мень  чтобы  поддержать
юр-вайлов. Несколько взрывов изумрудного огня заставили  Каллендрилла  сдать
позицию. Боевой Дозор вынужден был отступать.
   Это  была  мрачная  и  безмолвная  битва.  После   первой   атаки   армия
Душераздирателя сражалась с немой маниакальной свирепостью. И воины не имели
сил даже на крик, только шум ног, и  удары  мечей,  и  стоны  изувеченных  и
умирающих, и приказы разрывали безмолвие этого боя.
   Попытки не обращать внимание на сражение и сосредоточиться на своем  деле
вызывали у Морэма холодную испарину,  заставляя  его  пульс  биться  подобно
молоту заключенного, пробивающего проход в стене своей темницы.
   Когда все традиционные  обращения  и  заклинания  потерпели  поражение  в
попытках вызвать Защитника Леса,  он  начал  использовать  знаки  и  арочные
символы. Он стал рисовать посохом на траве пентаграммы и круги, заставлял их
пылать  пламенем,  совершал  над  ними  жуткие  жесты,   бормотал   сложные,
запутанные песни.
   Все было бесполезно. Тишина мрака  Удушителя  звучала  для  него  подобно
смеху.
   И в этой тишине звуки смерти становились все ближе и ближе.  Всей  отваги
воинов было недостаточно; их оттесняли назад.
   Трой тоже слышал отступление. Наконец он не смог уже себя сдерживать.
   - Боже мой, Морэм! - прошептал он. - Их уже рубят.
   Морэм гневно повернулся к Трою:
   - Ты  думаешь,  меня  это  не  беспокоит?  -  Но  когда  увидел  вомарка,
остановился. Он мог явно видеть мучения Троя. Острота беспокойства ощущалась
в нем ярким пламенем, он чуть ли не бился  в  истерике  от  острой  душевной
боли. Его руки бесцельно шарили в воздухе перед ним,  как  если  бы  он  был
потерян. Он  был  слеп.  Со  всей  его  мощной  способностью  планировать  и
задумывать, он был совершенно беспомощен в  попытках  выполнить  даже  самую
простую из своих идей.
   Лорд Морэм направил свой гнев в другое  русло.  И,  воодушевленный  этим,
принял тяжелое решение.
   - Хорошо, мой друг, - дыхание его было  тяжелым.  -  Много  попыток  было
сделано, но возможно только одна будет достаточно рискованной,  чтобы  иметь
немного надежды на успех. Будь наготове. Ты должен - будешь сразу  же  стать
вместо меня, если я паду. Легенды говорят, что песня, которую я  намереваюсь
сейчас исполнить, смертельна.
   Затем Морэм повернулся лицом к Лесу и зашагал вперед. Внезапно он ощутил,
что его охватило полное спокойствие. Оказавшись лицом к лицу с тем, чего  он
опасался, он смог увидеть, что мешал ему лишь собственный страх. Он встретил
и пересилил подобный,  когда  его  руки  коснулся  Опустошитель.  И  знания,
которые он приобрел тогда, могли  теперь  помочь  спасти  Боевую  Стражу.  С
угрозой, горящей в глазах, он  шел  по  направлению  к  Удушителю,  пока  не
оказался среди первых деревьев. Там он зажег голубой огонь своего  посоха  и
поднял посох над своей головой, осторожно удерживая  его  вдали  от  ветвей.
Потом начал петь.
   Слова неуклюже произносились его губами,  и  акценты  мелодии,  казалось,
пропускали свои такты. Он пел песню, которую не исполнял ранее ни один Лорд.
Это была  одна  из  мрачных  тайн  Страны,  запрещенная,  потому  что  несла
опасность. Тем не менее слова песни были чистыми и простыми. Опасность  была
заключена не в них самих. Согласно Учению Кевину, они принадлежали,  подобно
любимым сокровищам, Защитникам Леса  Всеединого  Леса.  И  те  убивали  всех
смертных, которые оскверняли эти слова. Тем не  менее  Лорд  Морэм  возвысил
голо с, продолжая петь их.

   Ветви разрастаются, и растут стволы деревьев. Через  дождь,  и  тепло,  и
холод, и снег. Хотя широкие ветра мира, дующие невзирая на время,
   И землетрясения распыляют камни и скалы,

   Мои листья растут, зеленеют, и сеянцы буйно цветут.
   С тех пор, когда Земля еще не была старой,
   И Время начало ход к своей неминуемой судьбе,
   Леса мира залечили собою безжизненность скал,

   Ограждая от пыльных пустошей и смерти,
   Я - сила Создателя Страны,
   Я вдыхаю дыхание всех умирающих
   И выдыхаю жизнь, чтобы залечивать и исцелять.

