совсем неразборчивое.
   Что бы это ни был за  язык,  часовые  его  поняли,  да  и  Домми  тоже.
Расплывшись в широчайшей улыбке, он поддернул мешок на спине  и  нырнул  в
кусты. Часовые даже не пытались остановить его.
   Джулиан шагнул за слугой, но тут же уперся в щит  из  дерева  и  бычьей
кожи.
   - Тебя не приглашали.
   Смех, да и только! Абсурд! Ведь это же сам Экзетер  кричал  из  кустов.
Так что, Джулиану теперь тоже орать ему  свое  имя,  словно  какому-нибудь
жалкому торговцу рыбой? Будь он проклят, если закричит. Но  тогда  ему  не
останется ничего, кроме как остудить эмоции прогулкой по дороге, что  было
почти так же противно. Он злился все сильнее. Жаль, что у него нет  запаса
маны, как у Урсулы. Для того чтобы свернуть этих увальней в  бараний  рог,
ее потребовалось бы совсем немного, но у него не было и  этого.  И  потом,
Домми наверняка сказал Экзетеру, что он тоже здесь.
   Или скажет очень скоро.
   Часовые начали лыбиться.
   - Проходи, проходи, - сердито проговорил высокий,  чем  очень  напомнил
Джулиану лондонского бобби.
   Голос Экзетера послышался как нельзя вовремя, еще секунда, и терпение у
Джулиана лопнуло бы.
   Часовые наконец-то дали ему дорогу.
   - Освободитель зовет тебя! - буркнул высокий. - Шевелись!
   Какое-то мгновение Джулиан испытывал искушение сказать  им,  что  пусть
Эдвард Растак-Его-Экзетер сам выйдет и лично  повторит  свое  приглашение,
однако здравый смысл все же возобладал. Стараясь сохранять достоинство, он
шагнул в кусты в том направлении, в котором исчез Домми.
   В этом месте  земля  понижалась  к  небольшому  пруду.  Нависающие  над
каменистым обрывом кусты  укрывали  тенью  полоску  песка  на  берегу,  на
которой отдыхали человек двенадцать нагианцев - одни спали, другие  сидели
и охраняли их, но и у тех, и у других под рукой лежало наготове  копье.  В
самой  середине  этой  группы  стоял  на  коленях  Домми  и,  взволнованно
размахивая руками, о чем-то болтал с Экзетером. Джулиан сполз по склону и,
осторожно перешагивая через загорелые ноги, подошел к ним. Он ощутил  едва
уловимое покалывание  виртуальности:  это  укромное  местечко  было  очень
слабым, но узлом.
   Освободитель был одет в серую хламиду; должно быть, слишком теплую  для
такой погоды, зато хорошо  защищающую  от  палящего  солнца.  Он  сидел  с
откинутым капюшоном, открыв буйную черную гриву, которой  не  помешали  бы
услуги парикмахера. Они с Домми улыбались и болтали как закадычные друзья,
но говорили по-рэндориански так быстро, что Джулиан не  улавливал  ничего,
кроме редких знакомых имен. Судя по всему, Домми посвящал Экзетера в  курс
олимпийских  событий.  Почти   все   упоминавшиеся   в   разговоре   имена
принадлежали Морковкам, а не пришельцам.
   С минуту оба не обращали  на  стоявшего  рядом  Джулиана  ни  малейшего
внимания. Потом Экзетер поднял голову. Его сияющие синие глаза внимательно
осмотрели вновь прибывшего, и только затем лицо осветилось улыбкой.
   - Доктор Ливингстон, полагаю? Или это твоя роль?
   - Привет! - промямлил Джулиан, откровенно сбитый с толку.
   - Рад видеть тебя, старина. - Экзетер протянул  ему  руку.  -  Извинишь
меня, если я не буду вставать, ладно?
