е
же она не могла отделаться от неприятного ощущения,  что  за  ней  следят.
Время от времени она оглядывалась, хотя рассудок  говорил,  что  тот,  кто
идет за ней, запросто может затеряться в городской толпе.
   Эдвард, конечно же, заметил это.
   - Что случилось? Ты вся как на иголках.
   - Совесть мучает. Мне полагалось бы быть на работе.
   - Ничего, на тебя войны еще хватит. Кстати, чем ты занимаешься?
   - Не могу рассказывать.  Государственная  тайна.  -  Впрочем,  если  он
догадается, что из пианисток выходят хорошие машинистки и что в Лондоне не
так уж много секретарш, знающих банту или кикуйю, он будет не так уж далек
от истины.
   Ее раздражали полисмены. Ей без конца казалось, будто  они  смотрят  на
нее.
   Мимо, громко разговаривая, прошла группа из десяти - двенадцати молодых
людей. Эдвард удивленно посмотрел на них.
   - Американцы?
   - Скорее канадцы. В отпуске или увольнении.
   Он недоверчиво покачал головой.
   - Весь мир охвачен войной. С ума сойти можно.
   - Похоже, все они приезжают в Лондон. Не знаю, как они  это  переносят:
несколько дней в цивилизации, зная,  что  предстоит  вернуться  обратно  в
окопы, где их ранит, покалечит... или убьет.
   Эдвард промолчал.
   - Я ляпнула бестактность, да? Эдвард, ты правда уверен, что твой долг -
там?
   Он быстро посмотрел на нее и отвернулся. Потом махнул рукой, показывая:
   - Никогда  бы  не  поверил,  что  увижу  орудия  в  Лондоне.  Зенитные,
наверное?
   - Ответь мне!
   Он нахмурился.
   - Разумеется, мой долг там! Ты же знаешь! Мы - ты и я - родились  не  в
Англии, но Британия - наша родина. А Соседство - нет.
   - Зато ты знаешь, что можешь совершить  что-то  стоящее  там,  в  твоем
сказочном мире, из того пророчества! А здесь ты можешь  стать  только  еще
одним из миллионов.
   - Ничего, пока для кого-то я значу не меньше, чем эти миллионы!
   - Но там-то ты будешь одним на миллионы.
   Он нахмурился еще сильнее.
   - Алиса, неужели ты не понимаешь? Ты еще и  могла  отговорить  меня  от
этого раньше, но теперь я видел, на что это похоже! Они тащили меня  через
этот ад четыре часа, так что я видел. Я  даже  не  представлял  себе,  что
война может быть такой кошмарной. Я  вообще  не  представлял  себе  ничего
столь кошмарного. Но теперь я знаю. Мне надо вернуться! Я не могу бежать.
   Боже, что за глупая, чисто мужская логика!
   - Нам надо победить в этой войне, - сказала она. - Она уже обошлась нам
так дорого, что мы просто не можем остановиться. Но я не думаю,  что  твое
место - там. - (И Д'Арси тоже.) - У каждого из нас свое призвание. В конце
концов чистокровных рысаков не запрягают в телегу.
   - Но и домашних собачек из них тоже не делают.
   Они шли тихим шагом. В парке оказалось  неожиданно  много  народа.  Она
взяла его за руку, хотя недавно обещала себе, что не будет  этого  делать.
Не глядя на нее, он сжал ее пальцы.
   - Что меня удивляет, - сказал он чуть погодя, -  это  то,  как  все  вы
приняли мою историю. Я ожидал, что вы запрете меня в Колни-Хатч, в  палату
для буйнопомешанных.
   - Ты умеешь убеждать. Ты и раньше этим отличался. Ты хоть раз  в  жизни
солгал?
   - Конечно! Не говори ерунды! Всем приходилось.
   - Нет, в чем-нибудь серьезном?
   Он задумался, глядя застывшим взглядом куда-то в пространство.
