ки. Но затем, отрываясь  от  своих  видений,
сказал:
   - Старейшины, как вы отнеслись к возможности войны? Вы приготовились?
   - Да, Лорд, - ответила одна из женщин. - У нас мало причин  бояться,  что
наши дома смогут разрушить, поэтому мы просто спрячемся в горах, если  война
придет сюда. Мы заготовили там запасы еды на случай этой  нужды.  С  гор  мы
изведем любого, кто захватит подкаменье Мифиль.
   Морэм кивнул, и через мгновение Терас сказала:
   - Лорд, вомарк, вы проведете эту  ночь  с  нами?  Вы  окажете  нам  честь
предложить кровати для вас? И, может  быть,  вы  выступите  перед  собранием
жителей?
   - Нет, - сказал Трой резко. Затем, ощущая свою невежливость, смягчил свой
тон. - Спасибо, но нет. Мне нужно добраться как можно скорее до Смотровой.
   - Что вы сможете там увидеть? Ночь  темна.  Вы  можете  поспать  здесь  в
комфорте и взобраться на Смотровую Кевина перед утром.
   Но Трой был непреклонен. Его злость на Кавинанта еще более увеличила  его
нетерпение.  У  него  было  сильное  предчувствие  осложнений,   неминуемого
кризиса. Вежливость Лорда  Морэма,  твердость  его  ответов  вскоре  убедили
жителей подкаменья, что это решение было необходимым, и через короткое время
он и Трой были уже в пути.  Они  приняли  чашу  со  светящимися  камнями  от
старейшины, чтобы освещать себе дорогу, оставили всех Стражей  Крови,  кроме
Террела и Руэла, присматривать за ранихинами и наблюдать за  долиной,  затем
быстро поскакали вдоль реки Мифиль в ночь.
   Трой ничего не видел вокруг от слабого света  гравия,  но  когда  он  был
уверен, что находится уже вне подкаменья, он сказал  Морэму.  -  Ты  знал  о
Триоке до сегодняшнего вечера. Почему ты не сказал мне?
   - Я не знал степень его горя. И зачем было обременять  тебя?  И  все  же,
сейчас в моем сердце, что я обошелся с ним неверно. Мне следовало говорить с
ним более открыто и более  доверять  его  словам.  Моя  осторожность  только
увеличила его боль.
   Трой придерживался другого мнения. - Тебе вовсе не нужно быть  осторожным
со всеми по отношению к этому ублюдку Кавинанту.
   Но Морэм не  ответил,  в  тишине  продолжая  свой  путь.  По  долине  они
пробрались в южную сторону, к подножию окружающих  гор.  Затем,  поднимаясь,
вдвое дальше в северную сторону, к восточным склонам. В  гористой  местности
тропа стала трудной. Террел вел Лорда  Морэма,  а  Трой  следовал  за  ними,
подталкиваемый со спины с Руэлом. Пока они поднимались, он не  видел  ничего
вокруг себя. Только свечение чаши  с  гравием  проступало  для  него  темным
пятном, но постепенно он стал ощущать изменения в  воздухе.  Теплая  осенняя
ночь Южных Равнин стала холоднее, загадочнее.
   Это заставило его сердце колотиться тяжелее. Еще через  некоторое  время,
поднявшись еще на пару тысяч футов, он понял, что шел по горам,  на  которых
уже выпал первый зимний снег. Вскоре после этого он и его спутники перестали
карабкаться вверх по склонам, а стали пробираться через трещины, расщелины и
скрытые  долины.  Когда  они  снова  достигли  открытого  пространства,  они
находились на выступе утеса, двигаясь в восточном направлении  под  огромной
неясно вырисовывающейся вершиной. Этот утес привел их к  основанию  длинного
немного наклонного каменного шпиля Смотровой. Затем, карабкаясь на  открытом
пространстве по  склону  горы,  как  одинокие  мечтательные  странники,  они
поднялись к лестнице, обвивающей этот шпиль. После следующих  пятисот  шагов
они оказались на окруженной парапетом площадке Смотровой Кевина.
   Трой осторожно прошелся по полу  Смотровой  и  уселся,  оперев  спину  на
окружавший площадку парапет. По описаниям он знал, что находился на  вершине
шпиля, возвышавшегося на четыре тысячи футов над предгорьями Гряды, и он  не
хотел давать своей слепоте возможность подвести его. Даже  сидя,  оперевшись
спиной о твердый камень, он испытывал сильное ощущение  нахождения  на  краю
бездны.  Его  восприятие  окружающего  мучительно   чувствовало   отсутствие
некоторых удобств, ограниченности стенами или границами.  Это  было  подобно
тому, чтобы  остаться  покинутым  всеми  на  волю  необъятных  небес,  и  он
реагировал на это как слепой человек  -  со  страхом  и  с  убежденностью  в
неизлечимости изоляции. Он поставил чашу с гравием на  камень  перед  собой,
так что мог хотя бы слабо видеть своих трех спутников. Затем, раскинув руки,
оперся ими о камень за своей спиной, как бы удерживая себя от падения.
