алийским
произношением, хотя это никоим образом не  объясняло,  как  он  ухитряется
видеть горизонт сквозь двухэтажный каменный дом.
   - Прости нас, если мы преступили закон! - воззвала спутница Тронга. Она
почти не уступала ему ростом. Голос ее отдавал стальными нотками и казался
еще более мощным. Распознать произношение было сложнее; единственное,  что
можно было сказать с полной уверенностью, - это то, что она  родом  не  из
Наршвейла. - "Рассвет" есть понятие растяжимое. Мы ведь нездешние, так что
незнакомы с вашими законами.
   Страж не понимал, зачем нужно тратить деньги на то, чтобы слушать,  как
пришлые оборванцы читают стихи или даже  поют.  Нет,  это  не  для  Нарша.
Впрочем, если кого и интересуют такие штуки - так это городских богачей. И
их жен, конечно. Поэтому он решил не связываться  с  бродягами,  чтобы  не
навлечь на себя немилость знати.
   - Куда вы и зачем? - спросил он скорее для того, чтобы выиграть время.
   - Мы держим путь в храм,  -  величаво  пророкотал  Тронг,  -  совершить
жертвоприношение. Нас ожидает нелегкий путь на Празднества святого Тиона в
Сусс. Без покровительства  богини  Оис  нам  не  одолеть  опасный  перевал
Рилипасс.
   Ах! В свое время страж  и  сам  участвовал  в  Празднествах  Тиона.  Он
состязался в кулачных боях до тех пор, пока лицо  его  не  превратилось  в
лепешку. Да, и на этом его боевые  подвиги  закончились.  Куда  еще  могут
стремиться бродячие актеры в это время года? И кто в здравом уме осмелится
проехать на мамонтах через Рилипасс, не принеся  жертву  в  храме?  Нельзя
гневить богиню перевалов Оис!
   Страж бросил быстрый взгляд  на  небо  и  снова  увидел  красную  луну,
смотревшую вниз через маленький  просвет  в  облаках.  Оис  была  аватарой
Владычицы,  Эльтианы,  имя  которой  носила  эта  красная  луна.  Эльтиана
смотрела на стража - какое он примет решение? Она может рассердиться, если
он помешает паломникам почтить ее аватару. Лучше уж не связываться с этими
бродягами - пусть себе идут куда хотят.
   - Вы бы хоть утра дождались!
   - Но нам безотлагательно нужно в Сусс, - быстро заговорила  женщина.  -
Ты же знаешь, что это не обычное празднество. Оно  проводится  в  Суссе  в
семисотый раз, и не мы одни спешим одолеть перевал.  Очередь  на  мамонтов
велика,  как  никогда.   Наше   нетерпение   происходит   единственно   из
благочестия, о страж.
   Действительно, за последние несколько недель через Нарш прошло необычно
много людей, спешивших на Празднества. Правда, его  жена  утверждала,  что
артистов, атлетов и калек не больше  обычного,  а  вот  жрецов  и  жриц  -
видимо-невидимо.
   - Ступайте с миром, - объявил страж, убирая дракона с дороги.  -  Но  в
следующий раз будьте уважительнее к закону.
   Странники взвалили мешки на плечи и молча побрели дальше.
   Трумб спрятался в тучи, и на улице снова стало  темно.  Последнее,  что
увидел страж,  прежде  чем  бродячие  актеры  скрылись  за  углом,  -  это
маленькую девочку. Согнувшаяся под тяжестью мешка,  она  заметно  хромала.
Ну, эта-то зачем так рвется на Празднества, страж догадывался.




АКТ ПЕРВЫЙ. ТРАГЕДИЯ


4

   Убийство!
   Нельзя сказать, чтобы убийства шли сплошной чередой, но и на отсутствие
их жаловаться не приходилось.
