ыть подлог двенадцатилетней давности?
   К  куску  недоваренной  трески,  поданной  на  ужин,  Эдвард  почти  не
прикоснулся.


   В девять часов сиделки совершали вечерний обход. Они  делали  пациентам
массаж, перестилали постели на ночь,  убирали  цветы,  поскольку  спать  в
помещении  с  цветами  вредно.  Германия  вторглась  в  Бельгию,  Британия
объявила войну. Добровольцы записывались тысячами.  Даже  эти  потрясающие
новости не доходили до Эдварда в его  нынешнем  состоянии.  Все  равно  он
выпал из жизни по меньшей мере на три месяца,  пока  не  срастется  кость;
смерть на виселице представлялась ему сейчас куда вероятнее боевой славы.
   Эдвард заметил  перемену  в  отношении  сиделок.  Они  делились  с  ним
последними  новостями,  но  не  задерживались  поболтать.  Даже  когда  он
старался казаться веселым и разговорчивым, они не отвечали  ему.  Они  уже
знали, что он убийца.
   Эдвард пытался почитать последнюю главу "Затерянного мира", но  строчки
сливались перед глазами. Зловещее название книги  -  теперь  он  это  ясно
видел - как нельзя более кстати соответствовало происходящему.
   Погасили свет. Больница затихла. Жизнь за окном, казалось,  замерла.  В
Грейфрайерз по вечерам вообще тихо. А  сегодняшний  вечер  все  и  подавно
стремились провести с семьями или друзьями, пытаясь  свыкнуться  со  столь
внезапно поразившей мир катастрофой. Если где-то и проходил патриотический
митинг, то до больницы Альберта не долетало ни звука.
   Сон не шел. Эдвард хмурился и страдал в промокшей от пота постели. Надо
бы завтра попросить о встрече того адвоката,  о  котором  говорила  миссис
Боджли. Или это будет означать  признание  вины?  Может,  лучше  подождать
Лизердейла с обвинением? Кто мог убить старину Волынку? Как? Зачем? Он  не
понимал уже ровным счетом ничего.
   Единственное, в чем он может быть уверен, - это в том, что у  него  нет
другого выбора, кроме как оставаться здесь и ждать. Бежать  некуда.  Разве
что к Алисе... нет, он не может так ее подставить. Он не может  ходить.  У
него нет ни денег, ни одежды. Да и невозможно натянуть брюки поверх  шины.
Вот если бы у него уже был гипс...
   Допустим, он все-таки показывал карточку святоше Роли?  Допустим,  Роли
узнал на ней своего брата, но на тридцать лет  моложе,  чем  ему  положено
быть? Это объяснило бы его упоминания о поклонении  дьяволу.  То  есть  он
хотел сказать, что Камерон подобно доктору Фаусту продал  душу  дьяволу  в
обмен на вечную молодость?
   О Боже! Это еще безумнее, чем ключи, сами собой запрыгивающие в горшки,
или убийцы, свободно проходящие сквозь запертые двери.


   Должно быть, он все-таки заснул. Разбудил его свет из  коридора.  Вошла
ночная сиделка. Эдвард видел только темный силуэт. Он приветственно поднял
руку.
   - Не спится? - спросила она. - Что, болит?
   - Нет. Плохие новости.
   - О, они придержат немцев, пока вы не  попадете  на  фронт.  -  Сиделка
положила руку ему на лоб, проверяя температуру.
   - Не это. Мои личные дела.
   - Простите. Я могу вам помочь?
   - Найдите мне хорошего адвоката.
   Она произнесла "О!" так, словно только сейчас вспомнила, кто он такой.
   - Хотите, я попрошу у доктора снотворное?
   Эдвард уже думал об этом.
   Он чуть не сказал "да".
   - Нет, спасибо. Обойдусь.
   - Я еще зайду попозже. - Она выплыла,  и  палата  снова  погрузилась  в
темноту. Только тоненький луч света пробивался через дверную щель.