   Легкий бриз подул на Смотровую с юга,  от  возвышавшихся  там  гор,  и  в
воздухе повеяло приближением зимы, что  вынудило  Троя  поежиться.  Когда  в
темноте миновала полночь, он начал беседу с Морэмом, поговорить  хотя  бы  о
чем-то, чтобы поддержать бодрость  звуком  своего  голоса.  Сейчас  ощущение
подвешенности, окруженности пустотой напомнило ему последние моменты  в  том
мире, который Кавинант настойчиво именовал "реальный" - когда  его  дом  был
охвачен  пламенем,  опаляющим  его  ослабевающие   пальцы,   держащиеся   за
подоконник, и долгое падение вниз, к ожидавшему далеко внизу асфальту.
   Он  возбужденно  рассказывал  о  том  мире  до  тех  пор,  пока   яркость
воспоминаний не уменьшилась. Затем сказал:
   - Друг Морэм, напомни мне... напомни мне  сказать  тебе  как-нибудь,  как
благодарен я тебе за все. - Ему было затруднительно говорить такое вслух. Но
эти ощущения были слишком важны, чтобы оставаться  невысказанными.  -  Ты  и
Елена, и Кеан, и Аморин - вы все очень дороги  мне.  И  Боевая  Стража  -  я
думаю, что охотно прыгнул бы отсюда вниз, если  бы  это  было  нужно  Боевой
Страже.
   Он снова замолчал. Время шло. Несмотря на то, что он дрожал от  холодного
ветра,  течение  его  мыслей  было  плавно.  Он  пытался  перебросить   свои
размышления на предстоящую битву, но неизвестное видение ожидаемого  восхода
занимало все его сознание, приводя в беспорядок все его планы и ожидания.  А
вокруг него глухая ночь оставалась неизменной, как  непроглядная,  хаотичная
тьма.  Трою  было  необходимо  знать,  против  чего  он  сейчас  стоит.  Ему
показалось, что он слышит на расстоянии неясный топот копыт. Но никто из его
спутников не отреагировал на это,  так  что  он  не  мог  быть  уверен,  что
действительно что-то слышал. Ему  надо  было  отвлечься.  Полуобернувшись  к
Морэму, он проворчал:
   - Ненавижу рассветы. Я могу справиться с ночами. Они хранят меня - в  них
я имею хоть какой-то опыт. Но рассветы! Я не могу стоять, ожидая того, что я
смогу видеть. - Затем резко спросил:
   - Небо ясное?
   - Ясное, - тихо  сказал  Морэм.  Трой  обвел  взглядом  местность.  Через
мгновение он смог расслабиться.
   Смотровую снова окружила тишина. Ожидание продолжалось. Мало-помалу озноб
Троя  усилился.  Камень,  к  которому  он  прислонил,  оставался   холодным,
непроницаемым к теплу его тела.  Он  хотел  встать  и  немного  пройтись  по
Смотровой, но не отваживался. Морэм, Руэл и Террел  стояли  возле  него  как
каменные изваяния. Спустя какое-то время он не смог  уже  дольше  сдерживать
себя от того, чтобы спросить Лорда, получал  ли  он  какие-нибудь  вести  от
Елены:
   - Пыталась ли Лорд Елена связаться с тобой? Что она сейчас делает?
   - Нет, вомарк, - ответил Морэм. - У Высокого  Лорда  нет  с  собой  прута
ломильялора.
   - Нет? - эта новость напугала Троя. До этого времени  он  не  представлял
себе, сколько доверия он вкладывал в способность Морэма связаться с  Еленой.
Он хотел знать, что она в безопасности.  И,  ка  к  последнее  утешение,  он
рассчитывал на  ее  способность  отозваться.  Но  сейчас  она  была  как  бы
совершенно потеряна для него, как если бы уже умерла.
   - Нет? - он почувствовал вдруг, что так слеп, что не способен видеть лица
Морэма, что никогда по-настоящему не видел лица Морэма. - Почему?
   - Было только три прута  Высокого  Дерева.  Один  отправился  к  Твердыне
Лордов, другой остался в  Ревлвуде,  чтобы  что  лосраат  и  Ревлстон  могли
защищаться совместно. Остался только  один  прут,  и  он  достался  мне  для
использования в этой войне.
