешливый  шепот,  -  я  не
перенесу мысли о том, что ты можешь принадлежать другому. Но мы  были  так
счастливы вдвоем, что как-то нехорошо бросать тебя спящим. Хочешь  сказать
что-нибудь по этому поводу?
   Дош верил. Он не сомневался, что принц вполне способен убить его  прямо
здесь, на полу шатра, хладнокровно, одним движением кинжала.
   - Я люблю тебя! - Голос его дрогнул.
   - Я тоже люблю тебя, дорогой.  Я  думал,  не  перерезать  ли  мне  твою
прекрасную шейку, пока ты спишь, но есть кое-что, что мне хочется  узнать,
очень хочется. На смертном ложе, знаешь ли, не врут, а те, кто поумнее, не
врут, чтобы не попасть на смертное ложе. Так что скажи мне, любовничек: на
кого ты шпионишь?
   - Но я же говорил тебе! На любого, кто мне платит!
   - Ба, да ты вспотел! Я знал, что ты потеешь, дорогой,  но  не  так  же!
Надеюсь, ты понимаешь, что я убью тебя, если ты и дальше будешь мне лгать?
Твой последний шанс, Дош Прислужник. На кого ты шпионишь?
   Дош попытался говорить, но обнаружил, что  только  плачет.  Всхлипывать
под весом Тариона на груди было нелегко.
   - Ни на кого.
   - О, ну это совсем уже глупо! Право же! Все на кого-то шпионят. В день,
когда я нанял тебя, ты спрятал две звезды и немного мелочи под  ниолийской
вазой у меня в спальне. Теперь у тебя лежат пять звезд - на дне моей сумки
с гребнями. Три звезды за три с половиной месяца?  Не  слишком  много  для
такого пройдохи, как ты. Конечно, ты мог  заработать  это,  продавая  свое
хорошенькое тело дворцовым  гвардейцам,  но  получил  бы  гораздо  больше,
передавая сплетни обо мне кому-нибудь из местных. Значит, ты работаешь  на
кого-то со стороны. На кого?
   - Я люблю тебя, - всхлипнул Дош. - Я никому и ничего не говорил!
   Внезапная боль пронзила его шею, и он подумал, что умирает...
   - Это так, неглубокий порез, - сообщил Тарион. - По  крайней  мере  мне
так  кажется.  Трудно  сказать  в  темноте.  В  следующий   раз   я   могу
перестараться. Ты жив еще?
   - Да.
   - Вот и хорошо. Как-то это  затягивается.  Кто-то  послал  тебя  в  Наг
внедриться в мое окружение и шпионить за мной. Боюсь,  ты  плохо  продумал
свою легенду. Ты представился нарсианином, но ты не из Нарсии. А теперь  я
снова вставлю кляп и вспорю тебе  пузо,  и  ты  умрешь  очень  мучительной
смертью - если только не скажешь мне, кто послал тебя.
   Весь ужас заключался в том, что Дош знал: он не может ответить на  этот
вопрос. Он вообще шпионил не за Тарионом, только за  Освободителем,  но  и
этого он тоже не мог объяснить.


   Его вытащили из шатра на рассвете. Ему полагалось  бы  стыдиться  своей
наготы, слез, запекшейся крови, но боль во всем теле заглушала  остальное.
Он  не  держался  на  ногах,  и  когда  его  поставили  перед   Каммаменом
Полководцем, он бесформенной грудой рухнул на землю.
   - Ну и дерьмо! - произнес генерал. - Это все, капитан. Можешь идти.
   Полог шатра закрылся. В шатре было еще двое,  и  они  остались.  Сквозь
слезы Дош узнал по росту Колгана Адъютанта. Второго отличала раскраска  на
лице и кожаная набедренная повязка; наверняка это был Освободитель.
   - Все в порядке, поганец, - сказал Каммамен. - Говори! Когда он сбежал?
   Рот Доша совершенно пересох, в нем стоял омерзительный вкус пропитанной
потом тряпки, находившейся там несколько часов, но он  сумел  выдавить  из
себя хрип:
   - Где-то посреди ночи, господин. Не знаю точно, в каком часу.
