Врач не поднимал глаз.
   - Не спешите, старина. Требуется некоторое время,  чтобы  ваш  организм
избавился от этого. Слава Богу, вы уже не на фронте.
   - Э...
   - У нас полно народа куда тяжелее вас. Конечно, вы не  по  моей  части.
Увы, память ампутировать невозможно.
   Они все в Стаффлз говорили подобную чушь, но на  самом-то  деле  думали
совсем по-другому. На самом деле они думали: "Трус и слабак", - в точности
как отец. Когда  Смедли  вышвырнут  отсюда,  ему  придется  лицом  к  лицу
столкнуться с миром, который считает так же.
   Стрингер продолжал изучать кончик своей сигареты, а лицо Смедли пылало,
как закат, и дергалось, дергалось без остановки. Его губы и язык не  могли
ничего, кроме как пускать слюни. Зачем он пришел сюда? Чего  доброго,  еще
ляпнет что-нибудь про Экзетера...
   - Некоторые бедолаги даже имен своих не помнят,  -  беззаботно  заметил
Стрингер, засовывая  сигарету  обратно  в  рот.  Он  взял  из  проволочной
корзинки письмо и просмотрел его. - У нас тут наверху есть один  парень  -
так он не сказал ни слова с того дня, когда  его  привезли  сюда.  Правда,
английский он понимает. Реагирует - не хочет этого показать, но реагирует.
Немецкий тоже понимает.
   "Боже правый! Он знает!"
   - Но я не думаю, что немецкий в данном случае что-то значит, -  заметил
Стрингер, хмуро глядя в бумаги.
   - Возможно,  и  нет,  -  согласился  Смедли.  У  Экзетера  всегда  были
способности к языкам. Стрингер знает, кто он!
   - Забавный парень. Подобран в самом пекле без  единой  нитки  на  теле,
неподалеку от Ипра. Непонятно, как он там оказался.  А  он  не  может  нам
этого рассказать. Или не хочет.  Ходили  разговоры,  что  его  поставят  к
стенке.
   - Так почему этого не сделали? -  произнес  какой-то  голос;  Смедли  с
удивлением понял, что это его собственный.
   Стрингер осторожно поднял глаза и, похоже, одобрительно отнесся к тому,
что увидел. Он бросил письмо обратно в корзину.
   - Ну, тут много подозрительного. Например, его волосы.
   - Волосы, сэр?
   - У него была длинная борода, и волосы закрывали уши,  как  у  женщины.
Думаю, нет нужды напоминать вам, капитан, королевский устав на этот  счет,
и вряд ли  кайзер  относится  к  вшам  по-другому.  -  Стрингер  затянулся
сигаретой, иронично сдвинув брови, словно призывая относиться к этому  как
к очевидной шутке.  Рыбьи  глазки  блеснули.  Он  повернулся  на  стуле  и
выдвинул ящик с папками. - Так или иначе, - сказал он через плечо,  -  наш
таинственный незнакомец не солдат. Это совершенно  ясно.  И  потом  -  его
загар. Я полагаю, такой возможно получить только на юге Франции.
   - Загар, сэр? - Скорее больничная бледность...
   - Он был загорелый. Дочерна. - Стрингер  повернулся  обратно,  лицом  к
собеседнику, копаясь в папке. - Ага, вот оно: "Будучи обнаженным,  пациент
выглядел так, будто на нем  белые  шорты.  Подобная  пигментация  сравнима
единственно с длительным пребыванием в тропическом климате". И после этого
он оказывается под Ипром в самое дождливое  лето  за  последние  пятьдесят
лет. Странно, вы не находите?
   Теперь хирург пустил в ход свой профессорский взгляд, но Смедли даже не
заметил этого. Теперь он знал, почему Экзетера не расстреляли как  шпиона.
Да, ненамного он продвинулся. Где-то на заднем  плане  продолжало  маячить
убийство, и оставался еще вопрос - откуда знает Стрингер...
