ил про него Экзетер.
   Сам он давно уже ушел вперед, к Домми, так что  Джулиан  снова  остался
один. Впрочем, он и не  особенно  огорчался,  поскольку  ему  было  о  чем
подумать. Урсула наверняка попытается остановить Экзетера. Джулиан  поймал
себя на том, что сам он ищет аргументы, чтобы остановить Урсулу, - значит,
он хочет, чтобы революция разгоралась. Почему? Неужели он верит, что у нее
есть хоть слабый шанс на успех? Она  до  ужаса  напоминала  ему  крестовый
поход  детей,  избиение  невинных.  Конечно,  она  нанесет  ущерб   Церкви
Неделимого, этого уже не избежать. Вне зависимости от того,  уничтожит  ли
Зэц новую секту еретиков в Таргвейле, или ее просто  смешает  с  грязью  и
сотрет в порошок Урсула, вне зависимости от всего этого  Пентатеон  и  его
традиционная религия могут торжествовать победу.
   Чертовски цинично, однако! Если Экзетер будет продолжать и дальше в том
же духе,  то,  когда  он  дойдет  до  Таргвейла,  у  него  наберется  уйма
сторонников. Уж лучше бросить несколько сотен людей, чем вести  на  верную
гибель тысячи? До тех пор, пока Джулиан сам не убедится в том, что у этого
бродячего цирка есть шансы на успех, и шансы немалые, нечего и  надеяться,
что он убедит в этом Урсулу. Лучше даже не пробовать.
   Не обращая  внимания  ни  на  Шуджуби,  ни  на  глазеющих  шуджубийских
жителей, Сотня вышла на берег, к пристани. Первые воины спрыгнули с  травы
на песок. За ними последовали Экзетер с Домми, потом, подняв  тучу  песка,
рядом с ними приземлился Джулиан. Восстановив равновесие, он увидел  всего
в нескольких ярдах справа от себя Урсулу. Как же ему  неохота  говорить  с
ней! Он обещал не предупреждать Экзетера и нарушил слово.
   Она увидела его и помахала, потом, раскинув руки, сбежала  с  берега  и
остановилась, поджидая его.  Он  проскользнул  между  двумя  нагианцами  и
побежал к ней. Если кто-то и  бросился  за  ним,  а  Экзетер  отозвал  его
обратно, ветер все равно унес слова.  Он  спотыкался  и  оскальзывался  на
мягком песке, боль в ногах напомнила ему  о  том,  сколько  он  прошел  за
сегодняшний день.
   Подбежав ближе, он увидел, что она стоит босиком, держа башмаки в руке;
другой рукой она придерживала  широкополую  шляпу,  чтобы  ее  не  сдувало
ветром. На ней было белое платье из легкой ткани, которая сходила у Службы
за хлопок, хотя волокна ее добывались из  каких-то  корнеплодов.  Руки  ее
были обнажены до локтя, а хлопавший  подолом  ветер  то  и  дело  открывал
взгляду лодыжки и икры. Кроме того, платье подчеркивало изгибы ее бедер  и
высокую грудь, а также необычную ширину ее плеч. Он никогда еще не видел в
Вейлах подобного наряда, но, пожалуй, он ему нравился.  Больше  всего  она
напоминала сейчас девочку, играющую на пляже в Блэкпуле или  Фринтоне,  да
она и сама, наверное, ощущала себя совсем юной. Раскрасневшись  от  ветра,
она громко смеялась, глядя, как он еле передвигает ноги.
   Он инстинктивно поднял руку, чтобы снять шапку, и вспомнил,  что  он  в
тюрбане. Боже праведный! Целовать женщину с покрытой головой?