   Как только пение его замерло  вдалеке,  он  услышал  ответ.  Эта  мелодия
далеко превосходила его собственную. Она, казалось, падала с  веток,  словно
листья, обрызганные редкими нотами - падала и порхала вокруг него, так,  что
он изумленно озирался, как если бы  был  ослеплен.  У  голоса  был  светлый,
чистый звук, как журчание ручейка, но сила,  которую  он  в  себе  заключал,
наполнила Лорда благоговейным почтением.

   Острый топор и жаркое пламя меня умерщвляют
   Но знают ненависть руки мои, которые выросли смелыми.
   Так уйди же, не тронув сердце моего семени
   Ибо ненависть моя не знает ни отдыха, ни успокоения.

   Мерцание музыки покрыло рябью  его  зрение.  Когда  оно  прояснилось,  он
увидел Сиройла Вейлвуда, идущего по направлению к нему  через  зеленый  луг.
Защитник Леса был высоким мужчиной с длинной белой бородой и гладкими белыми
волосами. На нем была мантия из  чистейшей  парчи,  и  он  нес  разросшуюся,
покрытую зеленой листвой ветвь дерева как скипетр в изгибе  руки.  Венок  из
пурпурных и белых  орхидей  вокруг  шеи  только  усиливал  его  аскетическое
достоинство. Он появился из вечерних сумерек Удушителя, словно  вышел  из-за
кулис, и двигался между деревьями как  монарх.  Они  кивали  ему,  когда  он
проходил. С каждым шагом он рассыпал капельки мелодии около себя,  как  если
бы он орошал окружающее своим пением.
   Искрящийся мягкий голос смягчал суровость его вида, но глаза его  мягкими
не были. Из-под белых бровей струился серебряный свет от глазных  яблок  без
зрачков или радужной оболочки, и его быстро  бросаемые  взгляды  имели  силу
физических ударов. Продолжая напевать припев своей песни, он подошел к Лорду
Морэму.
   Его пристальный взгляд удерживал Лорда бездвижимым до тех пор,  пока  они
не стали почти на расстоянии руки  друг  от  друга.  Морэм  чувствовал  себя
словно под наблюдением множества  глаз.  Звучание  мелодии  продолжалось,  и
прошло еще некоторое  время,  прежде  чем  он  осознал,  что  Защитник  Леса
обращается к нему, спрашивая: "Кто посмел исполнить мою песню?"
   С усилием Лорд Морэм отстранил свой благоговейный страх, чтобы ответить:
   - Сиройл Вейлвуд, Защитник  Леса  и  слуга  древесного  сердца  Дремучего
Удушителя, пожалуйста, прости мою самонадеянность. Я не намеревался  обижать
или  портить.  Но  мое  дело  безотлагательное,  превосходящее  и  страх,  и
осторожность. Я - Морэм, сын  Вариоля,  Лорд  Совета  Ревлстона  и  защитник
Страны в деревьях и скалах. Я ищу в твоих владениях благо, Сиройл Вейлвуд.
   - Благо? - Защитник Леса задумался музыкально. - Ты принес огонь  к  моим
деревьям - и теперь просишь благо?! Ты дурак, Морэм, сын Вариоля.
   Я не заключаю сделок  с  людьми.  Я  не  дарую  никаких  благ  ни  одному
созданию, обладающему лезвием или пламенем. Убирайся!
   Он не повысил голос и не сделал свою песню резче, но сила его  приказания
заставила Морэма вздрогнуть.
   - Защитник Леса, послушай меня, - Морэм старался сохранять спокойствие  в
голосе. - Я  использовал  этот  огонь  только  затем,  чтобы  привлечь  твое
внимание.
   Загасив посох, он опустил его на землю  и  стиснул  словно  опору  против
отказа Защитника Леса. - Я Лорд, и я  слуга  Земной  Силы.  С  тех  пор  как
появились Лорды, все они клялись служить всеми  своими  силами  делу  охраны
Страны и Леса. Мы любим и гордимся лесами мира, я не сделал  никакого  вреда
этим деревьям - и никогда не сделаю, даже если ты откажешь  мне  в  благе  и
осудишь Страну на огонь и смерть.
   Напевая как бы для самого себя, Сиройл Вейлвуд сказал:
   - Я не знаю ничего о Лордах. Они - ничто  для  меня.  Но  я  знаю  людей,
смертных.
   Ритуал Осквернения не забыт Удушителем.
