Григ, подбираясь, словно  перед  броском.  -
Гном! - позвал он. - Не  уничтожай  пока  контактер.  Пусть  спрячется  на
чердаке.
     Контактер уже давно поливал комнату инфразвуком, и  Григ  видел,  как
время от времени пробегала по лицам тень неосознанной тревоги. Здесь важно
было не перестараться и не поднять  артельщиков  раньше,  чем  они  смогут
убедиться в том, что он им не врет. Григ высчитал этот миг. И когда  морды
стрелецких лошадей вознеслись над гребнем холма, он вдруг вскочил на  ноги
и, дико заорав:  "Братцы!  Спасайтесь!  Стрелцы,  братцы!"  -  бросился  к
крайнему от дороги окну.
     Он уже знал, как начнет  этот  бой.  Еще  только  войдя  в  избу,  он
приметил аккуратно стоящий у печи рогами вниз  метровый  ухват,  приметил,
как примечал всегда любой предмет, способный пригодиться ему  в  возможной
драке. Теперь наступило время этим ухватом воспользоваться.
     И пока артельщики, толкаясь, лезли в дверь  и  бежали  по  огороду  к
обрыву, под которым текла медленная Рожайка, Григ, сжав, как копье, ухват,
устраивался у бокового, выходящего на сторону, где не было плетня, окошка,
поджидая осторожно подъезжающих  к  селу  всадников.  Он  знал,  что  изба
артельщиков с погасшими  наконец  окнами,  выглядит  нежилой,  но  не  был
уверен, что у стрельцов не возникнет желания проверить  ее  подозрительную
тишину. Однако скоро  должно  было  начать  смеркаться,  а  в  самом  селе
насчитывалось почти с десяток дворов, и стрельцы, видно, решили, что  есть
более важные дела.
     Григ вздохнул с  облегчением,  увидев,  как  придержавший  было  коня
первый всадник снова сжал шенкеля - и поднял ухват,  готовясь  к  встрече.
Выбивать надо было третьего. Только у него  оставались  еще  стрелы.  Двое
других стрельцов расстреляли весь свой запас, а  первый  ехал  вообще  без
саадака.
     Дальнейшее было рассчитано по секундам, и, швырнув  с  нечеловеческой
силой ухват, Григ, не ожидая результата, выскочил  на  крыльцо  и,  сорвав
вместе с веткой уздечку Ягодки, взлетел в седло, после  чего,  промчавшись
вдоль дома, прыгнул через плетень. Вряд ли он смог  бы  без  помощи  Гнома
уложиться в отведенные ему двенадцать секунд. А уж выдрать во время прыжка
кол из плетня не сумел бы и самый ловкий наездник. Гном отлично  справился
со своей задачей, и теперь Григ скакал по дороге не меньше чем в  двадцати
метрах от опешивших, но быстро опомнившихся стрельцов.
     Их было  трое.  Ухват  попал  точно.  Камера  с  церкви  выхватила  и
приблизила лошадь, медленно бредущую  от  дороги  к  обрыву,  за  которой,
застряв ногой в стремени, тащилось тело сбитого и хорошо если  не  убитого
стрельца. Впрочем, удар рассчитывал Гном, и вряд ли  он  допустил  бы  эту
ненужную смерть.
     Уводя стрельцов от избы, Григ отчетливо видел через камеры высыпавших
на берег, а теперь забирающихся в воду артельщиков. Некоторые  уже  резали
саженками глубокую в этом месте речку, и только не  умеющий  плавать  Пров
бежал  вместе  с  Чакой  к  броду,  который,  к   счастью,   находился   в
противоположной от той, куда скакал Григ, стороне.
     Обернувшись, он обнаружил, что трое его преследователей  разделились.
Дорога здесь делала ведущий к селу поворот, и  один  из  стрельцов  решил,
срезав угол, выскочить на дорогу впереди догоняемого двумя другими Грига.
