устроившись  рядом  с
водителем. Джонс крутанул ручку. Мотор сразу же завелся. Он  задним  ходом
вывел машину из гаража и вылез закрыть ворота. Приключение началось.
   Очень скоро Джулиан Смедли поднимет в Стаффлз пожарную тревогу. Эдвард,
не ожидающий сегодня сигнала к бегству, проснется от звона колоколов...




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗАПРЕЩЕННЫЙ ХОД


10

   Бегство! Бегство!
   Эдвард Экзетер бежал из Суссвейла.
   Счастливый, шагал он по дороге, покрытой толстым  слоем  красной  пыли.
Башмаки натирали ноги, но эта боль была ему почти  приятна.  Руатпасс  был
одним из самых легких перевалов в Вейлах, и дорога вела теперь вниз. Да  и
шел он не один, а с Гоатофом  Коробейником,  который  тоже  направлялся  в
Нагвейл и был рад спутнику. Перед ними  по  дороге  трусил  вьючной  зверь
коробейника, который не был официально представлен Эдварду, но  внешностью
напоминал ишака, каким его представляла бы  себе  компания  игуан.  Гоатоф
разъяснял проблемы с воспроизводством, возникшие у его  невестки.  Говорил
он  с  суссианским  выговором,  напоминавшим  скрежет  ножа  по  жестяному
подносу, причем нимало не заботясь о том, что из всего этого понимает  его
молодой спутник. Впрочем, подобные мелочи  мало  заботили  обоих  в  столь
чудесное утро.
   - ... - говорил коробейник, - еще один выкидыш. - Значит, всего выходит
три. Так они, значит, пошли недавно в... и принесли... в жертву...
   - Очень мудрое решение, - заметил Эдвард.
   С обеих сторон виднелись иззубренные горные пики. Время от времени  лес
у дороги  расступался  и  открывал  прекрасный  вид.  Разумеется,  Нагвейл
представлял собой еще одну долину, окруженную горами.  Она  казалась  уже,
чем Суссвейл, но конца ее он не видел; хребты по сторонам уходили  вперед,
к горизонту, и терялись в дымке.
   Он наслаждался дорогой, хотя разум подсказывал ему, что не  стоило  бы.
Он предал маленькую Элиэль, которая была ему верным другом, которая спасла
ему жизнь. Он оставил за собой целую вереницу мертвых друзей  и  возможных
помощников: Волынку, Крейтона, Говера, Онику - не говоря уже о неизвестном
пока количестве убитых врагов, с одним из которых он разделался лично.
   По всем правилам ему полагалось бы погибнуть в  Суссленде.  Зэц  ожидал
его прибытия именно там, как и  обещал  "Филобийский  Завет".  Бог  смерти
расставил своих Жнецов так, чтобы Освободитель не избежал западни. Джулиус
Крейтон  и  Говер  Посланник  погибли,  но  Эдвард  спасся.  Убийцы   Зэца
расставили ему новую западню, и на этот раз погибла Оника Мезон, но Эдвард
снова спасся, несмотря на то что шансов у  него  на  это  не  было.  Тион,
бог-покровитель Суссленда, неожиданно позволил ему уйти.
   Его собственной заслуги в этом почти не было, но он бежал из Суссвейла.
Он направлялся домой, на Родину. Через  несколько  недель  он  вернется  в
Англию и сможет сражаться за Короля и Отчизну -  под  вымышленным  именем,
разумеется,  но,  главное,  вовремя,  чтобы  помочь  разделаться  с  этими
прусскими ублюдками. А Соседство станет ничем,  разве  что  фантастическим
воспоминанием, месяцем, выпавшим из его жизни.
   Несколько паломников верхом на моа поднимались им навстречу - не спеша,
чтобы поберечь  силы  своих  животных.  Не  прерывая  беседы,  они  весело
помахали встречным путникам. Они явно не заметили ничего странного в  этих
двоих.  Возможно,  они  не  заметили  и  того,  как  необычно   пристально
вглядывался тот, что помоложе, в их скакунов.
   В свою очередь, Эдвард удивлялся, как быстро он свыкся с существованием
созданий, обладавших мехом и копытами и все же напоминавших  птиц.  Меньше
чем за две недели он привык и к другим  странностям  Соседства.  Это  было
потрясающее  место.  Возможно,  когда-нибудь,  когда  кончится  война,  он
попробует вернуться, чтобы познакомиться с ним получше или даже  исполнить
одно-два пророчества.
   - ... - торжествующе объявил Гоатоф, - родила мальчишку! Назвала его...
в честь!..
