подступа  или  портала  огромной  горы.  А  ниже  нас  -
Дремучий Удушитель, последний  в  Стране  Лес,  в  котором  все  еще  бродит
Защитник Леса - где искалеченное сознание Всеединого Леса все еще общается с
самим собой. - На  секунду  она  замерла,  чтобы  глубоко  вздохнуть.  Затем
добавила:
   - Любимый, я верю, что мы уже недалеко от Седьмого Завета.
   Отползя от кромки, он с трудом встал на ноги. Ветер,  казалось,  приносил
легкое головокружение. Он отошел от кромки на несколько  шагов,  прежде  чем
ответил:
   -  Я  тоже  надеюсь.  Не  исключено,  что  война  сейчас,  возможно,  уже
закончилась. Если планы Троя не сработали, Фаул может быть уже на полпути  к
Ревлстону.
   - Да, я тоже этого боюсь. Но я по-прежнему верю, что  будущее  Страны  не
будет потеряно в этой войне. И что битва эта - не наша забота.  У  нас  есть
другое дело.
   Кавинант прикинул расстояние  до  ее  глаз,  как  бы  оценивая  опасность
обидеть ее, затем сказал:
   - А тебе не приходило в голову, что ты не способна выведать что-нибудь  у
Амока?
   - Конечно, - резко ответила она. - Я не слепая.
   -  Тогда  что  ты  собираешься  делать,  если  он  ни  о  чем  не  станет
рассказывать?
   - У меня есть Посох Закона. Это возможный ключ. И когда Амок проводит нас
к Седьмому Завету, я не буду беспомощна.
   Кавинант отвернулся с кислым выражением на лице. Он не  считал,  что  это
будет так просто.
   Он пошел с Еленой обратно вдоль расщелины к двум Стражам Крови  и  Амоку.
День был еще далек от завершения,  но  тень  от  Меленкуриона  уже  рассекла
Расколотую Скалу. Эта тень сгущала естественную черноту трещины, так что  та
казалась длинной черной полосой, пересекающей плато. В самом  широком  месте
она была не более двадцати футов, но казалась неизмеримо глубокой, словно бы
доходила прямо до подземного  основания  горы.  Подчиняясь  бессознательному
импульсу, Кавинант бросил в  трещину  маленький  камешек.  Падая  вниз,  тот
отскакивал от стенки к стенке; он насчитал двадцать два сердечных  удара  до
того, как тот стал совсем не слышен.  Инстинктивно  он  стремился  сохранять
безопасное расстояние от этой трещины, пока шел к Баннору и Морину.
   Стражи Крови распаковали еду, и  Кавинант  с  Еленой  слегка  перекусили.
Кавинант ел медленно, словно пытаясь отсрочить следующий  этап  поисков.  Он
предвиделось только три варианта - вверх на гору, вниз в расщелину, и вглубь
трещины - и все они казались ему плохими. Он не хотел вовсе  ни  карабкаться
вверх, ни спускаться вниз; одна лишь  близость  обрыва  уже  заставляла  его
нервничать. Но когда он увидел, что Высокий Лорд ожидает его, он вспомнил  о
своей сделке. Он закончил трапезу и попытался укрепить себя  для  того,  что
замыслил Амок. Твердо сжимая Посох Закона, Елена повернулась к проводнику.
   - Амок, мы готовы. Что делать с ранихинами? Ты хочешь,  чтобы  мы  дальше
ехали верхом или шли пешком?
   - Как вам будет угодно, Высокий Лорд, - сказал Амок с  усмешкой.  -  Если
ранихины останутся, они могут не  понадобиться.  Если  же  они  уйдут,  вам,
возможно, потребуется снова вызывать их.
   - Так мы должны следовать за тобой пешком?
   - Следовать за мной? Я не говорил, что мы будем странствовать дальше.
   - Седьмой Завет здесь? - быстро спросила она.
   - Нет.
   - Тогда, значит, в другом месте?
   - Да, Высокий Лорд.
   - А если он в другом месте, мы должны пойти туда.
   - Это верно. Сам Седьмой Завет нельзя принести к вам.
   - Чтобы пойти туда, нам следует отправиться пешком либо поехать верхом?
   - Это тоже верно.
   - Так как?
   Слушая эту беседу Кавинант испытывал тайное  восхищение  тем,  как  Елена
боролась с умением Амока обходить вопросы. Прошлый  опыт,  казалось,  научил
ее, как загонять в угол юношеский задор. Но своим следующим ответом он снова
ускользнул от нее. - На ваш выбор, - повторил он. - Решайте сами.
