о внимание было  направлено  внутрь,
на процесс, вызванный лечебной грязью. Казалось, что распространяясь  вокруг
его скул и спускаясь в его тело, успокоение расходилось и вокруг  него.  Оно
покалывало его кожу, и чувствительность вскоре покрыла его лицо  и  шею.  Он
тщательно исследовал это, будто это было действием яда, принятым  им,  чтобы
закончить жизнь.
   Когда прикосновение воздействия грязи  достигло  основания  его  горла  и
грудной клетки,  он  споткнулся  и  не  смог  удержаться  на  ногах.  Баннор
подхватил его под другую руку. Лорд и Страж Крови вели  его  через  каменный
город, пробираясь главным образом вверх через соединяющиеся уровни  Твердыни
Лордов. Наконец они привели его в просторные покои жилой части. Мягко внесли
в спальню, уложили на кровать и частично раздели.
   Затем Морэм наклонился накрыть его и сказал успокаивающе:
   - Это сила лечебной грязи. Когда  она  работает  над  сильной  раной,  то
приносит глубокий сон, ускоряющий исцеление. Сейчас ты отдохнешь. Ты слишком
долго не отдыхал. - Он и Баннор повернулись, чтобы уйти.
   Но Кавинант мог чувствовать холодное,  покалывающее  прикосновение  возле
своего сердца. Он слабо подозвал Морэма обратно. Он был полон страха; он  не
мог вынести одиночества. Не заботясь о том, что он говорил, лишь  бы  только
удержать Морэма возле себя, он спросил:
   - Почему этот... почему дуккха бросился на меня?
   Лорд Морэм принялся обстоятельно объяснять. Он принес деревянный  стул  в
изголовье кровати и сел там. С неизменным спокойствием в голосе, он сказал:
   - Это достаточно сложный вопрос,  мой  друг.  Дуккха  был  измучен  всеми
своими признаниями, и я могу только предполагать, какая из ран побудила  его
сделать это. Но следует помнить, что это вейнхим.
   Многие поколения после Осквернения, когда Новые Лорды начали свою  работу
в Ревлстоне, вейнхимы служили Стране - не из преданности Лордам,  но  из  их
желания избавить Страну от опасных деяний и темного знания их  родственников
- юр-вайлов. Такие существа по-прежнему еще живы где-то в Стране, и одним из
них был дуккха. Теперь он наделен злобой, но хотя душа его порабощена  силой
Камня, так что сейчас он служит Презирающему - он все еще  помнит,  как  все
это совершилось, и ненавидит это. Таков путь Лорда Фаула во многих  вещах  -
заставлять своих врагов становиться тем, что они больше всего  ненавидят,  и
разрушать то, что они больше всего любят.
   Мой друг, мне неприятно говорить это. Но я уверен, что  дуккха  напал  на
тебя, потому что ты отказался помочь Стране. Вейнхим знает, что ты обладаешь
мощью - он демон, и, по  всей  вероятности,  постиг  больше  о  силе  Белого
Золота, чем некоторые из Лордов.  Сейчас  его  боль  слишком  велика,  чтобы
позволить себе понять тебя. Последний остаток его сознания смутно видел, что
ты отказался. На  мгновение  он  стал  таким,  каким  был  раньше,  и  этого
оказалось достаточно для действий.
   Ах, Юр-Лорд. Ты говорил, что Страна - это твой  сон,  и  что  ты  боишься
сойти с ума. Но не только безумие опасно в  мыслях.  Опасно  также  потерять
что-то, что никогда уже больше не вернется.
   Кавинант вздохнул. Лорд дал ему объяснение, которое  он  мог  понять.  Но
когда спокойный голос Морэма затих, он почувствовал, насколько он  нуждается
в нем - как если бы лежал возле края какой-т . пропасти, которая пугала его.
Он протянул руку в пустоту вокруг себя и почувствовал, что его пальцы крепко
сжались пальцами Морэма. Он попытался еще раз заставить себя понять.
   - Она была моей женой, - вздохнул он. - Она нуждалась во мне. Она никогда
не простит мне, если я поступлю так.
   Он был так истощен, что был уже не в силах видеть лицо Морэма.  Но  когда
он стал постепенно терять  сознание,  то  почувствовал  решительное  пожатие
Морэма на своей руке. Забота Морэма успокоила его,  и  он  уснул.  Потом  он
попал под широкое небо сновидений, измеряемое только расстояниями до  звезд.
За темными небесами, казалось, грубые мрачные формы  надвисают  и  готовятся
напасть на него. Но он лежал как  мертвый  и  был  беспомощен  отогнать  их.