   - Хвала богам!
   Алые  и  бронзовые  соцветия  лесных  лиан  наполняли  воздух   резкими
ароматами, а щебечущие птицы порхали меж деревьев - пернатые  и  мохнатые,
ибо в Соседстве несть числа двуногим видам.
   Только раз, где-то на самом  верху  перевала,  Эдвард  ощутил  знакомое
чувство виртуальности,  но  очень  слабое.  Там  стояла  древняя  замшелая
молельня - неровные стены, окружавшие полуразрушенное временем и непогодой
изваяние женщины, должно быть, одну из ипостасей Эльтианы, Владычицы.  Его
спутник задержался, чтобы  вознести  молитву;  Эдвард  старался  держаться
подальше от изваяния, хотя сомневался, чтобы на столь слабом узле  обитало
какое-нибудь божество. Дальше они продолжали свой путь без помех.
   Накануне он остановился на ночь на одинокой ферме в горах  и  предложил
отработать несколько часов в обмен на ужин  и  кров.  Он  нарубил  дров  и
подоил коз. Он натер волдыри на руках, и его несколько раз лягнули, но  он
чувствовал себя совершенно счастливым. Еда была вкусной и сытной, а мягкое
сено - благоуханным. Старшая дочь хозяина предлагала ему больше, чем  того
требовало простое гостеприимство, и слегка надулась,  когда  от  ее  услуг
отказались,  но  во  всех  остальных  отношениях  все  обошлось.   Харизма
пришельца  снимала  изрядную  часть  проблем;  молодость  и  честный  труд
обеспечили ему отдых и покой.
   Да, со времени отъезда из Парижа он пережил две любопытные недели.
   - ...таргианцы, - буркнул коробейник. - ...в Наршленд как...  во  время
гона!
   - Чертовы ублюдки, - согласился Эдвард.
   Между Джоалией и Таргией назревала война, но от этой  войны  он  должен
был держаться подальше. Увы, возраст у него был самый подходящий для того,
чтобы ему сунули в руку копье и поставили в строй. Интересно, подумал  он,
на кого шпионит Гоатоф? Впрочем, вскоре стало ясно, что  и  Гоатоф  то  же
самое думает о нем, ибо тот начал ткать сеть наводящих вопросов.
   Ох, черт, насколько велик соблазн сказать правду!  "Я  Освободитель,  о
котором в "Филобийском Завете" написано, что он убьет Смерть. Я пришелец в
этом мире. Когда я спущусь в Соналби, я найду агента Службы, состоящей  из
пришельцев. Они отправят меня домой. Еще через две-три  недели  я  буду  в
Англии. Англия находится на Земле. Да, на Земле. Да, всего пару  недель  я
не знал о существовании Соседства. Еще вопросы есть?"
   Нет, так не пойдет. Вместо этого Эдвард объяснил,  что  он  книжник  из
Ринуленда - вейла, расположенного достаточно далеко от  этих  мест,  чтобы
объяснить выговор и незнание географии.
   Война Джоалии с Таргией - это всего лишь одна  война.  Есть  и  другая,
куда более древняя, в которую он тоже  не  должен  ввязываться.  При  всей
своей одиозности Тион все же не настолько мерзок, как остальные в Палате -
Зэц и его союзники. Судя по  всему,  Тион  затеял  заговор  против  других
членов Пентатеона - Прародителя, Мужа, Владычицы, Девы. В этом и  состояла
Большая Игра, в которую играли пришельцы, дабы развеять скуку  бессмертия.
Каким бы порочным он  ни  был,  но  Покровитель  искусств  не  использовал
убийства для пополнения своего запаса маны. К тому же он вроде  бы  держал
своих подчиненных под контролем. Совершенно очевидно, он не состоял членом
Палаты, иначе он ни за что бы не позволил Освободителю отправиться дальше,
навстречу предсказанной судьбе. Может, он не одобряет  Зэца  из  этических
соображений или его просто не устраивает собственное  зыбкое  положение  в
Большой Игре?
   Война Службы с Палатой - третья война. Где-то в каком-то месте, носящем
название Олимп, организация, которую разыскивал  Эдвард,  пыталась  что-то
сделать с вопиющей  несправедливостью  господствующей  религии,  чем  хоть
немного облегчить  положение  угнетенного,  запуганного  населения.  Новый
вариант Бремени Белого Человека. Его отец сочувствовал этому, а  все,  что
поддерживал отец, заслуживало поддержки и со стороны Эдварда.
   Но и эта война не его, что бы там ни предсказывал "Завет". Его  долг  -
сражаться в четвертой войне.