   Он вернулся к своим мрачным мыслям. Постепенно до него дошло еще  одно:
запоздалая реакция сиделки свидетельствовала о том, что Лизердейл  отозвал
своего сторожевого пса. Возможно, тот  просто  потребовался  для  какой-то
более  неотложной  работы.  Замечательно!   Теперь   подозреваемый   может
выбраться из больницы и удрать  в  Бразилию  или  куда-нибудь  еще.  Когда
вернется сиделка, он попросит у нее пару костылей.


   Сквозь полудрему Эдвард услышал, как опять открылась дверь. Щурясь,  он
рассмотрел все тот же темный силуэт на фоне дверного проема. Он  удивился,
с чего это сиделка сняла шапочку. Но увидев ее  длинные  кудрявые  волосы,
понял, что ошибся. Это не сиделка!
   - Двард Кисстер? - Голос был хрипловатый. И этот акцент  -  на  Эдварда
сразу же нахлынули воспоминания. Целая лавина воспоминаний!
   Он забился, как выброшенная на берег рыба, пытаясь то ли сесть,  то  ли
дотянуться до веревки звонка. В результате только дернул ногу, и все  тело
пронзило болью. Эдвард вскрикнул.
   Тут он увидел в ее руке что-то, отсвечивающее металлом, и закричал  уже
во всю глотку.
   Она шагнула от двери, заходя к нему справа. Угроза!
   Он закричал, призывая на помощь, выкрикивая первые  слова,  что  пришли
ему в голову.
   - "Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом!" - Схватив ближайшее к  нему
оружие, оказавшееся все той же миской в форме почки, он продолжал кричать.
- "Иль трупами своих всю брешь завалим. В дни мира..." - Он изо  всех  сил
швырнул миску. - "...украшают человека смирение и тихий..." -  Атака  явно
застала ее врасплох, и снаряд  ударил  ей  прямо  в  лицо.  Она  с  криком
отшатнулась назад. Миска со звоном упала на линолеум. - "...скромный нрав!
Когда же грянет ураган войны..."
   Он снова потянулся к звонку. Нет, эта рука нужна для метания.
   - "...бешенства личиной..." - Она бросилась к нему, извергая  проклятия
на каком-то незнакомом  языке  и  подняв  клинок.  -  "...глазам  придайте
разъяренный блеск..." - Он метнул графин  с  водой  -  она  отбила  его  в
сторону, и графин разбился. Где же все? - "...Пускай, как  пушки,  смотрят
из глазниц..." - Он продолжил  обстрел  пепельницей  и  попал.  -  "...Как
выщербленный бурями утес..." - Он свешивался с кровати. Боль сотрясала все
тело раскатами землетрясения.
   Она чуть отступила - зловещая черная  фигура.  Он  продолжал  выкликать
свой монолог так громко, как только мог.
   - "Сцепите зубы и раздуйте ноздри..." - Он уже держал  наготове  книжку
Волынки. Ну почему, почему  никто  не  идет!  -  "...В  вас  кровь  отцов,
испытанных в бою..." - Она подалась вперед, и он швырнул Конан Доила.  Ему
показалось, что он попал, но она только  рассмеялась  и  снова  заговорила
своим утробным голосом:
   - Ну, что дальше, Двард?
   Она была права: запас снарядов иссяк. Почему его никто не слышит? Он  в
жизни не кричал так громко.
   -  "Пример  подайте  вы  простолюдинам;  учите  их  сражаться!"  -  Она
бросилась, стремительная, как змея. Он отклонился еще  сильнее  вправо  и,
намотав на левую руку  подушку,  парировал  удар.  Но  при  этом  чуть  не
свалился с кровати. Боль в ноге заставила его  заорать.  Больше  всего  он
боялся потерять сознание. Вихрем  взметнулись  перья.  Он  пошарил  правой
рукой и наткнулся на пустое судно. - "Ведь нет средь вас столь  низких..."