Однако при этом ощущал чье-то утешающее рукопожатие. Оно укрепляло его, пока
он снова не пришел в сознание.
   Не открывая глаз, он лежал спокойно и внимательно  исследовал  себя,  как
будто анализировал последствия перенесенной страшной болезни.
   Ниже грудной клетки он был завернут в мягкие чистые простыни.  И  он  мог
чувствовать материю пальцами ног. Холодная  оцепенелость  мертвенных  нервов
исчезла, была растворена целительным огнем, который достиг и мозга костей.
   Изменение в его  пальцах  рук  были  даже  более  явными.  Правая  ладонь
запуталась в простыне, и когда он пошевелил пальцами, то смог  почувствовать
текстуру ткани их кончиками. Его левая рука была сжата так  сильно,  что  он
мог ощущать пульс в ее суставах.
   Но нервы не восстанавливались, не должны были. Проклятие!  простонал  он.
Ощутимость этого прикосновения пронзила  его  сердце  страхом.  Он  невольно
прошептал:
   - Нет, нет. - Но тон его был полон тщетности.
   - Ах, мой друг, - вздохнул Морэм, - твои сны были полны таких отказов. Но
я не понимаю их. Я слышал в  твоем  дыхании,  что  ты  сопротивлялся  своему
собственному исцелению. И результат мне не ясен. Я не могу сказать, принесут
ли твои отказы тебе благо или вред.
   Кавинант взглянул на симпатичное лицо Морэма. Лорд все  еще  сидел  возле
кровати, его обитый железом посох был прислонен к стене  прямо  у  него  под
рукой. Но сейчас в комнате не  было  факелов.  Солнечный  свет  лился  через
большой проем в каменной стене рядом с постелью.
   Пристальный взгляд Морэма заставил Кавинанта  остро  ощутить  пожатие  их
рук. Он осторожно разжал свои пальцы. Потом приподнялся, опираясь на  локти,
и спросил, как долго он спал. Несмотря на отдых, его голос  после  криков  в
палате Совета Лордов был грубым и отдавался покалываниями в горле.
   - Сейчас первая половина дня, - ответил Морэм. - Вызов был проведен вчера
вечером.
   - Ты был здесь все это время?
   Лорд улыбнулся. - Нет. На ночное время -  как  бы  это  сказать?  -  меня
попросили уйти. Высокий Лорд Елена сидела с тобой в мое отсутствие. - Минуту
спустя он добавил:
   - Она поговорит с тобой сегодня вечером, если ты хочешь.
   Кавинант не ответил.  Упоминание  о  Елене  пробудило  в  нем  возмущение
действиями, из-за которых он оказался в Стране. Он думал о вызове как о деле
ее рук: это именно  ее  голос  оторвал  его  от  Джоан.  Джоан!  -  мысленно
прокричал он. Чтобы не предаваться этим душевным страданиям, он  спрыгнул  с
кровати, собрал свою одежду и пошел поискать, где бы умыться.
   В  соседней  комнате  он  обнаружил  небольшой  каменный  бассейн,  вдоль
которого шла труба, на которой был ряд каменных  клапанов,  позволявших  ему
пустить воду там, где он хотел. Он наполнил бассейн. Когда он погрузил  свои
руки в воду, острый холод вызвал  дрожь  новой  жизненности  в  его  нервах.
Полный гнева, он опустил в воду свою голову и не поднимал  ее  до  тех  пор,
пока холод не добрался до костей его черепа. Потом он подошел и  остановился
над чашей со светящимся гравием, стоящей возле трубы.
   Пока жар раскаленных камней сушил его,  он  пытался  утихомирить  боль  в
своем сердце.  Он  был  прокаженным,  и  знал  насквозь  жизненную  важность
признания фактов. Джоан была потеряна для него; это  был  факт,  как  и  его
болезнь, - вне досягаемости  какой-либо  возможности  перемены.  Она  станет
сердиться, когда он не поговорит с ней, и будет сердиться на него,  полагая,
что он нарочно дает отпор ее призыву, ее гордости, храбрым  усилиям  навести
мост между ними. И он не мог ничего с этим сделать. Он был  снова  пойман  в
ловушку своего бреда. Если он собирался продолжать остаться в живых,  он  не
мог  позволить  себе  роскошь  огорчаться  над  потерей  надежды.   Он   был
прокаженным, все его надежды были ложны. Они были  его  врагами.  Они  могли
убить его, ослепляя убийственной силой фактов. А фактом было, что  Страна  -
это лишь иллюзия.  Было  фактом,  что  его  заманили,  поймали  в  сеть  его
собственной слабости. Фактом была его проказа. Он настаивал на этом, и в  то
же время слабо возражал самому себе:  "Нет!  Я  не  могу  постичь  это!"  Но
холодная вода испарилась с его кожи и была заменена  добрым,  земным  теплом
гравия. Ощущения  возбуждающе  пробежали  по  его  конечностям  до  кончиков
пальцев на руках и ногах. С диким, упрямым взглядом, словно бившись  головой
о стену, он провел ВНК.
