ъезжались торговать  пастухи  и  крестьяне.  Почти  все  города  проводят
празднества или игры на таких лугах. Правда,  Элиэль  сильно  сомневалась,
что угрюмые  жители  Нарша  увлекаются  тем  и  другим  сильнее,  чем  они
увлекаются театром.
   Вскоре она миновала рынок и увидела мамонтов, дюжину серо-бурых  гор  с
бивнями. Их окружал низенький забор, который  они  с  легкостью  могли  бы
перешагнуть. Скорее всего забор предназначался для того, чтобы  удерживать
людей снаружи, а не мамонтов внутри. Мамонты больше и сильнее всех, и в их
маленьких глазках светится ум. Когда она ковыляла между длинными цепочками
людей, один из самцов задрал хобот  и  затрубил.  Она  решила  счесть  это
приветствием.
   Но толпа! Нет, толпы! Она никогда еще не видела, чтобы здесь собиралось
столько народа. Все норовили протиснуться к  шаткой  лесенке,  у  подножия
которой  путешественники  вносили  плату,  вслед  за  чем  поднимались   в
паланкины. Она взволнованно окинула взглядом всю картину. Если  все,  кого
она видит здесь, надеются уехать сегодня, им просто не хватит мест! Дюжина
мамонтов, по  десять...  ну,  двенадцать  пассажиров  на  паланкин  -  это
будет... будет... ну, все равно на всех, кто толпится на лугу, не  хватит.
И где труппа? Посадка еще не началась, значит, они еще не могли уехать, но
где же они тогда?
   Впрочем, не все пришли  сюда  ради  мамонтов.  Невдалеке  отряд  мужчин
упражнялся с пиками, другой - занимался стрельбой из  луков.  Чуть  дальше
она заметила лагерь из трех-четырех палаток и маленький табун драконов. Ей
показалось, что это Т'лин Драконоторговец. Т'лин был ее тайным другом.  Он
кочевал со своим табуном по всем вейлам,  так  что  пути  их  пересекались
часто, но в этом году она не видела его с  зимы,  когда  они  выступали  в
Юргленде. Обидно будет, если она не успеет  переговорить  с  торговцем  до
отправления мамонтов, ведь ей есть что ему рассказать.
   Первый мамонт подошел к лесенке принимать пассажиров. Старый погонщик у
него на шее казался куклой, так высоко он сидел. Никого из труппы так и не
было видно. Элиэль начала беспокоиться по-настоящему. Может, они ждут ее в
храме? Или послали кого-то в гостиницу искать ее?
   Семисотые Празднества Тиона привлекли больше народа, чем  обычно.  Люди
вокруг нее прощались, утирая слезы,  выкрикивали  последние  напутствия  и
предостережения.  Необычно  много  было  жрецов  и  монахов,  разноцветные
одеяния  которых  выглядывали  из-под  шерстяных  плащей.   Другую   часть
составляли купцы. Их сопровождали  носильщики  с  добром.  А  некоторых  -
вооруженные охранники. Еще на Празднества направлялись атлеты  -  здоровые
парни, выслушивающие последние наставления отцов, дядек или просто друзей.
Кроме них  Элиэль  заметила  обычных  калек  и  слепцов,  собиравшихся  на
Празднества в надежде на чудо. Остальные -  мужчины  и  женщины  -  скорее
всего были просто паломниками.
   Она протискивалась сквозь толпу - мешок и хромота отчаянно мешали ей.
   - Элиэль!
   Облегченно вздохнув, она  обернулась  на  голос.  Это  оказалась  Утиам
Флейтист - одна и без вещей. Утиам была  дочерью  Амбрии.  Ей  исполнилось
восемнадцать, и  она  была  самой  красивой  актрисой  в  труппе  -  и  по
внешности, и по голосу, и по осанке. Сейчас же она казалась  холодной  как
лед, но от этого не менее прекрасной. Элиэль так обрадовалась ей!