   Кэррутерс с семьей отдыхал в Харрогите, Робинсон отправился в поход  по
Шотландии, у Харди был перелом шейки бедра, а Ньюлендз угодил в больницу с
острым приступом аппендицита. Из этого  следовало,  что  мистеру  Маггинзу
Лизердейлу придется управляться в лавочке одному. Из этого следовало,  что
инспектор Лизердейл - за шесть месяцев до выхода на пенсию, вот  бедолага!
- будет вкалывать за начальника отдела, заместителя  начальника  отдела  и
группу инспекторов, не получая за это ни на полпенни больше.
   К этому можно было бы добавить угрозу гражданской войны  в  Ирландии  и
настоящую  войну,  готовую  уже  разразиться  в  Европе.  Боши  и  русские
вцепились  друг  другу  в  глотку,  а  лягушатники  объявили  мобилизацию,
результатом чего явились официальные распоряжения  немедленно  сообщать  о
любой подозрительной активности,  будь  то  беспорядки  или  демонстрации.
Половина личного состава находилась в отпуске.
   И вот вам убийство - первое в графстве за двадцать лет. Не какая-нибудь
там пьяная драка в кабаке, переросшая в поножовщину. Не  какая-то  уличная
ссора из-за женщины, куда там! Для бедняги Маггинза Лизердейла это было бы
слишком  примитивно.  Нет,  собственный  сын  старшего  констебля  убит  в
собственном доме старшего констебля, отчего  Старик,  разумеется,  на  две
трети выведен из строя.
   Как вам это понравится?!
   Всемирный потоп, да и только!


   На церкви Святого Георгия как раз  зазвонили  колокола,  когда  длинный
автомобиль с урчанием ворвался в  Бишопс-Уоллоп.  Откинувшись  на  кожаные
подушки, положив  котелок  на  коленку,  Лизердейл  слушал  этот  звон  со
странным ощущением нереальности. Его вытащили из постели посреди  ночи,  и
глаза теперь слипались сами собой. Стыд, да  и  только.  Староват  он  для
настоящего сыщика.
   Несмотря на то что было еще  рано,  солнце  уже  пекло  вовсю:  погожий
выходной,  погожее  лето.  Война,   убийство,   безумие   -   а   колокола
Бишопс-Уоллоп звонят, как обычно. Они звонили так и много лет назад, когда
Лизердейл еще мальчишкой проводил каникулы в деревне у деда  с  бабкой,  в
домике с высокой черепичной крышей и потолками, даже тогда казавшимися ему
слишком низкими. Колокол-тенор в те дни немного фальшивил; фальшивил он  и
сейчас. Вполне возможно, так было и во времена Ричарда Львиное Сердце.
   Колокола звонили даже тогда, когда машина пронеслась по Стернбриджскому
мосту. Инспектор подумал, что бы сказал его дед на это чудо. Или его отец,
если уж на то пошло. Разодетые  в  воскресные  костюмы  люди  тянулись  на
утреннюю службу точно так же, как поколения  их  предков.  Собаки  облаяли
нарушителя спокойствия и сочли свои старания  вполне  успешными  -  машина
убыстрила ход и, миновав деревню,  начала  подъем  на  холм.  По  длинной,
обсаженной березами и каштанами аллее они  помчались  со  скоростью  сорок
миль в час.
   Свод из летней листвы мелькал над головой; казалось, машина несется  по
зеленому туннелю. Всю свою жизнь инспектор ездил на работу на  велосипеде,
в форме.  На  велосипеде  он  слышал  дроздов  и  дятлов,  видел  бабочек,
порхавших в живых изгородях. Лизердейл  попросил  шофера  опустить  черный
кожаный верх - ему хотелось хотя бы ощущать  на  лице  ветер  с  ароматами
клевера и тимофеевки. Август в  Англии!  Полускошенные  луга  были  пусты.
Пасшиеся в низинах лошади лениво отмахивались хвостами от мух. Куда бы  он
ни посмотрел, подернутый дымкой горизонт украшали шпили и башенки церквей.