   Потом он обнаружил зеркало из полированного камня  и  воспользовался  им,
чтобы внимательно рассмотреть свой лоб. На нем не  было  ни  следа  рубца  -
лечебная грязь стерла его рану полностью.
   Он позвал:
   - Морэм! - Но его голос имел непривычно молящий тон.
   Противясь этому, он начал запихивать  себя  в  свою  одежду.  Когда  Лорд
показался в дверях, Кавинант не обратил на него свой  взор.  Он  надел  свою
тенниску и джинсы, обул ноги в сапоги, потом пошел в этом костюме  в  третью
комнату своих покоев. Затем он нашел дверь, ведущую на балкон. С Морэмом  за
спиной, он шагнул на свежий воздух. Сразу, как перед ним открылся вид, спазм
головокружения  сжал  его.  Балкон  располагался  на  середине  южной  стены
Ревлстона - более чем в тысяче футов над предгорьем,  на  котором  покоилось
основание этой горы.
   Глубина неожиданно разверзлась у него перед ногами. От  страха  высоты  у
него  зазвенело  в  ушах;  он  стремительно  схватился  руками  за  каменное
ограждение, прильнул к нему, прижавшись грудью.
   Через мгновение приступ прошел. Морэм спросил его в чем дело,  но  он  не
стал объяснять. Глубоко дыша, он с усилием выпрямился  и  встал,  прижавшись
спиной к успокаивающему камню Твердыни. Стоя так, он осмотрелся.
   Насколько он  помнил,  Ревлстон  занимал  длинный  горный  клин,  который
простирался отсюда в западную сторону. Он  был  высечен  из  гор  великанами
много  столетий  тому  назад,  во  времена  Старого  Лорда  Дэймлона   Друга
Великанов. Над Твердыней простиралось плато, которое уходило за нее на запад
и на север, до начала водопадов Фэл на расстояние одной или двух  лиг,  пока
не упиралось в суровые Западные горы. Водопад  был  слишком  далеко  отсюда,
чтобы его можно было увидеть, но вдали река Белая изгибалась  на  юго-восток
от своего начала у водопада Фэл. Выше  реки  на  юго-западе  Кавинант  видел
широкие равнины и холмы, которые уходили к Тротгарду. В этом направлении  он
не заметил никаких признаков возделывания земли или поселений; но на  восток
от него были полные урожаем поля, сады, реки, селения - все это сверкало под
солнцем, словно излучая здоровье. Глядя на это, он  почувствовал,  что  была
ранняя осень. Солнце стояло в южной части неба, воздух был не таким  теплым,
как это казалось, и ветерок,  который  нежно  обдувал  лицо  Ревлстона,  был
наполнен ароматом суглинистого обрыва.
   Время года в этой стране, так отличающееся от весенней погоды, из которой
он был выхвачен, вызывало у него ощущение  дополнительной  противоречивости,
резкого и невероятного перемещения. Это напомнило ему многое, но он заставил
себя вернуться к прошлому вечеру. Он твердо сказал:
   - Не получилось ли так, что это именно Фаул, быть может,  позволил  этому
бедному вейнхиму вынудить вас вызвать меня сюда?
   - Конечно, - ответил Морэм. - Именно так и действует Презирающий.
   Он собирается использовать тебя как средство разрушения.
   - Но почему тогда вы это сделали? Адский  огонь!  Ты  же  знаешь,  что  я
чувствую по отношению ко всему этому - я говорил  тебе  об  этом  достаточно
часто. Я не  хочу...  Я  не  собираюсь  нести  ответственность  за  то,  что
происходит с вами.
   Лорд Морэм пожал  плечами.  -  Это  парадокс  Белого  Золота.  Надежда  и
отчаяние приходят к нам в одном лице. Как мы можем отказаться от  риска?  Не
используя всей той помощи, которую мы только можем найти  или  создать  сами
для себя, мы не сможем противостоять мощи Лорда Фаула. Мы верим, что в конце
концов ты не отвернешься от Страны.