   Глаза его  покраснели  и  ввалились.  Борода,  правда,  была  аккуратно
подстрижена, но бледности щек над ней не мог скрыть даже  загар.  Рядом  с
ним лежала на песке пара сандалий, но сами ступни были забинтованы  совсем
как у того блондинчика, которого  они  встретили  по  дороге,  -  тот  еще
утверждал, что был этой ночью в Ниоле...
   Джулиан опустился на колено и пожал ему руку - правой  рукой.  Экзетер,
похоже, все забыл, потом вздрогнул  от  неожиданности  и  ощупал  перчатку
Джулиана.
   - Чертовски славное зрелище, - улыбаясь, проговорил он. - Я сказал  бы.
Соседство пошло тебе на пользу.
   - Да, с этим все в порядке. - Джулиан отодвинул мешок Домми  и  уселся,
скрестив ноги. - Но что, черт подери, с тобой случилось?
   Экзетер пожал плечами:
   - Слишком много бессонных ночей. - Он зевнул, потом  еще  раз,  уже  не
смущаясь.
   Допустим, человек провел в пути весь день с утра до  вечера.  Допустим,
как-то вечером он оставил своих спутников и отправился  пешком  в  Ниол  и
обратно... Любой человек после тридцати  часов  почти  непрерывной  ходьбы
выглядел бы не лучше.  Вот  только  Экзетер  -  не  любой  человек.  Он  -
Освободитель.
   И еще он был воспоминаниями Джулиана Смедли, воспоминаниями  о  славных
школьных временах в Фэллоу, о слишком короткой поездке  в  Париж,  которую
оборвала война, о тех нескольких отчаянных днях в семнадцатом году,  когда
Джулиан Смедли спас его из палаты для душевнобольных, а он открыл Джулиану
Смедли дверь в другой мир и тем самым спас его рассудок. Неужели  все  это
было только два года назад?
   Джулиан заставил себя собраться.
   - А что твоя мана?
   - Сейчас ее нет. Значит, они послали тебя? Я ожидал Джамбо или Пинки. -
В этом замечании таился вопрос: "С кем ты, друг?"
   И зачем только Джулиан пообещал не говорить ни слова об Урсуле?
   - Меня попросили съездить и узнать твои планы.
   - И Энтайку Ньютон тоже, - тихо добавил Домми.
   Проклятие!
   Экзетер поджал губы - они совершенно исчезли между усами и бородой.
   - Насколько я помню, она весьма грозная дама - эта миссис Ньютон.  -  И
снова в спокойном взгляде читался немой вопрос.
   - Урсула будет ждать тебя... нас... в  Шуджуби,  -  промямлил  Джулиан,
несколько утешенный тем, что кот выпал-таки из мешка (хотя он вряд  ли  бы
решился обозвать эту ситуацию при Урсуле именно так).
   Вместо ответа последовал еще один чудовищный зевок, надежно скрывший ту
реакцию, которую могло вызвать это сообщение.
   Проклятие! Экзетер ведь собирал ману все последние  недели.  Он  должен
справляться с усталостью и исцелять мозоли одним щелчком пальцев.  Не  мог
же он настолько сойти с ума, чтобы растратить ее всю  на  дешевые  фокусы,
лишь бы только произвести впечатление на крестьян? Или он израсходовал  ее
на борьбу со Жнецами?
   Урсула сразу же увидит, что он уязвим. Она проглотит его с потрохами. И
увальни с копьями и  щитами  не  помогут  -  Экзетер  просто  прикажет  им
разойтись по домам, отменит крестовый  поход  и,  как  послушная  собачка,
побежит за ней в Олимп. Вот черт!
   Ни капли маны? Может, ее у него просто украли?
   - Я так понял, прошлой ночью ты наведывался к другу Висеку?
   - Ох, черт! - Экзетер устало потер глаза. - Откуда ты знаешь об этом?
   Так! Задели за больное место, да?
   - Птичка напела.