   Он не должен - просто не может - остаться здесь, играть роль миссионера
в этом чуждом ему мире, пока друзья его гибнут за Англию. Казалось, он так
и слышит голос Алисы, нашептывающий: "Романтически настроенный идеалист  с
горящими глазами". Он усмехнулся. Что ж, придется побыть пока идеалистом!
   Поворот дороги - и  перед  ним  опять  долина,  обрамленная  скалистыми
склонами. Просто дух захватывает! Блеснула речная гладь.
   - Тоже Суссуотер? - спросил он.
   - Нагуотер, - нахмурился коробейник.
   Нет, ну это уже решительно  абсурд!  Суссуотер  тек  на  запад.  Дорога
некоторое время шла вдоль реки, уклонившись в сторону только тогда,  когда
ущелье сделалось слишком узким. Теперь же и дорога, и  река  вырвались  на
простор. Это совершенно точно та же самая река!
   Однако Гоатофу Коробейнику эта река так же явно  представлялась  совсем
другой, так что у каждого из них была теперь своя река. Странные,  однако,
здесь географические принципы - еще одно неожиданное препятствие  на  пути
изучения языка... или языков.
   - А эти горы? Как они называются?
   На  этот  раз  в  покрасневших  от  яркого  солнца  глазах  коробейника
вспыхнуло откровенное недоверие.
   - Ясное дело, Нагволл!
   Несколько шагов Эдвард обдумывал это. Для того чтобы  задать  следующий
вопрос, ему пришлось прибегнуть к помощи жестикуляции.
   - Нагволл с этой стороны. А с другой стороны как называется?
   - Там - Джоалволл. - Коробейник махнул своей палкой на север, потом  на
юг. - А там - Лемодволл.
   - А посередине как называются?
   Этот вопрос привел старика в совершенное замешательство.
   - А с какого перевала ты смотришь?
   Чтобы название перевала зависело от  того,  с  какой  стороны  на  него
смотреть? Впрочем, если горы окружают тебя со  всех  сторон,  какой  смысл
классифицировать их? Это  все  равно  что  давать  имя  каждой  рыбешке  в
бескрайнем море.
   Черт, ну почему это Соседство так обескураживающе интересно?


   День уже клонился к вечеру, когда он добрел до Соналби. Он сбил пальцы,
и ноги его болели от усталости, и Соседство  уже  не  казалось  ему  таким
захватывающим, как утром. Коробейник  остался  торговаться  на  отдаленной
ферме, так что последние два часа он шел один.
   Нагвейл заметно отличался  от  остальных  вейлов.  В  то  время  как  в
Суссвейле царили тропики, а сады и фермы заполняли всю долину от  края  до
края, здесь равнина представляла собой полупустыню. Колючая трава, изрядно
пощипанная скотом; редкие колючие деревья. Здесь не было  ни  заборов,  ни
живых изгородей; дома  собирались  в  небольшие  поселения,  что-то  вроде
ранчо. Из промыслов он пока заметил только скотоводство. Основной  породой
скота   являлись   долговязые   безволосые   твари,   своей   угловатостью
напоминавшие верблюдов, только без горбов.  Самцы  щеголяли  замысловатыми
ветвистыми рогами и имели довольно угрожающий вид. Хорошо еще,  что  никто
из них не подходил близко к дороге.
   Пасли их взрослые мужчины,  вооруженные  копьями  и  большими  круглыми
щитами. Многие сидели верхом на моа, или же их  моа  паслись  стреноженные
рядом. Интересно, подумал он, служит это  оружие  для  защиты  от  рогатых
самцов или от хищников, и сколько ног у этих хищников - четыре или две?
   Соналби размерами превосходила деревни, виденные им в Суссвейле, хотя и
была меньше самого Сусса. Ее не  окружало  ни  стены,  ни  забора,  а  это
означало, что либо Нагленд был мирной страной, либо его жители  полагались
больше на свое оружие, чем на ограждения. Деревня растянулась  больше  чем
на милю вдоль широкой, заросшей камышом  реки  -  основного  источника  не
только питьевой воды, но  и  строительного  материала.  Стены  одноэтажных
домиков из плетеного  ивняка  обмазаны  глиной,  крыши  -  камышовые.  Они
располагались бессистемно, без намека на улицы.
   Он был изможден, голоден и в кровь сбил  ноги.  В  первую  очередь  ему
необходимо найти Калмака Плотника и через него связаться со Службой. Оника
погибла,   не   успев   предупредить   Олимп,   так   что   ему   придется
импровизировать. Сам Калмак местный, не пришелец, но он  узнает  пароль  и
поможет Эдварду найти дорогу домой.