   - У тебя было сорок лет, чтобы подумать над этим. Ты  должен  знать,  как
мало я заслуживаю и даже не желаю вашего доверия.
   - Возможно. Вомарк Хайл Трой очень много спорил таким же образом, хотя он
очень многого не знает о тебе. Он считает, что глупо верить в кого-либо, кто
так не расположен к нам. Он не убежден,  что  мы  проиграем  эту  войну.  Он
строит смелые планы. Но я слышу смех Презирающего. К лучшему или худшему,  я
- пророк и предсказатель этого Совета. Я слышу... я одобряю решение Высокого
Лорда вызвать тебя. По многим причинам. Томас Кавинант, мы  жили  здесь  эти
годы не в сладостных грезах о мире, ожидая, пока Лорд Фаул укрепит свою мощь
и соберется выступить против нас. С момента твоего  ухода  из  Страны  и  до
сегодняшнего дня мы старательно готовились к  обороне.  Разведчики  и  Лорды
объезжали Страну из конца в конец, собирая людей  вместе,  предупреждая  их,
передавая знания, которыми они обладают. Я сам  бросал  вызов  опасности  на
Раздробленных Холмах и сражался на краю Огнеубийцы - но не об этом я  сейчас
говорю. Я принес обратно знание об  Опустошителях.  Од  ин  лишь  дуккха  не
заставил бы нас призвать тебя.
   Даже  под  горячими  лучами  солнца  при  слове  "Опустошитель"  Кавинант
почувствовал холодную дрожь, которую  не  смог  сдержать.  Вспомнив  другого
вейнхима, которого он видел, умершего,  с  железным  шипом,  пронзившем  его
сердце - убитого Опустошителем, - он спросил:
   - Так что о них? Что ты узнал?
   - Много я узнал или мало, - Морэм вздохнул, - это зависит  от  того,  как
использовать эти знания. В важности  этих  сведений  ошибиться  нельзя  -  и
все-таки их полный смысл ускользает от нас.
   Когда ты был в прошлый раз в Стране, мы знали, что Опустошители были  еще
за ее пределами, а также то, что, как и их повелитель,  они  не  могли  были
быть погублены  Ритуалом  Осквернения,  которому  Кевин  Расточитель  Страны
предался в отчаянии. Некоторые знания об этих  существах  мы  почерпнули  из
старых легенд, из Первого Завета и знаний великанов. Мы знали, что  когда-то
их звали Шеол, Джеханнум и  Херим,  что  они  не  имеют  собственных  тел  и
питаются  душами   живых   существ.   Когда   Презирающий   был   достаточно
могущественным, чтобы давать им силу,  они  порабощали  живые  существа  или
людей, входя в их тела, подчиняя их волю и используя захваченную  плоть  для
осуществления целей их господина. Укрываясь в формах,  которые  не  были  их
собственными, они были хорошо  скрыты,  и  могли  таким  образом  входить  в
доверие у своих врагов. Много храбрых защитников Страны были завлечены таким
способом к погибели во времена Старых Лордов. Но я узнал больше. Около Яслей
Фаула я был побит - побежден страшно превосходящей меня  силой.  Я  спасался
бегством через Раздробленные Холмы, и  только  посох  Вариоля,  моего  отца,
отделил меня от смерти, не дал врагу наложить на меня руки. Я  полагал,  что
сражался с высшим мастером учения юр-вайлов. Но я узнал... я  узнал  кое-что
другое.
   Лорд Морэм  смотрел  невидяще  в  глубину  неба  мрачным  сосредоточенным
взором, вспоминая, что случилось с ним. Спустя мгновение он продолжил:
   - Я сражался  с  Опустошителем  -  с  Опустошителем  в  образе  юр-вайла.
Прикосновение его руки поведало мне многое. В древнейшие времена, о  которых
не рассказывают наши даже самые древние легенды, даже раньше того  туманного
времени, когда появились люди в Стране и раньше жестокой вырубки  Всеединого
Леса, у Колосса Землепровала были и могущество,  и  цель  существования.  Он
стоял на Землепровале как угрожающий кулак над  Нижней  Страной,  который  с
помощью могущества Леса изгонял темное зло из Верхней Страны.