   - Все же послушай меня, Сиройл Вейлвуд, - Морэм  отчетливо  слышал  звуки
битвы, идущей за его спиной. Но вспомнил, что  учил  из  истории  Всеединого
Леса, и остался твердым, спокойным. - Я не прошу  блага,  которого  не  могу
оплатить. Защитник Леса, я предлагаю тебе Опустошителя.
   При слове "Опустошитель" Сиройл  Вейлвуд  изменился.  Влажное  сверкающее
дуновение его мелодии приобрело модуляцию гнева.  Глаза  его  потемнели,  их
серебряное свечение предвещало бурю. Туман вытекал из его  глазных  яблок  и
струился вверх перед бровями. Но он ничего не сказал, и Морэм продолжил:
   - Люди  Страны  ведут  войну  против  Презирающего,  древнего  разорителя
деревьев. Его огромная армия пригнала нас сюда,  и  последняя  битва  бушует
сейчас в Кравенхоу. Без твоей помощи мы наверняка будем разбиты. А  с  нашей
смертью Страна станет беззащитной. И тогда разоритель деревьев начнет  войну
со всеми Лесами - с деревьями прекрасного  Анделейна,  с  сонным  Зломрачным
Лесом и неугомонным Мшистым. А затем он атакует Удушителя и тебя. Его  армию
надо уничтожить сейчас.
   Защитник Леса остался равнодушным к его призыву. Вместо ответа на него он
мрачно напел:
   - Ты говорил об Опустошителе.
   - Армией, которая нас разрушает, командует  Опустошитель,  один  из  трех
палачей Всеединого Леса.
   - Дай мне приметы того, что ты говоришь правду.
   Лорд Морэм не  колебался.  Хотя  область,  в  которую  он  вступил,  была
совершенна неисхоженной, не отмечена ни на каких  картах  научных  дисциплин
кроме  его  собственной  интуиции,  он   ответил   незамедлительно:   Он   -
Опустошитель мокша, также именуемый Джеханнум  -  Душераздиратель.  В  давно
прошедшие века он и туриа, его брат, научили ненависти к  деревьям  когда-то
дружественную к ним Демонмглу. Самадхи, его брат, управлял королем Дориендор
Коришева, когда этот безумный король пытался подчинить себе жизнь  и  смерть
Всеединого Леса.
   - Опустошитель мокша,  -  вывел  Сиройл  Вейлвуд  с  интонациями  угрозы,
опасности. - У меня есть особый интерес к Опустошителям.
   - Их сила  чрезвычайно  возросла  сейчас.  Они  разделяют  неестественное
могущество Камня Иллеарт.
   - Это меня не беспокоит, - пропел в ответ Защитник Леса почти грубо. - Но
ты предложил Опустошителя мне. Как это может быть сделано, когда даже сейчас
он разбивает вас?
   Звуки битвы неумолимо  приближались,  так  как  Боевая  Стража  неуклонно
оттеснялась назад. С каждым проходящим  мгновением  Лорд  Морэм  слышал  все
меньше боя и все больше резни. И он ощущал за собой тяжелое дыхание  вомарка
Троя. Со всем своим с трудом сохраняемым спокойствием он ответил:
   - Это и есть то благо,  о  котором  я  прошу,  Сиройл  Вейлвуд.  Я  прошу
безопасного прохода для всех моих людей через Дремучий Удушитель. Это  благо
передаст Опустошителя мокшу в твои  руки.  Он  и  вся  его  армия,  все  его
пещерники и прочие создания, будут твоими. Когда Опустошитель увидит, что мы
убежали в Удушитель и не уничтожены при  этом,  он  последует  за  нами.  Он
решит, что ты слаб - или что тебя уже нет совсем. Его ненависть к  нам  и  к
деревьям приведет его и все его войско в твои владения.
   Мгновения, в течение которых Сиройл Вейлвуд размышлял, настойчиво  бились
в ушах Морэма. Шум битвы, казалось,  говорил,  что  скоро  не  останется  от
Боевой Стражи ничего, что спасать. Но Морэм стоял лицом к Защитнику  Леса  и
ждал. Наконец Защитник Леса  кивнул.  -  Это  плохая  сделка,  -  пропел  он
медленно. - Деревья снова должны бороться. Но я  готов  к  этому.  Хотя  это
будет малая цена за мою помощь и за осквернение моей песни.