   Ну а куда деваться? Она упала в его объятия и с готовностью ответила на
поцелуй, пребольно стукнув своими башмаками ему по  боку,  когда  обнимала
его одной рукой. Потом она обняла его и второй, и тут же  ветер  сорвал  с
нее шляпу. Она выругалась. Он оторвался  от  нее  и  бросился  за  шляпой,
отметив краем глаза, что Сотня продолжает следовать все в том же  порядке,
направляясь к далеким руинам.  Заметил  ли  Экзетер  их  встречу,  и  если
заметил, сделал ли из этого соответствующие выводы? Впрочем, какая разница
- Домми наверняка рассказал ему, как обстоят дела.
   Джулиан вернулся к ней со шляпой и еще раз поцеловал ее.
   - М-м! Ходьба пошла тебе на пользу, - сказала она, чуть дыша.
   - На самом деле я уже плелся из последних сил,  когда  увидел  тебя.  -
Зато теперь он ожил. Урсула Ньютон возбуждала его.
   Он отдал ей шляпу и забрал в обмен башмаки, сунув их под мышку. Держась
за руки, они побрели по песчаному руслу вслед за Сотней. Что же придумать,
чтобы не вести ее к этим проклятым руинам? В голову, как назло, ничего  не
приходило.
   - Эти зулусы, полагаю, нагианцы? - спросила она.
   - Верно. Его старые товарищи по Лемодийской кампании.
   - А как генерал Экзетер?
   - Как и можно было ожидать, в полном порядке. - Он уже начал врать.
   Урсула вопросительно посмотрела  на  него.  Глаза  ее  были  карими,  с
маленькими золотыми прожилками.
   - Ты нашел аргумент, способный заставить его прекратить это безумие?
   Хотелось бы ему найти аргумент, способный остановить ее...
   - Не совсем. Я... У нас не было возможности поговорить как следует.
   Она промолчала. Поля шляпы скрывали ее лицо.
   - Помнишь тот вечер у Пинкни? - спросил он. - Я  предположил  еще,  что
Экзетер, возможно, видит что-то, что остальные из нас не заметили?
   - Говори. - В ее голосе послышалась ирония.
   - Ну, у него имеется занятная  теория  насчет  того,  что  "Филобийский
Завет" сам по себе может служить накопителем маны. Нам известно, что  имел
место несчастный случай; мы знаем, что Гарвард  чуть  не  умер  от  этого.
Мана, несомненно, ушла на предвидение. Экзетер считает,  что  каждый  раз,
когда оно подтверждается, количество маны растет.
   - Ты в это веришь?
   - Я не знаю. Мне кажется, нам нужно  вернуться  к  Профу  Роулинсону  и
посоветоваться, прежде чем предпринимать какие-то действия. Не забывай,  -
поспешно продолжал он,  не  дождавшись  одобрительных  возгласов,  -  меня
послали сюда на разведку. Мы разведчики,  а  не  боевая  группа.  -  Он-то
разведчик, конечно. Урсула же могла думать о себе иначе.
   - Вздор! Этого достаточно, чтобы Проф рехнулся. Ты что, серьезно веришь
в то, что пророчество может  каким-то  образом  жить  собственной  жизнью,
набираясь  сил  от  своих  удач?  Ты  относишься  к  идее  как  к  чему-то
антропоморфному!
   - Не я первый, старушка. Вера - это тоже идея, и  не  одна  вера  стала
антро-как-ты-там-сказала. Религии и национальные государства  -  это  тоже
идеи. - Тут Джулиан подумал еще об одном. Если он и не убеждал еще Урсулу,
он по крайней мере начинал верить сам. - Подумай, что было бы, если бы Зэц
никогда не пытался разрушить "Завет", - ведь тогда не  случилось  бы  куча
всего, верно? Но Зэц вмешался, и все это произошло, и все говорят: "Ух ты!
Снова сбывается этот "Филобийский Завет", здорово, правда?"  Люди  говорят
об этом, и его цена повышается. Слава - это источник маны, этого-то ты  не
будешь отрицать?
   - Нет уж, возьмем  другой  пример!  Трафальгарская  площадь  знаменита?
