или так и будешь стоять и красоваться здесь?
   На этот раз он получил ответ. Незнакомец явно понимал по-английски,  но
заговорил на джоалийском:
   -  Ступай-ка  лучше  ты  вперед,  дорогой  мой  Д'вард.  Мне  интересно
посмотреть, что из этого выйдет.
   Возмущенно фыркнув, Эдвард  двинулся  вперед.  Он  шел  по  возможности
бесшумно, хотя знал, что река все равно заглушает все звуки. Юнец не спеша
шагал следом.
   Эдвард игнорировал его, не сводя глаз с поворота, перекатывая камень на
ладони, заставляя себя дышать ровно. Поворот был крутой, но не слишком. Он
держался поближе к стене, все замедляя шаг. Шаг... еще шаг...
   Он увидел тело. И фигуру в черном балахоне, склонившуюся над  ним.  Ну!
Быстро!
   Он ринулся вперед. Жнец удивленно поднял глаза,  встал  на  ноги,  ярко
освещенный лунным светом, замахнулся...
   Эдвард извернулся  и  метнул  свою  лучшую  подачу.  На  мгновение  ему
показалось, что он опоздал - руку пронзила знакомая боль.
   Но он успел. У Жнеца просто не было  шанса  уклониться  от  летящего  с
такой скоростью снаряда. Камень  со  зловещим  хрустом  угодил  ему  прямо
промеж глаз. Он упал, как сраженный молотом.
   Эдвард резко остановился, растирая зудящую руку и борясь с накатывающей
тошнотой. Ему не хотелось думать, что камень может сделать с  человеческим
лицом. Возможно, он убил человека или по  меньшей  мере  страшно  изувечил
его. Еще хуже, если Жнец жив  -  в  этом  случае  он  может  быть  опасен.
Осмелится ли Эдвард подойти ближе, чтобы  прикончить  его?  Сможет  ли  он
хладнокровно добить раненого человека? Тела на дороге не шевелились.
   Он шагнул вперед. Первые два были Жнецы, и  тот,  которого  поразил  он
своим камнем, еще дергался. Следующим лежал еще один Жнец,  распластавшись
так, что не оставалось сомнений - он мертв.
   Оника лежала у въезда на мост. Она не дышала.  Бледное  лицо  в  лунном
свете казалось искаженным, словно она умирала  в  страшных  муках.  Черная
струйка крови стекала изо рта.  Он  закрыл  ей  глаза,  как  закрыл  тогда
Крейтону.
   Сначала Волынка, потом Крейтон и этот Говер - а  теперь  еще  и  Мезон!
Сколько еще смертей оставит он за собой?
   Внезапное подозрение заставило Эдварда вскочить. Он повернулся к своему
спутнику, юноше с  золотыми  кудрями.  Тому,  чьи  одеяния  ограничивались
светом луны-Проказницы. Тому, кто не ехал верхом на драконе, но при каждой
остановке оказывался рядом. Он появился в театре вместе с Мезон, но не она
привела его. Мезон вообще не знала, что он здесь.
   Они стояли и смотрели друг на друга - юнец ухмылялся, Эдвард боролся  с
яростью и отчаянием, из последних сил напрягая мозги. Из огня  да  в...  Я
требую встречи с британским консулом! Эскадру канонерок сюда!
   Как положено приветствовать бога? Местное  руководство  надо  встречать
хотя бы с притворным уважением. Однако Тион не относился  ни  к  церковной
верхушке, ни даже к шаманам. Бандит. Паразит.  Мошенник  высшего  разряда.
Туземец наверняка бы пал ниц, но англичанин не позволит себе унижаться так
ни перед кем. А уж этот юный  тип  заслуживает  уважения  не  больше,  чем
саравакский  пират.  Пасть  ниц?  У  Эдварда  чесались  руки  разбить  это
смазливое личико.
   - Насколько я понимаю, ты Тион?
   Мальчишка засмеялся:
   - А ты - Освободитель! Нравится тебе мое тело? Это подарок от  Кирб'ла.
- Он повернулся, демонстрируя себя со  всех  сторон.  -  Кирб'л,  конечно,
маньяк, но мои вкусы знает.
   - Подарок?
   - Или, скажем, я выиграл его на Празднествах. Я  каждый  год  выигрываю
новое тело - это моя награда! Так тебе нравится?
   Как бы получше ответить на этот вопрос?
   - Неплохое олицетворение молодого Аполлона.
   Тион явно понял сравнение,  ибо  сверкнул  белыми  зубами  в  довольной
улыбке:
   - Вот спасибо! Знаешь, ты и сам ничего. Это  я  тебе  говорю.  А  уж  я
абсолютный авторитет в этой области.
   Вот проклятие! Он и впрямь сумасшедший и в придачу опасен, как голодная
акула.  При  всех  своих  сверхъестественных  способностях  он  появляется
нежданной помощью свыше - и только для того, чтобы ничего не делать!
   - Почему ты не спас ее?
   Бог обиженно надул губы:
   - С чего это мне ее спасать? Она всего  лишь  одна  из  этих  несносных