Когда-то он мог назвать их все по памяти, да и сейчас, возможно, смог бы -
Святого  Петра  в  Баттон-Бент,  Святого  Олбена  в   Крэнли.   Романские,
готические, ампирные. Вот  уже  тысячу  лет  каждый  англичанин  живет  на
расстоянии пешей прогулки от церкви.
   Он вытащил из кармашка часы и тут же сообразил - колокола  уже  сказали
ему время. Должно быть, Элси сейчас выходит из  церкви  Святого  Уилфрида.
Да, рано он сегодня начал работу.
   Впрочем, эта поездка - пустая трата времени. Труп есть, убийца  есть...
Дело из  разряда  "открыл-закрыл".  Возможно,  мотивы  убийства  покажутся
всяким умникам не слишком  убедительными,  но  ему,  полицейскому,  хорошо
знакома изнанка жизни. Такое  могло  случиться  даже  в  маленькой  сонной
Грейфрайерз, где убежавшая лошадь становится темой  разговоров  на  месяц.
Такое случается, просто об этом  редко  говорят.  Идея  поездки  в  Фэллоу
целиком принадлежала миссис Боджли, а Старик сейчас готов  согласиться  на
все что угодно. Так что Лизердейлу дали  покататься  в  "роллс-ройсе".  Он
зевнул.
   Фэллоу? Ему приходилось несколько раз  проезжать  мимо  ворот,  правда,
внутри он не бывал ни разу. Не его участок. Да и ведомство не его -  какое
он имеет отношение к учебным заведениям  для  юных  джентльменов?  Фабрика
снобов. Иногда мальчики из Фэллоу показывались в Грейфрайерз - в  выходные
дни, с родителями, похожие друг на друга как  две  капли  воды  в  строгой
школьной форме, шляпах и галстуках. Даже голоса у них  были  одинаковые  -
безупречное произношение и манеры под стать китайскому мандарину.
   Он уже успел поговорить о Фэллоу с полицейским  врачом,  но  ответ  был
именно такой, как он и ожидал. Весьма  уважаемая  школа,  сказал  Уоткинс.
Конечно, не Итон или Харроу. Во второй десятке, зато, возможно, лучшая  во
второй десятке. В тесных отношениях  с  министерством  по  делам  колоний.
Выпускает  тех,  кому  предстоит  управлять   империей.   Можно   сказать,
специализируется на этом. Выпускников Фэллоу можно встретить где угодно, в
любой  из  колоний.  На  руководящих  постах,  разумеется.  Бремя   белого
человека, пальма с пинией и прочая чушь.
   Милейшая миссис Боджли и представить себе  не  могла,  что  мальчик  из
Фэллоу может превратиться в жестокого убийцу. Или ее столь же  безупречный
сын - в жертву.
   Но Лизердейл мог. Стыдно! Очень, очень стыдно!



5

   Небо уже начинало светлеть, когда труппа Тронга  добралась  наконец  до
храма.  Они  так  и  шли  вереницей  по   росту.   Процессию   возглавляла
монументальная фигура Тронга Импресарио, рядом с ним шествовала  не  менее
живописная Амбрия. Последней плелась маленькая Элиэль Певица. Ветер все не
стихал, швыряя по узкому ущелью улицы пригоршни снега.
   Согнувшись под тяжестью мешка, Элиэль тащилась за  Клипом  и  Олиммиар.
Она терпеть не могла Наршвейл. Из всех стран, которые труппа  обходила  из
года в год,  эта  была  самая  противная.  В  Наршвейле  было  холодно,  и
свинцовое небо, казалось, в любой момент готово разродиться снегопадом.  В
самом же Нарше на улицах постоянно воняло гарью. Нарсиане обогревали углем
свои уродливые каменные дома с  крышами  из  пластин  черного  сланца.  От
жителей города тоже воняло, наверное, потому, что они никогда  не  стирали
свою одежду. Одежду из шерсти ламы не  постираешь,  она  не  просохнет  до
следующей зимы.