     Воспользовавшись секундной  передышкой,  Григ  расстегнул  переметную
суму и, вытащив оттуда заранее привязанный к луке аркан,  повесил  его  на
седельный крюк. Теперь он был полностью готов к бою, тянуть с которым было
ни к чему. Ему предстояло не только уложить стрельцов, но и догнать еще  и
Чаку с Провом, которые за время боя могли убежать невесть  куда.  Он  было
решил дать двум скакавшим за ним стрельцам настичь себя,  а  потом,  резко
повернув, принять бой. Но Гном посчитал иначе, и Григ не  стал  спорить  с
ним.
     Развернувшись  и  взяв  кол,  словно  копье,  наперевес,  он  галопом
помчался навстречу догонявшим его стрельцам. С точки зрения стрельцов, это
было чистейшим безумием, и они,  обрадованно  ощерясь,  уже  подняли  свои
сабли, готовясь  в  последнюю  минуту  расступиться  перед  Григом,  чтобы
спокойно и точно срубить его, обхватив с боков.
     - Григ! - услышал он голос Мистера  Томпсона.  -  Сообщаю:  пятьдесят
секунд назад у руководителя Группы окончательно остановилось сердце.
     И словно кипящим оловом, плеснуло в глаза. Дернулось, запрокидываясь,
небо, карусельно закружились, вызывая во рту привкус тошноты, луг и лес.
     Старик  умер.  Словно  наяву,  Григ  увидел  морщинистое  его   лицо,
обрамленное рано поседевшими волосами и густой русой бородой. Как он тогда
смотрел ему вслед... Господи! Слепая ярость пронзила все  тело,  вырвалась
беззвучным криком.
     - А-а-а-а!
     В трех метрах от стрельцов  Ягодка  внезапно  свернула  в  сторону  и
резко, так, что копыта оставили борозды, встала  на  дыбы,  подчиняясь  не
столько команде Гнома, сколько жестокой руке обезумевшего от ярости Грига.
     - Полегче! - осадил его Гном.
     Но Григ не слышал. Гнев и  ненависть  переполняли  его.  Промчавшиеся
было мимо стрельцы смешали свой строй,  и  Григ,  неистово  колотя  Ягодку
каблуками по бокам, бросился на них. Нервное напряжение, державшее  его  в
течение дня,  вздулось  в  распирающих  рубаху  мышцах,  выступило  белыми
пятнами на костяшках пальцев, выплеснулось в  судорожном  скрежете  зубов.
Все  те,  кого  уничтожила  эта  Программа,  поднялись  сейчас  из   своих
безымянных  могил  и  скакали  теперь  рядом,   поддерживая   его   своими
бесплотными руками, загораживая призрачными  телами  от  стали  стрелецких
палашей. Он должен был в конце концов рассчитаться за всех. За Старика, за
Липа, за Барта, за Лонча, за всех!
     Приблизились рывком возбужденные, молодые, не успевшие ни  удивиться,
ни испугаться лица. Мощным  тычком  в  ребра  Григ  свалил  ближайшего  и,
перехватив кол, обрушил его, вкладывая в удар всю рвущую сердце  боль,  на
голову открывшегося второго.
     Как он выбивал стрельцов, Григ почти не запомнил. Пришел он  в  себя,
только  когда  разворачивал  далеко  ускакавшую  Ягодку.  Стрельцы  лежали
неподвижно, вольно разметавшись на траве.  Поодаль  носились  с  протяжным
ржанием их запутавшиеся в поводьях кони. Григ осмотрел себя.  Одежда  была
вроде цела, но плечи и спина ныли,  словно  сведенные  судорогой.  И  руки
дрожали. Он ощупал спину над лопатками.
     - Легкое  растяжение,  -  подал  голос  Гном.  -  Скоро  пройдет.  Ты
действовал не осознанно, и я слегка придержал твои удары. Ты не сердишься?
Ты ведь сам разрешил мне это.
     - Все правильно, - Григ привстал на стременах и огляделся.