   - Ты не поведешь нас дальше?
   - Нет.
   - Почему нет?
   - Я действую согласно своей природе. И делаю лишь то, что создан делать.
   - Амок, разве ты не дорога и не дверь к Седьмому Завету?
   - Да, Высокий Лорд.
   - Тогда ты должен провести нас к нему.
   - Нет.
   - Почему нет? - снова спросила она. - Ты решил закапризничать?
   Кавинант услышал в ее голосе нотки отчаяния.
   Амок с легким упреком ответил:
   - Высокий Лорд, я создан исключительно для той цели, которой служу.  Если
же я кажусь при этом упрямым, вам следует спросить моего создателя, чтобы он
объяснил, для чего же я, собственно, нужен.  -  Другими  словами,  -  мрачно
вставил Кавинант, - сейчас мы нуждаемся в знании четырех других Заветов. Это
обычный способ защиты Кевина. Без  ключей,  которые  он  с  такой  мудростью
поместил в других Заветах, мы упираемся в глухую стену.
   - Крилл Лорика ожил, - сказал Амок. - Это - знак для  меня.  И  Страна  в
опасности. Поэтому я стал доступен. Больше я сделать ничего не могу. Я всего
лишь служу своей цели.
   Высокий Лорд испытующе взглянула на него, затем сурово сказала:
   - Амок, мои спутники каким-то образом не годятся для твоей цели?
   - Твои спутники должны годиться для своих целей. Я - дорога и дверь. Я не
сужу о тех, кто пытается воспользоваться этим.
   - Амок, - она помедлила, и  ее  губы  беззвучно  шевелились,  словно  она
проговаривала про себя все возможные варианты, -  существуют  условия,  лишь
при соблюдении которых ты можешь  вести  нас  дальше?  Амок  обрадовался  ее
вопросу и ответил с легким смешком:
   - Да, Высокий Лорд.
   - Ты проводишь нас к Седьмому Завету при соблюдении этих условий?
   - Я создан для этого.
   - Что это за условия?
   - Я знаю только одно. Если вам хочется больше, вы должны  сами  придумать
их без моей помощи.
   - Что это за условие, Амок?
   Молодой человек искоса со злостью взглянул на Елену.
   - Высокий Лорд, - сказал он со все возрастающей веселостью, -  вы  должны
назвать могущество Седьмого Завета.
   Одно мгновение она изумленно смотрела на него, затем воскликнула:
   - Меленкурион! Ты же знаешь, что я не знаю этого.
   Амок был совершенно невозмутим.
   - Тогда, возможно, хорошо, что вы еще не отпустили ранихинов. Они  смогут
довезти вас до Ревлстона. Если там вы добудете необходимое знание, вы можете
вернуться  сюда.  Меня  вы  найдете  здесь.  Поклонившись   с   раздражающим
безразличием, он помахал рукой и исчез.
   Она пристально туда, где он  только  что  находился,  сжимая  Посох  так,
словно собиралась ударить пустоту. Она стояла спиной к Кавинанту; он не  мог
видеть выражение ее лица, но движение плеч  заставило  его  испугаться,  что
взгляд ее снова концентрирует свою силу. От этой  мысли  кровь  застучала  в
висках. Он протянул руки, пытаясь остановить или отвлечь ее.
   Прикосновение заставило ее обернуться. Ее  лицо  выглядело  изнуренным  -
кровь отхлынула от него, проявив ослепительную белизну черепа и она казалась
изумленной, будто лишь только что обнаружила свою способность  пугаться.  Но
она не пошевелилась, не  попыталась  вырваться  из  его  рук.  Она  замерла,
закрыла глаза. Кости скул, челюстей и  лоб  сконцентрировались  на  Нем.  Он
чувствовал, что в его мозгу открывается пропасть.
   Он не мог понять ощущения мрачного, зияющего провала. Елена стояла  перед
ним в тени Меленкуриона подобно  статуи  из  полированной  кости,  одетой  в
голубое; но позади нее, позади массива Раскол  .той  Скалы,  ширилась  мгла,
подобно трещине через резервуар его сознания. Эта трещина высасывала его, он
переставал сознавать самого себя.
   Это ощущение исходило от Елены.
   Внезапно он понял. Она пыталась проникнуть в его мысли.
   Яркая вспышка ужаса пронзила мрачное головокружение, истощавшее его.  Она
высветила угрожавшую ему опасность;  если  он  поддастся  ее  попыткам,  она
узнает о нем всю правду. Он не мог позволить такого погружения в свои мысли,
никогда не мог позволить этого. С криком: "Нет!" он отпрянул, отшатнулся  от
нее внутри самого себя.