   Хирург улыбался.
   - Как? - слабым голосом спросил Смедли.
   Ухмылка.
   - Лучший подающий школы с начала века. До сих пор помню  его  подачу  в
том матче с Итоном.
   Боже, разве кто-нибудь забудет тот день!  Новый  приступ  подобрался  к
глазам Смедли и подергал их.
   - Просто удивительно, как никто до сих пор не  узнал  его!  -  вздохнул
Стрингер. - Что, черт возьми, нам делать?
   - Вы? Вы, сэр? Вы поможете; сэр?
   - А вам этого не хочется?
   - Да! О да! Вы поможете? Я хочу сказать, он был, наверное, моим  лучшим
другом, и я сделаю все, что смогу, чтобы вызволить его и избавить...
   - А, да. Значит, так?
   Смедли вдруг пронзила ужасная мысль - он  угодил  в  западню.  Он  ведь
никогда раньше не говорил с этим человеком, а  теперь,  возможно,  предает
своего друга.  Мысль  о  том,  что  Стрингер  пожертвует  своей  блестящей
карьерой и пойдет на риск вплоть до тюремного заключения, вряд ли могла бы
прийти в голову даже контуженному...
   Впрочем, доктор и так знал.
   - Ничего серьезного, - пробормотал Стрингер,  справившись  в  папке.  -
Несколько грязных  ссадин,  конечно,  есть  опасность  инфекции.  Впрочем,
газовая гангрена, столбняк - все это не так уж и страшно.  Слава  Богу,  у
нас теперь есть антитоксины. Не то что в пятнадцатом году. - Он  осторожно
покосился на Смедли. - Но в физическом отношении он здоров.  Вы  говорили,
что учились вместе? Мне казалось, он младше вас года на два.
   - Он просто хорошо сохранился.  -  Сам  Смедли  сохранился  значительно
хуже. - Сэр, я никогда не поверю, чтобы Экзетер мог убить человека  ударом
в спину!
   Стрингер скривился:
   - Да, в мое время в Фэллоу этому не  учили!  Видите  ли,  расследование
проводилось кое-как. Какой-то деревенский бобби, никогда не  имевший  дела
ни  с  чем  серьезнее  потравы  посевов.   Министерство   внутренних   дел
впоследствии уволило его. Об этом не говорилось, но это так. Ему надо было
обратиться  в  Скотленд-Ярд  или  хотя  бы  запросить  помощи  в  соседнем
графстве.
   Но что же им теперь делать?
   - Да, и еще, - продолжал Стрингер, косясь на часы.  -  В  его  деле  не
фигурируют отпечатки пальцев. Так мне, во всяком  случае,  сказала  миссис
Боджли. Что ж, мне пора  делать  обход.  Потом  мы  попросим  его  сюда  и
поговорим еще. Вы можете уделить нам полчаса или около того?
   Он улыбнулся и положил папку на край  стола.  Потом  загасил  сигарету,
встал и вышел в своем дорогом костюме. А  Смедли  так  и  остался  сидеть,
открыв рот.



6

   Спроси у Смедли раньше, сможет ли он просидеть в этом  тесном  кабинете
целых полчаса, - он бы ответил, что верит в это не больше, чем в  то,  что
его батарея способна обстреливать из Фландрии Берлин. Тем не менее  он  не
двинулся с  места.  Стены  не  обрушились  на  него.  Приступы  больше  не
повторялись, хотя прошел почти час, прежде чем его снова потревожили.
   Ему было чем занять голову. Он просто должен был придумать способ,  как
вытащить Экзетера из Стаффлз. Немного подумав, он решил, что это возможно.
Хорошо, ну а что потом?
   Он подумал про Чичестер, и его чуть не стошнило. Ну,  вообще-то  пустой
дом без любопытных слуг мог бы стать неплохим убежищем, но куда деться  от
орды сердобольных теток? Еще неизвестно, как к этому  отнесется  отец.  Он
обвинял Экзетера-старшего в ньягатской резне и утверждал,  что  это  вышло
из-за того, что тот сам сделался туземцем. Он поверил в  то,  что  младший
Экзетер убил Боджли. Нет, Чичестер придется вычеркнуть.