   Воодушевление надежды Морэма вдруг прорезалось страхом, и  он  обернулся,
пытаясь  остановить  вомарка  Троя.  Но  раньше,  чем  он  успел  выкрикнуть
предупреждение, Трой пылко сказал:
   - Тогда заплачу я! Я согласен платить любую плату! Мою армию режут. Морэм
содрогнулся от безвозвратного обещания, хотел  попытаться  протестовать.  Но
Защитник Леса спел живо:
   - Очень хорошо. Я принимаю твою плату. Ведите вашу армию осторожно  среди
деревьев. Трой отреагировал моментально. Он развернулся, запрыгнул на  спину
Мехрила. Какой-то инстинкт руководил им: он садился верхом на ранихина  так,
как если бы мог видеть. В следующий миг он уже скакал галопом по направлению
к битве, крича изо всех сил:
   - Отступаем! Отступаем!  Сопротивление  Боевой  Стражи  уже  сокрушалось,
когда он кричал это.
   Ряды бойцов были сломаны, твари Душераздирателя  кровожадно  врывались  в
них. Более двух третей Боевой Стражи уже пало.  Но  что-то  в  приказе  Троя
оживило бойцов для последнего усилия. Пробиваясь через окружающих их врагов,
они поворачивались и убегали.
   Неожиданность их бегства открыла короткий  разрыв  между  ними  и  армией
Душераздирателя. Лорд Каллендрилл сразу же бросился расширять  этот  разрыв.
Защищаемый кругом из Стражей Крови, он метал молнии огня, которые  падали  с
грохотом в траву перед фронтом  армии  врага.  Его  вспышки  приносили  мало
вреда, но служили причиной  колебаний  в  войсках  Опустошителя.  Вызвав  их
замешательство, Лорд последовал за бойцами. Все уцелевшие - едва  ли  больше
чем десять полных Боевых Дозоров - бежали прямо  по  направлению  к  Морэму.
Увидев, что они идут, Лорд Морэм вышел встретить  Троя.  Он  убедил  вомарка
слезть со спины Мехрила - было небезопасно ехать верхом под ветвями  Леса  -
взял его за руку и повел по направлению к  деревьям.  Убегающие  воины  были
почти за их спинами, когда Морэм и Трой шагнули в Дремучий Удушитель.
   Сиройл  Вейлвуд  исчез,  но  его  песня  осталась.  Она,  казалось,  ярко
отблескивала от каждого листика Леса. Морэм почувствовал, что она ведет его,
и слепо последовал за ней. Он слышал, как сзади  воины  доводят  до  предела
свое изнурение в последнем рывке, устремляясь к убежищу  или  к  смерти.  Он
слышал, как Кеан прокричал, словно с большого расстояния, что все  уцелевшие
уже среди деревьев. Но  не  оглянулся.  Песня  Защитника  Леса  очаровывающе
уводила его. Сжав руку Трою и пристально всматриваясь вперед,  во  мрак,  он
двигался бодрой походкой, куда вела его  мелодия.  Вместе  с  Каллендриллом,
Троем, Аморин, оставшимися Стражами Крови,  всеми  ранихинами  и  более  чем
четырьмя тысячами воинов,  Лорд  Морэм  двигался  через  время  вне  мира  и
человечества.
   Музыка медленно отстраняла бдительность  его  сознания,  вовлекая  его  в
транс. Он чувствовал, что все еще сознавал окружающее, но ничего сейчас  его
не трогало. Он мог определить начало вечера по  изменившейся  густоте  мрака
Удушителя, но не мог ощущать течения времени. В  просветах  между  деревьями
время от времени были видны Западные горы. По изменению положений  пиков  он
мог оценить свою скорость.
   Ему показалось, что он движется быстрее, чем скачет галопом  ранихин.  Но
он не чувствовал ни изнурительности, ни усилий  этого  путешествия.  Плавное
течение песни несло его вперед, словно он и его спутники были как бы втянуты
Удушителем. Это  был  сверхъестественный,  призрачный  переход,  путешествие
души, наделенное скоростью, которой он не мог понять, и  событиями,  которые
он не мог почувствовать.
   Пришла ночь - луна была совершенно темной - но он  не  потерял  при  этом
дорогу. Некоторые намеки света в траве и листьях, а также песня делали  путь
ясным для него, и он шел уверенно, не нуждаясь в отдыхе.
   Песня Защитника Леса  освободила  его  от  бренности  смертности,  окутав
беззаботным миролюбием.
   В  наступившей  тьме  он  услышал  изменение  песни.  Эта   перемена   не
воздействовала на него, но он понимал ее значение.  Хотя  Лес  поглощал  все
другие звуки, так что никакие крики или стоны  не  достигали  его  ушей,  он
знал, что армия Душераздирателя сейчас сокрушается. Песня возбуждала  веками
дремавший  гнев,  горесть   над   обширными   пространствами   безжалостного
уничтожения родственников, древнюю медленную ярость, которая поднималась  по
соку деревьев до тех пор, пока каждая веточка и каждый лист не разделили ее,
пропитались ею, испытывая жажду действий.