   В тот же момент давление на сознание прекратилось. Он обнаружил, что  его
тело тоже отступало от нее. С усилием он заставил себя остановиться,  поднял
голову.
   Глаза Елены расширились от  разочарования  и  печали,  она  страдальчески
опиралась на Посох Закона.
   - Прости меня, любимый, - вздохнула она. - Я просила о большем, нежели ты
готов отдать.
   Несколько мгновений она молчала, давая ему возможность сказать  что-либо.
Затем тяжело выдохнула:
   - Мне надо подумать, - и отвернулась. Опираясь  на  Посох,  она  медленно
двинулась вдоль расщелины к внешней кромке плато.
   Встряхнувшись, Кавинант уселся прямо на скалу и обхватил  голову  руками.
Противоречивые чувства раздирали его. Он был  испуган  обретенным  с  трудом
спасением и сердит на собственную  слабость.  Чтобы  спастись,  он  причинил
Елене боль. Он подумал, что должен подойти к ней, но что-то  в  ее  одинокой
фигуре сдерживало его назойливость. Через  некоторое  время  он  с  болью  в
сердце снова взглянул на нее. Затем  с  трудом  встал  на  ноги,  бормоча  в
пустоту:
   - Он мог бы из вежливости рассказать нам об этом  заранее  -  по  крайней
мере до того, как она потеряла своего ранихина...
   К его удивлению, Первый Знак ответил:
   - Амок действует по законам своего создания. Он  не  может  нарушить  эти
законы лишь для того, чтобы не причинять страдания.
   Кавинант в негодовании взмахнул руками. Бесполезно ругаясь, побрел  через
плато.
   Он провел остаток дня, без отдыха бродя с места на  место  по  Расколотой
Скале, разыскивая какой-нибудь ключ  к  тому,  чтобы  Амок  вел  их  дальше.
Наконец он успокоился в достаточной мере, чтобы понять  замечание  об  Амоке
Морина. Морин и Баннор сами были узниками их Клятвы, они могли с уверенность
говорить  о  необходимых  неумолимостях  закона.  И  то,  что  Стражи  Крови
симпатизировали Амоку, было гвоздем в крышку гроба для этих поисков Высокого
Лорда.
   Другим таким гвоздем была безуспешность  самого  Кавинанта.  Он  мог  уже
ощущать напыщенную глупость своей сделки, насмехающуюся теперь над ним.  Как
он мог помочь Елене? Он знал недостаточно даже для того, чтобы  понять  суть
поставленного  Амоком  вопроса.  Хотя  его  бесцельная  прогулка  охватывала
значительную часть плато, он не узнал ничего хоть сколько-нибудь  полезного.
Голые  камни  напоминали  ему  собственную  бесполезность  -  неодолимую   и
ограничивающую. Когда последний луч солнечного света рассеялся на  небе,  он
направился к свету гравия, обозначавшему лагерь Высокого Лорда, размышляя на
привычную тему о том, что тщетность управляла всем его существованием.
   Он нашел  Елену  возле  чаши  со  светящимся  гравием.  Она  выглядела  и
утомленной, и возбужденной  одновременно,  словно  затруднения  подавили  ее
индивидуальность, вернули к обязанностям Высокого Лорда. Решимость мерцала в
обточенной белизне ее костей. Она приняла все тяготы своего бремени.
   Кавинант неловко прочистил кашлем голосовые связки, затем спросил:
   - Ты добилась чего-нибудь? Разгадала хоть что-то?
   Безучастным голосом она спросила:
   - Насколько хорошо ты представляешь план сражения вомарка Троя?
   - Я в общих чертах знаю, что он собирается делать, но ничего конкретного.
- Если его план не сорвался, сражение началось вчера.
   Он секунду поразмыслил, затем осторожно спросил:
   - Так что же нас сдерживает?
   - Мы должны удовлетворить условие Амока.
   Он жестом подчеркнул свое непонимание.
   - Как?
   - Я не знаю. Но я верю, что это можно сделать.
   - Без остальных четырех Заветов?
   - Да, - вздохнула она. - Кевин ясно подразумевал, что мы должны  получить
Седьмой Завет только после овладения предыдущими шестью. Но Амок уже нарушил
это намерение. Зная, что мы не овладели Криллом Лорика, он все же вернулся к
нам.  Он  увидел  опасность,  грозящую  Стране,  и   вернулся.   Тем   самым
продемонстрировал  некоторую  свободу  -   некоторую   независимость   своих
действий. Он не полностью по рукам и ногам связан своим законом.