   - Кто принес ему известие?
   Будь он в нормальном состоянии, Дош соврал бы в ответ на  такой  вопрос
или потребовал бы за ответ денег - или и то, и другое вместе, но сейчас он
был слишком слаб для этого, да и ненависть к Тариону сводила его с ума.
   - Я не думаю, чтобы его вообще извещали. Он сказал, что королева умерла
в стоподень, так, словно это было подстроено.
   - Что ж, вполне возможно, - буркнул джоалиец. - Ты согласен. Адъютант?
   - Согласен.
   - А ты. Военачальник?
   - От этого можно ожидать чего угодно, господин.
   Значит, это действительно  Освободитель.  Вряд  ли  это  было  известно
кому-нибудь еще, но Дош знал, что Д'вард и был обещанным Освободителем.
   Каммамен сердито нахмурил брови:
   - Если верить этому поганцу, они уже слишком  далеко,  чтобы  мы  могли
догнать их. Пошли за вторым, Военачальник.
   Полог шатра приподнялся, и Освободитель сказал что-то кому-то на улице.
Потом он вернулся, подошел к Дошу и протянул ему бутыль с  водой.  Увидев,
что руки Доша еще не действуют, он опустился на колено и приложил горлышко
к его губам так, чтобы тот смог напиться.  Вода  пролилась,  но  часть  ее
все-таки попала в его пересохшее горло. Блаженство!
   - Мне не жаль избавиться от этого королевского ублюдка,  -  пробормотал
Колган, - но отсутствие кавалерии может нам здорово помешать. У нас не так
уж много сил.
   Каммамен буркнул что-то в знак согласия.
   - Но если я пошлю отряд вдогонку, будет еще хуже. - Джоалийцы отошли  и
уселись на стулья в дальнем конце шатра.
   Освободитель все вглядывался в лицо Доша.
   - Почему он тебя так изрезал?
   - Просто таковы у него понятия о развлечении, господин,  -  пробормотал
Дош, надеясь, что никто не поставит перед ним зеркало. Он  боялся  увидеть
свое лицо. Порезы на горле ничего не значили, но Тарион порезвился  и  над
его щеками, и над лбом, и вокруг глаз.
   - Гм? - тихо  произнес  Освободитель.  Краска  на  его  лице  покрылась
трещинками. - Ты сказал ему, что он хотел?
   Дош вздрогнул и мотнул головой. Он пытался! Он пытался изо всех сил, но
его настоящий хозяин сделал это невозможным. Имя его настоящего хозяина не
может быть произнесено. Дошу трудно назвать его даже в мыслях.
   Разумеется, Освободитель не знал этого, так что понял все не так.
   - Молодец! - пробормотал он. - Странно только, почему он тогда тебя  не
убил.
   Действительно, странно! Дош вздрогнул от одной только мысли об  этом  и
снова лишился дара речи.
   - В отряде из Рареби есть ученик лекаря. Он  зашьет  твои  порезы  так,
чтобы не осталось шрамов.
   - Я был бы весьма признателен, господин, - пробормотал пораженный Дош.
   Освободитель сухо усмехнулся.
   - В конце концов твоя внешность - главное в твоем ремесле, верно? -  Он
встал и отошел к остальным.
   Кто он такой, чтобы насмехаться? Воин тоже продает  свое  тело,  только
куда худшим образом. Красота - это талант вроде силы или отваги. Если боги
оделили ими кого-то, от него ожидают, что он использует их на благо себе и
другим людям, разве не так? Тогда почему же с красотой по-другому?
   Что еще мог поделать Дош - брошенное отродье племени  Лудильщиков?  Его
народ вышвырнул его. Ему нечего было предлагать, кроме своего тела. А  его
нужно кормить, как и любое другое. Он обслуживал женщин так же охотно, как
мужчин, - на самом деле охотнее, ибо они не так опасны, - но  до  сих  пор
ему  еще  не  встреча