кружающими
Фэллоу местами ограничивалось Грейфрайерз. Похоже, полковник Крейтон  тоже
не знал этого, поскольку направление подсказывал мистер Олдкастл.
   Эдвард совершенно окоченел. Нога болела отчаянно. И все же он был жив и
даже - на данный  момент  -  свободен.  Впрочем,  и  то,  и  другое  могло
оказаться временным состоянием.
   За следующими воротами дорога полностью заросла. Двуколка петляла между
деревьями, что росли на вершине небольшого холма. Пони  осторожно  выбирал
путь, колеса  цеплялись  за  кусты.  Густые  деревья  заслоняли  небо  над
головой. В воздухе стоял запах прелых листьев. Минут  через  десять  тропа
исчезла окончательно.  Высокая  трава  и  мох  сменились  папоротниками  и
ракитником. Здесь явно не пасли коров. Стояли предрассветные сумерки.  Все
вокруг казалось серым.
   Крейтон натянул вожжи.
   - Выходим, Экзетер. Я помогу спуститься.
   Вылезать из двуколки оказалось еще мучительнее, чем забираться  в  нее.
Чертова нога готова была порвать повязки вместе с шиной.  Трава  оказалась
сырой и холодной.
   - Оставь один костыль и обопрись на  меня,  -  посоветовал  Крейтон.  -
Всего несколько шагов. Да, и шляпу тоже сними.
   В этом подлеске и несколько шагов  -  подвиг.  Почти  сразу  же  Эдвард
оступился и чуть не упал.
   - Еще несколько ярдов и хватит, - сказал Крейтон. - Нам только зайти за
этот камень. Вот, молодчага. Тебе лучше сесть на траву. Я знаю, что  твоей
за... сам знаешь, какому месту будет холодно, но это ненадолго.
   Эдвард не сомневался, что трава покрыта росой. Так  почему  бы  ему  не
сесть хотя бы на эту каменную стену? Ладно, просто  вытянуть  ноги  -  уже
восхитительная роскошь. Он перевел дух и оглянулся. Крейтон стоял рядом  с
ним на коленях, обнажив голову. Так непривычно видеть англичанина на улице
без шляпы...
   - А где мистер Олдкастл?
   - Где-то поблизости, - тихо ответил Крейтон. - Он,  несомненно,  слышит
все, что ты говоришь. Есть предположения насчет того, где мы?
   Эдвард удивленно огляделся по сторонам. Роща  состояла  в  основном  из
дубов, растущих тесно друг к другу. Кое-где белели редкие березки.  Тишина
царила невероятная -  ни  птиц,  ни  шелеста  листвы,  ничего.  Жуть!  Ему
отчаянно  хотелось  сыпать  шутками,  а  он  знал,  что  это   -   признак
подступающей паники. Паникой можно было объяснить и стук  зубов,  хотя  он
предпочел списать это на холод.
   Низкая стена сбоку от него оказалась на поверку вовсе и  не  стеной,  а
длинным замшелым валуном, наполовину вросшим в землю. Неподалеку  виднелся
еще один, и он сообразил, что они сидят в кругу врытых в землю  камней.  В
юго-западной Англии много таких мест, сохранившихся с незапамятных времен.
Где-то камни до сих пор стоят вертикально, а где-то  упали  или  повержены
почитателями новых богов. Большой валун рядом  с  ним  был  частью  такого
круга.
   - Это заставляет меня вспомнить про Дубы, Друидз-Клоуз, Кент, - ответил
он, чувствуя себя полнейшим идиотом.
   - Верный ход мыслей. Это очень древнее место. И то, что  нам  предстоит
сделать, - тоже древний ритуал. Цена, которую мы  должны  заплатить.  Тебе
придется поверить мне на слово.
   Крейтон достал из  кармана  большой  складной  нож,  расстегнул  правую
запонку и закатал рукав, обнажив запястье. Вытянув правую руку так,  чтобы
не испачкать штаны, он резанул по тыльной стороне  запястья.  На  замшелую
поверхность валуна закапала кровь. В предрассветных сумерках она  казалась
черной.