Знаменита! У нее что, тоже есть мана?
   - Как знать? - не сдавался Джулиан. - Взять меня: я, например, всегда с
гордостью смотрю на старика Горацио на верхушке его дурацкой дымовой трубы
[имеется в виду памятник адмиралу Нельсону]. По крайней мере виртуальность
там есть. Может, виртуальность для какого-то места - это то же,  что  мана
для человека? Может, места набираются виртуальности от поклонения так  же,
как люди набирают ману? - Черт подери, а ведь заманчиво! Когда он вернется
в Олимп, он не просто спросит  об  этом  у  Профа,  он  обдумает  все  это
письменно и вынесет на  всеобщее  обсуждение.  Впрочем,  сейчас  для  него
важнее всего Урсула. И  потом,  мана  не  подчиняется  законам  логики.  И
харизма тоже. И узлы, и порталы.
   И капитан Смедли.
   Они уже одолели половину пути. Сотня почти дошла до  храма;  следом  за
ней тянулся хвост паломников. От храма остались  одни  развалины,  упавшие
колонны сиротливо желтели на белом песке. Джулиану пришло на ум  сравнение
с желтком на яичнице-глазунье, и он сообразил, что проголодался.
   Нагианцы не подпустят к Освободителю никого до тех  пор,  пока  тот  не
завершит обещанную проповедь. Джулиан сомневался, что они смогут  удержать
Урсулу, если она захочет вломиться.
   - Что еще ты узнал? - спросила она, так и не глядя на него.
   - Немного. Ну... у него есть союзники. Астина и Ирепит помогали ему. Он
только что имел аудиенцию у Висека.
   Теперь она наконец повернула голову - ее глаза сердито блестели.
   - Об этом знают? - Она сразу же уловила суть угрозы.
   - Не все и не все, - признал он.
   - И как он объясняет людям сотрудничество с демонами?
   - Гм, тебе лучше спросить это у него самого. Послушай, милая, пообещай,
что не сделаешь ничего такого, так как...
   - Не буду я ничего обещать!
   - Черт возьми, Урсула, ведь это же опасно!
   - Что опасно?
   - Становиться на пути у пророчества! Зэц уже много лет пытается сделать
это. И все, чего он пока добился, -  это  укокошил  уйму  невинных  людей:
родителей Экзетера, Джулиуса Крейтона, бедного старину Волынку... Ты  тоже
обожжешь пальцы,  если  полезешь  в  это  дело.  И  я  прошу  тебя...  Ох,
проклятие!
   К черту Урсулу. С противоположного берега спускалась на  песок  длинная
вереница улан верхом на моа, направлявшаяся к Освободителю и его Сотне. Их
было не меньше ста.



32

   Давным-давно, еще в шестнадцатом, приехав с фронта в отпуск  в  Лондон,
Джулиан решил пойти в кинотеатр. То, что  происходило  перед  его  глазами
сейчас, очень напоминало фильм. Там  действие  разворачивалось  на  холсте
экрана, здесь - на залитом солнцем песке, но  и  там,  и  здесь  он  видел
одинаковые черно-белые фигуры - дергающиеся, бесшумные, немного размытые и
какие-то нереальные. Для полноты сходства недоставало только раздолбанного
пианино.
   В высоту моа достигали десяти или даже двенадцати футов.  Они  были  не
только больше страусов, но и намного быстрее их, так что  по  сравнению  с
моа земная лошадь казалась бы страдающим артритом шетландским пони.  Улан,
сидевший верхом на моа, находился вне досягаемости для пешего  солдата,  а
его  пятнадцатифутовая  пика  венчалась  трехгранным,  острым  как  бритва
стальным  наконечником.  В  полной  амуниции  он  развивал   скорость   до
пятидесяти миль в час, что превращало его в почти недосягаемую мишень.