   В голосе Троя зазвучал протест.
   - И что же в этом хорошего?
   - При необходимости я могу поговорить с Ревлвудом и Твердыней  Лордов.  -
О, ты глупец. - Трой сам не  знал,  к  нему  или  к  Морэму  относилась  эта
реплика. Как много еще сохранено в секрете от него? Хотя он сам  никогда  не
спрашивал, кто еще имеет такие прутья. Он отодвигал все эти  заботы  на  тот
момент, когда он сможет увидеть армию Фаула, зная, что эта помощь будет  ему
необходима. - Почему ты не сказал мне?
   Вместо ответа Морэм  только  пристально  посмотрел  на  него.  Но  сквозь
затуманенность своего видения Трой не смог уловить выражение лица Лорда.
   - Почему ты раньше не сказал мне? - повторил он резче. - Сколько еще есть
такого, что ты мне не рассказал?
   Морэм вздохнул. - Что касается ломильялора - я не говорил, потому что  ты
не спрашивал. Прут - это не инструмент, который ты мог бы использовать.  Они
были изготовлены для Лордов, и мы использовали их, как  мы  считали  нужным.
Нам не приходило на ум, что твои помыслы могли быть другими.
   Морэм  казался  далеким,  усталым.  В  первый  раз  Трой  заметил,  каким
неотзывчивым Лорд был весь этот день. Волна озноба прохватила его. Тот  сон,
что был у Морэма прошлой ночью - что он означал? Что Лорд узнал о  том,  что
сделает его  совсем  не  таким,  как  обычно?  Трой  почувствовал  внезапное
предчувствие опасности.
   - Морэм, - он начал. - Морэм...
   - Тише, вомарк, - тихо сказал он, - кто-то идет.
   Трой поднялся на  ноги  и  сразу  же  ухватился  за  плечо  Руэла,  чтобы
сохранить равновесие. Хотя он старательно прислушался,  он  ничего  не  смог
услышать, кроме легкого ветра. - Кто это?
   Но в следующее мгновение ему никто не ответил. Когда Руэл  сказал,  голос
его прозвучал далеко и бесстрастно во тьме. - Это Тулл, который участвовал в
миссии Корика к великанам Прибрежья...

Глава 17
История Тулла

   Сердце Троя дрогнуло и тяжело забилось. Тулл! Он ощущал в  висках  биение
собственного сердца. Миссия Корика! После потрясения от новостей Ранника  он
сдерживал себя от мыслей о великанах, запрещал себе думать о них.
   Он сконцентрировался на войне, на чем-то таком, чем  он  занимался  прямо
сейчас. Но теперь его мысли беспорядочно закружились. Великаны!
   Почти тотчас он стал прикидывать в уме возможные расклады.  До  Ревлстона
было двадцать пять дней пути. Миссия в Прибрежье была завершена восемнадцать
дней  назад.  Времени  почти  хватало,  почти  хватало.  Великаны  не  могли
передвигаться так же быстро, как Стража Крови на ранихинах, но,  конечно,  и
далеко позади они быть не могли. Конечно...
   Трою было вполне понятно, почему Тулл шел сюда  один.  Это  имело  смысл.
Другой  Страж  Крови  был  проводником  великанов,  а  Тулл   пошел   вперед
предупредить Боевую Стражу, что помощь уже в пути. Из-за войны  в  Стране  и
наступления Лорда Фаула великаны не могли идти прямо к Ревлстону,  не  могли
идти северным путем. Они могли идти только на  юг,  в  обход  Сарангрейвской
Зыби, если даже не через нее. Стражи Крови знали  план  сражения  Троя,  они
знали, что следует делать. Они могли случайно напасть на  след  армии  Лорда
Фаула выше Землепровала, к югу от Горы Грома,  и  следовать  за  ней,  через
Мшистый Лес, через долину  Мифиль,  затем  юго-западнее,  по  направлению  к
Роковому Отступлению. Они могли надеялись атаковать тыл Лорда Фаула во время
сражения у Отступления. И Тулл, знавший  план  сражения,  в  поисках  Боевой
Стражи, разумеется, пошел к югу, на окраину Южной Гряды,  по  направлению  к
Роковому Отступлению. Этот маршрут привел его чуть ли не к порогу подкаменья
Мифиль.
   Конечно же.
   Когда Тулл ступил с лестницы на площадку Смотровой,  Трой  был  настолько
нетерпелив, что обошел все предварительные вопросы.
   - Где они?
   Слова произносились так быстро, что он сам с трудом мог ясно понимать их.