   В особенности же она не любила храм и его богиню Оис, хотя таких  вещей
не произносят  вслух.  Возможно,  и  Амбрия  чувствовала  что-то  похожее,
поскольку всегда говорила Элиэль, чтобы та подождала снаружи. Если  старая
грымза считала, будто Элиэль не знает, что творится  внутри,  она  глубоко
заблуждалась. В деревеньках, где выступала труппа, всем иногда приходилось
спать в одной комнате. Элиэль прекрасно знала, что бывает в темноте и  под
одеялом. Утиам и Гольфрен  часто  занимались  этим,  ведь  они  поженились
меньше чем год назад. К'линпор Актер и Эльма  тоже  делали  это,  и  Дольм
Актер с Амой тоже, пусть и не так часто. Даже Тронг  и  Амбрия  занимались
этим иногда. Все притворялись, будто ничего не  слышат,  но  стоило  одной
паре заняться этим, как она тут же распаляла остальных.
   Все они были женаты и занимались этим, потому что им хотелось и, должно
быть, нравилось заниматься этим. То, что происходило в храме Оис, - совсем
другое  дело.  Тут  были  замешаны  деньги,  и  хотя  считалось,  что  это
посвящается богине, никто из других известных Элиэль  богов  и  богинь  не
требовал таких жертв. Ее часто интересовало, что думают  по  этому  поводу
сами жрицы. Она даже спросила Утиам как-то раз, не за этим ли  их  мужчины
каждый  год  ходят  в  храм.  Утиам  возмутилась  и  ответила,  что   нет,
разумеется.  Тронг  Импресарио  никогда  не  позволит   им   этого,   даже
холостякам.
   - Ты хочешь сказать, это нехорошо? - с самым  невинным  видом  спросила
Элиэль.
   - Ну конечно, нет! - заявила Утиам: негоже  обсуждать  то,  что  угодно
богам. Впрочем, она сильно покраснела и постаралась поскорее сменить  тему
разговора.
   Идущие впереди Тронг и Амбрия свернули за угол. Они дождутся  у  дверей
храма остальных, а потом Амбрия прикажет Элиэль остаться на  улице.  Право
же, Элиэль не понимала, зачем ей тащиться всю  дорогу  туда  и  обратно  с
тяжелым мешком на спине. Она вовсе не собиралась ждать на улице,  замерзая
до смерти, - у нее были совсем другие планы!
   Заметив, что Утиам с Дольмом продолжают разговаривать,  не  обращая  на
нее внимания, она юркнула в нишу и постаралась слиться со стеной.
   Девочка задыхалась, и сердце ее  колотилось  часто-часто.  Она  еще  не
завтракала, но все же ощущала  в  желудке  неприятную  тяжесть.  Ежегодная
поездка на мамонтах через перевал Рилипасс всегда так действовала на  нее.
Перевал считался самым опасным: огромные глыбы льда  и  снега  ежесекундно
готовы  были  сорваться   вниз.   Порой   даже   осторожный   мамонт   мог
поскользнуться и упасть в бездонную пропасть. В общем, те еще ощущения.
   Все совершали приношение Оис, перед тем как отправиться через Рилипасс.
Все, кроме нее, но, похоже, одна-единственная двенадцатилетняя девчонка не
слишком-то интересовала богиню. Могущественная Оис  понимала:  сбрось  она
лавину на Элиэль -  придется  хоронить  всех,  кто  едет  с  ней  в  одном
паланкине. Элиэль решила сбежать и помолиться Тиону. Она знала одну совсем
особую молитву.
   Она рискнула заглянуть за угол, но  Дольм  с  Утиам  все  топтались  на
улице. "Придется подождать. Хорошо  еще,  что  мое  убежище  не  на  самом
ветру", - подумала Элиэль и попыталась отогреть кончик носа, дыша на него.