ничтожеств-идеалистов из Службы! У них ничего не выйдет. Я  здесь  гораздо
раньше, чем эта Служба, и я буду здесь, когда про них давно забудут.
   - Мне жаль, что она умерла!
   - Так не жалей! - Юноша, казалось, был раздражен. Потом он улыбнулся. -
Впрочем, мы не можем оставлять здесь  вещественные  доказательства.  Да  и
неэстетично как-то - что такое, трупы какие-то  валяются...  Сбрось  их  в
реку.
   - Я не принимаю приказов от...
   - Еще как принимаешь, - тихо произнес Тион.
   Прежде чем он сам осознал это, Эдвард нагнулся и взялся за ноги  Оники.
Он попробовал шагнуть в сторону, но руки отказались разжиматься. Его  ноги
сами собой зашагали на мост, и он потащил Онику за  собой.  На  мосту  рев
реки просто оглушал. Холодный влажный ветер задувал со дна каньона. Настил
был скользкий.
   - Черт бы тебя подрал! - крикнул он. - Она заслуживает более достойного
погребения!
   - Вовсе нет. Сойдет и так.
   Со щемящим сердцем Эдвард перевалил тело через  цепи  и  посмотрел  ему
вслед. Оно исчезло в белой пене Суссуотера без всплеска.
   Он  обнаружил,  что  возвращается  к   трупам,   и   замер,   скованный
отвращением. Он  мало  жалел  Жнецов,  но  не  мог  простить  себе  такого
обращения с женщиной, пусть даже у него и не  было  другого  выбора.  Тион
шагал рядом с ним, не делая попыток помочь. Ну да,  физический  труд  ниже
достоинства бога.
   - Этого она задавила драконом, - заметил Тион.  -  Но  слишком  поздно,
чтобы избежать его смертоносной энергии. А последнего сделал  ты,  мальчик
мой! Паразиты проклятые! А у тебя недурной бросок, не так ли?
   Эдвард чуть не захлебнулся от ярости:
   - Почему ты не спас женщину?
   - Потому, что я так решил, разумеется. Она совала нос не в свое дело. И
остальные тоже. Я предупреждал Зэца, чтобы он не пускал своих  ублюдков  в
мои владения. Наделять такими способностями туземцев безнравственно.
   Когда настал  черед  Жнеца,  которого  уложил  он,  Эдвард  старательно
избегал смотреть на кровавое месиво  под  капюшоном.  Оказалось,  что  его
жертва продолжает стонать.
   - Этот еще жив!
   - Абсолютно преходящее состояние, мальчик мой. Валяй, действуй.
   Не в силах возражать, Эдвард отволок человека на мост  и  избавился  от
него так же, как от трупов. Это вызвало у него большую  тошноту,  чем  все
остальное. Теперь он и в самом деле убийца. Местный эквивалент  инспектора
Лизердейла может со спокойной совестью выписывать ордер на его арест.
   Последний Жнец отправился вслед за  остальными.  Когда  наступит  утро,
путешественники, проходящие по ламебийскому  мосту,  не  увидят  ни  следа
ночного побоища.
   - Ну вот, так-то лучше, - вздохнул Тион. - И полагаю, мне пора оставить
тебя здесь, на распутье.  Отклоняться  от  пророчества  -  нехорошо!  Путь
свободен, тебе ничто более не грозит. Ты очень  лихо  избавился  от  этого
Жнеца и без всякой маны - но  тебе  предстоит  еще  стать  самым  занятным
явлением последних столетии, мои мальчик!  Даже  не  представляю,  как  ты
разделаешься с этим ужасным Зэцем, но,  надеюсь,  ты  справишься!  Жду  не
дождусь посмотреть на это.
   - Ты слышал, что я говорил  миссис  Мезон?  Я  не  собираюсь  исполнять
никаких пророчеств! Я иду домой.
   Юноша недоверчиво передернул плечами:
   -  Остерегайся  Службы,   Д'вард   Освободитель.   Вспомни   стих   сто
четырнадцатый!
   Должно быть, Эдвард Экзетер - единственный человек в Соседстве, до  сих
пор не прочитавший "Филобийского Завета".
   - А что там?
   - О, дай подумать... Как там? "И замыслят люди недоброе  под  священной
горой. И свершат служители одного работу многих. И пошлют они  к  Д'варду.
Уста их сулят сладость, слаще роз голоса  их,  слаще  нектара,  что  манит
алмаз-муху. Словом друга завлечен он на погибель, песней  друга  брошен  в
легионы смерти". Кошмарная проза, конечно, но ты,  надеюсь,  понимаешь,  к
чему это я?
   Если он говорит правду, все это звучит очень зловеще. "священная гора",
должно быть, означает Олимп, поскольку других святых гор  здесь  вроде  бы
нет. Странно, что именно Тион обнаружил эту связь...  впрочем,  он  знает,
кто такой Аполлон.
   - Ну что ж, на этом ночные дела  кончаются,  -  сказал  Тион.  -  Вечер
