чез.
   Долгое время Высокий Лорд стояла в шоке, не двигаясь, удивленно взирая на
исчезновение  Амока.  Затем  дрожь  всколыхнула  ее  и  она  повернулась   к
Кавинанту, словно гора давила ей на плечи. Ее лицо  было  как  пустыня.  Она
сделала два неуверенных шага  и  остановилась,  чтобы  опереться  на  Посох.
Взгляд был пустым, вся ее сила была направлена внутрь, против самой себя.
   - Не получилось, -  с  трудом  выдохнула  она.  -  Обрекла.  -  Страдание
перекосило ее рот. - Я обрекла Страну.
   Кавинанту было невыносимо видеть ее такой.  Забывая  о  безрезультатности
всех своих размышлений, он поспешил сказать:
   - Все же должно быть еще что-то, что мы можем сделать.
   Она ответила с ужасающим  спокойствием.  Деликатно,  почти  ласково,  она
сказала:
   - Веришь ли ты  в  Белое  Золото?  Ты  сможешь  использовать  его,  чтобы
выполнить условие Амока?
   Голос ее был полон безумия. Но в следующее мгновение ее страсть вырвалась
наружу. Изо всей силы она ударила Посохом по Расколотой Скале и закричала:
   - Так сделай это!
   Могущество, которое она пробудила этим, всколыхнуло широкое плато  словно
ударившийся о внезапное препятствие плот. Скала как  бы  встала  на  дыбы  и
резко опустилась, силовые волны прокатились через нее от Посоха.
   Мощный  рывок  сбил  Кавинанта  с  ног.  Он  оступился,  стал  падать  по
направлению к трещине.
   Почти тотчас  же  Елена  вернула  контроль  над  собой.  Она  утихомирила
могущество Посоха, крикнула Стражам Крови.  Но  рефлексы  Баннора  сработали
быстрее.  Пока  скала  еще  вздрагивала,  он  уверенным  прыжком   преодолел
отделявшее его от Кавинанта расстояние и поймал его за руку.
   Через секунду  Кавинант,  настолько  ошеломленный  происшедшим,  что  был
бессилен сделать хоть что-нибудь, безвольно висел в хватке Баннора.  Насилие
Высокого Лорда протекало сквозь него, выметая все из его сознания. Но  потом
он ощутил боль в руке, за которую держал его Баннор. Он почувствовал  что-то
пророческое в той древней силе, с которой Баннор схватил его,  сохранил  ему
жизнь.  Страж  Крови  имел  железную  хватку,  более  прочную,  чем   камень
Расколотой Скалы. Затем он услышал стон Елены:
   - Любимый! Я причинила тебе вред? - но уже бормотал в полголоса:
   - Подожди. Сдерживай себя. Все в порядке.  Его  глаза  были  закрыты.  Он
открыл их и обнаружил, что Баннор все еще держит его. Елена была уже  рядом,
она обняла его и спрятала свое лицо в его плечо. Он сказал:  "Я  получил  по
заслугам". Она не обратила на это внимания, бормотала извинения в его плечо.
Чтобы остановить ее, он сказал более резко:
   - Забудь об этом. Я, должно быть, лишаюсь  способности  разумно  мыслить.
Мне следовало понять это еще несколько дней назад.
   Наконец его слова дошли до ее сознания. Она высвободила его из объятий  и
отшатнулась. Ее опустошенное лицо  застыло.  Затаив  дыхание,  она  медленно
провела рукой по волосам, постепенно снова превращаясь в Лорда. Ее голос был
робким, нетвердым, но ясно различимым, когда она произнесла:
   - Что ты понял?
   Баннор тоже отпустил Кавинанта, и Неверящий, слегка  покачиваясь,  оперся
на собственные ноги. Они не давали ему теперь чувства незыблемости опоры, но
он сжал колени и  попытался  не  обращать  внимания  на  это  ощущение.  Эта
проблема была у него в голове, все  его  восприятия  слегка  сдвинулись.  Он
хотел быстро рассказать все, облегчить неотступное страдание Елены.  Но  для
этого  не  хватало  еще  очень  многих  нитей.  Ему  было   нужно   спокойно
сосредоточиться на своей интуиции, чтобы  он  мог  бы  соединить  все  концы
воедино.
