дин повод поквитаться с Зэцем. Ступайте к Джамбо. Скажите  ему,  что  нам
очень жаль. Скажите, что он прощен. Можете не спешить. Он больше никуда не
денется.



47

   Сознание потихоньку возвращалось к Элиэль. Первое, что она  ощутила,  -
это отвратительный привкус во рту. Она попыталась выплюнуть это -  что  бы
это ни было. Чья-то сильная рука  схватила  ее  под  мышки  и  приподняла;
кто-то поднес к ее рту флягу с водой.  Вода  стекала  на  шею,  на  грудь.
Холод, тьма. Веки, казалось, слиплись от засохшей  грязи.  Она  с  усилием
заставила их разомкнуться и невольно вздрогнула. Слабый свет, снова  холод
и сознание того, что она  совершенно  раздета.  Она  сидела  на  неровном,
колючем ложе... кто-то поддерживал ее.
   - Расслабься, расслабься! - произнес голос. Мужской голос.
   Она вцепилась в одеяло и натянула его на  себя,  чтобы  скрыть  наготу.
Потом повернула голову - на нее уставилась пара синих глаз.
   - С тобой все в порядке, - сказал Д*вард. - Ты осталась цела. Все скоро
пройдет. Мы стараемся помочь тебе. Прополощи рот...
   Она обнаружила еще ушибы и царапины. В основном на локтях и коленях. По
зубам словно кто-то прошелся молотком.
   Д*вард, поддерживающий ее... Ее голова, прижимающаяся  к  его  плечу...
Д*вард, вытирающий ее лицо мокрой розовой тряпкой... Она что, ранена?
   - Что? - с трудом проговорила она, и язык показался  ей  чужим.  -  Что
случилось? - Она попыталась сфокусировать взгляд, но лицо его было слишком
близко и расплывалось словно в дымке.
   - Ты столкнулась с очень злобным колдовством, но все уже в порядке.
   Он отпустил ее. Она натянула одеяло на подбородок. Он стоял рядом с ней
на коленях.
   - Расслабься! У тебя еще мысли путаются. Подожди немного.
   Почему так болят зубы? Неясные,  сбивчивые  образы  роились  в  голове:
Д*вард в своей хламиде жреца с накинутым капюшоном, идущий по проходу  под
ней... усатый мужчина...  отдать  деньги  Д*варду...  "Скорбящая  женщина,
парень красивый в лесу повстречались глухом..."
   Она посмотрела на него. Он улыбнулся ей, и она разглядела  улыбку  даже
сквозь дымку. Как вышло, что она лежит в постели раздетая, а Д*вард рядом?
Она неуверенно улыбнулась ему в ответ. Если этому суждено было  случиться,
Д*варда она приняла бы, как и... Что же не так с ее зубами?
   - Тебе уже лучше?
   - Да. Что... что случилось?
   - Ты увидела человека в хламиде и решила, что это я.
   Она зажмурилась. Все похоже на правду, но где она? И что она делала?
   Она открыла глаза и попыталась кивнуть.
   Д*вард подмигнул ей.
   - С тобой все в порядке, Элиэль. Все уже прошло. Проклятие миновало.
   Тут недостающие куски начали встраиваться на свои места. Она  окаменела
от страха.
   - Д*вард! Я пришла, чтобы найти тебя! Я прыгнула...
   - Ничего страшного. Все уже прошло.
   - Я только хотела удивить тебя... Я начала петь...
   Он взял ее за плечи и сильно встряхнул.
   - Говорю тебе, все в порядке! Это был не я! Все в порядке.
   - Я не хотела... не собиралась петь! - Ее голос срывался на  визг.  Она
разом ударилась в слезы, страх и панику. Ее всю трясло.
   Он успокоил ее, удерживая сильными руками за плечи.
   - Все в порядке, Элиэль! Все прошло! - Он  шептал,  успокаивая  ее  как
маленькую. Она сразу стихла. Страхи словно ветром  сдуло.  -  Ох,  Элиэль,
милая Элиэль! Ты спасла мне жизнь, и...
   - Что?
   -  Правда!  Было  еще  одно  заклятие,  понимаешь?  Еще  один  человек,
посланный, чтобы убить меня. Так что ты снова спасла мне жизнь, и на  этот
раз моя очередь омывать и  выхаживать  тебя...  Ну,  на  самом  деле  этим
занимались мои помощники, а не я. Я хочу сказать, я и глазом не...
   Это показалось ей смешным. Она рассмеялась.
   - Думаешь, я обиделась бы, если бы ты смотрел?
   - Возможно, не так, как другие, - не без опаски согласился он.