   Потом Крейтон передал нож Эдварду.
   Момент истины.
   Интересно, подумал Эдвард, что бы сказал  дядюшка  Роланд,  случись  он
здесь. Впрочем, он вполне мог представить себе реакцию Роли.
   Боль оказалась сильнее, чем он ожидал.  Руку  словно  обожгло  холодным
огнем, но с первой попытки у него получилась только  неглубокая  царапина,
кровь из которой  почти  не  шла.  Он  стиснул  зубы  и  резанул  сильнее.
Показалась кровь, и он покапал ею на камень - ни  дать  ни  взять  кобель,
помечающий столбик.
   - Умница, - пробормотал Крейтон. Он отобрал нож, сложил его одной рукой
и спрятал в карман.
   - Что теперь, сэр?
   - Подожди, пока кровь не перестанет, - шепотом ответил тот. - Ничего не
говори - и вообще постарайся опустить глаза. Во всяком случае,  не  пялься
слишком откровенно на... гм... на то, что можешь увидеть.
   Ну, говорить-то Эдвард мог  и  воздержаться,  но  зубы  его  продолжали
стучать сами собой. Пальцы рук и ног казались совсем ледяными. Даже  нога,
похоже, онемела от холода; во всяком случае, боль попритихла.
   Что-то шевельнулось на противоположной стороне круга - тень в подлеске.
Он старался не смотреть в ту сторону, но  это  оказалось  не  так  просто.
Впрочем, кто бы или что бы там ни шевелилось, разглядеть это было довольно
трудно, почти невозможно.
   Пятно перемещалось от камня к камню - шныряя туда-сюда, застывая, чтобы
посмотреть на пришельцев, как белка, привлеченная соблазнительным  орехом.
Мужчина? Мальчик? Он передвигался совершенно  бесшумно,  темное  пятно  на
фоне серых кустов, словно сгустившаяся  тень.  Он  набирался  храбрости  и
осторожными пританцовывающими шажками приближался к ним. Потом отшатывался
назад,  будто  пугался  или  решал,  что  зайти  с  другой  стороны  будет
безопаснее.
   Постепенно Эдвард  составил  некоторое  представление:  никаких  одежд,
худой - ужасно худой, ростом не больше ребенка. Голова казалась окруженной
облачком серебряных волос, но, не имея возможности разглядеть как следует,
Эдвард не мог утверждать, просто ли это светлые волосы или же  седина.  Он
был слишком мал и на вид слишком юн, чтобы оказаться мистером  Олдкастлом,
и все же было в нем что-то знакомое  -  может,  манера  выставлять  голову
вперед? Или, возможно, он  был  слишком  стар,  чтобы  оказаться  мистером
Олдкастлом. Одно ясно - это не сон.
   И это не человек. В роще было тихо, как в могиле.
   Ближе, дальше, снова ближе... В конце  концов  дух  приблизился  к  ним
всего на десять или двенадцать футов,  хоронясь  за  соседним  камнем.  Он
выглянул с одной стороны валуна, потом с другой. Последовала пауза.  Потом
он выглянул еще. Потом,  решившись,  нырнул  в  подлесок  и  спрятался  за
упавшим камнем. Они не видели его, но при желании могли коснуться рукой.
   Эдвард обнаружил, что может лишиться чувств,  задержи  он  дыхание  еще
немного. Что находится по ту сторону валуна?  Краем  глаза  он  следил  за
потеками крови на камне, почти ожидая, что они  вот-вот  исчезнут.  Однако
они никуда не делись.
   Голос, донесшийся до него, звучал  тихо-тихо,  словно  шелест  ветра  в
траве.
   - Сними повязки, Эдвард.
   Слова звучали совершенно ясно и недвусмысленно, без какого-либо  намека
на вирши а-ля Шекспир. Момент истины. Финал.