   И через это мелодичное воздействие проходил шепот смерти, словно корни, и
сучья, и стволы приходили в движение, чтобы давить, душить и раздирать.
   Против громады Удушителя даже  армия  Душераздирателя  была  маленькой  и
беззащитной -  ничтожное  оскорбление,  брошенное  океану.  Деревья  сметали
могущество юр-вайлов, и силу пещерников, и безумный, отчаянный страх  прочих
созданий. Ведомые песней Сиройла Вейлвуда, они просто  удушили  захватчиков.
Огни были растоптаны, обладатели мечей были заколоты, мощь учения  юр-вайлов
- подавлена. Затем деревья выпили кровь и съели тела -  и  подчистую  убрали
каждый след врага в апофеозе древней безумной ярости.
   Когда  песня  вернулась  к  своему  прежнему  плавному  течению,  в  ней,
казалось, дышало жестокое удовлетворение победой.
   Вскоре после этого - Морэм думал, что вскоре, - грохот,  подобный  грому,
пронесся над деревьями. Сначала  он  решил,  что  слышит  смертельную  битву
Душераздирателя. Но потом понял, что у  звука  совершенно  другой  источник.
Далеко от них, где-то впереди и  к  западу,  что-то  ужасное  происходило  в
Западных горах. Красное пламя вырывалось  откуда-то  из  края  гряды.  После
каждого извержения волна сотрясения  пробегала  через  Удушитель  и  сполохи
освещали ночное небо. Но Морэм был невосприимчив к этому. Он взирал на это с
некоторым интересом, но песня окутывала его своим очарованием и предохраняла
от всех опасностей.
   И он не почувствовал беспокойства, когда осознал, что  Боевой  Стражи  за
ним больше нет. Кроме Лорда Каллендрилла, Троя, Аморин, Хилтмарка,  Кеана  и
двух Стражей Крови, Террела и Морила, больше никого не было. Но  он  не  был
обеспокоен этим, песня обволакивала его  миром  и  доверием.  Она  вела  его
вперед и вперед, через бездонную ночь к рассвету нового дня.
   Когда начало светать,  он  обнаружил,  что  продвигается  через  лесистую
местность, изобилующую пурпурными и  белыми  орхидеями.  Их  мягкие,  чистые
цвета вплетались в музыку, как если бы были нотами песни  Сиройла  Вейлвуда.
Они тесно оплетали Морэма  утешающей  мелодией.  С  широкой  бессознательной
улыбкой, он позволил себе идти  так,  словно  течение,  которое  несло  его,
успокаивало все его обиды.
   Его странная  скорость  передвижения  стала  сейчас  более  явной.  Через
пробелы в свешивающихся ветвях, покрытых густой листвой, он мог  уже  видеть
спаренные спирали Меленкурион Скайвейр, высочайших пиков  Западных  гор.  Он
мог уже видеть высокую  отвесную  стену,  над  которой  располагалось  плато
Расколотой Скалы, и то, что борьба, которую оно скрывало, продолжалась.
   Извержения и приглушенный гул исходили, отражаясь,  из  глубин  основания
гор, и красные отблески силы рассекали небо через  неравномерные  интервалы.
Но он  по-прежнему  не  был  тронут  этим.  Его  скорость,  веселая,  легкая
быстрота, наполняла сердце радостным ликованием. Он преодолел  уже  тридцать
или сорок лиг с тех пор, как вступил в Удушитель, но чувствовал себя готовым
двигаться такими же темпами вечно. Весь последовавший за этим день прошел  с
той же мимолетностью безвременья,  которая  несла  его  через  ночь.  Солнце
подобралось к закату, и тем не менее у него не было ни чувства  времени,  ни
усталости, ни голода, ни физического впечатления, что он путешествовал целый
день.
   Песня снова изменилась. Постепенно она не стала больше нести его  вперед.
Спад несущего его потока наполнил его совершенным унынием, но он принял его.
Громы и извержения Расколотой Скалы были сейчас почти прямо к юго-западу  от
него. Он рассудил, что он и его  спутники  должны  быть  где-то  около  реки
Черная.
   Песня вела его через Лес  к  высокому  лысому  холму,  стоявшему  посреди
лесистой местности словно нарост бесплодия. Сквозь нее пробивалось  журчание
воды - река Черная - но сам холм вдруг привлек его внимание,  восстанавливая
некоторые мерила самосознания. Почва на холме была совершенно  безжизненной,
как если бы за многие века она была слишком сильно пропитана смертью,  чтобы
на ней хоть что-то росло. И только возле макушки холма,