   Разлегшиеся вокруг них воины хмурились, не понимая из их  разговора  ни
слова, но Домми английский знал.
   - Мы слышали одного светловолосого человека - он рассказывал  об  этом.
Тайка. И у него были такие же сбитые ноги.
   - Спасибо, - сказал Экзетер, не сводя  глаз  с  Джулиана,  и  с  трудом
подавил новый зевок. - Давно пора изобрести здесь такси. Да,  это  правда.
Его зовут Дош Вестовой. Мне стоило бы приказать ему не болтать языком.  Он
может сделать из мухи слона.
   - Он соловьем заливался. Так кто все-таки Висек - мужчина или  женщина?
- Обладая этой информацией, Джулиан мог бы запросто выиграть в Олимпе кучу
пари. Даже Ольга утверждала, что не знает этого точно.
   - Оба. И Джек, и Джилл. Так где сейчас миссис Ньютон?
   Джулиан поднял глаза на бурые, словно хорошо выделанная кожа, холмы, до
которых было миль пять или даже больше. Отсюда казалось,  что  белоснежные
шапки гор парят прямо над ними.
   - Едет вокруг болота.
   - Кто еще с ней?
   - Только Т*лин Драконоторговец. Мы доехали до...
   - Тогда все в порядке. Отлично.
   - Что отлично?
   В усталых глазах василькового цвета мелькнула искорка.
   - Я хочу сказать, драконы могут опередить моа королевы Эльванайф,  если
только Т*лин не будет забираться слишком далеко в поля.
   Теперь пришел черед Джулиана подпрыгнуть. В такие шарады  он  не  играл
уже несколько лет.
   - Так  вот  почему  ты  оставил  двух  своих  троянцев  на  дереве?  Ты
перегородил дорогу толпами паломников и заставил солдат идти в обход?
   - Сразу видно прирожденного стратега.
   Он так и не ответил. Джулиан пожал плечами:
   - Есть ведь какое-то зловещее пророчество насчет костей молодых  мужчин
в Ниолленде.
   Эдвард кивнул, потянулся  и  снова  зевнул.  Он  оглянулся  на  воинов,
улыбнулся Домми и снова оценивающе посмотрел на Джулиана.
   - Пора в дорогу. Джентльменам положено подойти раньше, чтобы  встретить
миссис Ньютон, когда она появится, не так ли?
   Джулиан выругался про себя. Он  обещал  не  предостерегать...  Если  бы
только Экзетер не казался таким изможденным... Черт! Ну хоть  намекнуть-то
он может?
   - Почему бы тебе не отдохнуть, старина, и не прийти  завтра,  когда  ты
будешь посвежее?
   Экзетер, похоже, понял  -  лицо  его  осветилось  благодарной  улыбкой,
словно подсвеченный изнутри пергамент. Потом покачал головой:
   - Мне лучше идти. Я ожидаю отряд лучших ниолийских гвардейцев,  и  было
бы просто нечестно позволить им нарваться на Урсулу,  не  предупредив  их,
верно? Скажи, мне надо бояться только миссис Ньютон,  или  остальные  тоже
нагрузили ее своей маной?
   Джулиан поперхнулся.
   - Так это возможно? Возможно передавать ману?
   - Конечно.  Именно  так  мелкие  боги  платят  дань  Пятерым.  -  Он  с
кряхтением потянулся за сандалиями, и его телохранители разом повскакивали
на ноги, даже те, которые казались спящими. - Там,  в  Шуджуби,  чертовски
мощный узел. Мне нужно попасть туда раньше солдат.
   Узел стал бы для  него  крепостью,  но  только  если  у  него  было  бы
достаточно маны, чтобы использовать его. И у Джулиана ее тоже не было, так
что помочь он не мог, что бы ни случилось.