   Эдвард опустил взгляд на белый кокон бинтов,  скрывавший  его  ногу  от
кончиков пальцев до бедра. Потом покосился на  Крейтона  -  тот  испытующе
смотрел на него.
   Хуже ему - беглому калеке - все равно не будет. Эдвард начал возиться с
узлами и булавками. Спустя минуту Крейтон протянул  ему  нож.  Дело  пошло
быстрее.  О  том,  как  он  будет  заматывать  все  это  обратно,   Эдвард
предпочитал не думать.
   Ему не придется заматывать. Он знал это. Он резал и рвал бинт, пока  не
обнажил ногу - чертовски нормальную ногу без намека на перелом.
   Крейтон склонился вперед, пока не коснулся лицом  колен,  и  остался  в
этом положении, разведя руки в стороны.
   "Ну, дядя Роланд, что ты на это скажешь?"
   Эдвард подобрал ноги - ничего, даже не затекли - и принял ту  же  позу:
на коленях, низко склонив голову и раскинув руки.
   Будь это бог или дьявол - он не может не отблагодарить его за оказанную
милость, верно?
   Спустя еще несколько мгновений звякнул сбруей пони. Чирикнула  утренняя
птаха, к ней присоединились другие, и скоро лес звенел  птичьими  трелями.
Уже совсем рассвело. Листья шелестели на ветру,  которого  только  что  не
было и в помине. Мир пробуждался от древнего сна.
   Крейтон выпрямился, за ним Эдвард. Они поднялись на ноги, не глядя друг
на друга.
   Эдвард сложил нож и протянул полковнику.
   - Оставь его здесь, - резко произнес Крейтон. -  И  бинты  тоже.  -  Он
шагнул к пони.
   Так, словно это было само  собой  разумеющимся,  Эдвард  собрал  бинты,
шины, костыль и аккуратно положил их рядом с кровавыми потеками. На  одной
обутой и одной босой ноге он захромал за Крейтоном,  но  когда  подошел  к
двуколке, тот молча протянул ему второй костыль.
   Он вернулся в круг. Там, где они с Крейтоном преклоняли  колена,  трава
осталась примятой. За камнем, там, где хоронился дух, не  было  ничего.  А
что он ожидал увидеть?
   Он наклонился положить костыль  рядом  с  другими  приношениями.  Потом
передумал и опустился на колени.
   - Спасибо, сэр! - негромко произнес он, склонив голову.
   Ему показалось, что он услышал тихий смешок и еще  более  тихий  голос,
говорящий:
   - Поклонись от меня Руату.
   Всего лишь ветер, конечно.



33

   Когда труппа выступала в Нарше, актерам приходилось идти на компромиссы
в том, что касается сценических костюмов. Играя герольда, Элиэль поддевала
под   тунику   длинные   джоалийские   чулки   и   все    равно    мерзла.
Экспериментировать с настоящей мужской одеждой нарсиан ей до  сих  пор  не
приходилось.  Это  оказалось  еще  неудобнее,  чем  она  думала  -  ужасно
неудобно! С другой стороны, в теплых краях этот маскарад вообще не  удался
бы. Пусть она и не доросла еще до той зрелости, которую так грубо упомянул
Т'лин, но будь на ней одна набедренная повязка, ее никто не принял  бы  за
мальчика. Так что у  проклятого  нарсианского  климата  оказались  и  свои
преимущества. Правда, без материнской помощи Эмбилины ей ни за что  бы  не
удалось одеться.