   Еще оставался Фэллоу.  До  начала  семестра  -  десять  дней.  Джинджер
что-нибудь придумает.
   Значит,  решено.  Теперь  ему  надо  каким-то  образом   передать   эту
информацию Экзетеру, когда того  приведут,  причем  прямо  перед  носом  у
Стрингера, - вторая ночная экспедиция в западное  крыло  была  бы  слишком
явным искушением судьбы. Чистый лист бумаги  он  нашел  на  полке.  Писать
левой рукой было уже сложнее. Только не начинай словами "Дорогой Экзетер!"

   "Завтра ночью устрою пожарную тревогу. Постарайся улизнуть в  суматохе.
Налево от  крыльца.  Через  стену  можно  перебраться.  Иди  направо.  Ищи
колесницу Боадицеи на перекрестке в полумиле от забора. Удачи".

   Он добавил "С Богом!" и сам немного засмущался.
   Даже складывать лист одной рукой было нелегко, но он все же сложил  его
маленьким квадратиком и сунул в карман брюк. Потом  принялся  за  изучение
папки, великодушно оставленной ему Стрингером.
   Колесницей Боадицеи они  звали  старенький  "остин-родстер"  Джинджера.
Смедли мог написать наскоро письмо и отослать его с вечерней  почтой.  Оно
должно дойти до Фэллоу к утру - возможно. Если оно не  придет  к  полудню,
вся затея пойдет псу под хвост. Нет, лучше он сходит после обеда в деревню
и оттуда позвонит.
   Он  сообразил,  что  сидит,  уставившись  пустым  взглядом   в   текст,
написанный неразборчивым почерком, на непереводимом  медицинском  жаргоне.
Он собрался с мыслями - точнее, с тем, что от  них  осталось,  -  и  начал
читать. Дойдя до конца, он так ничего и не понял  за  исключением  одного:
врачи знали, что Джон Третий - симулянт. Его очень скоро бросят в тюрьму.
   Хотя  нет,  вот  еще:  санитары,  свидетели  его  появления,  как  один
утверждали, что он свалился с неба.
   Смедли подпрыгнул - дверь открылась и на некоторое время  заслонила  от
него того или тех, кто стоял за ней.
   - Передайте мне вон тот стул, мисс Пимм, - произнес голос  Стрингера  с
непререкаемой властностью. Ну да, в госпитале хирургов ставят выше Господа
Бога. - Прошу меня не беспокоить. Вам незачем ждать, сержант. Я дам знать,
когда его нужно будет вести обратно. Заходите, Третий.
   В комнатке явно не хватало места для еще одного стула, двух  человек  и
закрывающейся двери. Экзетер не ожидал увидеть Смедли.  На  мгновение  его
голубые глаза вспыхнули яростным  огнем  и  снова  погасли.  На  нем  были
пижамные штаны, куртка из твида и сорочка  без  галстука.  Он  стоял,  как
манекен у портного. Хирург протиснулся мимо него к своему столу.
   Стрингер сел и посмотрел своим рыбьим взглядом на пациента.
   Смедли заерзал на месте.
   Экзетер стоял, уставившись  в  стену.  Он  был  высокий  и  стройный  -
собственно, таким он был всегда. При дневном свете на его скулах еще можно
было разглядеть этот необъяснимый загар.  Но  подбородок,  уши...  длинные
волосы, как у женщины? У Экзетера?
   - Садитесь, Экзетер, -  сказал  хирург.  Ничего  не  изменилось,  и  он
вздохнул. - Я знаю вас, старина! Я жал вам руку в июне четырнадцатого.  Мы
долго обсуждали ваше странное исчезновение с миссис Боджли. Я читал рапорт
о вашем не менее загадочном возвращении. О ваших странных  делах  я  знаю,
наверное, больше всех в мире.