   - Как далеко позади они находятся?
   В тусклом свете Луны он был не в состоянии рассмотреть лицо Тулла, но  он
мог сказать, что Страж Крови не смотрел на него.
   - Лорд, - сказал Тулл, - я уполномочен Кориком сообщить известия Высокому
Лорду. Я отвечаю за это вместе с Силлом и Вэйлом. - А  через  мгновение  его
голос дрогнул. - Но Страж Крови в подкаменье сказал мне,  что  Высокий  Лорд
ушла в Западные горы вместе с Аморин. Однако я все же  должен  сообщить  мои
известия. Вы выслушаете?
   Даже несмотря на свое волнение, Трой чувствовал что-то  странное  в  тоне
Тулла, что-то такое, что звучало как боль. Но он жаждал услышать объяснения.
До того, как Лорд Морэм успел ответить, Трой переспросил:
   - Так где они? - Они? - спросил Страж.
   - Великаны! Как далеко позади они находятся?
   Тулл медленно перевел взгляд с него на лицо Лорда Морэма.
   - Мы выслушаем тебя,  -  сказал  Морэм.  Его  голос  звучал  натянуто,  с
волнением, но он говорил твердо, без колебаний.
   - Эта война в наших руках. Говори, Страж Крови.
   - Лорд, они... мы не успели... великаны... - вдруг привычное  безразличие
в голосе Тулла исчезло. - Лорд!
   В этом слове звенела боль такая острая, что Страж  не  мог  справиться  с
ней.
   Отголосок этой  боли  ошеломил  Троя.  Он  привык  в  речи  всех  Стражей
распознавать только отчужденные  интонации.  Он  уже  давным-давно  перестал
пытаться определить, что же они чувствовали, фактически даже забыл, что  они
имели какие-то эмоции. Но это не смутило его: ожидание хороших известий было
так велико, что он уже почти вкушал его.
   Но в этот момент, до того, как любой из  них,  он  или  Лорд  Морэм,  мог
успеть что-нибудь сказать, отреагировать  на  эти  слова,  Террел  шагнул  к
Туллу.
   Движением столь быстрым, что Трой едва ли мог бы его увидеть,  он  ударил
Тулла по лицу. В тишине удар прозвучал очень звонко.
   Лицо Тулла сразу сделалось каменным, приковав к себе внимание.
   - Лорд, - начал он снова, и теперь его голос был  столь  же  выразителен,
как сама ночь, - с Силлом и Вэйлом, мне было поручено передать эти  известия
Высокому Лорду. Перед рассветом двадцать четвертого дня  операции  -  первым
рассветом после захода Луны - мы покинули Коуэркри и двинулись  на  юг,  как
приказал нам Корик, пытаясь разыскать Высокого Лорда до сражения у  Рокового
Отступления.  Но  из-за  произошедшего  с  нами  несчастья  мы   предприняли
путешествие пешком в обход Сарангрейвской Зыби,  и  так  мы  шли  двенадцать
дней. Мы подошли очень близко к Раздробленным Холмам, и  Вэйл  и  Силл  были
схвачены разведчиками и защитниками Порчи. Но я спасся. Верхом на ранихине я
скакал к Землепровалу и Верхней Стране, преследуемый воинами Порчи. Стараясь
оторваться от погони, я поехал через холмы  к  Южной  Гряде,  и  так  прибыл
наконец-то в подкаменье Мифиль - восемь дней ранихин скакал без передышки.
   - Лорд, - он снова запнулся, но на этот раз он  уже  владел  собой,  -  я
должен рассказать тебе о судьбе миссии в Прибрежье и о  злом  роке,  который
постиг великанов. - Мы слушаем тебя, - с усилием произнес Морэм.
   - Но простите меня - я должен сесть.
   Подобно старику, он сел и оперся спиной на стену парапета:
   - У меня не хватает сил стоять для таких известий.
   Тулл сидел напротив Лорда, по другую сторону от чаши с  гравием,  и  Трой
сел так, будто движение Тулла передалось ему. Его видение было сосредоточено
на Страже.