   Сначала она натянула нижние  штаны,  скорее  широкий  матерчатый  пояс,
перехваченный клапаном снизу. За этим следовали поношенные шерстяные чулки
и чертовы шерстяные штаны  -  латаные-перелатаные,  удерживающиеся  лямкой
через шею. Хорошо еще, что у нее маленькая грудь! Поверх штанов надевалась
шерстяная рубаха, застиранная настолько, что сбилась почти в войлок. Потом
еще одна,  доходившая  ей  почти  до  колен.  Потом  башмаки.  Волосы  она
подколола так,  чтобы  они  не  выбивались  из-под  нахлобученной  на  уши
остроконечной шапки. Девочка с отвращением посмотрела на свое отражение  в
зеркале. Как ее и предупредили, это была не одежда, а  обноски.  На  одной
коленке зияла дырка, другая была заштопана.
   - Ну и как? - с улыбкой спросила Эмбилина Скульптор.
   - Велико!
   -  Ммм,  -  задумчиво  протянула  Эмбилина.  -   Мужчины   предпочитают
посвободнее. Кстати, если захочешь...  в  общем,  постарайся  найти  кусты
погуще, ладно, дорогая?
   Ее улыбка  была  такой  доброй,  что  на  мгновение  Элиэль  захотелось
броситься в эти добрые  объятия.  У  нее  защипало  глаза,  и  она  быстро
отвернулась. Она ведь больше  не  приемыш  в  актерской  труппе,  которому
поручают всякие мелочи. Каким-то образом (каким, она пока  не  знала)  она
оказалась  очень  даже  важной  особой   -   можно   сказать,   Персонажем
Исторической Значимости! Она  должна  вести  себя  соответственно.  Может,
спустя сотни лет поэты вроде Пиола будут писать  о  ней  свои  бессмертные
пьесы.
   Элиэль шагнула из спальни. Без специальных  башмаков  походка  ее  была
неуверенной. Не обычное "клип-клоп", а какое-то "топ-шмяк"...
   -  Хорошо  еще,  -  безмятежно  заявила  она,  -  что  моя  сценическая
подготовка научила меня изображать мальчиков.
   - Э-э... да. Сюда, милая.
   Гим уже ждал ее на кухне - без шапки, но в остальном полностью одетый и
готовый к выходу. На плече его висела лира в  кожаном  футляре.  При  виде
Элиэль он отважно улыбнулся, но улыбка быстро сползла с  его  лица.  Глаза
покраснели,  словно  он  с  трудом  сдерживал  слезы.   Хорошо,   конечно,
доверяться богу. Но хотелось бы, чтобы Тион выбрал  ей  в  спутники  героя
ненадежнее.
   Впрочем,  отец  Гима  казался  еще  более  опечаленным,  хотя  старался
держаться гордо.
   - Ох, милый! - только и сказала Эмбилина. - Ты попрощался с сестрами?
   - Они же спят, мама!
   - Конечно, но ты бы хоть заглянул к ним в спальню, чтобы я могла  потом
сказать им, что ты прощался.
   - Да, мама, - терпеливо повторил Гим и повернулся к отцу. - Я, конечно,
не могу пойти попрощаться с Инкой?
   Кольвин покачал головой:
   - Не думаю, чтобы Дилтин Строитель обрадовался, когда ты забарабанишь к
нему в дверь, тем более в такой час. Мать сходит к Инке утром  и  передаст
ей от тебя привет.
   - И передаст, что я буду писать?
   - И передаст, что ты будешь писать. А  теперь  поспеши.  Вся  городская
стража, поди, уже  ищет  Элиэль  Певицу.  Жрецы,  наверное,  уже  обшарили
полгорода. Держи ухо востро. Спеши,  но  не  без  оглядки.  И  остерегайся
засады у лагеря торговца - они должны знать, что она бежала на драконе.
   Гим побледнел сильнее.
   - Что мне делать тогда?
   - Ты у нас герой, сын. Мне  кажется,  тебе  лучше  оставить  девочку  у
стены, а самому отправиться на разведку -  впрочем,  там  на  месте  будет
виднее.
   Гим с несчастным видом кивнул.
   - Но стражники могут арестовать Драконоторговца и отобрать его табун!