   - Думаешь, я не смотрела на тебя, когда у меня была такая возможность?
   - Э... Ну, это было давно. Главное, проклятие исчезло.
   Она зажмурилась и увидела мужчину с усами.
   - Он меня поцеловал!
   - Я так и знал, что это его излюбленный прием.
   - Он послал меня найти и убить тебя?
   - Не думай об этом.
   Она вздрогнула и на секунду замерла, лихорадочно размышляя.
   - Я как раз шла сказать тебе, что верю в тебя, а не в самозванцев.
   - Хорошо. Нет, честно, мне это очень приятно.
   - Я шла отдать тебе деньги.
   - Тебе не обязательно...
   - Там часть его. Он дал мне деньги! - Воспоминания возвращались к  ней.
Комната, хрустальная статуэтка...
   - Уж его-то деньги я точно возьму, если ты захочешь. И найду им хорошее
применение.
   - И позволишь мне остаться с тобой? И будешь охранять меня - на случай,
если он попробует... наказать меня за  неудачу?  -  Она  открыла  глаза  и
смотрела на него в ожидании ответа.
   Он казался печальным.
   - Тебе не обязательно оставаться, Элиэль. Теперь обе твои ноги здоровы.
Ты можешь стать актрисой, как и хотела.
   Нет, она хотела  остаться.  Она  очень  хотела  остаться,  но  то,  что
действовало  на  большинство  мужчин,  на  Д*варда  не  действовало.   Или
действовало, но слишком медленно.
   - Но большинство тех пьес - это ложь!  Они  почти  все  про  этих  злых
чародеев, которые называют себя богами. Ведь  эти  пьесы  дурные,  правда,
Д*вард?
   Он потер бровь тыльной стороной ладони.
   - Если относиться к ним серьезно, то да.
   - Тогда что со мной будет? - Она всхлипнула.
   - Иди с нами. Если хочешь. Я буду рад. Мне нужен кто-то, кто  помог  бы
мне с проповедями.
   - С проповедями? Я? Не издевайся надо мной! - Она сжалась в  комок  под
одеялом.
   - Я и не издеваюсь. Ты слышала меня вчера в Джубиксби. Готов поспорить,
ты хоть сейчас повторишь почти все, что говорил я, и добавишь еще от себя.
   С закрытыми глазами она чувствовала  себя  лучше,  так  что  она  снова
зажмурилась.
   - Он меня поцеловал! Я до сих пор помню прикосновение его усов. Он  мне
снится. Я никогда не забуду, как он целовал меня. -  Она  выжала  из  себя
слезу.
   Д*вард усмехнулся у самого ее уха.
   - Ты совсем не изменилась, кокетка несчастная! -  прошептал  он.  -  Ты
просто освоила несколько новых фокусов. Пойду посмотрю, не найдется  ли  у
кого одежды для тебя.
   Его губы на мгновение прикоснулись к ее. Она потянулась обеими  руками,
но он уже ушел.




ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

   Тех, которые скрывают ниспосланные нами ясные  указания
   и руководство к правоте, после того, как Мы изъяснили  это
   в  этом  писании,  -  тех  проклянет   Бог   и   проклянут
   проклинающие, кроме тех, которые  покаются,  будут  делать
   доброе, и такими  себя  ясно  покажут:  к  ним  и  Я  буду
   благопреклонен.
   Коран, II:154/155


48

   На третий день своего странствия, когда дождь  продолжал  лить  как  из
ведра, Джулиан Смедли добрался до Лосби. Он застал там Церковь  Неделимого
в полном смятении, что было неудивительно, поскольку в  смятении  пребывал
весь Рэндорвейл. Болезнь свалила треть населения деревни, с  дюжину  людей
уже умерли. Старый Кинулусим кашлял и метался в жару. Его жена -  примерно
одного с ним возраста - уже выздоровела и  даже  вставала,  но  была  пока
слабее жидкого пива военной поры. Молодой Пурлопат*р  Дровосек,  гигант  с
лицом младенца, бежал с женой и детьми в горы.  Джулиан  собрал  несколько
верных Неделимому у Семи Камней и провел краткую службу, чтобы  подбодрить
их немного, потом отправился дальше. Поскольку маны у него не было, он  не
мог помочь им исцелениями.