- Он изо всех сил ударил ее по руке, жалея, что судно пустое  -  могло  бы
быть и потяжелее. Она вскрикнула и выронила нож. Он попытался схватить  ее
за платье, надеясь, что в ближней борьбе одолеет ее, но она  выскользнула.
Ох, черт, снова нога!
   Он совсем охрип от крика.
   - "Стоите, вижу, вы,  как  своры  гончих..."  -  Она  нагнулась,  чтобы
подобрать нож. Он швырнул судно ей  в  голову  и  промахнулся.  Она  снова
бросилась на него, и на этот раз он  решил,  что  все  кончено.  -  "...на
травлю рвущиеся. Поднят зверь!"
   - Изыди! - послышался голос из угла.
   Женщина с воплем обернулась.
   Эдвард не заметил, как он вошел, но  это,  несомненно,  был  тот  самый
мистер Олдкастл, который приснился  ему  вчера.  В  пальто  с  каракулевым
воротником и  допотопной  бобровой  шапке  он  не  производил  впечатления
опасного противника. И  все  же,  угрожающе  нацелив  трость  на  безумную
женщину, он казался до удивления спокойным.
   - Вон, шлюха! Убирайся пол лизать у ног своих господ  презренных,  дабы
они твой жалкий труп псам гончим не швырнули на потеху!
   Женщина без единого слова выскользнула в дверь. Ее  шаги  стихли  почти
мгновенно.
   Кризис миновал.
   - Эй! - прохрипел Эдвард. - Задержите ее!
   - О нет, мой юный друг, нам смысла нет ее препровождать под  стражу.  -
Мистер Олдкастл снял шапку и с отсутствующим видом  потер  ее  рукавом.  -
Ведь тварь сия известна  мастерством  своим  от  всяческих  оков  свободно
избавляться. Поверь: уж проще во сто крат на  шлюпку  василиска  посадить,
чем эту шлюху заточить в темницу.
   - Вы хотите сказать, - произнес Эдвард, откидываясь на кровати,  -  что
она может проходить сквозь запертые двери? - Он взмок, его трясло.  Сердце
колотилось так,  словно  он  на  своих  двоих  одолел  дистанцию  Большого
Национального Кубка - с барьерами, ямами и всем прочим, - но он  был  жив.
Он чуть не плакал от боли, но был жив.
   - Воистину ты прав. Когда бы не ее зловещий  дар,  ужель  зашла  б  она
столь далеко? - Маленький человечек хихикнул. -  Признаюсь,  в  декламации
весьма ты преуспел! Быть может,  плавности  ей  чуть  недостает,  но  этот
недостаток избытком чувства возмещается с лихвой. Сам Кин великий вряд  ли
б смог сих строк волнительней изречь.
   Он шагнул к кровати и внимательно посмотрел на Эдварда. От него исходил
странный запах нафталина.
   - Скажи, ту боль, что ногу так тебе терзает, ты в силах далее терпеть?
   -  Э-э...  бывает  и  хуже.  -  Эдвард  перевел  дыхание.  -  С  учетом
обстоятельств, на удивление неплохо. - Конечно, состояние его трудно  было
назвать приятным. Хоть он еще и не нуждался в  пуле,  чтобы  ее  закусить,
зубам приходилось несладко.
   - Воистину заняться исцеленьем стоит  нам  без  отлагательств.  Постой,
вздохни, расслабься на минуту. Я только ненадолго отлучусь.
   С этими словами мистер Олдкастл положил шапку и  трость  на  кровать  и
поспешил к двери. Темный силуэт мелькнул в светлом прямоугольнике двери, и
он исчез.
   - Ангелы и прислужники добра хранят меня! - пробормотал Эдвард, ибо эта
ночь, похоже, принадлежала Шекспиру. - Что, во имя Неба, здесь происходит?