   Она сделала паузу, и через секунду Кавинант сказал:
   - Если посмотреть на это с другой стороны, я бы сказал,  что  это  делает
его опасным. Зачем бы он всю дорогу тянул нас сюда, когда знал, что мы здесь
застрянем, если не пытался отвлечь тебя от войны?
   - Амок не замышляет предательства. Я не чувствую в нем злобы.
   Он огрызнулся, пытаясь рассеять ее легкомыслие:
   - Тебя могут водить за нос. Или ты  забываешь,  что  Кевин  даже  признал
Фаула Лордом? Елена спокойно ответила:
   -  Возможно,  что  первые  шесть  Заветов  не  содержат  название   этого
могущества. Возможно, они могут только научить, как заставить  самого  Амока
произнести это название.
   - А в таком случае...
   - Амок привел нас сюда потому,  что  каким-то  образом  для  нас  все  же
возможно выполнить его условие.
   - Но ты не можешь найти верные вопросы?
   -  Я  должна.  Какой  другой  выбор  для  меня  существует?  Я  не   могу
присоединиться сейчас к Боевой Страже.
   В ее голосе звучала унылая решительность, словно  она  выносила  приговор
самой себе. Рано на следующее утро она вновь  позвала  Амока.  Он  появился,
мальчишески усмехаясь. Она обеими руками вцепилась в Посох Закона  и  уперла
его в камень перед собой.
   При первых лучах солнца, коснувшихся основания Меленкуриона,  они  начали
свой поединок за доступ к Седьмому Завету.
   В течение двух дней Высокий Лорд Елена  прикладывала  все  усилия,  чтобы
вырвать у Амока необходимое название. На второй день сильная буря нависла на
горизонте к юго-востоку, но она не стала приближаться к Расколотой Скале,  и
они почти не обращали на нее внимание. Пока Кавинант сидел, крутя кольцо  на
пальце, или без отдыха вышагивал возле противников, или  блуждал,  время  от
времени начиная что-то  бормотать,  пытаясь  снять  напряжение,  она  каждым
вопросом, который могла придумать, испытывала Амока. Иногда она  действовала
методично, иногда интуитивно. Она разрабатывала серии детальных вопросов,  а
которые ему надо было отвечать только "да" или "нет". Затем  заставляла  его
отвечать  все  подробней  и  подробней.  Она  вела  его  через  многократное
повторение известного чтобы вывести прямо  к  требуемому  неизвестному.  Она
расставляла ему логические ловушки, пыталась запутать его в противоречиях.
   Пыталась проникнуть в его мысли.
   Это был словно  бы  поединок  с  лужей  воды.  Каждый  удар  и  отражение
встречного удара в ее вопросах встречалось им так, будто она хлопала по воде
плоскостью клинка. Его ответы рассыпались брызгами после каждого вопроса. Но
когда она прикладывала все  усилия,  чтобы  попасть  в  точное  определенное
место, она проходила насквозь, не оставляя следа.
   Изредка он позволял себе насмешливый ответный удар,  но  как  правило  он
просто парировал ее вопросы со своей веселой уклончивостью. Ее  тяжкий  труд
оставался безрезультатным. К заходу солнца она вся дрожала от  расстройства,
подавляя ярость и чувство голода.  Чрезмерная  прочность  Расколотой  Скалы,
казалось, издевалась над ней.
   Вечером Кавинант утешал ее, сообразно условиям своей сделки. Он ничего не
говорил о  собственных  страхах  и  сомнениях,  своей  беспомощности,  своей
растущей уверенности в непроницаемости Амока; он вообще ничего не говорил  о
себе.   Вместо   этого   он   уделял   как   можно   больше   внимания   ей,
сконцентрировавшись на ней изо всех своих сил.
   Но все его усилия не могли  коснуться  сути  ее  страдания.  Она  ощущала
бессилие помочь бедам своей страны, и это было несчастьем, для  которого  не
было  утешения.  Поздно  ночью  она  приглушенно  скрежетала  зубами,  будто
стискивала их, сдерживая рыдания. А утром третьего дня  тридцать  второго  с
тех пор, как они оставили Ревлстон - она потеряла всякое терпение. Ее взгляд
был голодным и пустым и выражал нежелание дальнейших усилий.
   Кавинант приглушенно спросил, что теперь она собирается делать.
   - Я буду взывать.
   Ее голос был грубым, бичующим. Она выглядела  хрупкой,  словно  скелет  -
лишь смелые ломкие кости, противостоящие  тому,  кто  под  прикрытием  своей
мальчишеской веселости был непокорен, как лавина.