   До него дошли новые, на редкость неприятные вести:  ходили  слухи,  что
этот необъяснимый мор был делом рук  Церкви  Неделимого.  Это  не  слишком
удивило его. Люди всегда  находят  козла  отпущения:  Неронов  Рим  сожгли
христиане,  Черную  Чуму  наслали   евреи,   отравившие   колодцы...   Вне
зависимости оттого, кто пустил гулять эту клевету - жрецы ли,  или  кто-то
еще, - Пентатеон наверняка выжмет из этого  все,  что  возможно,  так  что
усилия Службы изменить религию Вейлов оказались напрасными.  Скорее  всего
самого Освободителя Служба и пережила бы, но, пытаясь остановить  Эдварда,
она занесла в Соседство испанку, и теперь их всех ждет смерть от нее.
   На четвертый день  Джулиан  добрался  до  Турготби,  славной  маленькой
скотоводческой деревушки у въезда в Сутпасс. Дождь прекратился, оставив за
собой пронизывающий до костей ветер.  Освещенный  лучами  зимнего  солнца,
перед ним возвышался Рэндорволл. Он старался не думать о  предстоящем  ему
долгом подъеме и еще меньше - о лежавшем за горами вейле,  ибо  Лаппинленд
трудно было назвать счастливой страной. За Лаппинвейлом лежал  Мапвейл,  а
дальше он окажется в новых для него землях.
   В Турготби он мог бы завалиться к местному проповеднику, чтобы  наконец
выспаться, но время еще было раннее, и  он,  немного  подумав,  отправился
проведать Урбилу  Пекаря,  Агента  Двадцать  Девять  политического  отдела
Службы.  Она  могла  бы  просветить  его  насчет   нынешней   ситуации   в
Лаппинленде. Это была высокая, угловатая  вдова  средних  лет,  совершенно
седая. Ее одежду всегда покрывал толстый слой муки. Лавка ее  пользовалась
популярностью как у местных, так и  у  приезжих,  и  она  умела  выуживать
ценную информацию из любой невинной болтовни.
   Она встретила его сухо, словно видела  первый  раз  в  жизни,  так  что
Джулиану пришлось пройти через  всю  дурацкую  процедуру  паролей  в  духе
плаща-и-кинжала. Только потом она провела его на кухню,  жаркую  и  полную
аромата пекущегося хлеба, усадила  за  стол,  поставила  перед  ним  блюдо
горячих булок и кувшин сливок.
   Новости, которые она выложила ему, пока он ел, мало чем  отличались  от
того, что он  уже  слышал.  Грипп  свирепствовал  здесь,  как  и  везде  в
Рэндорвейле, и умирали -  как  и  везде  -  в  основном  молодые.  Болезнь
развивалась так же, как и на Земле: человек  был  здоров  в  первый  день,
прикован к постели на второй и часто мертв на третий. Дети  и  старики  по
большей части выздоравливали, хоть и медленно. Церковь Неделимого  если  и
обвиняли в болезни, то этому мало кто верил, ибо приверженцы Церкви гибли,
как и все остальные. Многие бежали, некоторых изгоняли. Дома сжигали.
   Но этого было мало - оказалось, что Сутпасс закрыт. Лаппинвейл  являлся
таргианской колонией, управляемой железной рукой военного губернатора, вот
он-то  и  перекрыл  движение  по  перевалу  во  избежание  распространения
болезни. Путников с юга заворачивали обратно. Типичный пример таргианского
деспотизма, но и он не спасал: все новости передавались в Вейлах только из
уст в уста, так что грипп  прибывал  одновременно  с  новостями.  В  ответ
рэндорианское правительство запретило въезд в страну  всем,  следующим  со
стороны Лаппинвейла. Однако король послал  для  выполнения  этого  декрета
слишком мало солдат, а местный гарнизон бездействовал - грипп постарался и
там. Поэтому редкие купцы все-таки проникали в Рэндорвейл.
   Джулиан облокотился на дощатый стол и с горечью уставился в огонь.  Что
делать? Неужели  нет  никакого  выхода?  Он  не  знал  других  проходов  в
Лаппинвейл, а если таковые и имелись, таргианцы наверняка заблокировали  и
их. Он мог вернуться  почти  к  самому  Олимпу  и  попробовать  дорогу  на
Наршвейл, но там ему пришлось  бы  пересекать  самые  высокие  перевалы  в
Вейлах. Даже если бы он и смог прорваться  в  Наршвейл  по  такой  погоде,
дорог из Наршвейла в Лаппинвейл или даже в Мапвейл не  было.  Проехать  по
такой местности можно только на драконе. Для того чтобы попасть в Юргвейл,
ему пришлось бы сделать крюк через Суссвейл  и  Фионвейл,  что  заняло  бы
слишком много времени, да и вряд ли там пройдешь в такое  время  года.  Он
был обречен ждать здесь, в Турготби, пока таргианский гарнизон  не  снимет
свой бесполезный карантин.