   Никакой реакции. Сколько он еще так выдержит? Если верить папке, он  не
произнес ни слова по меньшей мере три недели.
   - Вам будет гораздо удобнее сесть, Экзетер, -  резко  сказал  Стрингер.
Похоже, он редко встречал сопротивление. - Сигарету?
   Ничего.  По   коже   Смедли   побежали   мурашки.   Когда   сигаретница
переместилась к нему, он покачал головой. Ему нужен был еще "Данхилл",  но
еще больше ему нужна была свободная рука.
   - Капитан? - сказал хирург. - Попробуйте вы.
   - Эдвард, я ничего не говорил ему. Он уже знал.
   Никакой реакции.
   Смедли почувствовал приближение нового приступа.  Экзетер  считает  его
предателем. Стрингер хмурился - словно это он во всем виноват. Неужели они
не видят, что он просто сломленный трус, контуженный человеческий обрубок?
Они что, не понимают, что он сломается и разревется при одном только  виде
неприятности? "Боже, Боже, только бы меня сейчас не трясло!"
   - Я уезжаю послезавтра, Эдвард. Доктор... мистер Стрингер  показал  мне
твою карту. Они знают, что ты не тот, за кого себя выдаешь! Я написал  тем
двоим, чьи адреса ты мне дал, и оба письма вернулись. - Он глянул  на  это
неподвижное, лишенное выражения лицо  и  вдруг  взорвался:  -  Ради  Бога,
старина! Мы же хотим помочь тебе!
   С таким же успехом он мог обращаться к столу. Экзетер даже не моргнул.
   - Самый замечательный случай esse  non  sapere,  который  я  когда-либо
видел, - сухо усмехнулся Стрингер.
   Смедли обнаружил, что стоит глядя Экзетеру прямо в глаза -  значит,  он
встал на цыпочки, ибо он был на три дюйма ниже Эдварда. Он вцепился ему  в
лацканы  здоровой  рукой,  попробовал  вцепиться  и  обрубком  -   Экзетер
отшатнулся от внезапного нападения.
   - Ты чертов ублюдок! - завопил Смедли. - Мы хотим помочь тебе!  Ты  мне
не веришь! Ну и черт с тобой, ублюдок проклятый! - Еще  пронзительнее.  Он
не  думал  о  такой  возможности,  но  раз  она  подвернулась,  грех  было
отказываться. Он стоял спиной к Стрингеру. Он запихнул  записку  за  ворот
сорочки Экзетера. - Я  не  собираюсь  тратить  еще  ночь,  пытаясь  помочь
неблагодарному ублюдку, который... который... - Черт, он снова плакал! Его
лицо дергалось. Припадок, на всю катушку!
   - Прости, старина, - тихо сказал Экзетер,  осторожно  отодвигая  его  в
сторону. - Мистер Стрингер?
   Хирург встал и потянулся через стол.
   - Я горжусь возможностью снова пожать руку, сокрушившую ряды итонцев.
   - Славное было время, - невесело вздохнул  Эдвард.  Он  сел.  -  У  вас
хорошая память на лица, сэр.
   - У меня хорошая память на крикет. Вы убили Тимоти Боджли?
   - Нет, сэр.
   - Вы изменили нашему королю?
   - Нет, сэр.
   Радуясь тому, что на  него  не  обращают  внимания,  Смедли  тоже  сел,
трясясь, как желе. Он сделал это! Он передал записку!
   - Возможно, сигарета мне сейчас не помешает, сэр. - Он взял  ее  сам  и
наклонился вперед к спичке, всасывая в легкие благословенную струю дыма.
   Стрингер тоже затянулся, разглядывая своего пленника.
   Экзетер, не дрогнув, встретил его взгляд.
   Хирург выпустил колечко дыма.
   - Вы говорите, что вы не изменник, и я принимаю ваше слово. Но когда вы
столь эффектно объявились на поле боя, вы говорили...