   - Ложь не так уж страшна. Предавать друзей - вот это... гораздо хуже.
   - Ни за что не поверю, что ты способен на это.
   - Вот тут ты  и  ошибаешься!  -  буркнул  он.  -  Дважды!  Это  чертово
пророчество все пытается сделать из меня бога... А я все  время  вспоминаю
Святошу Роли... Говорить людям, что им положено делать - что хорошо, а что
плохо! - Он опустил глаза, и она с удивлением увидела в них слезы.
   Да, он очень изменился, и было бы жестоко выпытывать, почему, да и этот
день слишком драгоценный, чтобы тратить время на ссоры.
   - Скажи мне, каково это - ощущать волшебство?
   Он улыбнулся:
   - Это совершенно невозможно! Это все равно что описывать  разные  цвета
слепому. Когда у тебя мана, ты ощущаешь это, но я не могу  сказать,  каким
образом. Это немного напоминает мешок с деньгами - ты ощущаешь вес  монет.
Вот ты - ты великая пианистка...
   - Ну, у меня есть кое-какой талант...
   - Откуда ты знаешь про этот талант? Вот так и мана. Как атлет  знает  о
своей силе? Это играет у тебя в голове. Это волнует. Мне казалось, я знаю,
на что это похоже, но я ошибался. Во всяком случае, до того  дня  в  храме
Ольфаан. О, время от времени мне доводилось подбирать лишь жалкие  крупицы
- ничего похожего на это. Когда мне доверили вести отряд  воинов,  маны  у
меня тоже прибавилось, но тогда мы находились не на узле. Узел меняет все.
Вот почему пришельцы выбрали себе по  узлу  и  сделались  божествами.  Как
только мы вступили туда ровным строем, мои парни сразу же сообразили - моя
строевая подготовка дала им заметное преимущество перед другими  отрядами.
Они думали: "Славный старина Д'вард!" - и я чувствовал, как их гордость  и
восхищение разливаются по моим жилам глотком горячего бренди.
   - Ты не боялся этой богини Ольфаан?
   Он рассмеялся.
   -  Да  я  был  невинен,  как  дитя!  Видишь  ли,  я  все  еще   доверял
Кробидиркину. Я полагал, что он  предвидел  эту  церемонию  и  предупредил
Ольфаан о моем приходе, чтобы она встретила меня  радушнее.  Астина  и  ее
компания не входят в Палату - так  я  считал  и  в  общем-то  не  очень  и
ошибался. Я ошибся в Кробидиркине. Пастырь меня просто использовал. Ага, а
вот и дворец!
   Они остановились у перехода, глядя  на  Букингемский  дворец  и  ожидая
знака регулировщика.
   - Довольно убогая хибара, не так ли? - сказал Эдвард. - Все-таки король
- повелитель четверти мира  мог  бы  выбрать  себе  и  более  впечатляющую
резиденцию. Жаль, что его нет дома, а то заглянули бы на чай. - Над крышей
отсутствовал королевский штандарт.
   - Свой долг он исполняет. Он много делает для армии.
   - Так ему это, черт возьми, и положено! Они тоже много делают для него.
   Алиса удивленно подняла на него взгляд:
   - Что-то не так?
   - Так... ничего.
   - Нет уж, давай выкладывай!
   Он хмуро пожал плечами.
   - Я пытаюсь понять, как это действует здесь. Это одна из вещей, которую
мы редко обсуждали в Олимпе. Ну, тысячу лет назад все было понятно.  Тогда
это действовало на Земле примерно так же,  как  до  сих  пор  действует  в
Соседстве. Я думаю, тогда в  Дельфах  действительно  проживал  бог.  Когда
древние греки приходили спросить совета у оракула, он отвечал  им,  и  его
пророчества были настоящими. Ну, по крайней мере большая их  часть.  Когда
древние римляне на Капитолии молились Юпитеру Оптимусу  Максимусу,  кто-то
слушал их молитвы. Но несколько веков назад все изменилось.