   Некоторые большие города имеют по нескольку храмов,  но  даже  в  дырах
вроде Нарша найдется по крайней мере по часовне на каждого бога Пентатеона
или хотя бы на одну из его аватар. Оис, стражница перевалов, была аватарой
Эльтианы - Владычицы. В Нарше имелась часовня Кирб'ла, Шутника, а  Шутник,
как известно, - аватара Тиона, Юноши.
   Странное дело, но угрюмые нарсиане из всех аватар Тиона выбрали  именно
эту. Странно, потому что у нарсиан с юмором обстояло хуже всего - а Элиэль
было с кем сравнивать. Их  труппа  каждый  год  обходила  семь  вейлов.  В
последний раз они провели в Нарше две недели. Труппа  три  раза  исполнила
комедию и четыре - трагедию, а сборов не хватило даже на пропитание.  Так,
во всяком случае, сказала Амбрия. Мельники да пастухи, бурчала она, нет  в
мире больших скупердяев. У них, поди, и чувства юмора нет. Почему  же  они
так превозносят Шутника?
   Пиол Поэт сказал, что юмор - высшая форма искусства,  ибо  дарит  людям
радость и веселье. Должно быть, говоря это, он сам шутил.
   Еще один взгляд из-за угла - путь свободен. Элиэль выскользнула из ниши
и  поспешила  обратно  той  же  дорогой,  что  пришла,  стуча   башмаками:
клип-клоп, клип-клоп. С рассветом на улице показались первые горожане, все
в вонючих шерстяных и меховых одеждах. Жалкие троглодиты! Тронг Импресарио
бесподобно играл Трастоса, особенно в той сцене, где он  умирает,  но  они
сидели с каменными лицами. Надо же, ни хлопка!
   В этом году Пиол в обеих пьесах написал  реплики  для  Элиэль,  хоть  и
совсем маленькие. В трагедии она играла посланца богов - пела за сценой, а
в комедии - молодого герольда, одежды которого скрывали ее хромоту. И  вот
она играла в Нарше впервые в жизни, и ее встретили  абсолютно  равнодушно.
Никто не вызывал ее на "бис", никто не рукоплескал  стоя.  В  Лаппине  она
однажды завоевала аплодисменты; ее пению рукоплескали  и  раньше.  Ничего,
сегодня вечером она будет играть уже в Суссленде.  В  Суссвейле  теплее  и
уютнее, и там не воняет угольной гарью. Суссиане будут рукоплескать ей.
   Она свернула за угол. К счастью,  святилища  повсеместно  -  словно  по
закону - лепились друг к другу. Часовни ютились  позади  храма  Владычицы,
словно цыплята под крылышком у курицы. Одна  посвященная  Висеку  -  Отцу,
одна - Карзону, Мужу, одна - Астине,  Деве.  Часовня  Юноши  располагалась
последней в ряду. Что было в других домах, Элиэль не знала. Возможно,  там
жили жрецы.
   Клип-клоп, клип-клоп...
   Времени у  нее  немного.  Все  молитвы  заучены  заранее.  Сначала  она
попросит бога, чтобы тот ждал ее на празднествах -  на  случай,  если  Оис
обидится на них за что-то. Потом помолится за своих друзей.  Пусть  труппа
выиграет драматический конкурс, Пиол Поэт - конкурс на лучшую пьесу, а все
остальные  получат  призы  исполнителям.  Год,  когда  труппа  Тронга   не
завоевывала по меньшей мере три розы, считался неудачным. Особо она  будет
молиться за Утиам, репетировавшую "Полемику Айронфеба" несколько месяцев и
исполнявшую ее так, что у Элиэль до сих пор слезы на глаза наворачивались.
Теперь Утиам замужем. Через год она потеряет форму, на руках у  нее  будет
младенец - тут уж не до игры.