- Его пульс постепенно возвращался в  норму.  Понятно,  что  это  не  сон.
Перья, вода и осколки стекла на линолеуме... и пятна крови  -  значит,  он
все же попал в нее.
   И в довершение всего на кровати  лежали  старомодная  шапка  и  трость.
Стало быть, мистер Джонатан Олдкастл действительно был здесь и намеревался
вернуться. Может, он сейчас  перепрыгнул  в  Друидз-Клоуз,  несуществующий
город, куда тем  не  менее  доставляют  почту?  Спокойно,  дружок!  Только
истерики тебе сейчас не хватало.
   Самое странное - почему вокруг царит такая тишина? Поднятый ими  грохот
должен был бы разбудить всю больницу. Эдвард подумал, а  не  позвонить  ли
ему, но решил подождать возвращения своего загадочного хранителя.
   Тот не заставил себя ждать. Он вернулся со светлым  узлом  на  плече  и
парой огромных костылей.  Старик  слегка  согнулся  под  грузом,  так  что
казалось, будто он спешит. На  самом  же  деле  мистер  Олдкастл  двигался
довольно медленно.
   - Твои пожитки ждут тебя снаружи, мастер Экзетер. - Он  испустил  тихий
кудахчущий смешок, к которому Эдвард начал уже привыкать. - И да  подождет
сей перелом внутри! Обуй же сей башмак  немедля.  -  Он  протянул  Эдварду
знакомый левый ботинок и бросил ему на грудь халат.
   - Минуточку, сэр! Я же не могу двигаться с этой ногой!
   - Воистину ты уподобишься той куропатке,  что,  раненной  прикинувшись,
врага отводит от гнезда. Но поспеши, отважный мой, ибо чудища похуже  этой
шлюхи учуять след твой могут очень скоро, и против них уже  ни  мне  и  ни
тебе не  устоять.  -  Мистер  Олдкастл  продолжал  возиться  с  тросиками,
удерживавшими ногу Эдварда на весу.
   - Но если я сбегу, это будет равносильно признанию вины.
   - Останься - и продемонстрируешь, что смертей.
   Ответить Эдварду не  дала  острая  боль,  пронзившая  его,  когда  нога
опустилась на кровать. Он только молча глядел на старика до тех пор,  пока
не смог вздохнуть и утереть пот с глаз.
   Плутовское лицо сморщилось.
   - Ах, юный друг мой, ужель не  знаешь  ты,  что  уж  пробудились  войны
драконы и что сигнальные огни  оборотились  погребальными  кострами,  и  в
пламени их поколение сгорит. И ужас скоро будет править миром.
   - Да, но при чем здесь...
   - О мастер Эдвард, те же злые силы, что бедствия сии на мир призвали, в
довольстве от проделанной работы могут взгляд свой на тебя оборотить. Ведь
до сих пор влекли к себе их помасштабнее задачи. Ты был для  них  помехою,
но  малой,  зато  имел  большую  ценность  для  сил  иных  -  ты  с   ними
познакомишься, и скоро. Нам повезло, что в хлопотах  своих  они  лишь  эту
шлюху подрядили тебя убить - и трижды неудачно. Теперь же, к делу  подойдя
серьезней, они страшнее хищников пошлют, и я боюсь, что утреннего света не
увидишь, коль ты со мной не убежишь сейчас.
   Иными словами: стисни зубы и давай!
   Как бы абсурдно это ни звучало, его замысловатая речь убедила  Эдварда.
С этой логикой трудно было спорить - и потом, кто, как не он,  только  что
спас Эдварду жизнь. Юноша задрал левую ногу и начал натягивать ботинок.
   Следующие несколько минут оказались воистину прогулкой  по  раскаленным
углям. Эдвард решил относиться к этому, как к испытанию мужества. Он сел и
накинул на плечи халат. С помощью мистера Олдкастла он опустил правую ногу
на пол и встал, опираясь на левую. Потом, перенеся вес на костыли,  шагнул
по усыпанному перьями полу к двери.  Держать  правую  ногу  на  весу  было
мучительно, но касаться ею земли - еще хуже.