   - Это шок, сэр. Такое случается с теми, кто... Просто шок.
   - Допустим. Но вы бормотали что-то про предательство и шпионов. Если вы
обладаете важной информацией, она мне нужна. Это ваш долг перед...
   Эдвард покачал головой.
   - Это не имеет никакого отношения к войне, сэр.
   - И все же?
   - Это касается моих друзей в другой войне. Я не  ожидал  попасть  туда,
где оказался. Меня обманули, предали.
   - Вам стоило бы объяснить подробнее.
   - Не могу, сэр. Вы все равно отвергнете это как бред сумасшедшего.  Это
не имеет никакого отношения ни к немцам, ни к Империи, ни  к  французам...
Это никак вас не касается, сэр. Даю вам слово.
   Двое холодно смотрели друг на друга через стол.
   - Вы говорили, что кто-то желает вашей смерти, не так ли?
   - Совершенно верно, сэр. Но мне не стоит даже пытаться объяснить.
   Нога Экзетера мягко наступила на носок Смедли.
   Тот чуть не поперхнулся дымом, вспомнив, как Джинджер  Джонс  сидел  на
той скамейке в субботу.
   "Кто-то пытался убить его в Фэллоу, -  говорил  тогда  учитель.  -  Они
копьем проткнули его матрас. Кто-то пытался убить его в Грейндж, но вместо
него попался молодой Боджли.  Когда  он  исчез  из  больницы  Альберта,  я
боялся, что они наконец поймали его. Теперь вы утверждаете, что он  возник
на поле боя? Похоже, его не так-то просто убить".
   Стрингер?
   Уж не пытается ли Экзетер сказать, что это хирург хочет убить его?
   Возможно, у капитана  Смедли  все-таки  не  самая  тяжелая  контузия  в
Стаффлз.
   Стрингер сдался первым, издав свой покровительственный смешок.
   - Надеюсь, не палач?
   - Гм, возможно, и он, сэр. Но также и личные враги.
   - Идет! Я принимаю ваше слово и в этом. - Он улыбнулся и сел обратно на
свой удобный стул. - Так и так, это еще одна причина, чтобы  вытащить  вас
отсюда.
   Смедли поперхнулся.
   Выражение лица Экзетера совершенно не изменилось.
   - Зачем?  Зачем  вам  рисковать  своей  карьерой,  помогая  беглецу  от
правосудия?
   Хирург усмехнулся спокойной, профессионально-холодной улыбкой.
   - Не правосудия, только закона.  Мы  ведь  не  можем  позволить,  чтобы
доброе имя школы смешали с грязью, нет? И если за вами  охотятся  какие-то
тайные головорезы, то мы тем более  должны  вам  помочь.  Если  мы  сумеем
вытащить вас отсюда, найдется ли кто-нибудь, кто сможет упечь вас обратно?
   Экзетер бросил на Смедли горький взгляд.
   - Думаю, может найтись. Хотя скорее всего нет.
   - Мне кажется, я знаю одно безопасное место, - сказал Смедли.
   - А! Действительно безопасное? - ласково спросил хирург.
   Чего это он спрашивает? И нога  Экзетера  снова  предостерегающе  пнула
его.
   - Язык на замке - меньше взысканий, сэр.
   Стрингер снова усмехнулся, но глаза его беспокойно забегали -  или  это
только кажется?
   - Если его задержат, капитан, мое участие в этой  афере  может  выплыть
наружу. Я должен быть уверен, что у вас имеется надежное убежище для него.
   Застрелен при попытке к бегству?
   Нет, это какое-то безумие! Выдающийся хирург предлагает  подозреваемому
в шпионаже и убийстве бежать из-под  его  опеки?  А  вышеупомянутый  шпион
намекает, что вышеупомянутый хирург на деле хочет убить его, -  и  Джулиан
Смедли верит им обоим? Он окончательно рехнулся.