   Разумеется, крестовый поход Освободителя мог рано  или  поздно  догнать
его, но если Экзетер сможет зайти так далеко, значит, он  выжил,  несмотря
на все попытки Зэца убить его. И тогда Алиса не будет нуждаться  в  помощи
Джулиана Смедли. Все это до обидного смахивало на поражение.
   Что ж, поражение так поражение. Только глупцы  противятся  неизбежному.
Не пройдет и двух дней, как таргианцы поймут, что  мечи  бессильны  против
болезни.
   Он посмотрел на Урбилу - может быть, она приютит его на несколько дней?
Подозрительность, сквозившая в ее взгляде, остановила его прежде,  чем  он
успел открыть рот. Золотой серьги в ее ухе  не  было.  Политический  отдел
имел  своих  агентов,  независимых  от   Церкви.   Они   руководствовались
собственными мотивами, хотя большинству из них приплачивали золотом, чтобы
при необходимости их можно было шантажировать. Некоторые из  них  даже  не
знали, что Служба и Церковь  Неделимого  связаны  между  собой.  Насколько
Джулиан  знал.  Пекарь  Урбила  -  убежденная   почитательница   Эльтианы,
богини-покровительницы Рэндорвейла.
   Он потянулся за кошельком.
   - Отличная работа, Двадцать Девятый. Отличный доклад. Мне пора.
   Она не стала удерживать его. Впрочем, погоню за ним тоже не послала.
   Он направился вдоль гор на восток и нашел  прибежище  в  одиноком  доме
Тидапо Скотовода. Тидапо был  шумный  толстяк,  общительный,  уверенный  в
себе, всегда готовый оказать гостеприимство заезжему  апостолу.  Жена  его
поддерживала Неделимого, и он терпел ее причуды, да и  что  ему  толку  от
такой неприбыльной вещи, как теология. Во  время  обеда  он  извинился  за
кашляющих детей, но никто в его доме, похоже, и не слышал о  захлестнувшей
вейл заразе или по крайней мере не относился к ней серьезно.
   Спустя два дня Джулиан насытился по горло болтовней Тидапо про его скот
и  религиозной  горячностью  его  супруги.  Дети  и  единственный   батрак
Скотовода к этому времени уже свалились от гриппа. Солнце  еще  светило  -
самое время  попытаться  одолеть  перевал.  Джулиан  поблагодарил  хозяев,
благословил их дом и направил стопы обратно в Турготби.
   Как он и надеялся, путники с севера рассказали, что блокаду сняли.  Они
утверждали, что половина Лаппинвейла уже свалилась от  болезни.  Наверняка
это было преувеличением, но новость не радовала. Освободитель выступил  из
Ниолвейла; в последний  раз  его  видели  в  Ревущей  Пещере  на  Лоспассе
несколько дней назад.
   Этой ночью Джулиан заночевал  с  караваном  купцов,  содравших  с  него
бешеные деньги за право спать у их костра. Все сильно  беспокоились  из-за
урона,  который  болезнь  может  нанести  торговле.   Подобно   ему,   они
направлялись в Юргвейл, так что знали об Освободителе лишь понаслышке,  но
сомневались, чтобы из-за него торговля улучшилась.
   На следующий день Джулиан спустился в Лаппинвейл. Здесь у него возникли
проблемы с языком, так  что  ему  то  и  дело  приходилось  переходить  на
джоалийский, который у него изрядно хромал.  Даже  это  не  помогало,  ибо
таргианские  правители  не  поощряли  использование  джоалийского,  а  сам
таргианский представлял собой раздирающий горло скрежет, пробовать который
Джулиан даже и не пытался. Он нашел местных жителей угрюмыми, хотя  это  и
понятно - таргианцы умели заставлять гнуть на себя спину,  а  они  правили
этой страной уже больше века.
   Еще два холодных, выматывающих силы дня - и  он  оказался  в  Мапвейле.
Самый маленький из всех вейлов, Мапвейл славился  только  своими  цветами,
которых сейчас не было  видно.  Исторически  сложилось  так,  что  Мапленд
никогда не интересовал большие державы,  поэтому  завоевывали  его  редко.
Армии  воюющих  сторон  только  проходили  по  нему  в   разные   стороны.
Разумеется, они забирали местных юношей в солдаты, а девушек - в  бордели,
но к этому все уже привыкли.  Для  маленькой,  отсталой  страны  это  были
вполне естественные сложности.