30

   Хромая, Экзетер выбрался на дорогу; ходьба явно была  для  него  тяжким
испытанием. Его преторианцы хлопотали вокруг него как заботливые  наседки,
но он, казалось, не замечал их, надвинув на лицо капюшон. Они, конечно,  с
радостью понесли бы его на руках, но  никакой  пророк  себе  бы  этого  не
позволил. Чуть позже он подозвал Домми. Солнце наконец-то  поубавило  свой
жар. На узкой тропе народу было тьма-тьмущая. Джулиан вдруг обнаружил, что
его как-то исключили из  беседы  и  он  шагает  за  собственным  слугой  в
окружении вооруженной охраны, словно какой-нибудь преступник  по  пути  на
виселицу.
   Он попытался завести разговор с  мрачными  копьеносцами,  но  не  понял
почти ничего из их сильно искаженного джоалийского. К тому же они  и  сами
не очень охотно шли на разговор, не зная ни того, кто  он,  ни  того,  как
относится к нему их предводитель. Вот тот, рыжий, совсем другое  дело,  он
явно давний друг босса.
   До сих пор Джулиан так и не добился ничего от Экзетера.  Он  так  и  не
знал, почему тот изменил свое отношение к "Филобийскому Завету".  И  потом
еще Урсула. Как быть с ней?  Он  ожидал  встретить  Освободителя,  по  уши
нагруженного маной, готового к бою. Правда, наблюдая за шагавшей перед ним
фигурой в серой хламиде, он видел, что  харизма  начинает  оказывать  свое
действие. Даже сейчас, не находясь на узле, Экзетер  понемногу  переставал
хромать,  черпая  силу  из   поклонения   телохранителей   и   восхищенных
паломников, которых он обгонял. Это, несомненно, поможет ему  продержаться
хотя бы до Шуджуби, но не защитит  ни  от  Урсулы,  ни  от  улан  королевы
Эльванайф.
   Примерно час они, обливаясь потом и отгоняя надоедливую мошкару,  брели
через болото, иногда сворачивая к каменистым склонам Ниолслоупа.  В  конце
концов Экзетер вспомнил о приличиях. Отстав от  Домми,  он  пристроился  к
Джулиану.
   - Домми сказал мне, что война кончилась. - Теперь он  выглядел  гораздо
лучше, и его синие глаза сияли. Возможно, он набрался сил для поединка.
   - Точно. Боши проиграли. Мы и сами не знаем еще  всех  подробностей.  -
Джулиан рассказал все, что ему было известно, удивляясь тому, как мало это
его волнует. Ему все реже и реже снился тот ад, через который он прошел во
Фландрии. - Зато ты начал другую. Другую войну, я имел в виду.
   - Боже! Служба огорчена этим?
   - Очень. Не знаю, что с ними будет, когда они узнают, что ты изменил их
доктрину.
   - Сами виноваты, не надо было придумывать демонов. Что это за  религия,
если она основана на лжи и вымыслах?
   - Попробуй объяснить это Урсуле.
   Экзетер не ответил. Лица его под капюшоном  не  было  видно.  Тогда,  в
Фэллоу, он был классным подающим, а вот отбивающим -  так  себе.  Впрочем,
порой пробить его было не проще, чем каменную  стену.  Похоже,  сейчас  он
находился как раз в такой форме, ибо отбивал любой вопрос, который подавал
ему Джулиан.
   - Ты не раздаешь обращенным золотые серьги?
   - Золота нет.
   - Зато ты завел новый обычай - крещение водой!
   - Вода дешевле.
   - Ну да, каждый культ требует  посвящения  в  той  или  иной  форме,  -
согласился Джулиан. - А обрезание, конечно, было бы слишком хлопотно?
   - Прошу тебя! - поморщился Экзетер.
   - Значит, ты вступил в союз с Пентатеоном?
   - Не все из них монстры.
   - И это они справляются с теми Жнецами, которых Зэц напустил на тебя?
   - До сих пор справлялись.