выдался на редкость интересным. Пока!
   - Погоди!
   Юноша заломил бровь - похоже, он ждал этого слова.
   - Да?
   Эдвард сделал над собой усилие - просить это чудовище о чем-то казалось
ему омерзительным.
   - Если тебе  понравилось  зрелище,  пустим  шапку  по  кругу.  Девочка,
которая  упоминается  в  "Завете",  Элиэль.  Она  заслуживает  награды  за
постановку. Она еще ребенок. У нее изуродована нога.
   Тион изобразил улыбку, слишком внезапную, чтобы быть искренней:
   - Ты хочешь, чтобы я исцелил ее для тебя?
   -  Вы  можете  это,  сэр?  -  Трудно  было  обращаться  к  этому  юнцу,
хладнокровно позволившему четырем людям умереть, с уважением. Но  говорила
же Мезон, что он не так плох, как многие другие пришельцы.  -  Она  с  ума
сойдет от счастья.
   - О, это слишком прозаично, Д'вард! Сущий пустяк. Буду рад оказать тебе
услугу.
   Где-то здесь таится ловушка...
   - Спасибо, сэр! - осторожно произнес Эдвард. - Я буду очень  благодарен
- а она придет в восторг!
   - Разумеется, тебе не удастся скушать и омлет, и жареного гуся разом.
   Вот оно!
   Улыбка Тиона сделалась шире.
   Эдвард вытер лоб. Он обязан Элиэль жизнью, но чтобы вернуть этот  долг,
ему придется остаться здесь, в Соседстве. А  это  неизбежно  заставит  его
участвовать в чужой войне. Его-то война идет в другом мире.
   Как бы поступил его отец?
   Зэц и Палата убили его родителей...  но  никаких  доказательств  этого,
кроме слов Крейтона, у него нет.
   Зэц убил Крейтона. Кем надо быть, чтобы не отомстить за  смерть  друга?
Но никаких доказательств этому, кроме слов Элиэль, у него нет.
   Он может сделать так, чтобы Элиэль избавилась от хромоты, и  тем  самым
отблагодарить  ее  за  то,  что  она  спасла  ему  жизнь...   но   никаких
доказательств этому, кроме слов Тиона, у него нет.
   Тион радостно улыбнулся:
   - Ты понимаешь, о чем я?
   - Ты хочешь сказать, что я не могу съесть свой пирог просто так.
   Мальчишка продолжал безмятежно улыбаться:
   - Я имею в виду, если уж мы  оказываем  услуги  друг  другу...  У  тебя
проблема с Элиэль, у меня - с Джинуу, мертвой аватарой. Из тебя  получился
бы отличный бог отваги, Д'вард, право же. - Детское  лицо  сияло  невинной
радостью. - Даже начинающий сможет набрать столько маны  за  пару  недель.
Чтобы расплатиться со мной. Я хочу сказать, это было  бы  справедливо,  не
так ли?
   - Две недели? Всего две недели?
   Тион надул свои ангельские губки:
   - Ну, может, чуть дольше. Трудно сказать... Надо посмотреть, как у тебя
пойдет. - Его светлые глаза сияли.
   Скажи лишь слово в царстве эльфов... Стоит только клюнуть - и  его  тут
же подсекут на крючок. Так или иначе. Возможно, навсегда.
   Что считается честью в этом болоте? А отвагой, а долгом?
   Король и Отечество! Он не имеет права сомневаться в  этом.  Они  важнее
всего остального.
   - Я не могу принять вашу услугу на этих  условиях,  сэр.  Я  беру  свою
просьбу обратно.
   Тион вздохнул, хотя это его, похоже, не удивило.
   - Тогда прощай, Д'вард Освободитель! Желаю удачи - мне ли как  богу  не
знать, что она пригодится тебе. - Он испустил веселый мальчишеский клич  и
исчез.
   Эдвард остался один.
   Теперь у него нет даже Элиэль, готовой заботиться о нем. Ах, Элиэль!
   Найдет ли дракон дорогу домой, в Олимп? Вернется ли в поисках  хозяйки?
Если вернется, он все равно не  сможет  управлять  им.  Единственное,  что
остается делать, - это одолеть перевал и найти Калмака Плотника.
   Не имея другого выбора, он перешел мост и начал подниматься  по  дороге
на противоположный берег.
   Он идет домой! Только это важно, убеждал он себя.  Долг  зовет.  Смерть
Оники угнетала его. А еще сильнее - то, что  он  позорно  предал  ребенка,
спасшего ему жизнь. Но он уже сделал выбор и отступать поздно.
   Соседство оказалось искушением, западней. Он должен слышать только  зов
своей страны. Зэц - не тот враг, с которым он должен биться.  Он  вернется
домой, запишется добровольцем и будет сражаться на  войне.  На  войне,  на
которой обязан сражаться.
   Там по крайней мере знаешь, кто прав, а  кто  виноват.  Там  сражаешься
штыком и пулей, а не зловещим колдовством. Там можно надеяться  на  славу,
полагаться на храбрость, верить в свое дело.