   Внезапно он разразился медленной песнью,  похожей  на  похоронную,  тихий
ниспадающий гимн, который рассказывал историю  Колосса  так,  как  она  была
известна Лордам прежде, до того, как сын Вариоля получил  новые  знания.  Со
сдержанной печалью  о  потерянном  великолепии,  в  песне  рассказывалось  о
Колоссе Землепровала - громадном  каменном  монолите,  вздымающемся  в  виде
кулака, который стоял рядом с водопадом, где река Лендрайдер, текущая  через
Равнины Ра, превращалась в реку Руиномойка Испорченных Равнин.
   С древних времен,  еще  задолго  до  того,  как  Берек,  Лорд-Основатель,
потерял половину своей руки,  Колосс  стоял  одиноким  мрачным  стражем  над
крутым обрывом Землепровала, и  самые  старые  расплывчатые  легенды  Старых
Лордов рассказывали о тех временах в эпоху владычества в  Стране  Всеединого
Леса, когда этот вздымающийся кулак обладал  силой  остановить  тень  Злобы,
сдержать ее, и сила  эта  не  ослабевала,  пока  не  началась  вырубка  леса
неожиданным врагом - человеком, зашедшим  уже  слишком  далеко,  чтобы  быть
остановленным. И затем, оскорбленный и ослабленный насилием  над  деревьями,
Колосс перестал сдерживать и позволил тени Злобы  быть  свободной.  С  этого
времени, с момента оскорбительного поражения, земля медленно теряла  силу  и
волю  и  возможность  защитить  саму   себя.   Итак,   бремя   сопротивления
Презирающему легло на род, который навлек тень на  себя,  а  от  последствий
этого страдала вся Страна.
   - Но Колосс ограждал Страну не от Злобы, - продолжал  Морэм,  когда  спел
песню. - Презирающий был проклятием людей. Он пришел  с  ними  в  Страну  из
холодного мучительного севера и с юга, где правит голод.
   Нет,  Колосс  Землепровала  сдерживал  других  врагов  -  трех   братьев,
ненавидящих деревья  и  землю,  братьев,  которые  уже  были  в  Испорченных
Равнинах задолго до того, как Лорд Фаул впервые бросил свою  тень  там.  Они
были близнецами - тройней,  отродьем,  порождением  одного  чрева  их  давно
позабытой матери - и имена их были самадхи, мокша и  туриа.  Они  ненавидели
Страну и все, что растет на ней, точно так же, как Лорд Фаул ненавидит жизнь
и любовь. Когда Колосс ослабил преграждение, они пришли в Верхнюю Страну, и,
с их страстью к уничтожению и наведению страха,  быстро  попали  под  власть
Презирающего.  С  этого  времени  они  были  его  высочайшими  слугами.  Они
совершали для него вероломства, когда надо было  скрыть  его  руку,  и  вели
сражения за него, когда  он  не  мог  возглавлять  свои  армии.  Это  именно
самадхи, которого теперь зовут Шеол, завладел сердцами  сторонников  Берека,
именно Шеол убил защитников Страны и довел Берека, потерявшего половину руки
и одинокого, до крайнего отчаяния на склонах горы Грома. Это именно туриа  и
мокша, Херим и  Джеханнум,  страстно  желали  появления  могучих  и  злобных
демонов и  добились  порождения  Демонмглой  юр-вайлов.  Теперь  трое  снова
объединились с Лордом Фаулом - объединились и громко взывают  к  опустошению
Страны. Но, увы... увы, мое неведение и слабость. Я не могу предвидеть,  что
они сделают. Я слышу их голоса,  громкие  от  страстного  желания  расколоть
деревья и  опалить  почву,  но  их  намерения  ускользают  от  меня.  Страна
находится в такой опасности потому, что ее слуги слабы.
   Грубое  красноречие  Морэма  увлекло  Кавинанта,  и  под  его   влиянием,
казалось, сверкающий солнечный свет померк  в  его  глазах.  Ожесточившийся,
нерасположенный ко всем им, он уловил ощущение неясной и  жестокой  болезни,
которая подкралась сзади к духу Страны, создавая неодолимые  препятствия  ее
несовершенным защитникам. Когда он посмотрел на себя самого,  то  не  увидел
ничего, кроме предзнаменования бесполезности и тщетности. Эти люди,  которые
уверяли его в том, что он обладает могуществом, ужасно  страдали  от  своего
непреодолимого и неизлечимого бессилия. Грубо - более грубо, чем хотел бы  -
он спросил:
   - Почему?
   Морэм отвлекся от своих внутренних видений и вопросительно поднял  брови,
глядя на Кавинанта.
   - Почему вы слабы?
   На его вопрос Лорд печально улыбнулся. - Ах, мой друг - я забыл,  что  ты
задаешь подобные воп