   Кавалеристы устремились  в  атаку.  Развернувшись  по  трое  в  ряд,  с
развевающимися флажками на пиках,  они  как  курьерский  поезд  пронеслись
через пересохшее русло. Клубы пыли из-под копыт усугубляли  сходство.  Три
цепочки всадников разделились - словно выпущенные  когти,  -  неся  смерть
всему, что оказывалось у них на пути.
   Джулиан словно врос в землю. Сотня спешила к храму - легче обороняться,
имея за спиной каменную стену. Глупцы! Это  же  помешает  им  как  следует
развернуться! В развалинах всадники потеряют преимущество в  скорости,  но
сохранят - в росте, к тому же в маневренности моа  не  уступают  человеку,
так что лабиринт проходов для них не препятствие.  Шансы  оставались  пять
или шесть к одному. Два отряда улан уже окружали храм; еще один направился
прямо к длинной веренице паломников. Те рванули в сторону Шуджуби. То, что
только что было процессией, превратилось в хаос.
   - Что ж, занятное испытание для мистера Экзетера,  -  не  без  ехидства
заметила Урсула.
   Джулиан очнулся от наваждения и чуть не закричал: они с Урсулой  -  два
одиноких наблюдателя - стояли посреди песчаной пустоши. Ну и вляпались  же
они! Их никак не спутаешь с оборванцами из Шуджуби, значит, их  примут  за
паломников. Как мишени они не хуже бескрылых уток. Он  отшвырнул  башмаки,
схватил ее за руку и побежал. Должно быть, она сама все поняла, так как не
сопротивлялась.
   Бежать по рыхлому, раскаленному песку оказалось  настоящей  пыткой.  До
деревни было миллион миль, да и там не особо спрячешься. Моа передвигаются
по траве с такой же скоростью, как по песку. Джулиан не помнил точно,  как
далеко от деревни до болота; главное - далеко,  слишком  далеко,  так  что
бежать  не  было  смысла.  Впрочем,  выбора  не  было.  Часть  паломников,
отделившись от толпы, бежала в их  сторону;  несколько  юнцов  порезвее  -
впереди. В результате они с Урсулой уже бежали вместе с толпой,  из  целой
мишени превратившись в ее маленькую частичку.
   Краем глаза он заметил скользнувшую по песку тень. Он повернулся - все,
что произошло потом, напоминало страшный сон: смуглый,  худющий  подросток
лет четырнадцати, из последних сил отчаянно бежавший, зарываясь  ногами  в
песок, упал, обливаясь кровью. Моа  скользнул  мимо  него  и  стремительно
исчез. Острие пики  перебило  пареньку  шею.  Одно  из  подкованных  копыт
отшвырнуло голову бедолаги словно футбольный мяч. И ни звука.
   Моа развернулся на девяносто градусов и, не сбившись с шага, устремился
прямиком на Джулиана и Урсулу. Почти мгновенно и моа, и всадник  заполнили
собой все небо. Джулиан оттолкнул Урсулу и шагнул вперед. Он успел увидеть
всадника, припавшего  к  длинной  шее  скакуна:  бронзовый  шлем,  кожаный
костюм, блестящие сапоги в стременах... Он увидел желтые глаза и зубы моа,
пену на удилах, прищуренные человеческие  глаза  и  оскаленные  в  ухмылке
зубы, когда всадник нацелил свою окровавленную пику прямо ему в грудь.
   Он уцелел под снарядами и бомбами, его не взяли ни пули, ни отравляющий
газ, и все для того, чтобы его, как  свинью,  заколол  этот  средневековый
кошмар, этот оказавшийся не в своем времени ковбой... Он зажмурился.
   В ноздри ударил звериный запах - тварь  пронеслась  мимо.  Его  осыпало
песком.
   Он открыл глаза и оглянулся. Улан как раз  догонял  пожилую  седовласую
женщину. Его пика ударила ее в спину, как пушинку оторвав от  земли.  Тело
сорвалось с острия и упало;  всадник  опять  развернулся,  нацелившись  на
новую жертву.
