чи,  он  глубоко   вздохнул,   обретая
спокойствие. Шериф и его  помощник  повели  его  к  полицейской  машине.  Ее
красные огоньки зловеще вспыхивали  в  темноте.  Он  был  заперт  сзади,  за
защитной стальной решеткой, а оба офицера сели вперед. Когда помощник тронул
повел машину и повел по направлению к Небесной Ферме, шериф заговорил  через
решетку. - Мы слишком долго искали тебя, Кавинант. Меган Роман сообщила, что
ты собираешься прогуляться, и мы решили,  что  ты  попробуешь  свои  шуточки
где-нибудь в другом месте. Только неизвестно  где.  Но  здесь  все  еще  моя
территория, и у тебя могут быть неприятности. Против тебя нет закона - я  не
могу арестовать тебя за то, что ты сделал. Но это, конечно, подло. Послушай,
ты. Мое дело - порядок в этом округе,  и  ты  это  не  забывай.  Я  не  хочу
охотиться за тобой, как сейчас. Если ты снова примешься за  свои  фокусы,  я
запихну тебя за решетку за нарушение  порядка,  хулиганство  или  что-нибудь
другое - найдем, за что. Понял?
   Стыд и ярость боролись в Кавинанте, но он не мог найти  для  них  выхода.
Ему хотелось заорать через решетку: "Это незаразно! Это  не  моя  вина!"  Но
горло у него было сжато спазмом; он не мог  высвободить  заключенный  в  нем
крик. Наконец он смог только промямлить: "Выпустите меня. Я пойду пешком".
   Шериф Литтон внимательно посмотрел на него, потом сказал помощнику:
   - Ладно. Выпустим его прогуляться. Может, он попадет в аварию.
   Они как раз только что миновали выезд из города.
   Помощник остановил машину возле  обочины,  и  шериф  выпустил  Кавинанта.
Мгновение они вместе стояли в ночи. Шериф внимательно посмотрел на него, как
будто пытаясь оценить его способность принести вред.  Затем  Литтон  сказал:
"Иди домой. И оставайся дома". Потом вернулся в машину. Она  развернулась  с
громким пронзительным скрежет ом  и  покатила  к  городу.  Мгновение  спустя
Кавинант выпрыгнул на дорогу и закричал вслед удаляющимся огонькам: "Гадкий,
грязный прокаженный!" В темноте огоньки выглядели как кровь.
   Его крик, казалось,  не  потревожил  тишину.  Он  повернулся  и  пошел  к
Небесной Ферме, чувствуя себя маленьким, как будто  немногочисленные  звезды
на светлом небе насмехались над ним. Ему предстояло пройти десять миль.
   Дорога была пустынной. Он двигался в тишине, как  если  бы  его  окружала
полная пустота: хотя он шел по открытой местности, он не улавливал  ни  шума
травы от ветра, ни ночных разговоров птиц или насекомых.
   Из-за тишины он чувствовал себя глухим, одиноким, беспомощным, как  будто
сзади его настигали хищники.
   Это было заблуждением! Протест поднялся в нем как вызов; но даже для него
самого он звучал глухим стоном отчаяния, состоящим из поражения и упрямства.
Он мог слышать сквозь него, как эта девушка кричала Берек! подобно сирене из
ночного кошмара.
   Затем дорога пошла через  рощу  из  частых  деревьев,  которые  закрывали
тусклый свет звезд. Он не мог ощущать ногами дорогу; был  риск  заблудиться,
упасть в канаву,  пораниться  о  дерево.  Он  старался  сдерживать  шаг,  но
опасность была слишком велика, и он наконец был вынужден идти, вытянув перед
собой руки и нащупывая дорогу при  каждом  шаге,  как  слепой.  Пока  он  не
добрался до края леса, он двигался как заблудившийся, как во сне, в испарине
и прозябший.
   После этого он заставил себя идти твердым  шагом.  Его  подгоняли  крики,
несущиеся ему вслед: Берек! Берек! Когда, наконец  пройдя  долгие  мили,  он
достиг поворота дороги на Небесную Ферму, то почти бежал.
   В заповеднике своего дома он включил все огни и запер все двери.
   Распланированная строгость его жилища приняла его в  себя  с  догматичной
неутешительностью. Взгляд на кухонные часы сказал ему, что уже  за  полночь.
Новый день, воскресенье - день, когда другие  идут  в  церковь.  Он  заварил
кофе, сбросил куртку, галстук и рубашку,  потом  принес  дымящуюся  чашку  в
комнату. Там он устроился на диване,  поправил  портрет  Джоан  на  кофейном
столике так, чтобы она смотрела  прямо  на  него,  и  сел,  обхватив  колени
руками, пережидая кризис.
   Ему был нужен хоть какой-то ответ. Все его ресурсы были исчерпаны,  и  он
не мог продолжать жить как раньше.
   Берек!