     Теперь  оставался  только  один  стрелец,  не  видевший   пока,   что
произошло, и поджидающий Грига на дороге за поворотом.
     - Гном! - позвал Григ, собирая поводья. - А что там с тем, которою  я
сбил первым?
     - Он свалился под обрыв.
     - Как свалился? - не понял Григ.
     - Сейчас покажу.
     И Григ увидел снятого церковной камерой стрельца в ту  минуту,  когда
нога его вывернулась наконец из сапога, и он замер, раскинувшись  навзничь
всего в двух метрах от обрыва.  Потом  запись  дернулась,  Гном  пропустил
несколько минут, стрелец пошевелился, медленно поднялся на четвереньки,  с
трудом выпрямился и сделал слепой шаг в сторону обрыва.
     - Ничего не соображает, - прокомментировал Гном.
     Качаясь, стрелец сделал еще шаг, потом  еще.  Третьего  шага  уже  не
было. Нога его провалилась и, взмахнув руками, он рухнул куда-то вниз.
     - А теперь? - спросил Григ.
     - Теперь он в мертвой зоне. Но без сознания. Вероятность где-то  ноль
восемьдесят, - добавил торопливо Гном.
     Но Григ его уже не слушал.  Потому  что  как  раз  в  эту  минуту  он
выскочил на бугор и  увидел  неторопливо  переступающую  ногами  лошадь  и
всадника, держащего в опушенной руке саблю.
     Стрелец, видимо, уже понял, что что-то не так. Но к чести его  он  не
бросился бежать, а, привстав на стременах, понесся навстречу  стремительно
приближающемуся к нему Григу. Расстояние быстро сокращалось,  и  Григ,  не
мешкая, бросил кол и, ухватив глазами сверкающую в лучах заходящего солнца
саблю, сорвал с крюка аркан.
     - Ну, Гном, - мелькнуло у него, - не подведи!
     Свистящего шороха летящей волосяной петли он не услышал. Осаженная им
на всем скаку Ягодка, коротко заржав, взрыла  землю  копытами.  Мгновенный
поворот, рывок - и только проклятья да стук падающего  тела  сказали  ему,
что Гном не подвел. Обернувшись, Григ увидел облако пыли и  тянущегося  на
буксире за Ягодкой стрельца. Бросив поводья, он спрыгнул,  еще  в  воздухе
вытаскивая нож и прикидывая, где лучше перерезать аркан.
     Через минуту все было кончено. Стрелец, живой  и  не  очень  помятый,
ругаясь, лежал на дороге, связанный куском бечевы и собственным ремнем,  а
Григ стоял рядом, сматывая остатки аркана.
     - Чака! - позвал он. - Ты как?
     - Григ! Григ, родной! - возглас Чаки долетел  так  ясно,  словно  она
стояла рядом. - Я все видела. Ох, Григ, какой же ты молодец!
     - При чем тут я? - Григ подозвал Ягодку, забрался в седло. - Это  все
Гном. Где вы?
     - Да вот, почти напротив, на пойменном лугу.
     - Напротив? - Григ повернул Ягодку в сторону реки, сжал шенкеля. -  А
как вы здесь оказались? Вы же бежали к броду.
     - Да. Но Пров потом сказал,  что  надо  искать  остальных.  Они  ведь
где-то здесь ушли в лес. Ой, Григ, какая вода холодная!
     - Ну! - Григ ухмыльнулся. - Сегодня пятое.  Илья-пророк  в  воду  уже
надул.
     - Григ, ты догонишь нас?
     - Конечно. Я же на Ягодке.
     - Давай быстрей. Мне без тебя так одиноко.
     - Сейчас, сейчас...
     Ломило все тело, особенно спину. Легкий ветерок с реки приятно овевал
разгоряченное боем  лицо.  Теперь,  когда  все  кончилось,  можно  было  и
расслабиться, зная, что лежащие на лугу стрельцы долго  еще  не  придут  в
себя, а очнувшись, меньше всего будут думать о преследовании.