   Он  попытался  прояснить  мысли,   слегка   потряхивая   головой.   Елена
вздрогнула, словно этим он напоминал ей  об  ее  вспышке.  Он  сделал  в  ее
сторону успокаивающий жест и повернулся к Стражам Крови. Какое-то  время  он
пристально рассматривал безжизненный металл их лиц,  искал  в  них  какой-то
проблеск или оттенок двуличности, скрытой цели, которые подтвердили  бы  его
интуицию. Но их древние, не смыкаемые для сна  глаза,  казалось,  ничего  не
скрывали и ничего не раскрывали.  Он  почувствовал  на  мгновение  страх  от
мысли, что он, возможно, ошибается, но  отогнал  его  и  спросил  как  можно
спокойнее:
   - Баннор, сколько тебе лет?
   - Я - Страж Крови, - ответил Баннор. - Наша Клятва была принята в  начале
правления Высокого Лорда Кевина.
   - До Осквернения?
   - Да, Юр-Лорд.
   - До того, как Кевин обнаружил, что Фаул был на самом деле врагом?
   - Да.
   - А ты лично, Баннор? Сколько тебе лет?
   - Я был среди первых харучаев, отправившихся в Страну. Я принимал участие
в первом принятии Клятвы.
   - Это было много сотен лет назад. - Кавинант  сделал  паузу,  прежде  чем
спросил:
   - А хорошо ли ты помнишь Кевина?
   - Не надо так жестоко, - предостерегла Елена. - Не  смейся  над  Стражами
Крови.
   Но Баннор не оценил ее заботливость. Он твердо ответил Неверящему:
   - Мы не забываем.
   - Я  так  и  предполагал,  -  вздохнул  Кавинант.  -  Как  это  чертовски
мучительно - жить долго! - На  секунду  он  отвернулся  к  горам,  набираясь
смелости. Затем с неожиданной жестокостью продолжил:
   - Вы уже знали Кевина, когда он создавал свои Заветы. Вы знали его, и  вы
помните. Вы были с ним, когда он отдавал Первый Завет великанам. Вы  были  с
ним, когда он спрятал Второй в те проклятые пещеры под горой Грома.  Сколько
раз вы приходили сюда вместе с ним, Баннор?
   Страж Крови слегка поднял бровь.
   - Высокий Лорд Кевин ни разу не был ни на Расколотой Скале, ни возле горы
Меленкурион.
   Этот ответ смутил Кавинанта.
   - Никогда? - Протест проявил себя прежде, чем он смог подавить его. - Так
вы говорите, вы никогда не были здесь прежде?
   - Мы - первые Стражи Крови, стоящие на Расколотой Скале, - ровно  ответил
Баннор.
   -  Тогда  как?  Подождите.  Постойте.  -  Кавинант  закрыл  глаза,  чтобы
избавиться от головокружения, затем ребром ладони  ударил  себя  по  лбу.  -
Правильно. Если этот Завет есть некий  естественный  феномен  -  как  камень
Иллеарт - и если Кевин не клал  его  сюда  сам,  то  он  не  должен  бы  был
приходить сюда, чтобы узнать о нем. Лорик или кто-то еще мог  бы  рассказать
ему. Лорик мог бы рассказать любому.
   Он глубоко вздохнул, успокаивая себя.
   - Но каждый, кто мог знать об этом, умер при Осквернении. За  исключением
вас.
   Баннор смотрел на Кавинанта так, будто все его слова были бредом.
   - Слушай меня, Баннор, - продолжал он. - Многие вещи  наконец  становятся
понятными. Вы все странно прореагировали, когда Амок появился в Ревлстоне  в
тот первый раз. Вы все странно прореагировали, когда он появился в Ревлвуде.
И вы позволили Высокому Лорду одной последовать за ним в  горы  под  охраной
лишь двух Стражей Крови. Лишь двух, Баннор!
   И когда мы в итоге застряли  на  этой  безжизненной  скале,  Морин  имеет
нахальство оправдывать Амока. Черт  побери!  Баннор,  вы  должны  рассказать
Высокому Лорду хотя бы то, что вы знаете об этом  Завете.  Или  же,  как  вы
думаете, насколько вы верны нам?
   Елена снова предостерегла Кавинанта. Но тон ее изменился, ход его  мыслей
заинтересовал ее.
   - Мы - Стража Крови, -  сказал  Баннор.  -  Вы  не  можете  иметь  повода
сомневаться в нас. Мы не знаем намерений Амока.
   Кавинанту послышалось легкое ударение в том, как  Баннор  произнес  слово
знаем. К своему удивлению, он испытал внезапное желание поймать  Баннора  на
слове, выяснить, что же Стражи Крови знали. Он заставил себя спросить:
   - Не знаете, Баннор? Но как же вы можете не знать? Для этого  вы  слишком
полагаетесь во всем на него.
   Баннор отрицал все, как и прежде:
   - Мы не полагаемся на него. Высокий Лорд хочет следовать  за  ним.  Этого
достаточно. Мы больше ни о чем не спрашиваем.