   Крик этой девушки, и саднящий звук аплодисментов публики,  и  оскорбления
шофера отдавались в нем как заглушенные толчки в глубине земли. Самоубийство
маячило со всех сторон. Он был  в  ловушке  между  безумным  заблуждением  и
угнетающим отношением к нему со стороны окружающих  людей.  Гадкий,  грязный
прокаженный!
   Он сжал себе плечи и напрягся, стараясь  успокоить  судорожно  забившееся
сердце.
   Я не могу этого вынести! Кто-нибудь, помогите мне!
   Вдруг зазвонил телефон - звонок хлестнул по его сознанию как бич.
   Разболтанно, как плохо соединенная куча вывихнутых костей, он вскочил  на
ноги. Но потом остановился без  движения.  Ему  не  хватало  мужества  снова
встретиться с враждебностью и проклятиями.
   Телефон прозвенел снова.
   Дыхание застряло у него в легких. Джоан,  казалось,  упрекала  его  из-за
стекла рамки на столе.
   Еще звонок, настойчивый, как стук кулаком по столу.
   Он шатнулся к телефону. Схватив трубку, он крепко прижал ее к уху.
   - Том? - слабый печальный голос  вздохнул.  -  Том,  это  Джоан.  Том?  Я
надеюсь, что не разбудила тебя, я знаю, что слишком поздно, но мне надо было
позвонить. Том... Кавинант стоял прямо, застыв, весь внимание, сжав  колени,
чтобы не упасть. Челюсти его двигались, но он не издавал ни звука. Горло его
схватило спазмом, перекрыло, и легким стало не хватать воздуха.
   - Том? Ты слышишь? Алло! Том? Пожалуйста,  скажи  что-нибудь.  Мне  нужно
поговорить с тобой. Мне так  одиноко.  Я  так  скучаю  по  тебе.  -  Он  мог
разобрать волнение в ее голосе.
   Грудь его с трудом поднималась,  как  в  удушье.  Внезапно  он  преодолел
препятствие в горле и глубоко вдохнул, издав звук, похожий на всхлип. Но все
еще не мог выдавить не слова.
   - Том! Пожалуйста! Что с тобой?
   Казалось, его голос  кто-то  схватил  смертельной  хваткой.  В  отчаянном
стремлении вырваться из захвата, ответить Джоан, удержать  ее  голос,  чтобы
она не повесила трубку, он взял  аппарат  в  руки  и  направился  обратно  к
дивану, надеясь, что движение снимет спазм, сжавший его горло, поможет снова
обрести контроль над голосовыми связками.
   Но принятое решение оказалось неверным. Телефонный шнур обернулся  вокруг
его лодыжки, и когда он резким рывком двинулся вперед, то споткнулся и  упал
головой на кофейный столик, ударившись при этом лбом прямо о его угол. Когда
он затем свалился на пол, то, казалось, все же почувствовал свой удар.
   И в  тот  же  момент  перестал  что-либо  видеть.  Но  все  еще  прижимал
телефонную трубку с своему уху. Посреди белесого пространства,  поглотившего
все окружавшие его  звуки,  был  ясно  слышен  голос  Джоан.  Он  становился
срывающимся, сердитым.
   - Том, я серьезно. Не делай мне хуже, чем всегда. Ты не понимаешь? Я хочу
сказать тебе... Ты мне нужен. Скажи что-нибудь, Том. Том!
   Умоляю тебя, скажи что-нибудь!
   Затем громкий нарастающий гул в его ушах  смыл  ее  голос.  Нет!  пытался
кричать он. Нет! Но он был беспомощен. Нарастающий грохот  накрыл  его,  как
селевой поток, и унес прочь.

Глава 3
Вызов

   Гул отдалился и стал звучать  тише,  при  этом  как-то  изменилась  и  та
пустота,  которую  он  видел.  На  волнах  этого  звука  вверх   взметнулось
серо-зеленое  облако  свежескошенной  травы  и  накрыло  его  как  воздушной
пеленой. Зелень была ему противопоказана, и он чувствовал, что задыхается  в
ее душном сладком  зловонии  -  запахе  эфирного  масла.  Но  нота  гудения,
заполнявшая его уши, выросла, более  сосредоточилась,  стала  более  высокой
тональности. Капельки золотистого цвета стали просачиваться  сквозь  зелень.
Потом звук стал мягче и каким-то жалобным, затем еще  выше,  так,  что  стал
низким  человеческим  стенанием.  Золото  стало  возобладать   и   полностью
вытеснило зелень. Теплое, мягкое свечение наполнило его глаза.
   По мере того как окружавший его звук все больше и  больше  превращался  в
женскую песню, золотистый цвет  становился  все  более  насыщенным  и  более
глубоким, убаюкивая его, как  будто  мягко  перенося  его  в  поток  поющего
голоса.  Мелодия  вплеталась  в  свет,  придавала  ему  текстуру  и   форму,
осязаемость. Слишком беспомощный чтобы поступить иначе, он уцепился за  этот
звук, сконцентрировался на нем, напряженно оставив рот открытым в протесте.