   - Нет. Для этого им нужно разрешение магистрата... впрочем, ради такого
серьезного дела они и его могут из постели вытащить. Ступай, мой  мальчик,
доверься богу.
   Последовавшее   прощание   обернулось   сплошными   рыданиями.   Элиэль
отвернулась и старалась не слушать. С ней  еще  никто  и  никогда  так  не
прощался.


   У нее с собой не было никаких пожитков, кроме нескольких старых одежек.
Эмбилина настояла,  чтобы  она  захватила  их  с  собой,  и  они  как  раз
уместились в мешке Гима поверх его шмоток. Еще он тащил свою лиру,  однако
издал носом возмущенный звук,  когда  Элиэль  предложила  понести  ее.  Он
зашагал в темноту, мелькая длинными ножищами,  как  ласточка  -  крыльями.
Вдруг он замедлил ход и покосился на нее.
   - Ты чего хромаешь?
   - Вовсе я не хромаю. Это тебе кажется.
   - Вот и хорошо! - кивнул он и  снова  устремился  вперед.  Похоже,  Гим
забыл, что это она героиня, а он всего лишь ее спутник. Но она ни  за  что
не попросит его сбавить ход, ни за что! Очень скоро она совсем вспотела  в
своей тяжелой шерстяной куртке, надетой поверх всех этих  дурацких  одежд.
Ей было жарко - ну разве что кроме тех мест, которые леденил ночной ветер.
Возможно, мужчины вели бы себя получше, когда бы одевались поудобнее.
   На первом же  перекрестке  Гим  задержался  и  осторожно  огляделся  по
сторонам. Потом двинулся дальше.
   - Кто такая Инка? - спросила она.
   - Моя девушка, кто же еще.
   - Красивая?
   - Прекрасная!
   - Ты ее любишь?
   - А то!
   - А она тебя?
   - Еще как! Тебе страшно?
   - Угу. А тебе?
   - Жуть.
   Ага, и это ее отважный спутник! Однако неважно он выучил свою роль!
   - Тогда, на драконе, ты казался не таким напуганным, а?
   Гим свернул в узкий проулок.
   - Ну... да, тогда святой Тион показал мне, что делать! А этого  он  мне
не показывал. Давай сюда. И потом, все, что тогда от меня  требовалось,  -
это кричать "Чупу!" и держаться, зажмурившись. Я живописец, а не герой.
   Да нет, он и в самом деле храбрый! Настоящий  герой  -  иначе  с  какой
стати бог избрал его? Она решила, что его  искренность  куда  симпатичнее,
чем кичливость Клипа Трубача.
   - А я актриса, а не Исторический Персонаж.
   Он хихикнул:
   - Я бы и не поверил в это, даже скажи мне об этом бог. Тебе бы не  меня
в спутники, Элиэль Певица, а кого-нибудь вроде Дартона Воителя.
   - Ты видел?
   - Меня отец водил. Только на "Варилианца". Я там половины не понял. Ты,
наверное, была там в маске.
   - Ага, в маске. Я там три песни исполняла.
   Он промолчал, поэтому ей пришлось самой намекнуть:
   - Ничего я была в роли герольда?
   - Ничего, - утвердительно кивнул Гим. - Классный герольд,  если  только
девчонки бывают герольдами.
   Дальше они шли молча.


   Он  вел  ее  узкими  улочками,   вонючими   переулками,   захламленными
проходными дворами. Вскоре она окончательно потеряла представление о  том,
где они находятся. Правда, он уверял, что они идут самым коротким путем. У
нее из головы все не шли слова Кельвина Скульптора насчет стражи, но улицы
казались абсолютно вымершими. Только летучие мыши шныряли над головой,  да
пару раз ей почудились красные глазки, глядевшие на них из мусора.
   На востоке сияла голубая Иш, и это был добрый знак - если Дева и впрямь
поддерживает Тиона в его стремлении спасти ее. Но на небе царила Эльтиана,
окрашивавшая его в багровый цвет, и это было плохо. Трумба не было и следа
- до его полнолуния оставалось еще несколько ночей. Это  всегда  считалось
дурным знаком, а сейчас и вовсе казалось зловещим.