   Ясное дело, это обречено  на  провал.  Сиделки  увидят  его  и  отведут
обратно. Они позвонят в полицию. Но у него не  было  сил  спорить,  и  он,
обливаясь потом, молча одолевал шаг  за  шагом  по  полутемному  коридору,
грохоча костылями, а мистер Олдкастл страховал его, идя  рядом.  Маленький
человечек, похоже, сильно нервничал, не в силах ускорить их продвижение.
   За столиком дежурного никого не  было.  Старый  чемодан  Эдварда  стоял
рядом, а на нем красовалось его канотье. Мистер Олдкастл нахлобучил  шляпу
ему на голову под залихватским углом и сам взялся за чемодан. Потом прошел
вперед и отворил дверь на лестницу.
   Эдвард хотел сказать, что есть еще лифт,  но  зубы  его  оказались  так
стиснуты, что он не издал ни звука. Возможно, мистер Олдкастл считал,  что
старая скрипучая клетка перебудит сиделок и санитаров, а может, он  просто
не доверял современной технике. Эдвард одолел три марша на  одной  ноге  и
одном костыле, цепляясь за перила побелевшей рукой.  Мистер  Олдкастл  нес
другой костыль. Судя по тому,  как  он  управлялся  с  чемоданом,  он  был
гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд.
   Им так никто и не встретился - даже за стойкой регистратуры у  главного
входа. Эдвард вывалился из больницы на свежий  ночной  воздух.  Интересно,
осталась ли за ним по всему пути от кровати мокрая дорожка пота?



30

   - Восок!  -  решительно  скомандовал  Гим.  Но  Звездный  Луч  даже  не
шелохнулся. Он стоял, опустив голову на плечо  Т'лину  Драконоторговцу,  и
громко урчал.
   - Восок!  -  тихонько  прошептал  Т'лин.  Дракон  опустился  на  брюхо,
продолжая блаженно прижиматься к хозяину. Он урчал с такой силой, что  мог
разбудить всех соседей.
   В маленьком, тесном Нарше не так уж много мест,  годных  на  то,  чтобы
спрятать дракона, но двор скульптора  был  из  таких  мест.  Звездный  Луч
занимал почти все пространство между необработанными каменными  блоками  и
недоделанными изваяниями. Человек с фонарем запирал ворота.
   Элиэль торопливо перекинула ногу через вьючную пластину и с неприличной
поспешностью соскользнула на  землю.  Она  вздрогнула,  коснувшись  босыми
ногами ледяного острого гравия. Девочка еще не  успела  одернуть  хламиду,
когда рядом с ней приземлился Гим. Оступившись, он сдавленно ругнулся.  Не
самое торжественное явление благородного героя, совершившего блистательный
подвиг. Он поднялся, злобно бормоча что-то под нос и посасывая оцарапанную
ладонь.
   Элиэль успела сделать только два неуверенных шага к  Т'лину,  когда  из
дома вышла дородная женщина.
   - Милая! Ты, поди, замерзла! Ступай же быстрее в  дом.  -  Она  втащила
Элиэль в уютную, полную аппетитных  ароматов  кухню,  освещенную  четырьмя
свечами. Закутанная в меха ламы, Элиэль оказалась рядом с большой чугунной
плитой. Женщина отворила дверку и пошуровала угли в топке большой железной
кочергой. Потом подкинула в  огонь  еще  несколько  кусков  угля  из  ярко
начищенного медного ведерка. На стене висели  такие  же  блестящие  медные
кастрюли. На полу лежал ковер с  кистями.  На  полке  стояли  раскрашенные
фарфоровые тарелки, стояли так, чтобы были видны картинки на  них.  Может,
дом, где жила семья Гима, и уступал роскошью королевскому дворцу  в  Юрге,
но состоянием своим они никак уж не уступали труппе странствующих актеров.