   - У школьного друга, сэр. У Алана Джентила. Мы с ним  вместе  были  при
Сомме. Он получил благословение.
   - Что-что? - удивился Экзетер.
   - Ранение. Благодаря ему он  вернулся  на  благословенную  Родину  -  в
Англию.
   - А-а...
   Где же он был все эти три года, что ни разу не слышал этого  выражения?
Алан Джентил умер от скарлатины в тринадцатом, и Экзетер наверняка  помнит
это - он поймет, что все это блеф.
   Похоже, Стрингера это удовлетворило.
   - Отлично. Дальше. Как вы предлагаете вывести его за пределы больницы?
   - Он может выйти под моим именем. -  Смедли  вытащил  свое  портмоне  и
помахал им в воздухе. - У меня талон на бесплатный проезд  в  автобусе  до
Кентербери и далее поездом до  Чичестера.  -  Он  повернулся  к  Экзетеру,
наступив при этом ему на ногу. - Окошко твоего сортира как раз выходит  на
навес купальни. Вылезешь перед рассветом в пятницу.
   Экзетер невозмутимо ждал. Внешне он все еще выглядел мальчиком-персиком
из лета четырнадцатого года, но что-то внутри него постарело, должно быть,
на сотню лет.
   - На полпути к воротам, слева, есть какой-то древний  летний  домик,  -
продолжал Смедли. - Встретимся там. Выйдешь за ворота по моим бумагам.
   - Времени маловато, - невозмутимо сказал Экзетер. - Меня  хватятся  при
утреннем обходе.
   - Сначала они обыщут дом, - буркнул Смедли. Весь план  был  шит  белыми
нитками. Он никого не убедит, если сам Экзетер  начнет  выискивать  в  нем
слабые места.
   Стрингер нахмурился,  стряхивая  пепел  с  сигареты  узловатым  пальцем
профессионального хирурга.
   - Я попробую подъехать завтра к вечеру и  задержаться  здесь  до  утра.
Тогда утром, я, возможно, и смогу немного замутить воду.
   Нет, это уже слишком! Хирург, похоже, и впрямь поверил в эту белиберду.
Смедли ощутил острый приступ радости, словно корректировщики сообщили, что
он накрыл цель. Он толкнул Экзетера ногой.
   - Я буду в твоей одежде пугало-пугалом, - возразил Экзетер.
   - Ты и так пугало что надо. Я попробую стянуть что-нибудь  в  кладовой.
Если есть мысли получше, выкладывай.
   - Нет. Но что будет с тобой?
   - Рано или поздно меня найдут  -  связанного  и  продрогшего  в  нижнем
белье. Как ты посмел поступить так с калекой, скотина?
   - Но вы же замерзнете! - возмутился Стрингер. - Возможно, вам  придется
прождать там несколько часов. В вашем-то состоянии, капитан?
   Он покроется гусиной кожей уже через десять минут. Однако до  этого  не
дойдет.
   - Переживу как-нибудь.
   - Неплохо сказано! - одобрительно кивнул Стрингер. - Теперь  нам  ясно,
как вы заслужили все свои медали. Очень смело! И  необычно!  Вы  согласны,
Экзетер?
   - Я очень признателен вам обоим.
   - Это слишком малое вознаграждение за самый красивый матч в моей жизни.
Так, а как он найдет Джентила?
   Смедли чуть было не спросил: "Кого?"
   И снова этот тип выказывает слишком много любопытства. Чичестер вряд ли
прозвучит достаточно убедительно. Где-нибудь поближе?
   - Богнор Регис. Китченер-стрит, семнадцать, прямо за станцией.
   Стрингер покосился на часы и потянулся к сигаретнице.
   - Отлично!  А  теперь,  Экзетер,  могу  я  попросить  вас  о  небольшом
одолжении?
   - Да, сэр?
   - Мне хотелось бы услышать, где вы были три последних  года  -  как  вы
бежали из Грейфрайерз, как вы оказались во Фландрии. Мне просто