   - Вы вообще ни о  чем  не  спрашиваете.  -  Самопринуждение  сделало  его
грубым. - И не стойте так с отсутствующим видом. Вы пришли в  Страну,  и  вы
приняли Клятву защищать Кевина. Вы поклялись сохранять его  или,  во  всяком
случае, отдать свои жизни за него и Лордов и Ревлстон до скончания  времени,
если не навсегда, - ибо зачем же  тогда  вы  лишены  даже  простой  привычки
спать? - но этот несчастный безрассудный человек перехитрил вас. Он спас вас
тогда, когда уничтожил и себя, и все то, во что верил. И  вот  вы  оказались
висящими в пустом пространстве с вашей Клятвой, как будто  в  мире  внезапно
исчезли все основания.
   Но вот! - вот вы  получили  вторую  возможность  соблюсти  Клятву,  когда
появились Новые Лорды. Но что же происходит?  Неизвестно  откуда  появляется
Амок, и в это время идет война против самого Фаула - и что же вы делаете? Вы
позволяете  этому  творению  Кевина  увести  Высокого   Лорда,   будто   это
способствует безопасности, и она не находит ничего лучшего, чем пойти.
   Позволь мне сказать кое-что, Баннор.  Быть  может,  ты  и  в  самом  деле
считаешь, что не знаешь Амока. Ты должен был научиться от Кевина  некоторому
недоверию. Но  ты  несомненно  хорошо  понимаешь,  что  делает  Амок.  И  ты
одобряешь  это!  -  Внезапная  резкость  собственного  крика  на   мгновение
остановила его. Он  почувствовал  себя  потрясенным  моральными  суждениями,
увиденными в Банноре. Он приглушенно продолжил:
   -  Так  почему  вы  рискуете  ею  ради  чего-то,  созданного  тем   самым
единственным  человеком,   который   смог   успешно   усомниться   в   вашей
неподкупности?
   Без  предупреждения  появился  Амок.  Прибытие   этого   древнего   юноши
встревожило Кавинанта, но затем он расценил это как признак того, что он был
на верном пути. С тяжелым вздохом он сказал:
   - Почему, во имя вашей Клятвы или по крайней мере хотя бы  просто  дружбы
вы не рассказали Высокому Лорду об Амоке, когда он впервые появился?
   Взгляд   Баннора   не   изменился.   Со   своей    обычной    раздражающе
безэмоциональной интонацией он ответил:
   - Юр-Лорд, мы видели Осквернение.  Мы  видели  плоды  опасного  обладания
Учением. Учение - это не просто знание. Учение - это  оружие,  как  меч  или
копье. Стражи Крови не используются оружием. Любой нож может  повернуться  и
поранить руку, которая его держит. Однако Лордам оружие нужно. С его помощью
они совершают важные дела. Поэтому мы не противимся ему, хотя  при  этом  не
трогаем его, не служим ему и не бережем его.
   Высокий Лорд Кевин создал свои Заветы чтобы  сохранить  свое  Учение,  но
так, чтобы уменьшить опасность попадания этого оружия в ненадежные руки. Это
мы  одобряем.  Мы  -  Стража  Крови.  Мы  не  рассказываем  об  Учении.   Мы
рассказываем только о том, что знаем сами.
   Кавинант не мог позволить ему продолжать. Он ощущал, что его неприязнь  к
Баннору разрослась чересчур. И был разозлен тем, что сказал Баннор, несмотря
на ровный тон Стража Крови.
   Однако Елена узнала уже достаточно, чтобы поспорить с его  рассуждениями.
Ее голос был и спокойным и уверенным:
   - Первый Знак,  Баннор,  Стражи  Крови  должны  сейчас  принять  решение.
Слушайте меня: Я - Елена, Высокий Лорд по решению Совета. Это  вопрос  вашей
преданности. Будете ли вы служить мудрости мертвого Кевина или будете ли  вы
служить мне? В прошлом вы служили обоим, мертвому и живой. И служили хорошо.
Но теперь вы должны выбирать.  В  несчастьях  Страны  нет  больше  какого-то
среднего пути. На нас всех будет кровь и вина,  если  мы  позволим  победить
Порче.
   Баннор медленно повернулся к Первому Знаку. Они долго оценивающе смотрели
друг на друга в полном молчании. Затем Морин повернулся к Высокому  Лорду  с
выражением значительности в глазах.
   - Высокий Лорд, - сказал он, - мы не знаем название  могущества  Седьмого
Завета. Мы слышали много названий - некоторые ложные, другие  явно  для  нас
бесполезные. Но одно название мы слышали лишь произносимое  шепотом  Высоким
Лордом и его Советом. Это название - Сила Повелевания.