   Экономика вейла держалась на экспорте фруктов и орехов. Пусть и бедные,
местные жители казались заметно  счастливее  лаппианцев.  Везде,  куда  ни
посмотри,  улыбающиеся  лица.  Они  радостно  приветствовали  Джулиана  на
диалекте, судя по певучести, близком к ниолийскому. Они искренне  пытались
понять его джоалийский и отвечать на нем же.  И  вряд  ли  столь  радушным
приемом он был обязан своей харизме пришельца; нет, они на самом деле были
очень дружелюбными людьми. Он спрашивал их, что они знают об Освободителе,
но ответов не понимал. Большинство показывали на север и  делали  пальцами
знак, означающий ходьбу; это позволяло предположить, что  крестовый  поход
Экзетера еще продолжается.
   Джулиан решил, что это неплохая новость.
   Деревни встречались редко. Хороших дорог не было вообще. Весь  день  он
брел по тропам, извивающимся как змеи меж деревьев, или по полям с кое-где
торчащими голыми кустиками. Корни под ногами заледенели,  и  он  постоянно
опасался вывихнуть себе лодыжку. По обе стороны от  него  тянулись  горные
вершины. Каждый раз, когда он  встречал  кого-то  или  видел  крестьян  за
работой, он спрашивал про Тамберпасс, и каждый  раз  пальцы  указывали  на
восток - значит, ему нужно было  идти  дальше.  В  воздухе  пахло  снегом.
Становилось все холоднее.
   Настроение портилось. Что бы там ни пытались сказать ему мапианцы, если
Экзетер еще был жив, а его крестовый поход продолжается,  Джулиан  вот-вот
должен был столкнуться с Освободителем, так как был сейчас гораздо ближе к
Шуджуби, чем к Олимпу. Конечно, скорость Освободителя определяется  самыми
медленными из его почитателей, но Джулиан и  сам  потерял  два  дня  из-за
таргианского   карантина.   Отсутствие   признаков   того,   что    пророк
приближается, было очень плохим знаком. Это почти наверняка означало,  что
он погиб или от рук Джамбо, или от рук Алисы, кто бы из них двоих  ни  был
отравленной пешкой.
   Джулиан решил, что это новость плохая.
   Знакомое ощущение виртуальности прервало его  мрачные  размышления.  Он
остановился и оглянулся на темнеющие в сумерках деревья. Он сообразил, что
ноги болят, а в животе урчит от голода. Самое время найти пристанище.
   На узле может находиться храм или даже монастырь; и в том, и  в  другом
случае там вряд ли откажут в приюте страннику. Если  ценой  за  это  будет
поклонение какому-нибудь идолу, он не против повалять комедию. Если  здесь
обитает живое божество, оно скорее всего распознает в Джулиане  пришельца,
но тогда Джулиан извлечет из этой встречи пользу. Быть  богом  -  одинокое
занятие, так что гостям всегда рады. В то время как туземцы -  всего  лишь
дичь, пришельцы защищены уставом клуба.
   Пока еще он точно не определил, где находится центр узла, но в  воздухе
ощущался  слабый  запах  дыма.  Повернув  на  ветер,  он  двинулся   между
деревьями, осторожно раздвигая ветви, отбрасывая в сторону сучья с  земли.
Виртуальность усиливалась. Через несколько минут он вышел на  прогалину  и
простился с надеждами на храм. Здесь  не  было  ничего,  кроме  нескольких
акров пожухлой травы и подернутого тонким льдом пруда.  Потом  он  заметил
навоз каких-то домашних животных и маленькую хибару на опушке  -  судя  по
всему, дым шел именно оттуда. Он направился прямиком к ней, не  сомневаясь
в том, что его харизма на узле действует как надо.
   Под ноги ему бросилась стая белых визгливых тварей. На вид  и  на  слух
они напоминали гусей, хотя у них имелись  зубы  и  перья.  Он  отогнал  их
зонтом.
   В дверях хибары стояла  женщина  -  маленькая,  сгорбленная,  одетая  в
лохмотья. Редкие седые волосы ее  свалялись  клоками,  маленькие  бегающие
глазки... Старая, наверняка безобидная... при всем при этом она  напомнила
ему сказки-страшилки из  детства:  Гензель  и  Гретель,  пряничный  домик.
Зловещее впечатление усиливалось окружавшими ее клубами едкого  дыма  -  в
домике этой старой ведьмы не было дымохода, только отверстие в потолке.
   - Здравствуйте, - обратился  он  к  ней  по-джоалийски.  -  Меня  зовут
Джулиан Учитель. Я ищу ночлег. Я с удовольствием заплачу.
   Она отступила в сторону, пропуская  его  в  дом.  Он  сделал  последний
глубокий вдох свежего воздуха и шагнул внутрь