   Нагвейл больше походил на Кению, чем  на  Англию.  С  дороги  он  видел
нагианцев только на расстоянии, но, войдя в селение,  смог  разглядеть  их
поближе. Цветом  кожи  они  напоминали  хорошо  загорелых  итальянцев  или
испанцев. Большинство были  высокими  и  худыми,  с  нестрижеными  темными
волосами  и  бородами.  Лица  обоего  пола  рядились  в  кожаные  юбки   и
набедренные повязки, и он поймал себя на том,  что  думает  о  них  как  о
дикарях - эта мысль огорчила его. Их образ жизни полностью  соответствовал
климату. Впрочем, тут у них вполне могла иметься и изящная  литература,  и
развитая культура, хотя он не помнил, чтобы Элиэль упоминала о том, что их
труппа выступала в Нагленде.
   В свое  время  в  Африке  он  почти  не  обращал  внимания  на  женщин,
разгуливавших с обнаженной грудью. Теперь же они  вызвали  у  него  больше
интереса.
   У деревни не было не только стены, но и четко очерченных границ. Первые
несколько домов он миновал, никем не  окликнутый.  Слева  от  него  группа
женщин занималась  молотьбой,  справа  молодые  мужчины  практиковались  в
метании копий. Ни те, ни другие не вызвали у него особого интереса - и  не
выказали особого интереса к нему, - хотя в своей суссианской рубахе он был
здесь явным чужаком.  Его  волосы  цветом  не  отличались  от  их,  но  он
сомневался, чтобы у кого-нибудь здесь были  такие  же  голубые  глаза.  Он
решил пройти немного дальше, когда с  середины  деревни  донеслись  слабые
крики.
   Воины отвлеклись от своих копий. Женщины подняли головы.
   Потом мужчины схватили копья и пустились бегом. Женщины тоже  вскочили,
подхватили маленьких детей и поспешили вдогонку.
   Эдвард последовал их примеру. С трудом заставив  свои  израненные  ноги
двигаться быстрее, он бросился за ними. Скоро крики сделались громче;  все
больше людей бежало в ту сторону. Происходило что-то важное. Возможно, это
и не имело к нему никакого отношения, но уж если все так туда спешили, ему
не стоило держаться в стороне. Чужак, шляющийся  среди  опустевших  домов,
вызвал бы еще больше подозрений.
   Он увидел дым. Горел один из домов; должно быть, в деревне  вроде  этой
пожар не такое уж редкое событие. Дома  стояли  довольно  далеко  друг  от
друга - несомненно, исходя именно из этих соображений. Поскольку улиц  как
таковых здесь не было, народ бежал напрямик в сторону пожара.  У  горящего
дома уже собралась толпа. Он посмотрел поверх голов -  половина  дома  уже
обрушилась, и алые огненные языки вздымались  к  небу.  В  окно  виднелась
внутренность дома - пышущая жаром, как печка. Даже на таком расстоянии  он
ощущал этот жар на своем лице.
   Что-то тут было не так. Как бы плохо он  ни  понимал  язык,  в  настрое
толпы он ошибиться не мог. Толпе полагалось бы плакать и причитать. А  она
не делала ни того, ни другого. Все, что он слышал, - только крики  радости
и злости. Кто-то попал в  беду,  и  десять  к  одному,  что  дом  подожгли
сознательно.
   Почти сразу же он определил источник волнения толпы - людей,  вызвавших
эти беспорядки. Судя по зеленым балахонам, бритым  головам  и  лицам,  это
были жрецы. Они поощряли толпу, распаляя ее еще больше.
   По коже пробежали мурашки. Чужаку не стоит лезть в грязные  дела  вроде
этого. Толпа  ненадежна.  Более  того,  зеленый  цвет  означал  служителей
Карзона, Мужа, одного из Пяти. В массовом  восприятии  Зэц  был  одним  из
воплощений Мужа, но на деле вассал сделался сильнее своего господина.  Зэц
принадлежал к  Палате,  следовательно,  и  Карзон  тоже.  То,  что  сейчас
происходит, вполне могло касаться и  Эдварда,  и  чем  скорее  он  улизнет
отсюда, тем лучше.
   Он отступил на шаг и тут же застыл:  толпа  испустила  глухой  звериный
рык.  Вперед  выступили  четверо,  тащившие  распростертое   тело.   Жрецы
выкрикнули что-то. Толпа снова взревела.