   - Балда маленькая! Где тебя носит?
   - А... - ответила девочка. - Я ходила помолиться  Кирб'лу.  -  Тут  она
сообразила, что так и  не  успела  сделать  это.  -  А  где  все?  Что  их
задержало? Тут столько людей...
   - А будет еще больше! Храм битком набит.
   - Но Празднества начнутся в бедродень! - А ведь был уже  коленодень!  -
Если мы не...
   - Был плохой знак!
   - Что?
   Лицо Утиам оставалось мрачным. Она нагнулась к Элиэль и зашептала ей на
ухо - толпа подступила слишком близко.
   - Тронг Импресарио, как всегда, принес в дар богине  белого  петуха.  И
когда жрецы начали читать по его потрохам, они обнаружили, что у него  нет
печени.
   Что за ерунда! Как это у петуха  может  не  оказаться  печени?  Что  за
ужасное знамение! Надежды Элиэль перейти перевал сегодня  вдруг  померкли.
Должно быть, богиня здорово обижена на что-то.
   - И что теперь?
   - Нам придется подождать, пока жрецы  не  разберутся  с  остальными,  и
принести жертву побольше.
   При взгляде на лицо Утиам Элиэль пробрала холодная дрожь.
   - Ты не хочешь сказать...
   - О нет! По крайней мере надеюсь, что нет. - Впрочем, она явно не  была
уверена. - Жрецы предложили детеныша дракона.
   Элиэль поперхнулась.
   - Амбрию кондрашка хватит! -  Детеныш  дракона  стоит  больше,  чем  их
труппа  заработает  за  несколько  недель.  Да,  день,   похоже,   выдался
разорительный. Плохие времена для труппы означали пустой желудок.
   - Но в конце концов, - улыбнулась Утиам, - они сошлись на альпаке.
   Нет, с Амбрией все равно случится припадок. Даже альпака обойдется им в
выручку за несколько вечеров,  особенно  если  учесть  прижимистость  этих
нарсиан.
   - Возможно, нам не удастся уехать сегодня, -  выпрямилась  Утиам.  -  Я
лучше вернусь в храм. - Подобная перспектива явно не слишком радовала ее.
   - Мне тоже идти?
   - Тебе не обязательно. Подожди лучше здесь - на всякий случай. Кажется,
я видела Т'лина Драконоторговца.
   - Кого? - переспросила Элиэль. Она надеялась, что дружба с Т'лином - ее
секрет. Довольное выражение лица Утиам означало, что той все известно.  Но
Элиэль еще успеет к Т'лину. Сначала она может пошататься  здесь.  Тут  она
вспомнила предостережение сумасшедшего жреца насчет того,  что  ей  грозит
опасность.
   - Утиам, Ирепит богиня чего? Кто такие дочери Ирепит?
   Утиам казалась удивленной - что ж, было с чего.
   - Есть такой монашеский орден - в Носоквейле, кажется. Они...
   - В Ринувейле, - раздался скрипучий голос у  нее  за  спиной.  -  Не  в
Носоквейле.
   Элиэль сердито оглянулась.
   - Подслушивать - грех!
   Утиам с размаху залепила ей такую затрещину, что она  пошатнулась.  Это
было несправедливо - она ведь всего-навсего повторила то, что столько  раз
говорила ей Амбрия.
   Говорившая  оказалась  монахиней  в  просторной  шерстяной  хламиде   с
отделкой из грубой кожи. Трудно сказать, какого роста она была когда-то  -
теперь она так сгорбилась,  что  казалась  чуть  ли  не  ниже  Элиэль.  На
морщинистом лице выделялся длинный тонкий нос - красный  нос  с  блестящей
каплей на конце. Щеки же были старчески  желтые,  хотя  мороз  окрасил  их
неким подобием румянца. Волосы и шею скрывал платок - некогда синий, как и
ее хламида, но теперь выцветший и вытертый.  Да  и  глаза,  смотревшие  на
Элиэль, казались того же вылинявшего серого цвета; они  заметно  слезились
на ледяном ветру.