ОТ АВТОРА

   Выражаю свою благодарность многим людям, с охотой оказавшим мне помощь.
Некоторые помогали мне в решении отдельных вопросов,  другие  корпели  над
рукописью с начала до конца. Перечислить их просто в  алфавитном  порядке,
возможно, и не совсем справедливо.  И  все  же  всем  им  я  выражаю  свою
искреннюю благодарность:
   Дж.Брайан Кларк, Дженет Дункан, Майкл Дункан, Джин Грейг, Бетти Хаттон,
Публичная библиотека совета графства Уилтшир, Жан-Лу Трюдель,  Джон  Уэлч.
Вся ответственность за содержание текста, разумеется, моя.
   Племена эмбу и меру действительно проживают в Кении, хотя я и  позволил
себе некоторые вольности в обращении с их историей.
   Я не имел намерения оскорбить чьи-либо религиозные убеждения. Насколько
мне известно, миссионерского общества "Светоч" никогда не  существовало  в
действительности. Оно целиком и полностью плод моего воображения.  Называя
вещи своими именами, описанные здесь "боги"  представляются  божественными
только тем, у кого хватает глупости им поклоняться.


    Дэйв Дункан.
    Настоящее напряженное

   ----------------------------------------------------------------------
   Dave Duncan. Present Tense ("The Great Game" #2).
   Пер. - Н.Кудряшов. М., "АСТ", 1997.
   OCR & spellcheck by Harryfan, 15 February 2002
   ----------------------------------------------------------------------

   Посвящается Джасинте, Ричарду и Майклу


   Война - игра, но мудрый властелин
   В игре такой участия не ищет.
   Коупер. "Задача"

   И замыслят люди недоброе под священной горой, и свершат
   служители одного работу многих. И пошлют  они  к  Д'варду;
   уста их сулят сладость. Слаще роз голоса  их,  слаще  даже
   нектара, что манит алмаз-муху. Словом друга завлечен он на
   погибель, песней друга брошен в легионы смерти.
   Филобийский Завет, 114