   Алиса обдумала эту идею.
   - Ницше? "Бог умер"?
   - Нет. Боги не умерли. Они до сих пор здесь или их места  заняли  новые
боги. С приходом просвещения люди перестали общаться с ними  в  буквальном
смысле этого слова, но они не умерли. Они только сменили форму.
   - Ты хочешь сказать, что король Георг тоже пришелец?
   - Вряд ли! - рассмеялся он. Потом лицо  его  снова  потемнело.  -  Нет.
Крейтон рассказывал, что эту войну начали  Погубители,  но  на  Земле  нет
такого бога смерти, которому бы посвящались все эти жертвоприношения.  Это
не значит, что жертвы не приносятся. Но кто  же  тогда  собирает  всю  эту
ману?
   - Эдвард! Ты что, хочешь сказать, что все боги - все боги! - в  истории
земли... что все они - фальшивки, мошенники?
   Он поколебался.
   - Нет. Нет, я так  не  считаю.  Видишь  ли,  то,  что  Служба  пытается
внедрить в культуру Вейлов, представляет собой систему этики,  которую  ты
бы признала. Ты бы  это  одобрила.  Я  тоже.  В  этом  довольно  много  от
христианства, но много и от буддизма... Золотое правило в основном  -  то,
что уже пытались насаждать и в нашем, и в том мире,  причем  не  раз.  Это
привносится откуда-то, и... Пошли!
   Полисмен махнул рукой. Они перешли улицу. Она  попробовала  высвободить
руку, но он крепко  сжал  ее  пальцы.  Встречные  пешеходы  неодобрительно
косились на них.
   - С ума сойти, каково это - снова вернуться сюда, - сказал он. -  Снова
осматривать все эти до боли знакомые места.
   - А разница? Заметил что-нибудь?
   - Толпы. Все население Вейлов не заполнило бы  Лондона.  Слишком  много
одежды на людях - впрочем,  это  климат.  Выгуливают  собак!  Вот  абсурд,
типично по-английски! Матери  вывозят  младенцев  в  колясочках.  Туристы,
поздние отпускники, солдаты в увольнительных. Полисмен. От этих аэростатов
есть хоть какой-нибудь прок?
   Они еще немного поговорили  о  войне,  перешли  Пиккадилли  и  вошли  в
Гайд-парк. Его зловещие слова насчет жертвоприношений не давали ей  покоя,
и, не выдержав, она спросила, как это действует.
   Он вздохнул.
   - Пойми это - и ты поймешь все загадки! Суть  жертвоприношения  в  том,
что ты делаешь что-нибудь, чего тебе делать не хочется,  ибо  ты  думаешь,
что это  доставит  удовольствие  твоему  богу.  Если  тебе  повезет,  тебя
погладят по головке и тебе будет хорошо. Если бы я не знал этого раньше, я
бы понял это в тот день в Наге. Все эти воины из Соналби приносили  жертву
мне! То есть сами-то они не думали об этом.  Они  даже  не  понимали,  что
поступают так, но каждый из них исполнял очень неприятный ритуал  с  тупым
ножом и  пригоршней  соли.  Они  были  уверены,  что  совершают  это  ради
собственного мужества, ради своей богини, ради старого доброго  Злабориба,
но это я был их вожаком и другом, и я был в узле. Я обладал харизмой!  Так
что они делали это для меня, и очень скоро я был почти пьян от маны.
   - Значит, ты именно это использовал на Злаборибе?
   - Не совсем. Я использовал только харизму - уж с этим я ничего  не  мог
поделать. О, конечно же, я почти ничего  не  знал.  Но  с  самого  начала,
стоило ему только стать у алтаря, я понял - он очень расстроен.  Возможно,
об этом не знал никто другой. Я и понятия не имел, в чем тут дело, но  мне
стало жаль его. Когда настала моя очередь подняться к алтарю, я попробовал
его немного приободрить. Я бросил на него один  из  тех  взглядов,  какими
смотришь на того, кому хочешь  сообщить  что-то,  не  прибегая  к  словам,
понимаешь? Он вроде бы ухватился за это, и я увидел  -  он  в  смертельной
опасности.