   Когда Амок услышал название, он закивал головой, и его волосы,  казалось,
запрыгали от радости.

Глава 24
Спуск к Земному Корню

   Кавинант внезапно ощутил, что в одно мгновение весь  взмок.  Несмотря  на
прохладный ветерок, лоб его покрылся испариной. Влажная борода вызывала зуд,
и  холодный  пот  стекал  по  спине.  Повиновение   Морина   заставило   его
почувствовать необычное истощение. На мгновение он поднял  глаза  к  солнцу,
словно чтобы спросить его, отчего оно не согревает.
   Вершины Меленкуриона тянулись  ввысь  в  утреннем  свете  словно  пальцы,
стремящиеся обхватить солнце. Их покрытые льдом  вершины  ярко  сверкали,  и
этот блеск заставил глаза Кавинанта слезиться.
   Величие этих каменных пиков вызывало  у  него  страх.  Часто  моргая,  он
перевел свой взгляд обратно на Высокого Лорда Елену.
   Из-за ослепления  солнцем  он,  казалось,  увидел  только  ее  коричневые
волосы. Более светлые пряди блестели словно отполированные. Но он моргнул  -
и такая картина исчезла. Он отчетливо видел теперь ее лицо.
   Она весело улыбалась. Лицо светилось волнением, на  нем  вновь  появилась
надежда. Она ничего не говорила, но ее губы шептали одно слово: "Любимый".
   Кавинант остро ощутил, что обманывал ее. Морин и Баннор стояли позади нее
почти плечом к плечу. Ничто в настороженной осанке их внутреннего равновесия
или в слегка расслабленной готовности их рук не выражало никакого  удивления
или раскаяния в решении, которое они приняли. Хотя Кавинант знал, что сейчас
они в корне изменили характер своего служения Лордом. Он сам  потребовал  от
них этого. Но он желал бы оправдаться перед ними каким-то образом  ,  таким,
который имел бы значение для Стражей Крови.
   Но он не мог ничего  сказать  им.  Они  были  слишком  независимы,  чтобы
принять любой жест раскаяния. Их обособленная приобщенность к  своей  Клятве
не оставляла ему никакой возможности приблизиться к ним. Ни  одно  извинение
не подходило.
   - Сила Повелевания, - слабо выдохнул он. - Этого мне только и не хватало.
   Не в состоянии вынести вид спокойной, торжествующей,  благодарной  улыбки
Елены или усмешки Амока, он повернулся и утомленно побрел через плато к краю
Расколотой Скалы так, словно его ноги снова не чувствовали твердости опоры.
   Он двигался параллельно  трещине,  но  оставался  от  нее  на  безопасном
расстоянии. Как только над краем обрыва показалась зловещая полоса Дремучего
Удушителя, он остановился. Здесь он и остался, желая  одновременно  и  чтобы
Елена пришла к нему, и чтобы не пришла.
   Сильный ветер из Удушителя веял ему в лицо, и в первый раз за многие  дни
он оказался способен уловить привкус  времени  года.  Он  почувствовал,  что
осень в Стране пошла на спад, проходя  свой  ежегодный  круг  от  веселья  к
грусти. Воздух больше не искрился изобилием и  богатством,  с  радостью  или
мрачностью спелости. Теперь ветер нес привкус  наступающего  начала  зимы  -
суровое предзнаменование, обещающее долгие ночи, бесплодные земли и холод.
   Понюхав воздух, он понял, что в Дремучем Удушителе не происходили осенние
смены красок. Он мог заметить яркую черноту там, где  деревья  уже  потеряли
листья, но мрак Удушителя сам по себе образовывал сплошной щит. Он переходил
без перехода или украшения из лета в зиму. Глазами и носом  Кавинант  ощутил
причину этого, древнюю злость Леса, истощающую его силу и волю, лишающую его
способности и желания растратиться  в  простом  выставлении  напоказ  своего
великолепия.
   Наконец он услышал шаги за спиной и узнал походку Елены. Чтобы защититься
от всего, что она могла ему сказать или спросить, он произнес:
   - Знаешь ли, там, откуда я пришел, люди, которые занимались этим в  лесу,
назывались бы пионерами - особой породой героев, так как вместо  того  чтобы
убивать других людей они занялись уничтожением самой природы. Правда, я знаю
людей, которые говорят, что  все  наши  общественные  неудобства  происходят
оттого, что мы просто ничего не оставили в себе от пионеров.  -  Любимый,  -
мягко сказала она. - У тебя что-то не в порядке. Что у тебя неладно?