   Предчувствие, похожее на страх, говорило Кавинанту, что она была близка к
нервному срыву. Если Амок не уступит ее мольбам, она может прибегнуть, как к
последнему средству, к своей странной внутренней силе.
   Насильственность силы этой способности пугала  его.  Он  поймал  себя  на
желании просить ее остановиться, оставить всякие  попытки.  Но,  вспомнив  о
сделке, его мозг устремился за другими вариантами.
   Он был согласен с ее убежденностью, что выполнение условия  Амока  должно
быть доступно для них. Но полагал,  что  она  все  же  не  найдет  его,  она
подходила к проблеме не с той стороны. Хотя, казалось, существует всего одна
сторона. Пробираясь через вздор, засорявший его мысли, он пытался вообразить
другие подходы.  Пока  он  пытался  нащупать  в  своих  мыслях  какую-нибудь
спасительную интуитивную догадку, Высокий Лорд Елена снова стала  собранной,
обратив все внимание на стоящую перед ней задачу,  и  вызвала  Амока.  Юноша
появился в тот же  момент.  Он  поприветствовал  ее  изысканным  поклоном  и
сказал:
   - Высокий  Лорд,  какова  на  сегодня  ваша  воля?  Отложим  ли  мы  наше
противоборство и будем петь вместе радостные песни?
   - Амок, слушай меня. - Ее голос звучал угрожающе. Кавинанту  слышались  в
нем нотки самобичевания. - Я не буду больше играть с  тобой  в  эту  игру  в
вопросы и ответы. - Тон выражал и достоинство, и  отчаяние  одновременно.  -
Несчастья Страны не допускают более отсрочки. Сейчас уже идет война - смерти
и кровопролитие. Презирающий идет против всего того, что Высокий Лорд  Кевин
пытался сохранить, когда создавал свои Заветы. В такой  ситуации  требование
выполнения его условий будет лишь ложной приверженностью к  его  намерениям.
Амок, я прошу. Во имя Страны, проводи нас к Седьмому Завету.
   Ее просьба, казалось, тронула его, и ответ был необычно серьезен.
   - Высокий Лорд, я не могу. Я именно тот, кем создан быть.  И  если  бы  я
предпринял  попытку  действовать  как-то  иначе,  то  просто   перестал   бы
существовать.
   - Тогда опиши нам дорогу так, чтобы мы могли пойти туда сами.
   Амок покачал головой.
   - И тогда я тоже перестал бы существовать.
   На  секунду  она  замерла,  словно  испытывая  горечь  поражения.  Но   в
наступившем молчании ее плечи распрямились. Внезапно она взяла Посох  Закона
обеими руками и вытянула руки перед собой, удерживая его горизонтально.
   - Амок, - приказала она, - положи руки на посох.
   Юноша без дрожи смотрел в ее властное лицо. Но все  же  повиновался.  Его
руки спокойно легли между ее рук на изрезанное  рунами  дерево.  Она  издала
высокий резкий вскрик. И тут же вдоль Посоха пробежало пламя, огонь  охватил
все дерево. Пламя окутало их руки, усилилось, словно сами пальцы  загорелись
в нем. Оно глухо  гудело  и  источало  неприятный  аромат,  подобный  запаху
насилия. - Кевином порожденный Амок! - воскликнула она сквозь гул. -  Дорога
и дверь к Седьмому Завету! Силой Посоха  Закона  -  во  имя  Высокого  Лорда
Кевина, сына Лорика, создавшего тебя, - я заклинаю тебя. Скажи мне  название
могущества Седьмого Завета! Кавинант почувствовал мощь ее  приказания.  Хотя
оно адресовалось не ему - хотя он не касался Посоха - он с усилием  заставил
себя сжать губы, чтобы не пытаться произнести названия, которого он не знал.
   Но Амок не моргнул и глазом, его голос ясно прорезался сквозь гул пламени
Посоха.
   - Нет, Высокий Лорд. Я не поддаюсь принуждению. Вы  не  можете  заставить
меня.
   - Клянусь Семью! - закричала она. - Я не потерплю, чтобы мне  отказывали!
- Она злилась, словно пыталась яростью подавить крик. -  Меленкурион  абафа!
Скажи мне название! - Нет, - спокойно повторил Амок.
   Она взбешенно вырвала Посох  у  него  из  рук.  Пламя  собралось  в  ком,
поднялось, затем шумно исчезло в небе подобно грохоту грома.
   Амок пожал плечами и ис