   - Простите ее, святая госпожа, - сказала Утиам. - Она у  нас  непутевое
отродье. - Она тряхнула Элиэль за плечо. - Проси прощения!
   - Ошибки молодости прощаются легко!  -  пробормотала  женщина.  Она  не
сводила своих выцветших, слезящихся глаз с лица Элиэль, все еще стоявшей с
пылающими ушами. - Сказано в Синем Писании, в  "Книге  Элайет":  "Время  -
возмездие богов". Не потому ли молодым, чья жизнь столь беспечна,  так  не
терпится,  чтобы  дни  шли  быстрее,  а  старики,  утратившие  способность
радоваться, дорожат каждым мгновением? - Она сощурилась, очевидно,  ожидая
ответа.
   На боку у нее, почти касаясь острием земли, висел обнаженный меч.
   - М-мать? - пробормотала Элиэль, с опаской  косясь  на  это  совершенно
неуместное здесь оружие.
   - Сестра, - поправила ее монахиня. - Сестра Ан. - Ее  губы  были  почти
такие же бледно-серые, как и глаза, и все  же  казалось,  будто  холод  не
беспокоит ее. Она перевела взгляд на Утиам. - Разве  не  удивительно,  что
столько людей взбудоражено пророчеством?
   - Пророчеством, сестра? - переспросила Утиам.
   Меч был самый что ни есть настоящий  -  блестящее  лезвие  без  единого
пятнышка ржавчины. Только теперь Элиэль обратила внимание на  правую  руку
женщины, покоившуюся на эфесе. Рука тоже была  серой,  а  пальцы  -  такие
скрюченные, что сестра вряд ли смогла бы ухватить ими рукоять как следует.
Одного взгляда на  дрожащую  старуху  было  достаточно,  чтобы  замерзнуть
самому.
   Синий цвет - цвет Астины, Девы, богини множества самых разных вещей  от
справедливости до солдат с атлетами. Может, этим и объясняется то, что  ее
жрица носит меч? Хотя если  подумать,  с  чего  это  Астине  быть  богиней
солдат, когда богом войны  является  Карзон,  мужчина?  И  при  чем  здесь
атлеты? О них должен был бы  заботиться  Юноша  -  слышал  ли,  кто-нибудь
когда-нибудь об атлете-женщине? Нет, миру стоило бы быть немного логичнее,
а эта вооруженная старуха только запутывала все еще сильнее.
   -  Семисотые  Празднества!  -  Сестра  Ан  вдруг  улыбнулась,   показав
несколько желтых обломков - все, что осталось у нее от  зубов.  -  Великие
чудеса предсказаны. Благодарение богу! Но не пора ли Нам поспешить к этому
славному юноше, что продает билеты?
   Улыбка  старухи  показалась  Элиэль  отвратительной.  Ее  выговор   был
незнакомым, но скорее всего это из-за зубов - точнее, их отсутствия.
   Утиам рассматривала монахиню с забавной опаской.
   - Мы ждем, пока нас догонят друзья, сестра. Да  благословит  твой  путь
Владычица.
   - Ах, - вздохнула старуха. - Лучше уж попроси, чтобы Дева даровала тебе
благополучное возвращение. - Бормоча что-то  себе  под  нос,  она  побрела
прочь, опираясь на свою клюку, чуть не чиркая  кончиком  меча  по  грязной
траве.  Толпа  расступалась,  чтобы  пропустить  ее,  -  что   ж,   вполне
естественно.
   - Не уходи слишком  далеко,  -  велела  Утиам.  -  И  не  нарывайся  на
неприятности. - Она повернулась и тоже поспешила сквозь толпу.
   Элиэль решила, что теперь ничто  не  мешает  ей  повидаться  с  Т'лином
Драконоторговцем.