   Когда зеленый черным станет,
   Жнец жать души не устанет.

   - А что за калитка влюбленных такая? - спросила Элиэль.
   -  Лазейка  через  городскую  стену.  Сама  поймешь,  когда  подрастешь
немного. - Гим остановился в темной подворотне.
   - Я и так понимаю.
   - Ш-шш! - шикнул он. - Потише шагай здесь.
   "Здесь" на поверку оказалось темным туннелем. Он  вел  ее  за  руку.  В
конце концов они очутились на дне колодца. Вверх уходили гладкие стены,  в
просвете неба над головой виднелись две  звезды.  Выхода  отсюда  не  было
видно, если не считать темного туннеля, по которому они пришли, и накрепко
запертой деревянной двери. Воняло просто отвратительно.
   - Заблудился? - шепотом спросила Элиэль.
   - Нет, если только ты умеешь лазать, как  мои  сестры.  Подержи-ка  это
минутку. И осторожнее. - Он протянул ей свою лиру в футляре, а сам снял со
спины мешок. Потом показал ей на стенах ниши для  рук  и  ног,  ведущие  к
пятну, чуть светлевшему в вышине.
   - Давай, потом я тебе мешок передам, - сказал он, забирая у нее лиру.
   - Что за стеной?
   - Кухонный двор. Так, дом один. Не думаю, чтобы они  развешивали  белье
по ночам.
   - Ты сам-то заберешься?
   - Неделю назад забирался. Давай.
   В том, что касалось лазанья,  лосины  оказались  удобнее  юбок.  Элиэль
поползла наверх, цепляясь за  ледяные  камни.  Гим  сказал  правду:  лезть
оказалось на удивление легко. Отверстие служило когда-то окном, хотя какая
сторона была когда-то внутри, а какая - на улице, она  сказать  не  могла.
Теперь это  было  простой  дырой,  соединявшей  два  двора.  От  переплета
осталась только одна доска, и пролезть в нее запросто мог ребенок или даже
не слишком толстый взрослый.  Она  просунула  в  дыру  голову  и  плечи  и
замерла.
   Двор оказался небольшим даже для того, чтобы развешивать в нем белье, -
дом с одной стороны и сараи с другой. Окна дома не светились, но и лунного
света хватало, чтобы понять, что путь закрыт. Она оглянулась на Гима - его
лицо белело под ней.
   - Тут небольшая неприятность, - прошептала она.
   - Что? - нетерпеливо спросил Гим.
   - Дракон.
   - Что? - Казалось, он не верит, что она в состоянии отличить дракона от
поленницы. Она загораживала ему дорогу, но  он  забрался  на  свой  мешок,
ухватился руками за край отверстия, скребя башмаками по камню,  подтянулся
и угнездился рядом с ней.
   - Мне очень жаль, -  прошептала  Элиэль  ему  на  ухо.  -  Насколько  я
понимаю, это всего только сторожевой кот.
   Это был не кто иной, как  Звездный  Луч.  Он  лежал  прямо  под  ней  и
удивленно тянул носом воздух. Казалось, можно  было  дотянуться  рукой  до
светящихся зеленым светом глаз. В любую минуту он мог узнать ее  и  громко
рыгнуть в знак приветствия. И уж конечно,  он  не  любит,  когда  на  него
падают лиры, мешки и люди.
   - Придется тащиться  в  обход,  -  буркнул  Гим.  Он  отпустил  руки  и
плюхнулся обратно. Увы, он забыл про свой  мешок.  Стук  различных  частей
тела, поочередно соприкасавшихся с камнями, не стихал довольно долго.
   Элиэль осторожно сползла вниз. К этому времени  он  перестал  бормотать
под нос нехорошие слова и сидел, п