   Если Пятеро напуганы силой  Зэца,  они  могут  принять  Освободителя  в
качестве союзника или использовать его как ширму, хотя только полный идиот
может довериться им - любому из них. Что наобещал им Экзетер в обмен на их
помощь? Насколько он поступился принципами? Задать любой из этих  вопросов
значило  бы  положить  конец  разговору  и   растоптать   хрупкие   ростки
возрождающейся старой дружбы.
   - Мне казалось, Зэц уже сильнее каждого из них, а то и всех вместе?
   Экзетер пожал плечами:
   - Как знать? И как узнать, не попробовав? Никто еще не играл в  Большую
Игру с открытыми картами.
   - Но почему он не пытается расправиться с тобой  теперь,  когда  знает,
где ты? - не сдавался Джулиан.
   - Вот ты у нас человек военный. Скажи, ты посылаешь своих  стрелков,  и
они не возвращаются. Пошлешь ли ты за ними всю свою армию?
   - Нет. Я послал бы кого-нибудь посильнее на разведку.
   - Вот и мне кажется, что сейчас он занят именно этим. Жнецы - это всего
лишь туземцы, порабощенные маной. Они  вооружены  ритуалами,  позволяющими
увеличивать мощь их бога, но вся их сила исходит от самого Зэца.
   - Но если он пошлет кого-то посильнее, ты  сможешь  распознать  их?  Их
чары?
   Экзетер помолчал, прежде чем ответить. Джулиан не понял, обдумывает  ли
он ответ, или просто не хочет говорить.
   - Если меня будет мана, я смогу распознать их.
   - Но почему у тебя сейчас нет маны?
   - Всю использовал.
   На что?
   - Превращая жезл в змея? - Он понимал, что напрашивается  на  грубость,
но Д*вард спокойно проговорил:
   - Бежал. Еще мне пришлось исцелять растянутую лодыжку, но это  было  на
узле Висека.
   - А разве есть разница?
   - Все свидетели  были  служителями  храма  Висека.  Они  приписали  все
заслуги ему - и ему же ушла мана.
   - Но ты ведь вернешь  хотя  бы  часть  сегодня  вечером,  когда  будешь
проповедовать в Шуджуби?
   - Надеюсь.
   Урсула может взять его тепленьким прежде, чем он  успеет  открыть  рот,
если только Джулиан не отвлечет ее как-нибудь. В больших количествах  мана
начинает расти сама. Это как деньги: чем  больше  их  у  тебя,  тем  легче
добыть еще. Физическое истощение - не лучшее  состояние  для  того,  чтобы
проповедовать религиозную революцию. Вот идиот чертов!
   Джулиан почувствовал, что начинает выходить из себя -  когда  идешь  на
каменную стену, это самое последнее дело.
   - Ты идешь в Тарг? Собираешься пообщипать перышки  Зэцу,  да?  Где  ты,
интересно, собираешься взять столько маны?
   То, как Экзетер отбил этот мяч, стоило всего остального. Он  повернулся
и ослепительно улыбнулся своему мучителю:
   - В "Филобийском Завете", разумеется.
   - Что? - поперхнулся Джулиан.
   - Пророчество само по себе обладает маной,  старина.  Ты  что,  еще  не
понял этого? Ведь на пророчество уходит тонна маны,  так  куда  она  потом
девается?
   - Понятия не имею.
   - Нет, правда! Каждый раз, когда пророчество подтверждается  событиями,
оно набирает новую ману от людей, которым  это  становится  известно.  Зэц
пытается оборвать цепь еще с тех пор, когда  нас  на  свете  не  было.  Он
каждый раз  терпит  неудачу,  и  каждый  раз  пророчество  от  этого  лишь
усиливается.
   Джулиан оступился и чуть не упал, ткнувшись плечом в кожаный щит -  тот
помог ему вернуться в вертикальное положение.
   - Что за вздор! Я ни разу не слышал  еще  этой  теории.  Кто  тебе  это
сказал?