   - И тогда появилась богиня?
   - Нет, в самом конце. Если я был слегка навеселе от маны,  то  она  уже
совершенно окосела. Сначала все эти тысячи людей  распевали  ей  гимны,  а
потом сотни мужчин предлагали боль и кровь, и все это прямо на ее  узле  -
целое море маны! Я думаю, такого пиршества у нее  не  было  уже  несколько
поколений. И вдруг весь этот поток куда-то исчез. Он весь переключился  на
меня, понимаешь? Вот она и выглянула посмотреть, в  чем  дело.  Я  уверен,
больше никто ее не заметил. Я уловил какое-то движение  и  подумал:  "Надо
же!" - а она, увидев меня, сразу  же  поняла,  кто  я.  Мое  появление  не
предвещало ничего хорошего - я мог поссорить ее с Зэцем или Карзоном,  или
с кем-то еще из основных интриганов  в  Пентатеоне.  Эта  дама  совсем  не
хотела, чтобы ее вовлекали в подобные игры! Поэтому она смылась.
   - Но на кого она похожа?
   - Насколько я помню, ничего особенного, - уклончиво сказал он.  -  Так,
крупная женщина. Собственно, я ее и не разглядел.  Это  как  два  приятеля
встречаются на улице. Приподнимут шляпы и идут дальше по своим делам. Меня
гораздо больше волновал Злабориб.
   - Почему? Почему ты решил помочь ему?
   Эдвард пожал плечами - почти застенчиво.
   - На самом деле я ничего не делал. Ему не хватало друга, а моя  харизма
помогла ему поверить мне. Он сам нашел путь к спасению. Я  даже  удивился,
когда у меня в подчинении вдруг оказался принц. Я же говорил, в тот момент
я был не очень трезв. Мне казалось, я непотопляем!  Славный  сегодня  день
пускать кораблики!
   Алиса посмотрела на детей, игравших у Серпантина.
   - Так ты это и собираешься делать? Остаться здесь и играть в лодочки на
пруду, и пусть целый мир катится в тартарары? Два мира?
   - Я хочу записаться добровольцем.
   - Эдвард, что точно  напророчено  тебе  в  том  мире?  Что  в  точности
предстоит сделать Освободителю?
   Он повернулся к ней; лицо его внезапно исказилось гневом.
   - Я же сказал тебе: он убьет Смерть. Не настоящую  смерть,  конечно,  а
только Зэца. Это катастрофа! Это ведет  к  катастрофе!  Существует  только
один путь сделать это - я должен стать богом и собрать  больше  маны,  чем
Зэц, а он копит ее уже сотню лет. Какие мерзости я должен придумать, чтобы
добиться такого поклонения масс, и что будет потом? Что  станет  со  мной?
Что станет с ними? И все для того, чтобы убить одного пришельца,  которого
в два счета может сменить другой? Зэц просто  стал  первым,  кому  хватило
дерзости провозгласить себя богом смерти,  но  это  настолько  грандиозное
мошенничество, что оно наверняка не будет последним. Отец все это понимал,
и, заполучив в руки эту чертову филобийскую книженцию, я тоже понял,  и  я
не желаю иметь с  этим  ничего  общего!  Я  вернулся  домой,  чтобы  пойти
добровольцем,  но  я  вернулся  еще  и  для  того,  чтобы  разорвать  цепь
пророчества, и я никогда больше не вернусь туда! Никогда!  Ни  за  что!  Я
сказал! Все! - Он резко повернулся и зашагал прочь, быстрее, чем прежде.
   Она побежала за ним.