   Мгновение спустя Морэм произнес:
   - Ранник приходил к нам в Тротгард.  Он  рассказал  о  Хоэркине  и  Лорде
Шетре, и о засаде в Сарангрейвской Зыби. Нет необходимости повторять нам  об
этом. - Очень хорошо, - Тулл взглянул на Лорда, но выражение его  лица  было
скрыто под покровом темноты. Трой не мог видеть его, но ему казалось, что  у
него нет ни глаз, ни рта, ни других черт лица. Когда он начал свой  рассказ,
его голос был подобен гласу слепой ночи. Но он рассказывал внятно и  связно,
как  будто  бы  повторял  это  про  себя  все  время  в  продолжение  своего
путешествия из Прибрежья. И когда он говорил, Трою вспомнилось, что  он  был
самым молодым из Стражей Крови - харучай был не старше, чем сам  Трой.  Тулл
пришел в Ревлстон заменить того Стража Крови,  который  был  убит  во  время
попытки Лорда Морэма произвести разведку в  Раздробленных  Холмах.  Так  что
Клятва была еще внове для него.  Вероятно,  это  объясняло  его  неожиданную
реакцию и его способность рассказывать о путешествии так, что слушатели  его
хорошо понимали.
   После гибели Лорда Шетры и Стража Крови Серрина,  в  Сарангрейвской  Зыби
весь тот день шел дождь. Было холодно и  мерзостно,  и  от  этого  все  были
понурые. Лорда Гирима тошнило от речной воды, которой он наглотался,  но  он
терпел, хотя дождливость усиливала его тошноту. Стражи Крови не могли  ничем
помочь ему - не было ни тепла, ни  убежища.  Все  одеяла  при  опрокидывании
плота были потеряны. А отвратительная вода Теснистого  Протока  нанесла  еще
больший вред: пища  была  испорчена,  особенно  та,  которая  содержалась  в
плотных тюках; были испорчены прутья  лиллианрилл,  так  что  они  не  имели
больше возможности защищаться теплом от дождя, даже  испачкала  одежду,  так
что мантия Лорда Гирима и одеяния Стражей Крови стали черными.
   До окончания дня Лорд  был  слишком  слаб,  чтобы  двигаться  вперед  или
править плотом, глаза его лихорадочно блестели, губы были синими и дрожащими
от холода. Сидя на середине плота, он обхватил свой посох так, будто тот мог
согреть его.
   Ночью он начал громко говорить. Голосом, пробивавшимся  через  шум  воды,
бегущей под ним, он взывал к самому себе как к  мучителю  и  врагу,  чередуя
проклятия и мольбы. Иногда он плакал, как ребенок. Его бред был  безжалостен
к нему самому, унижая его, как будто у него не было  достоинства.  И  Стражи
Крови ничем не могли ему помочь.
   Но перед рассветом дождь наконец стих и  небо  прояснилось.  Тогда  Корик
направил плот к берегу. Хотя в темноте это было опасно,  он  послал  Стражей
Крови полазить по зарослям в поисках дров и алианты.
   После того как Силл накормил его пригоршней драгоценных ягод, Лорд  нашел
в себе достаточно сил, чтобы вызвать огонь из своего посоха. Корик с помощью
его разжег костер и расположил неровное пламя ближе к  центру  плота.  Затем
Стражи Крови шестами повели п лот дальше в ночи, и  миссия  продолжила  свой
путь.
   В течение того дня они медленно продвигались от  Сарангрейвской  Зыби.  С
каждой лигой Теснистый Проток становился все шире и  мельче,  разделяясь  на
ответвления, увеличивались островки и грязные кочки.  Эти  ответвления  были
ненадежными - мелкими, граничащими  со  скоплениями  грязи,  полными  гнилых
бревен и пней - и лавирование среди них еще больше замедлило движение плота.
А вокруг пейзаж зарослей мало-помалу менялся. Растительность Зыби  сменилась
высокими, темными деревьями с кронами,  широко  развернувшимися  над  голыми
стволами,  висячими   мхами,   папоротниками   всех   видов,   кустарниками,
цеплявшимися своими корнями за голые камни и пытавшимися пить из реки  через
листья и ветви. Водяные змеи плавали рядом с плотом. И  зловоние  Теснистого
протока медленно переходило в запах сырой гнили и застойности.
   Так миссия вступила в Глотатель Жизни, Великую Топь.
   По мере их продвижения Корик старался вести плот в северном  направлении.
Таким способом он пытался следовать на  северо-восток  -  по  направлению  к
Прибрежью - и избежать прохождения через сердце Глотателя Жизни.
   Когда пришла ночь, они порадовались тому, что небо было  чистым;  в  этом
извилистом протоке беззвездная ночная темнота остановила бы  миссию  совсем.
Они все еще были в одной из наименее трудных частей  Глотателя  Жизни;  вода
все еще струилась по топкому илу и наносам.
   Восточнее, в сердце Великой Топи, вода медленно уходила в почву, создавая
единое сплошное болото на много лиг во всех направлениях, где грязь плыла  и
бурлила почти незаметно для глаз.
   Но в остальном им не везло. Лор