   Четверка подбежала к пылающему дому - двое держали  жертву  под  локти,
двое - за ноги. Они раскачали его  и  швырнули  в  дверь,  потом  поспешно
отбежали,  спасаясь  от  жара.   Человек   отчаянно   вскрикнул.   Эдварду
показалось, что он увидел,  как  тот,  уже  объятый  пламенем,  сумел-таки
встать на ноги и тут же рухнул обратно. До них донесся еще один  вопль,  а
потом не было слышно уже ничего, кроме рева пламени  и  безумного  рычания
толпы.
   - Карзон! - визжали в толпе. - Кробидиркин Карзон! Карзон Кробидиркин!
   Жрецы дали знак, и четверка палачей снова выступила вперед. На этот раз
они несли женщину.
   Эдвард начал протискиваться через толпу. Он  -  пришелец,  он  обладает
харизмой, возможно, ему удастся хоть что-то сделать. Он опоздал. Борясь  с
дурнотой, он отвернулся, но ничего не могло заглушить довольный рев  толпы
и долгий, отчаянный предсмертный вопль женщины.
   Рядом с  ним  стоял  пожилой  мужчина.  Его  начинающая  седеть  борода
доходила ему до пояса, но даже так  она  не  закрывала  старые  ритуальные
шрамы на впалой груди. Морщинистое лицо покрывала замысловатая раскраска -
преобладал белый цвет, а на нем небольшие мазки всех священных цветов.  Он
ухмылялся, потирая руки о свою кожаную юбку.
   - Что  они  сделали?  -  спросил  Эдвард  по-джоалийски.  -  В  чем  их
преступление?
   Затуманенный взгляд подозрительно уперся в чужака. Бородач оскалился  и
изрек длинную тираду.
   Из его объяснений Эдвард понял очень мало, но одно  имя  услышал  ясно:
Калмак. Вновь усилившийся рев толпы  заставил  его  оглянуться.  Он  успел
увидеть мальчика-подростка, кувыркнувшегося в воздухе, летящего  вслед  за
родителями в пекло.
   Значит,  жрецы  Карзона  позаботились  о  Калмаке.  Этим  они  оборвали
последнюю нить, которая могла бы привести Эдварда  к  Службе.  Без  помощи
Службы ему никогда не вернуться на Землю.
   Конец! Спасения нет!
   Он оказался запертым в  Соседстве,  не  имея  ни  малейшей  возможности
бежать.
   В отчаянии смотрел он, как его последняя надежда исчезает в огне.


   Что это за шум  такой  раздражающий?  Он  лежит  в  кровати.  Колокола?
Пожарная тревога! Он больше не  в  Соседстве.  Глаза  слипаются  ото  сна,
голова как котел. Он  снова  на  Земле,  в  Англии.  Ему  снились  события
трехлетней давности. Это Смедли поднял тревогу, чтобы помочь ему бежать из
Стаффлз...



11

   И снова Джулиан Смедли избавился от  таблетки  снотворного.  Снова  ему
пришлось барахтаться, натягивая на ноги зашнурованные ботинки. На этот раз
он накинул поверх штатской одежды свою шинель  -  найдите-ка  хоть  одного
старого солдата, забывшего свою шинель. Он с вечера запомнил, куда Реттрей
положил свою форму. Реттрей был примерно одного роста  с  Экзетером,  хотя
заметно  плечистее.  Со  свертком  краденой  одежды  под   мышкой   Смедли
выскользнул в полутемный коридор.
   Рычаг пожарной сигнализации находился сразу за дверью в ванную -  очень
кстати, поскольку реакция на его замысел последует почти мгновенно, а  ему
не хотелось быть пойманным на месте преступления. Он  с  минуту  подождал,
стоя с бешено колотящимся сердцем и в тысячный раз прикидывая, все  ли  он
предусмотрел в своем плане. А вдруг вообще ничего не произойдет?
   "В атаку!" -  подумал  он  и  рванул  рычаг.  В  спящем  здании  сигнал
загрохотал громче, чем артподготовка перед  генеральным  наступлением.  Он
повернул дверную  ручку  не  в  ту  сторону  и  запаниковал,  потом  дверь
подалась, и он чуть не упал в  ванную  -  вот  идиот,  надо  было  сначала
открыть дверь, а потом уже поднимать  тревогу,  -  досчитал  до  десяти  и
выскочил обратно. В коридор уже выбегали люди, ночными мотыльками метались
сестры, ярко горели огни.
   Он  ожидал,  что  окажется  на  лестнице  первым,  но  перед  ним   уже
спускались,  пошатываясь  спросонья,  несколько  человек.  Возможно,   они
чертыхались, но грохот коло