     Однако долгожданная легкость не приходила.  Зеленая  муть  давила  на
плечи,  горестно  сжимала  сердце.  Трудно,  практически  невозможно  было
примириться с мыслью о том, что ни Джою, ни Барту, ни Липу,  ни  Лончу  со
Стариком теперь никогда уже не выйти поутру из своего коттеджа, не поднять
свечой к небу глайдер, не  посидеть  с  друзьями  за  столом.  Неубранные,
разбросанные по полям и лесам, они останутся лежать поваленными верстовыми
вехами кровавой дороги в непознанное, и воронье, наверное, уже усаживается
на их тела, ковыряя коченеющую плоть, выклевывая остекленевшие глаза.
     Конечно, он мог оживить их,  вернувшись  назад  и  тайно  повлияв  на
сложившуюся после признания Антипа цепь событий. Такие варианты  наверняка
были, и Гному ничего не стоило рассчитать их. Но  это  изменение  ситуации
обязательно повлекло бы за собой переструктурирование всего происшедшего и
могло раз и навсегда уничтожить то, что с  таким  трудом  удалось  наконец
достичь.
     Сантеры понимали это и сняли с нет  ответственность  за  свой  выбор.
Будь Григ на их месте, он сам поступил бы так  же.  Хорошо  осознавая  всю
масштабность дела, в которое вовлекла их судьба, они  приняли  единственно
возможное решение и выполнили то, что велел им их долг.
     Однако рисковали собой они ради Контакта и погибли, надеясь, что  это
спасет Контакт. Поэтому больше всего  Грига  мучило,  что  вряд  ли  можно
считать состоявшимся  Контактом  еле  заметный  поворот  головы  фигуры  в
столбе. Будет ли продолжение? В ближайшие часы он надеялся получить  ответ
на этот вопрос. А если нет? Если ничего не прояснится, как быть тогда?
     "Вот тогда и будем решать, - подумал он. - Тогда мы и определимся..."
     А пока надо было просто действовать, делать  то,  что  представлялось
очевидным: догнать Чаку и Прова и, найдя по "маячкам" люцифериан,  уйти  с
ними туда, где наступит продолжение этой истории. Вот только  сразу  после
боя он никак не мог набрать нужный темп,  и  поэтому  ехал,  не  торопясь,
отпустив поводья, устало обмякнув на спине идущей шагом Ягодки.
     - Эй! - вдруг отчетливо прозвучало в замершем вечернем воздухе.
     Мгновенно  выпрямившись,  Григ   резко   осадил   Ягодку   и   замер,
прислушиваясь. Тихо. Только каркнул где-то пару раз ворон. Тогда он  легко
похлопал лошадь по шее, заставляя пойти легким шагом. И  снова  откуда-то,
словно из-под земли, слабым шелестом донеслось: - Гаврю-у-ушка!..
     - Гном! - позвал Григ. - Мне показалось?
     - Не знаю, - чувствовалось, что Гном в явном  затруднении.  -  Трудно
сказать.
     Григ оглянулся и вздрогнул. Недалеко, в нескольких шагах от него,  на
лугу, он увидел, словно выстриженный, ровный,  метра  четыре  в  диаметре,
круг. Круг не был вытоптан, в нем росла тонкая и острая трава, но  высотой
она была раза в три короче остальной, росшей  рядом,  -  низенькая,  точно
подшерсток на недавно выбритом месте.
     - Ведьмина плешь... - пронеслось у него в голове. - Господи!  Да  это
же ведьмина плешь!
     - Ах! - прозвучало вдруг где-то под черепом, и тело его непроизвольно
дернулось. Он узнал голос Чаки, и голос этот пронзил его  насквозь.  Краем
сознания,  не  понимая  еще,  что  смотрит  через  ее  глаза,  он  ухватил
метнувшуюся куда-то в сторону землю.
     - Чака! - вырвалось у него. - Что случилось?
     И вместо ответа: - О-ой! Мама-а-а...