8

   С  дюжину  городских  ребятишек  ошивалось  вокруг  драконов,  и  двоим
мужчинам приходилось то и дело отгонять их гортанными  окриками  уроженцев
Фиона. Сам Т'лин стоял у палаток, беседуя с двумя другими помощниками.
   Драконоторговец  был  крупным  мужчиной  с  огромной  рыжей  бородой  и
обветренным лицом. К поясу его крепился меч. Одевался Т'лин по обыкновению
ярко. В Наршвейле он, как и все, носил шубу из меха ламы, но  башмаки  его
были синие, чулки - желтые, а торчавшие  из-под  красной  куртки  ножны  -
зеленые. Голову Т'лин обвязывал черным тюрбаном. Ясное дело, под всем этим
он наверняка  носил  что-то  белое.  Никто  из  богов  Пентатеона  не  мог
обидеться на Т'лина за неуважение к своему  цвету.  Он  казался  таким  же
огромным, как его драконы.
   Когда Элиэль приблизилась, глаза торговца равнодушно скользнули по ней.
Он ничем не выдал, что узнал ее, однако почти сразу же прекратил разговор,
повернулся и  зашагал  в  табун,  на  ходу  доставая  из  кармана  платок.
Довольная, что застала его свободным от  работы,  Элиэль  обошла  табун  с
другой стороны.
   Только несколько огромных блестящих рептилий стояли, пощипывая  сено  и
довольно  похлопывая  складками   жабо.   Большинство   драконов   лежали,
флегматично пережевывая жвачку. Длинные чешуйчатые шеи вздымались к  небу,
как пальмы. Элиэль  заметила  мелькнувший  за  драконьими  спинами  черный
тюрбан и поспешила в том направлении.
   Она любила драконов. Собственно, так она и познакомилась  с  Т'лином  -
когда прогуливалась у его табуна. Иногда у него было всего пять или  шесть
зверей, иногда - сорок, а то и больше. Сегодня ей показалось, что драконов
пятнадцать - двадцать, значит, он может и  продавать,  и  покупать.  Когда
Элиэль была помладше, она тешила себя мечтами о том, как выйдет  замуж  за
Т'лина и все свое время будет проводить с драконами. Они такие страшные на
вид  и  такие  нежные  на  самом  деле!  От  них  хорошо  пахнет,  и   они
переговариваются  такими  забавными  урчащими   звуками.   Проходя   между
драконами, она касалась кончиками пальцев сверкающей чешуи. Из-под  низких
бровей на девочку смотрели зеленые,  как  изумруды  в  пещерах,  глаза.  В
темноте драконьи глаза и впрямь светятся.
   Она нашла Звездного Луча - дракона, на котором ездил  сам  Т'лин,  -  и
задержалась поприветствовать его. Абсолютно черных драконов не бывает,  но
Звездный Луч имел окраску, называемую поздними сумерками. Свою  кличку  он
получил за игру света на чешуе. Он и впрямь напоминал звездное  небо.  Два
длинных кожных  отростка  на  шее  были  длиннее,  чем  у  любого  другого
известного ей дракона, и казались маленькими крылышками. Он изогнул шею  -
понюхать Элиэль и негромко заурчал, обдав ее  ароматом  свежего  сена.  Ей
было приятно думать, что он  узнал  ее,  хотя,  возможно,  это  ей  только
казалось.
   Т'лин стоял рядом с пяти- или шестилетним  драконом  цвета  "осбийского
сланца" - голубовато-серого. Его еще ни разу не навьючивали:  длинный  ряд
костяных пластин на спине оставался пока целым. Зверь тихо, довольно урчал
- Т'лин деловито протирал ему чешую платком. Потом  он  пригнулся,  словно
затем, чтобы посмотреть на когти, и улыбнулся  Элиэль,  раздвинув  бороду.