   Джулиан взглянул на побелевшее лицо Урсулы. Во рту пересохло.
   - Это ты сделала? - прохрипел он.
   Она кивнула.
   - Спасибо. - Он положил дрожащую еще руку ей на плечи, и она  прижалась
к нему. Большую часть крестьян уже затоптали. Последних закололи, когда те
пытались  вскарабкаться  на  песчаный  берег.   Некоторые   укрылись   под
деревянной пристанью, но всадники заметили и их.
   В храме еще что-то происходило. Похоже,  там  уланы  встретили  упорное
сопротивление. Перед храмом лежало несколько мертвых моа, и еще  несколько
бегали без своих хозяев. Это, конечно, дело рук нагианцев,  но  копья  все
равно короче пик - значит, воинам приходилось их метать.  Пусть  нагианцам
повезло и копье нашло свою цель, но что они будут делать потом?
   Силы были неравны с самого начала. Даже если каждому нагианцу и удалось
убить по  улану,  он  останется  безоружным  -  нож  не  в  счет.  Сколько
паломников успело укрыться в храме? Сотня? Две? Джулиан  видел,  как  люди
словно муравьи  карабкаются  на  стены.  Он  решил,  что  теперь  всадники
спешатся и полезут за ними с мечами. Экзетер наверняка уже мертв - ну  как
же, он ведь главная цель. Домми тоже там где-то, бедолага...
   Они так и стояли на белом песке,  усеянном  трупами,  -  он  и  Урсула.
Наверное, им надо идти, но от шока он плохо соображал. Он не  мог  решить,
что делать дальше, куда идти.
   - Сколько ты сможешь тянуть этот трюк с невидимостью?
   Она, дрожа, еще крепче прижалась к нему.
   - Мы не невидимы. Я ввела в заблуждение только того,  одного.  Если  их
больше одного... ну, двух, это уже не сработает. И потом, им теперь не  на
что больше отвлекаться.
   - Ты хочешь сказать... - К чему  вопросы!  Та  старуха  все  равно  уже
мертва. - Тогда нам надо... - Он огляделся по сторонам на случай,  если  к
ним скачет еще  какой-нибудь  Ланселот.  Со  стороны  пристани  доносились
слабые  крики.  Несколько  всадников  спешились  и  полезли  на  стены  за
беглецами. Он отвернулся.
   Он зажмурился. Потом открыл глаза и снова зажмурился. Нет, это  ему  не
мерещилось.
   - Эй, мне кажется, наш автобус!
   Из-за поворота реки по песку к ним неслись четыре дракона. На  переднем
мелькнул черный тюрбан и рыжая борода Т*лина. Джулиан замахал ему,  и  тот
махнул в ответ. Значит, он их видит. Давно ли Урсула знает об этом?  Какая
разница... Спасены!
   Ну, возможно, спасены. Знающий игрок на скачках поставил бы на  моа.  К
счастью, драконы чертовски дороги. Ни один солдат не  спутает  джентльмена
на драконе с  нищим  паломником.  Это  все  равно  что  выехать  на  место
преступления на "роллсе" - бобби будут отдавать тебе честь и обращаться  к
тебе "сэр".
   Он видел труп женщины и голову мальчика, лежавшую в луже  крови  далеко
от тела. Проклятый убийца!  Конечно,  артиллерийский  огонь  тоже  убивает
людей, но то на поле  боя  и  солдат.  Это  же  было  умышленное  убийство
безоружных мужчин и женщин. "Будь проклят  Эдвард  Экзетер  и  его  чертов
крестьянский бунт!"
   Покончив с бойней у пристани, солдаты из Шуджуби  снова  взгромоздились
на своих скакунов и не спеша двинулись  через  пустошь.  Теперь  никто  не
мешал им разделаться с теми двумя, которых они пропустили в первый заход.