   - Сам дошел. - Экзетер пожал плечами.
   - Я в это не верю!
   - Если честно, я и сам верю в это не очень. Но может,  Зэц  верит?  Мне
кажется, если бы он напустился на меня в самом начале,  в  Джоалвейле,  со
своими громами и молниями, у него были бы  шансы  пятьдесят  на  пятьдесят
смешать меня с грязью. Он не стал  делать  этого.  Как  знать,  может,  он
просто усвоил урок?
   - Ты хочешь сказать,  он  просто  позволяет  всему  этому  происходить?
Пусть, мол, все идет как идет? Разрази меня  гром,  старина,  но  ведь  на
карту поставлена его жизнь!
   Экзетер усмехнулся:
   - Это означает, что он не смеет сам заглядывать в будущее. Хоть это  ты
понял, старина? Заглянуть в будущее и увидеть свою  смерть  -  это  конец.
Конечно, он может заставить сделать это для себя кого-нибудь другого. Нет,
я не сомневаюсь, в конце он будет драться. Теперь он точно  знает,  что  я
иду убивать его. Он знает, что у меня есть союзники, но не знает,  сколько
их и кто они, а ему необходимо знать это, чтобы сводить счеты потом,  если
он победит. Конечно, он может попытаться нанести еще удар, и не один, но я
уверен, он будет беречь силы для последнего поединка.
   Черт, идея о том, что "Филобийский Завет"  в  некотором  роде  является
активным участником событий, казалась невероятной.  Но  ведь  Джулиан  сам
утверждал, что Экзетер может знать что-то, чего  не  видит  больше  никто.
Может, это и есть то самое "что-то"? И что существеннее,  удержит  ли  это
Урсулу от вмешательства?
   - Вот эта долина. - Экзетер указывал рукой на холмы, подступившие к ним
неожиданно близко. - Шуджуби у входа вот в эту.
   - Ты ведь разведал весь маршрут, да? Ты этим  занимался  последние  два
года?
   Экзетер только улыбнулся.



31

   Там, где река вырывалась из холмов, чтобы напоить озера и болота, русло
ее достигало в ширину почти мили. В это время года оно было  все  засыпано
песком, то там, то здесь виднелись серебристые лужицы и узкие промоины,  и
по нему не текло ничего, кроме невидимых потоков воздуха  -  дыхания  гор,
дыхания,  поднимавшего  пыль  и  щедро   засыпавшего   ею   глаза   людей.
Единственным разнообразием в этой ослепительной белизне были узкие полоски
теней от мертвых деревьев, белыми скелетами торчавших из песка.
   Тропа обрывалась на северном берегу у ветхой пристани. На воде  грустно
покачивались два парома. Долгожданная  Шуджуби  представляла  собой  кучку
хижин из плавника, едва видневшихся в высокой траве; с наветренной стороны
к каждой из них  нанесло  полосу  белого  песка.  Десятка  два  оборванных
жителей деревни разинув рот смотрели на проходившего мимо них Освободителя
и его свиту. Должно быть, паломники, уже  миновавшие  деревню  и  бредущие
теперь по сияющей белой пустыне к месту вечерней  стоянки,  были  для  них
большим потрясением. Что уж говорить о Сотне с копьями и щитами. А ведь за
Сотней тянулась еще длинная вереница людей.
   Дальний берег казался бледно-зеленой лентой деревьев и кустов, на  фоне
которых виднелись остатки храма,  наполовину  занесенные  песком.  Даже  с
такого  расстояния  Джулиан  видел,  что  вода  хорошо   потрудилась   над
развалинами - их словно обглодали гигантские  стервятники.  Каждый  камень
был гладко облизан водой, и мало какой из них остался на своем изначальном
месте.  Однако  храм  строили  на  узле,  и  виртуальность   должна   была
сохраниться. Чертовски мощный узел, говор