Даже так его лицо находилось почти на одном  уровне  с  ее.  Здесь,  между
"осбийским сланцем" и снежно-голубой самкой, им никто не мешал,  да  и  от
ветра их заслоняли драконы.
   - Ну и как поживает возлюбленная Тиона, Подруг Богов, великая певица?
   - Она живет хорошо, спасибо, - вежливо ответила Элиэль.
   Несмотря на ранний час, Т'лин казался необычно усталым.  Возможно,  ему
пришлось ехать верхом всю ночь. Она заметила в  его  левом  ухе  маленькое
золотое колечко и подумала, что не  видела  его  раньше.  Как  странно!  И
почему только в одном ухе?
   -  Как  ваше  ремесло  изображения  богов  на  подмостках?  -   спросил
Драконоторговец.
   - Неважно, во всяком  случае,  в  Нарше.  Ничего,  сегодня  вечером  мы
встретим прием получше. Жители Суссии любят искусство.  Если  богам  будет
угодно, - добавила она на всякий случай.
   Т'лин  громко  фыркнул.  Такая  уж  у  него   была   привычка;   Элиэль
подозревала, что он заразился этим, слушая своих драконов.
   - Так тебе не нравятся достойные, солидные бюргеры Нарша? Предпочитаешь
сумасшедших голодранцев из Суссленда? -  Т'лин  сокрушенно  покачал  своей
огромной головой. - Они рождаются уже тронутыми, а потом совсем  сходят  с
ума.
   Элиэль задумалась в поисках достойного ответа.
   - Нарсиане так скупы, что  даже  своим  насморком  тебя  не  заразят  -
пожадничают. - Собственно, эту реплику  она  приготовила  заранее,  и  она
казалась ей вполне удачной.
   В зеленых глазах Т'лина мигнул хитрый огонек.
   - Да суссиане не отличат достойного собрания от пьяной потасовки!
   -  А  как  процветает  достойное  ремесло  драконокрада?  -  перешла  в
наступление Элиэль.
   Т'лин закрыл лицо руками и застонал:
   - Боги не дадут мне соврать, этот ребенок меня с кем-то путает! Никогда
еще не пересекал горных перевалов торговец честнее!
   Это замечание напомнило  ей  о  возникших  у  труппы  проблемах.  Охота
беззаботно болтать пропала.
   - У меня есть для тебя кое-какие новости.
   Кустистые рыжие брови Т'лина хмуро сдвинулись:
   - Я жду их с нетерпением. Воистину ты бесценный источник информации,  а
информация - единственное, что помогает бедному, но  честному  человеку  в
житейских невзгодах.
   Т'лин, конечно, шутил, но  от  взгляда  его  быстрых  зеленых  глаз  не
скрылась ее озабоченность. Вполне возможно, очень немногое  из  того,  что
рассказывала Элиэль,  являлось  для  него  действительно  новостью.  Порой
труппе случалось играть в богатых домах, иногда даже в домах правителей, и
там она могла услышать или заметить что-то такое, что он не мог бы  узнать
ни от кого другого. Все остальное являлось пустыми  слухами.  Но  торговца
интересовало все: болтовня на рынке или форуме, цены  на  съестное,  жизнь
богатеев, жалобы бедноты, воля богов, урожай, дороги...
   "Когда я покупаю дракона, - сказал как-то раз  Т'лин,  -  я  не  просто
смотрю на  его  когти.  Я  рассматриваю  каждую  чешуйку,  каждый  зуб.  Я
заглядываю ему в глаза и в уши. Иногда какая-то  мелочь  может  рассказать
мне о важном, особенно вместе с другими мелочами, верно? Например, молодой
дракон со спиленной уже вьючной пластиной. Но когти у него еще не сточены,
а чешуя не стерлась от подпруги -  знаешь  ли  ты,  что  это  означает,  о
ипостась Астины? Ну конечно же, это означает, что ему до сих пор почти  не
приходилось работать, верно? Выходит, ему просто везло, да? А возможно,  с
ним что-то не так. Скажем, дурной характер. Так вот, когда  я  приезжаю  в
новый вейл торговать, я не могу просто взять и спросить, какие у  них  тут
цены на драконов, - мне никто не  скажет.  То  есть  сказать-то,  конечно,
скажет, да только соврет. Я во всяком случае, не  поверю.  Нет,  на  новом
месте я смотрю на все - абсолютно на  все!  И  посмотрев,  решаю,  сколько
здесь должны стоить драконы и что мне выгоднее - покупать или продавать".