   Т*лин на Звездном Луче подъехал к Джулиану, разбрызгивая песок; Голубой
Камень, Молния  и  Туманный  Беглец  следовали  за  ним.  Джулиан  рявкнул
Драконоторговцу какое-то неразборчивое приветствие, потом закричал команды
драконам,  что  оказалось  совершенно  лишним.  Драконы  часто  выказывают
поразительную сообразительность; вот и теперь Туманный  Беглец  направился
прямиком к Урсуле. Молния подлетел к Джулиану и опустился рядом с  ним  на
брюхо. Дракон явно страдал от жары, он тяжело, с  хрипом  дышал  и  хлопал
длинными складками-жабо на шее, как крыльями.
   Джулиан повис на седле, отчаянно трепыхаясь, пока не уцепился  здоровой
рукой за спинную пластину и не перекинул ногу. Что  дальше?  Оставаться  в
опасной близости от улан или бежать  в  холмы?  Пока  Джулиан  раздумывал,
пытаясь одновременно нащупать ногой левое стремя, Урсула, видимо, уже  все
решив, подала громкую  команду  своему  дракону.  Отчаянный  крик  Т*лина:
"Драконы не могут бежать  "зомфом"  в  такую  жару!"  -  потонул  в  диком
грохоте.
   Туманный Беглец несся в туче песка по направлению к храму. Ну да, Домми
же там!
   - Зомф! - Умница, Урсула!
   Молния рванул с места так, что  Джулиана  швырнуло  назад,  на  вьючную
пластину. Бегство с поля боя могло бы привлечь внимание и вызвать  погоню,
но Домми заслуживал спасения  -  если  был,  конечно,  еще  жив.  Домми-то
заслуживал, а вот Экзетер Кровавый - нет! Это его сумасшедшие  мессианские
пророчества привели к кровавой бойне. Правы  были  Джамбо  и  остальные  в
Олимпе, правы с самого начала.
   - Но это же убьет их! - причитал Драконоторговец.
   - Нас тоже  может,  -  ободряюще  заметил  Джулиан.  Хотя  он  все  еще
оставался безоружным, уже одно то, что  он  сидел  верхом,  придавало  ему
силы. Конечно, не самое приятное ощущение стоять  этаким  одиноким  утесом
перед фронтом атакующей кавалерии, но средние века есть средние века!
   Они миновали первого  убитого  моа;  всадник  лежал  тут  же  рядом,  с
перерезанным  горлом.  По   следам   можно   было   понять,   куда   делся
победитель-нагианец, забравший свое копье,  а  также,  судя  по  всему,  и
уланскую пику. Но одна победа все равно не уравнивала шансы.
   Дальше тел становилось все больше:  мужчины,  женщины,  даже  маленькие
дети,  многие  до  неузнаваемости  изуродованы  пиками.  Песок  пропитался
кровью. Бой еще продолжался - Джулиан слышал доносившиеся из храма крики и
вопли; ему и самому хотелось кричать. Помочь он не мог ничем. Вот если  бы
эти их драконы были настоящими  огнедышащими  монстрами,  а  не  кроткими,
щиплющими травку милашками...
   Чертовски мощный узел, говорил Экзетер, и правда,  Джулиан  уже  ощущал
кожей покалывание виртуальности. Святое место,  древнее  святилище...  При
ближайшем рассмотрении руины поражали  своей  величиной.  От  храма  почти
ничего не осталось - Джулиан так к  не  понял,  на  что  это  было  похоже
прежде. Кое-где сохранились даже древние рельефы. Ветер изрядно потрудился
над  камнями,  придав  некоторым  из  них  причудливые  формы,   а   время
отполировало их почти до блеска. Песок тоже внес свою лепту - то  тут,  то
там из песчаных пирамид торчали остатки стен  и  колонны.  Теперь  на  них
гроздьями висели спасающиеся от