     И молчание.
     - Чака! - чувствуя, что у него перехватывает  дыхание,  снова  позвал
Григ, тревожно комкая в кулаках узду и поднимаясь на стременах. -  Чака!!!
Мистер Томпсон! Гном! Что там такое?
     Он замер в растерянности, все еще не понимая,  отказываясь  понимать,
что произошло и куда делось изображение, которое транслировалось  из  глаз
Чаки, как вдруг, почти без пауз между словами, Мистер Томпсон  объявил:  -
Стрела. Под левой лопаткой. Два миллиметра от сердца.
     - Чака! - закричал Григ. - Чака, милая! Я здесь!  Постой!  -  Он  уже
шпорил и гнал, гнал  изо  всех  сил,  каблуками,  шенкелями,  Гномом  свою
гнедую, лупил по шее, пригнувшись к холке - туда, туда, через реку.
     - Прямую! -  закричал  он,  чувствуя,  что  теряет  рассудок.  -  Где
трансляция? Томпсон! Сделай, что можешь! Не дай ей умереть!
     Он уже снова видел ее глазами. Руку, лежащую на сухой земле, бурые  в
сгущающейся темноте травинки - на одной из них сидела маленькая улитка.
     - Ох, - услышал он невнятицу ее мыслей, - больно  как...  ушел...  за
что... не хочу...
     Изображение помутнело, покрылось слепыми пятнами уходящего  сознания.
Потом на мгновение прояснилось, земля двинулась, поплыла в  сторону.  Небо
из серо-фиолетового стало розовым,  а  потом  багровым,  взгляд  уперся  в
противоположный берег, над которым горел  закат,  и  там,  в  густой  тени
нависающего  над  узкой  прибрежной  полоской  обрыва,  Григ  увидел  едва
различимую фигуру.
     - Вот оно как... - донеслось до него.
     Это был стрелец. Тот самый,  четвертый,  выбитый  из  седла  ухватом.
Вопреки прогнозу Гнома он пришел в себя. Увидев за  рекой  бегущих  людей,
сделал то, что ему было положено.
     Вынесшийся на берег Григ своими уже глазами  увидел  почти  у  самого
леса скачущего по-заячьи Прова и Чаку - недвижно замершую на  той  стороне
маленькую черную фигурку, скорчившуюся в предсмертной судороге.
     - Чака! - снова закричал он. -  Чака,  милая,  не  умирай!  Я  здесь!
Подожди меня!
     Спуск, по которому он скатился к реке, был  всего  метрах  в  ста  от
стрельца, и Григ, выхватив нож, так перетянул Ягодку камчой, что она, дико
заржав, на бешеной скорости помчалась вдоль берега.
     - Не сметь! - забился в ушах предостерегающий возглас Гнома. -  Григ!
Не сходи с ума!
     Не отвечая, стиснув до боли челюсти, слепнущий от ярости и горя, Григ
еще ухватил пляшущим взглядом стрельца, который  почему-то  бросил  лук  и
судорожно задергал рукой, пытаясь вытащить из ножен  саблю.  Но  было  уже
поздно. Ягодка  вихрем  промчалась  последний  десяток  метров  и,  словно
получив от Грига весь заряд переполняющей его ненависти,  грудью  на  всем
скаку ударила стрельца и, отшвырнув его, как перышко, в сторону, помчалась
дальше, а потом, остановленная железной рукой, встала с  истошным  ржанием
на дыбы.
     - Григ! Григ! - кричал  Гном.  -  Остановись!  Он  должен  жить!  Это
флюктуация! Григ! Не делай этого!
     Подогнав Ягодку к валяющемуся мешком стрельцу, Григ с  ножом  в  руке
спрыгнул  на  песок,  сгреб  в  ладонь   воротник   у   горла,   приподнял
бесчувственное тело.
     - Должен жить?! - переспросил он,  глядя  на  запрокинутое,  бледное,
усыпанное юношескими угрями лицо. - Он должен, а она?