   Потом он торжествующе улыбнулся и взлохматил свою медную бороду. А  она
так и не поняла до конца, говорил он серьезно или так, язык чесал.
   Когда Элиэль Певица рассказывала новости  Т'лину  Драконоторговцу,  она
выкладывала ему все, что могла вспомнить. Он никогда не  говорил  ей,  что
слышал об этом раньше  или  что  ему  что-то  неинтересно.  Под  конец  он
выуживал из всего вороха одну-две новости,  но  Элиэль  никогда  не  знала
заранее какие именно. И действительно ли они интересовали его больше,  чем
другие. Вполне возможно, он просто вел себя как хороший торговец. Если его
лицо и меняло выражение, рыжая борода это скрывала.
   А потом Элиэль получала вознаграждение. Когда она была младше, наградой
служила поездка на драконе, теперь  же  Т'лин  давал  ей  деньги  -  порой
несколько медяков, а однажды целую джоалийскую серебряную звезду. Иногда -
редко - он хвалил ее  за  хороший  рассказ  или  говорил,  что  ей  стоило
обратить больше внимания на то или это.
   Постепенно Элиэль научилась замечать То, Что Может Интересовать Т'лина,
- она училась запоминать  это  и  раскладывать  должным  образом  в  своей
голове. Впрочем, актеры вообще отличаются хорошей памятью.
   Она набрала в легкие побольше воздуха и начала с наводнения в Мапленде.
Потом описала волнения в Лаппине, где погибло шесть человек и  сожгли  два
дома. Потом вспомнила о необычном числе монахов и жрецов на  Фандорпасском
перевале - всех цветов: белых, красных, синих, желтых, зеленых - и сколько
их ждет здесь очереди на мамонта... хотя он, наверное, и сам это  заметил.
Еще она рассказала про  магистрата  здесь,  в  Нарше,  -  тот  умер,  и  в
следующий головадень соберется совет выбирать ему  замену.  Это  напомнило
ей...
   - Мне сказали, что в городе Жнец!
   Снежно-голубая самка оглушительно рыгнула и, повернув голову на длинной
шее, с осуждением посмотрела на Элиэль, словно это  она,  а  не  дракониха
произвела не совсем приличный звук.
   - И еще в городе пруд-пруди таргианцев, - гордо закончила свой  рассказ
девочка. - Я слышала, как они говорят. Они пытались исказить свою речь, но
мы - люди театра - хорошо разбираемся в  произношении.  Два  синих  монаха
приходили на спектакль позавчера, и три хорошо  одетые  женщины  вчера.  Я
слышала двоих молодых людей у булочника. Один -  толстый  -  нездешний,  а
другой - местный купец с женой. Я  их  еще  раньше  видела.  Я  подслушала
белого  жреца  на  улице.  Они  все  старались  говорить   с   джоалийским
произношением, но я точно знаю:  они  все  из  Таргии.  Ну,  откуда-то  из
Таргдома. - Она чуть-чуть подумала. - Это все.
   На протяжении всего рассказа Т'лин только смотрел на нее,  неподвижный,
как статуя. Должно быть, Элиэль не единственный его  информатор  в  Нарше.
Она часто видела, как он разговаривает с людьми, которые  никак  не  могли
быть покупателями: с детьми, с нищими, со жрецами. По  большей  части  все
они жили здесь; возможно, о