   - Нет, я не понимаю! Ты уверен, что не можешь  убить  Зэца  без  помощи
маны?
   - Совершенно уверен.
   - Тогда ты можешь занять кабинет бога смерти сам, чтобы  его  не  занял
кто-то другой.
   - Тьфу! Нет. И не думай об этом. Этому не бывать. Лучше немецкая  пуля.
Что еще ты хотела знать - кроме этого?
   - Что случилось дальше со Злаборибом?
   Эдвард вздохнул.
   - Ах, это долгий рассказ. Если б не Злабориб, меня бы  здесь  не  было.
Разумеется, стоило только нам выйти из храма, как тут  же  появились  двое
герольдов, потребовавших, чтобы он вернулся во дворец.
   - И что?
   Эдвард ухмыльнулся и стал вдруг снова совсем мальчишкой.
   -  Я  сказал  им,  что  Злабориб  Воин  находится   теперь   под   моим
командованием и что я отказываюсь отпускать его из отряда.  Со  мной  была
сотня вооруженных солдат, так что разговор был короткий.
   Алиса взглянула на часы. До поезда оставался еще час.
   - Разумеется, - продолжал он, - в конце концов я понял, что вляпался  в
солидный политический кризис. Едва мы вернулись в лагерь, как я был вызван
в  шатер  Каммамена  Полководца,  джоалийского  генерала.  Мне   приказали
захватить с собой моего нового бойца, но я ослушался приказа. Я пошел туда
один и объяснил, что принц не может прийти - что он слишком  занят  рытьем
выгребных ям. После этого они утратили к нам интерес.
   - Да ну ее к черту, твою скромность! Что ты сделал на самом деле?
   - Ничего особенного, - тихо сказал Эдвард.



21

   - Два друга лучше, чем один, - произнес Дош Прислужник,  массируя  икру
Тариона, - особенно если они враждуют.
   - Звучит как один из афоризмов моего любимого братца. Достаточно, чтобы
целый зал подхалимов зашелся в истерике.
   - Это из Зеленого Писания, Стих 1576. - Дош занялся другой ногой.
   Тарион растянулся, обнаженный, на шкуре зубра. В  шатре  было  темно  и
душно. В нем пахло кожей, потом и ароматным  маслом,  которым  пользовался
Дош. После долгих часов стояния в храме массаж оказался очень даже кстати.
Массаж, который делал Дош, всегда помогал - Прислужник был искусен, и руки
его были куда сильнее, чем казалось.  Тысячи  людей,  присутствовавших  на
этой изнурительной церемонии, возможно, тоже не отказались  бы  от  такого
ухода, но никто из них его не получит.
   - Каких двух друзей ты имеешь в виду? - сонно спросил он.
   Дош гортанно хохотнул.
   - Тебя и Злабориба.
   - Джоалийцы, конечно, могут и дальше стравливать нас друг с другом.
   - Разумеется. И толстяк еще жив... впрочем, возможно, так и должно было
случиться по плану?
   Тарион усмехнулся.
   - Теперь разомни ляжки. - Он испустил чувственный вздох, когда  сильные
пальцы затрудились над его мускулами.
   - Значит, теперь тебе придется вести себя  паинькой,  а  то  они  могут
вернуть его, - заметил Дош, перемежая слова  с  нажатием  рук.  -  Они  не
доверяют моему возлюбленному господину. - Он был любопытен, как старуха.
   Через пару минут Тарион достаточно проснулся, чтобы ответить.
   - Мать долго не протянет. Тогда джоалийцам придется решать, кого из нас
посадить на трон. Но думаю, у нас до этого еще  будет  достаточно  времени
порубить лемодианцев. Прежде чем придут ужасные вести.
   Сам-то Тарион предпочитал бы, чтобы это не затянулось слишком  надолго,
а то  на  сцене  могли  появиться  и  союзники  лемодианцев  -  таргианцы.