   Элиэль  начала  непроизвольно  дрожать.  Она  не  знала,  от   перемены
температуры или от  нервной  реакции,  но  всерьез  опасалась,  что  может
рассыпаться на части.
   - Горячий суп! - объявила женщина так,  словно  возглашала  по  меньшей
мере явление кого-то из старших богов: Оставив в покое огонь в плите,  она
склонилась, чтобы укутать ноги Элиэль своим шерстяным халатом.
   - Спасибо, - выдавила девочка, клацая зубами.
   - Овощной или куриный бульон?
   - Только не куриный, пожалуйста!
   - Я мать Гима, Эмбилина Скульптор, а ты, должно быть, Элиэль Певица.
   - Да, но теперь...
   - Объяснения подождут! - остановила ее Эмбилина.  Без  верхнего  халата
она казалась не такой округлой. Она  была  скорее  стройной  и  неожиданно
молодой для матери такого мальчика, как Гим. Ее  миловидное  бледное  лицо
покрывал миллион мелких морщинок. На ней  было  довольно  дорогое  платье,
голубое, под цвет глаз. Она улыбалась.
   Вошел Т'лин Драконоторговец и  тут  же  заполнил  собой  все  помещение
кухни,  чуть  не  цепляясь  тюрбаном  за  потолок.   Рядом   с   красивыми
золотисто-рыжими волосами Эмбилины его обветренное лицо  и  медная  борода
казались дремуче-варварскими. Он начал стягивать верхнюю одежду,  сохраняя
на лице непонятное угрюмое  выражение.  Шагнув  к  плите,  чтобы  отогреть
пальцы, он продолжал прятать глаза от Элиэль.
   Дверь закрылась за мужчиной, должно быть, отцом Гима. Он  был  среднего
роста, мускулистый, хотя рядом с торговцем драконами казался маленьким. Он
стиснул руку Элиэль в своей огромной лапе, шершавой,  как  терка.  Он  был
столь же смугл, сколь была бледной его жена.
   - Меня зовут Кольвин Скульптор.
   - Элиэль Певица.
   Он кивнул, изучая ее спокойными угольно-черными глазами.
   - Ты моложе, чем я думал, и ты храбрая  девочка.  -  Он  говорил  очень
медленно, словно читал по бумажке.
   - М-м-мне н-нек-когд-да было думать! В-вся заслуга Г-г-гима.
   Смуглый мужчина покачал головой:
   -  Вся  заслуга  бога.  Гим  пошел  благодарить  его  за  благополучное
возвращение. Не хочешь навестить его?
   - Конечно! Сейчас же. - Элиэль встала, пошатываясь.
   - Потом! - крикнула Эмбилина от плиты. - Девочка промерзла чуть  не  до
смерти, и суп...
   Но скульптор произнес:
   - Всему свое время.
   Он говорил негромко, но убедительно. С ним не хотелось спорить.
   - Ты обещаешь никому не открывать то место, куда я отведу тебя?  Никому
не слова!
   Это помогло Элиэль  преодолеть  свою  нерешительность  -  ее  несносное
любопытство взвыло, как потревоженный дракон.
   - Разумеется! Честное  слово,  никому  не  скажу,  -  как  можно  более
искренне пообещала она.
   Скульптор кивнул и повернулся к Т'лину.
   Но Т'лин уже нашел себе стул поудобнее и уселся, вытянув длинные  ноги.
Он производил странное и пестрое впечатление - разноцветные трико,  камзол
с вышитой подбивкой. Кроме того, от него исходила и угроза. Длинный меч  в
зеленых ножнах лежал у ног, а на  голове  до  сих  пор  красовался  черный
тюрбан. Он отрицательно покачал головой:
   - Терпеть не могу тайн. Он них зла гораздо больше, чем добра.
   Румяное лицо Кельвина скривилось, как от боли.