   Клип-клоп... Девочка запыхалась и вспотела в плаще из шерсти ламы.  Она
чуть сбавила шаг. Если она будет задыхаться, она не сможет петь для бога.
   И последняя молитва. Совсем короткая, маленькая такая просьба. Юноша  -
покровитель искусств, а значит,  и  покровитель  актеров.  А  еще  он  бог
красоты - вот почему уроды и калеки не допускаются на Празднества.  И  еще
он бог исцеления. Каждый год на завершающей церемонии он творит по меньшей
мере одно чудо, исцеляя какого-нибудь паломника. Так что  ведь  совсем  не
дерзостью будет попросить  его  выправить  ногу  Элиэль  Певицы,  чтобы  в
будущем она тоже могла участвовать в Празднествах  и  петь  в  его  честь.
Верно?
   Вход в  молельню  находился  под  аркой,  выкрашенной  в  желтый  цвет.
Поправив на спине мешок, Элиэль проковыляла внутрь.
   Она никак не рассчитывала, что там окажется кто-то еще.
   В небольшое квадратное помещение свет проникал через дверь и  несколько
высоко расположенных окон. Внутри находился только  невысокий  алтарь  для
приношений, два канделябра - Элиэль  подозревала,  что  они  вовсе  не  из
чистого золота, - и большая лягушка, вырезанная из желтого камня.  Девочка
бывала  здесь  уже  много  раз.  Ей  казалось,  что  бог  красоты  мог  бы
претендовать и на помещение покрасивее. Хотя, с другой  стороны,  простота
тоже по-своему  красива...  если  кому-то  нравится  сараи.  Лягушка  была
символом Юноши, ассоциирующимся с Кирб'лом - Шутником и  с  желтой  луной,
чье поведение так непохоже на поведение остальных лун. Так что с  лягушкой
все в порядке. Физиономия у  нее  была  хитрая,  и  косые  глазки  немного
раздражали Элиэль.
   Человек, находившийся в молельне,  раздражал  ее  значительно  сильнее.
Маленький сгорбленный человечек казался бы еще  меньше,  не  будь  на  нем
бесформенной меховой шубы. Он деловито подметал пол  обглоданным  веником,
вздымая тучи пыли.
   Увидев тень, он оглянулся. Из-под капюшона виднелось лицо  с  миллионом
морщин. Глазки косили в  разные  стороны.  Он,  наверное,  совсем  старый,
старше даже Пиола Поэта.
   - Благословляю тебя, девица! - прошепелявил человечек, брызгая слюной.
   - Я пришла помолиться богу! - только и нашлась что ответить Элиэль.
   - И сделать приношение, надеюсь? Уж не принесла ли ты мне завтрак? - Он
покосился на ее мешок.
   К своему огорчению, Элиэль заметила, что из-под мехов виднеется  желтая
хламида. Значит, эта древняя кукла - местный жрец.
   Девочка никогда его раньше не видела; помнится, ее всегда интересовало,
кто прибирает молельню и уносит дневные приношения. Значит, она  не  может
просто попросить его уйти. Но она не хотела, чтобы этот старый длинноносый
жрец подслушивал ее молитвы. И уж вовсе не собиралась  отдавать  ему  свою
последнюю медную монетку.
   Все же, раз она сюда пришла, лучше поскорее закончить с  делами,  чтобы
вернуться  ко  входу  в  храм  и  ждать  там  остальных.  А  может,  лучше
встретиться с ними уже в месте посадки на мамонтов?
   - Я хотела спеть для бога.
   Старик вздохнул, продолжая беззубо улыбаться.
   - Значит, я должен порадоваться твоему  пению.  Что  ж,  этот  завтрак,
конечно, легче вчерашнего,  зато  и  запомнится  надолго.  Это,  наверное,
лучшее, что ты умеешь делать?
   Его замечание уязвило Элиэль, как уязвило бы любого настоящего артиста.
Он над ней потешается!
   - Музыка - моя профе