Таргианцы опасны. Впрочем, ведать это дано только богам.
   - Я сильно сомневаюсь, чтобы мой дорогой братец выжил после часа -  ну,
максимум двух - пехотной подготовки. У него мускулы, как молочное желе. Да
однополчане засмеют его  до  смерти.  Должен  же  быть  предел  унижениям,
которые способен снести даже этот  человек.  И  потом...  Хочешь  услышать
маленький секрет, мой милый мальчик?
   - Ты знаешь, я люблю секреты.
   - Тогда жми сильнее. Сильнее! Я не сломаюсь.  А!  Вот  так  лучше!  Мой
эксцентричный братец нашел убежище у  нагианской  пехоты.  А  знаешь,  что
думают джоалийцы о нагианской пехоте?
   - Они считают ее  никчемным  сбродом,  -  ответил  Дош,  вспотевший  от
усилия.
   - Вот именно! Наша кавалерия - я имею  в  виду,  моя  кавалерия...  Они
отведут нам  какую-нибудь  незначительную  роль.  Ничего  особо  опасного,
уверен. Во всяком случае,  надеюсь.  Но  пехота  -  это  просто  толпа.  В
представлении этих крестьян биться -  значит  бросить  свое  копье  в  щит
противника, а потом лезть  на  него  с  дубиной.  Даже  лемодианцы,  и  те
способны побить наше воинство. В  прошлом  всегда  так  и  бывало.  Теперь
принимайся за спину. Каммамен пустит нагианцев  вперед,  чтобы  лемодианцы
израсходовали на них свои стрелы. Вот для чего  они  нужны  ему.  Так  что
шансы дорогого Злабориба пережить первую же битву - весьма слабые.
   Он блаженно застонал, когда сильные руки Доша надавили на торс.  Он  не
позволил никому из своих подчиненных взять с собой на войну  личных  слуг,
да и из джоалийцев их имели только  старшие  военачальники.  Зато  он  как
командующий кавалерией нуждался  в  ком-то,  способном  ухаживать  за  его
скакуном, оружием и прочим снаряжением. И обеспечивать прочие персональные
надобности. Дош был хорош в любом качестве.
   - Джоалийцы не доверяют тебе, господин, - повторил Дош.
   - Это разобьет мое сердце, - сонно  промычал  Тарион.  -  Интересно,  а
почему бы и нет?
   - Потому что два друга лучше одного, особенно если они враждуют.
   Тарион перевернулся на спину, схватил Доша за волосы  и  потянул  вниз.
Дош вскрикнул от неожиданности и упал на  локоть,  нос  к  носу  со  своим
повелителем. Он отчаянно пытался не пролить масло  из  бутылочки,  которую
держал в другой руке.
   - На что ты намекаешь? - угрожающе прошипел Тарион.
   Он не увидел в глазах Доша того страха, на который рассчитывал,  только
веселое удивление.
   - О, возлюбленный! -  произнес  Дош,  не  очень  убедительно  изображая
униженный вид. - Кто я такой, чтобы  учить  моего  господина  политическим
интригам?
   - Я говорил тебе, что у тебя красивые глаза?
   - Кажется, нет. Ты восхвалял все части  моего  тела,  но  я  что-то  не
припомню, чтобы ты упоминал глаза.
   - Я говорю это только затем, чтобы ты знал: мне жаль  будет  выжечь  их
каленым железом. Это  испортит  твое  смазливое  личико.  Что  ты  на  это
скажешь?
   Дош все еще не выказывал ни  малейшей  тревоги.  Он  улыбнулся,  словно
угрозы были частью любовной игры - впрочем, понял  Тарион,  возможно,  так
оно и есть.
   Лучистые глаза мигнули.
   - Я хотел сказать,  что  Таргия  будет  весьма  рада  увидеть  Нагленд,
возвращающий себе независимость. Таргия достаточно далеко  о