   - Неладно? - он не мог принудить себя взглянуть на нее. С языка  пытались
сорваться слова о его сделке, и ему пришлось слегка  прикусить  язык  прежде
чем сказать:
   - Не беспокойся обо мне. Я как тот Лес там,  внизу.  Иногда  я,  кажется,
слишком погружаюсь в свои страдания.
   В затянувшемся молчании он почувствовал, как мало этот ответ удовлетворил
ее. Она  заботилась  о  нем,  хотела  понять  его.  Но  возрождение  надежды
восстановило безотлагательность ее дела. Он понимал, что  сейчас  у  нее  не
было времени заниматься его изучением. Он  лишь  угрюмо  кивнул,  когда  она
сказала:
   - Я должна идти - несчастья Страны тяжким бременем лежат на мне. -  Затем
добавила:
   - Может, ты желаешь остаться здесь - дожидаться моего возвращения?
   Наконец он нашел силы повернуться и взглянуть ей в лицо. Он встретился  с
серьезным выражением ее лица, странностью раздвоенности ее взгляда  и  грубо
сказал:
   - Остаться сзади? И пропустить возможность  снова  рискнуть  своей  шеей?
Вздор. Я не имел такого шанса с тех пор, как был на горе Грома. Его  сарказм
был острее, чем ему хотелось, но она, казалось, все же восприняла  его.  Она
улыбнулась, легко коснулась его руки своими пальцами.
   - Тогда пойдем, любимый, - сказала она. - Стражи Крови уже готовы.
   Надо отправиться в путь до того, как  Амок  придумает  новые  помехи  для
нашего пути.
   Он попытался  улыбнуться  в  ответ,  но  вместо  этого  на  лице  у  него
получилась лишь жалкая гримаса. Ругая самого себя за эту неудачу,  он  пошел
вслед за ней к Стражам Крови и Амоку. Пока они  шли,  он  время  от  времени
смотрел на нее, оценивая украдкой. Напряжение трех последних дней отошло  на
задний план, ее решительный шаг и твердые черты выражали новую цель и  силу.
Восстановление  надежды  дало  ей  возможность  не  обращать   внимания   на
изнеможение. Но суставы ее пальцев, обхвативших Посох, были напряжены, а шея
чуть выгнута вперед, как у  изголодавшегося  человека,  увидевшего  еду.  От
такого зрелища сделка Кавинанта беспокойно заворочалась в нем, как будто  он
был не подходящей и слишком просторной могилой.
   Он все еще не ощущал сознательно незыблемость Расколотой Скалы.
   Но ему была нужна уверенность походки, ничто не  спасло  бы  его  сейчас,
если он не сможет сохранить равновесие.
   Мельком он заметил, что Первый Знак и Баннор  действительно  были  готовы
трогаться в путь. Они собрали в тюки все  запасы  и  привязали  их  к  своим
спинам ремнями из клинго. И Амок весь искрился  от  предвкушения,  казалось,
видения роились в его веселой голове. Все трое вызвали  у  Кавинанта  острые
угрызения совести за свою  неподготовленность.  Он  не  чувствовал,  что  он
способен ко всему тому, что  ждало  впереди  компанию  Высокого  Лорда.  Его
томленной душой овладела тревога. Что-то еще было необходимо сделать,  нужно
было попытаться каким-то образом вернуть себе былую целостность.  Но  он  не
понимал еще - как.
   Он наблюдал, как Высокий Лорд прощалась с ранихинами. Они радостно кивали
ей, били копытами и ржали, предвкушая грядущую активности  после  трех  дней
терпеливого ожидания. Она обняла каждую из великих лошадей, затем отошла  от
них, взяла Посох обеими руками и поприветствовала их по  обычаю  ранихийцев.
Ранихины ответили вскидыванием грив, смотрели  на  нее  гордыми,  смеющимися
глазами, пока она обращалась к ним.
   - Гордые ранихины, первая любовь моей жизни,  я  благодарю  вас  за  вашу
службу. Мы чтим вас. Но теперь нам надо будет некоторое время  идти  пешком.
Если мы вернемся живыми из нашего путешествия, мы призовем вас снова,  чтобы
вы доставили нас в Ревлстон - с победой или поражением, нам будут нужны ваши
широкие сильные спины. Но теперь же  будьте  свободными.  Бродите  там,  где
хочется вашим сердцам и копытам. А если случится так, что мы не призовем вас
- если вы одинокими вернетесь  в  Долины  Ра  -  тогда,  отважные  ранихины,
расскажите всем своим родственникам о Мирхе. Она