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРОХОДНАЯ ПЕШКА


1

   Инцидент имел место 16 августа 1917 года на участке фронта южнее  Ипра.
На следующий же  день  бригадный  генерал  Стрингер  созвал  неофициальную
комиссию по расследованию в составе: капитан К.Дж.Пурвис, офицер медслужбы
26-го батальона хайлендеров, и капитан Дж.Дж.О'Брайен, полковой  капеллан.
Присутствие в ней отца О'Брайена  означало  -  слухи  о  чуде  уже  начали
хождение среди солдат.
   Об аресте любого подозреваемого в шпионаже немедленно  докладывалось  в
штаб дивизии, откуда передавалось соответственно в корпус и армию и - рано
или поздно - в Генеральный штаб. Однако в данном случае сомнительно, чтобы
о ней узнал кто-то выше дивизионного уровня. В опубликованных  приказах  и
официальных документах не содержится  даже  упоминания  об  этом  странном
случае. Если не  считать  нескольких  загадочных  строчек  в  дневниках  и
письмах   того   времени,   единственные   документальные    свидетельства
сохранились лишь в семейных архивах Стрингера.
   Четверо непосредственных свидетелей допрашивались порознь. Все  четверо
являлись рядовыми роты "Си" Королевских бирмингемских стрелков, официально
выведенной из боя шестнадцатого. Всем четверым  было  около  девятнадцати,
все из Мидленда. Вынос раненых с поля боя, чем занимались эти четверо, был
почти так же опасен, как и сами боевые действия.  Это  была  их  четвертая
ходка  за  день,  и  они  все  время  находились  под  огнем   противника.
Несомненно, все они были истощены  физически.  Поэтому,  давая  оценку  их
показаниям, поневоле приходилось учитывать их психическое и  эмоциональное
состояние.
   Из четырех  показаний  является  наиболее  детальным  и  представляется
наиболее убедительным  рассказ  Чизхольма.  Он  был  старше  остальных  на
несколько месяцев, он учился на печатника, и  он  проучился  на  два  года
дольше остальных - рядовые У.Дж.Кларк, П.Т.Уайт и Дж.Госс бросили школу  в
четырнадцать.
   Учитывая крайнюю усталость свидетелей,  те  нечеловеческие  условия,  в
которых  им  приходилось  выполнять   свои   обязанности,   их   показания
замечательным  образом  совпадают.  Они  расходятся  лишь   в   нескольких
незначительных деталях, однако  -  как  особо  отметила  в  своем  докладе
комиссия - совершенно идентичные свидетельства сами по себе  были  бы  уже
подозрительными.
   Они остановились перевести дух  под  прикрытием  развалин  -  возможно,
остатков церкви, отмеченной на карте примерно в этом месте. Сквозь  грохот
тяжелых орудий они слышали свист пуль и удары шрапнели о камни;  время  от
времени снаряды разрывались так близко, что их  забрызгивало  грязью.  Они
лежали по разные стороны от залитой водой воронки.
   Позже Чизхольм утверждал, что он поднялся на колени и позвал  остальных
двигаться дальше. Остальные трое не упоминали об этом, однако в шуме  боя,
с учетом их усталости, они могли просто не услышать и не  заметить  этого.
Существенным является то, что в тот момент Чизхольм смотрел  назад,  и  он
утверждал, что с той стороны незнакомец не появлялся.
   Все четверо сходились в том, что пятый человек  упал  в  воронку  между
ними со значительной скоростью, словно с неба свалился. Никакие  расспросы
не смогли поколебать их убежденности. Все утверждали,  что  их  забрызгало
водой из воронки. Трое настаивали на том, что  он  не  мог  спрыгнуть  или
упасть со стены. Четвертый, рядовой Кларк, признал, что такое возможно, но
лично он в этом сомневается.
   Незнакомец барахтался в воде, будучи, судя по  всему,  не  в  состоянии
подняться. Кларк и Госс прыгнули в воду и вытащили его -  он  задыхался  и
брыкался и был с головы до ног в грязи. Только тогда они поняли, насколько
странный вид имел этот загадочный незнакомец.
   - Я увидел, что на мужчине нет  каски,  -  сухо  констатировал  рядовой
Кларк. (Судя по всему, при записи показания редактировались.) -  Все  тело
его было покрыто грязью. Я взял его за руку, и сначала она выскользнула  у
меня из пальцев. Я понял, что на нем нет шинели. На нем вообще  ничего  не
было.
   Свидетели сходились в том, что с  незнакомцем  случилось  что-то  вроде
припадка. Его конечности дергались, и, похоже, он испытывал сильную  боль.
Он не способен был отвечать на вопросы, и они не могли разобрать,  что  он
говорит.
   Каждому свидетелю предложено было сообщить, что  он  запомнил  из  слов
незнакомца. Здесь  показания  расходятся.  Чизхольму  показалось,  что  он
слышал  упоминания  об  июле,  железной  дороге  и  теплых  носках.  Уайту
запомнились капуста, лестницы  и  Арментьер.  Остальные  двое  перечислили
столь же невероятные предметы, из чего нам остается сделать вывод, что все
четверо заблуждаются в равной степени. Однако все они согласились  в  том,
что часть он говорил по-английски, а часть - на каком-то другом языке.
   Все  сошлись  на  нескольких  словах,  как-то:  "шпион",   "предатель",
"предательство", "измена".
   Их задачей была эвакуация  раненых  солдат.  У  этого  же  человека  не
имелось никаких явных ранений, если  не  считать  незначительных  царапин,
полученных им при конвульсиях. Совершенно очевидно, он не мог  стоять,  не
говоря уж о том, чтобы ходить.
   Даже тогда им показалось крайне сомнительным, чтобы это был  британский
солдат. Правда, то, что это может быть немецкий солдат, представлялось  им
еще менее вероятным. На допросе все они