     - Любимый, - прозвучал вдруг в голове слабый и тихий голос. - Где ты?
     - Чака?!
     Отшвырнув стрельца, Григ бросился к реку.
     - Чака! - звал он. - Чака, я здесь! Держись! Я сейчас!  Чака,  милая,
не умирай! Держись! Я люблю тебя! Люблю! Только не умирай! Подожди меня!
     Намокшая одежда и сапоги мешали ему в  воде,  делали  его  тяжелым  и
неповоротливым. В этом месте было чуть глубже двух метров, и поэтому  Григ
плыл,  рывками  продираясь  сквозь  медленное  течение.   Холода   он   не
чувствовал.  Потрясенное  сознание  выхватывало  только  освещенный  кусок
берега с одинокой ивой у воды да собственные руки,  вонзающиеся  в  черное
зеркало реки.
     - Люблю... - как вздох донеслось до него откуда-то с той стороны.
     Он уже коснулся дна  и  брел,  отчаянно  проталкиваясь  сквозь  воду,
ставшую вдруг густой и вязкой, как желе.
     - Все, - услышал он. - Вот и все, любимый...
     - Чака! - закричал Григ, немея  от  непередаваемого  ужаса.  -  Чака,
постой!
     - Конец, - сказал Мистер Томпсон. - Большая кровопотеря.  Не  удалось
зарастить.
     Шатаясь, Григ выбрался на берег,  с  трудом  поднимая  ноги,  побежал
вперед. Уже стемнело, и камера на церкви теперь не могла ему  помочь,  но,
видимо, инстинкт вел его, и бежал он правильно. Потому  что  наткнулся  на
Чаку почти сразу.
     Она лежала ничком, неестественно вывернув  голову,  глядя  застывшими
глазами в пустоту, и изо рта у нее вытекала тоненькая струйка крови.
     - Чака...  -  прошептал  Григ,  слепо  обводя  помутившимся  взглядом
верхушки деревьев, словно надеясь, что сейчас, в это последнее  мгновение,
случится  невозможное,  скользнет,  как  это  бывало  не  раз,  над  лесом
спасательный глайдер, и из лопнувшего его нутра разом  посыплются  быстрые
ловкие парни, покатятся санитарные модули  и  выдвинется,  накрывая  Чаку,
прозрачная колонна реаниматора. - Девочка моя...
     Тихо свистел в перьях торчащей из-под лопатки  стрелы  ветер.  Где-то
далеко в  чаще  кричала  кукушка,  обещая  кому-то  долгую  жизнь.  Быстро
смеркалось. Бессмысленно перебирая шнурки на поясе,  Григ  сидел  рядом  с
остывающим телом Чаки, а в голове что-то звенело, спутывая и  переменчивая
мысли, и в горле стоял плотный, горький ком, мешающий дышать.
     Во что бы то ни стало он должен был  сбросить  оцепенение,  встать  и
начать действовать - броситься за уходящим  все  глубже  в  лес  архонтом,
догнать его, отнять перстень, вырвать любой ценой заветную  тайну.  Но  не
было сил даже пошевелиться, разжать туго стиснутые кулаки -  и  так  он  и
продолжал сидеть, чувствуя безмерную  усталость  и  непреодолимое  желание
умереть.
     Все погибли. Все, кто ступил на зыбкую, едва отмеченную вешками тропу
его Поиска, погибли,  вымостив  своими  телами  готовую  засосать  каждого
трясину. Они не были первыми на этом гибельном  пути,  но  такую  обильную
жатву смерть не собирала до сих пор ни в одной экспедиции. Шесть сантеров,
включая Джой, были рекордом даже для программы, угробившей уже  шестьдесят
человек. Конечно, они знали, на что идут, но все равно это  была  безмерно
дорогая плата за Контакт. Контакт, который так и не состоялся...
     Пока еще не состоялся!
     Рывком стащив сапоги, он вылил из них воду, выжа