   Постепенно пение  обретало  более  четкие  очертания.  Его  гармонический
рисунок  становился  строже,  более  суровым.   Кавинант   чувствовал   себя
увлекаемым вперед, спешащим погрузиться в поток пения. Молебенно  изгибаясь,
она формировала слова.

   Будь праведным, Неверящий -
   Ответь на наш зов. Жизнь - это Даритель,
   Смерть - заканчивает все.
   Обещание - должно быть только правдивым,
   И бремя исчезает
   Если обещание выполнено;
   Но у предателей веры
   И безверных служителей
   Глубины души покрывает тьма.
   Будь праведным, Неверящий -
   Ответь на наш зов. Будь праведным.

   Казалось, что песня настигла и схватила его, воздействуя на  его  память,
напоминая, в какой-то мрачной тональности, о людях, которых он знал однажды,
которые нуждались в нем. Но он сопротивлялся  этому.  И  по-прежнему  хранил
молчание.
   Мелодия погружала его в теплое золото.
   Наконец свет обрел ясность.  Теперь  он  мог  определить  его  форму;  он
заливал все его зрение так, будто он смотрел  на  солнце.  Но  на  последних
словах песни свет  потускнел,  потерял  свою  ослепительность.  Когда  голос
пропел "Будь праведным",  это  было  подхвачено  множеством  голосов:  "Будь
праведным!" Это заклинание напрягло его,  как  туго  натянутую  тетиву  лука
перед самым моментом стрельбы.
   Затем яркость источника света резко упала, и он смог увидеть то, что  его
окружало.
   Он узнал место. Это была площадка палаты Совета  Лордов  в  самом  сердце
Ревлстона. Ряды мест  тянулись  вверх  со  всех  сторон  от  него,  уходя  к
гранитному потолку зала.
   Он удивился, обнаружив себя стоящим на этой площадке,  окруженной  столом
Лордов. Это неожиданное видение сбило его  с  толку,  нарушило  его  чувство
равновесия, и он упал  вперед  по  направлению  к  разрыву  круга  стола,  к
углублению с гравием, источнику золотого света. Огненные камни горели  перед
ним без копоти, наполняя воздух запахом свежей глины. Сильные  руки  поймали
его. Когда его падение было остановлено, капли крови  брызнули  на  каменный
пол на краю ямы с гравием.
   Снова поднимаясь на ноги, он хрипло крикнул:
   - Не трогайте меня!
   Он чувствовал головокружение, смешанное со смущением  и  яростью,  но  он
заставил себя поднести руку к своему лбу. Его пальцы вымазались в крови.  Он
сильно поранил себя о край стола. С минуту он смотрел на свою красную руку.
   Сквозь его тревогу, спокойный, настойчивый голос сказал:
   -  Добро  пожаловать  в  Страну,  Юр-Лорд  Томас  Кавинант,  Неверящий  и
Кольценосец. Я вызвала тебя к нам. Наша нужда в твоей помощи велика.
   - Вы вызвали меня? - проскрипел он.
   - Я - Елена, - продолжал голос. -  Высокий  Лорд,  избранный  Советом,  и
хранительница Посоха Закона. Я вызвала тебя.
   - Вы вызвали меня? - Он медленно поднял глаза. Густая жидкость бежала  из
раны, как если бы вся кровь вытекала из  него.  -  Вы  вызвали  меня?  -  Он
чувствовал, как что-то разрушается внутри  него,  как  раскромсанная  горная
порода, и его сдержанность дала трещину. С мукой в голосе он сказал:
   - Я разговаривал с Джоан.
   Он неясно видел женщину через кровь, застилающую его глаза. Она стояла за
каменным столом на уровень выше его, держа  в  правой  руке  длинный  посох.
Вокруг стола было много людей, еще больше их было выше, на  галерее  палаты.
Все они смотрели на него.
   - С Джоан, вы понимаете? Я разговаривал с Джоан. Она позвонила мне. После
всего этого времени... И именно тогда, когда  я  ей  необходим...  необходим
ей... Вы не имеете права. - Он собрал силу  как  штормовой  ветер  и  поднял
голос:
   - Вы не имеете права! Я разговаривал с Джоан! - Он кричал изо  всех  сил,
но этого было недостаточно. Его голос не достигал соответствия его  эмоциям.
- С Джоан! С Джоан! Вы слышите меня?
   Она была моей женой!
   Человек, который стоял рядом с Высоким  Лордом,  поспешил  вокруг  стола,
имевшего форму трех  четвертей  круга,  и  спустился  на  нижний  уровень  к
Кавинанту.  Кавинант  узнал  симпатичное  лицо  с  похожим  на  руль  носом,
изогнутыми чувственными губами  и  острыми,  отливающими  золотом,  опасными
глазами: это был Лорд Морэм.
   Он положил руку на предплечье Кавинанта и сказал мягко:
   - Мой друг, что с вами случилось?
   Кавинант взбешенно сбросил руку Лорда. - Не трогайте меня! - бушевал он в
лицо Морэму. - Вы что, глухи и слепы?! Я разговаривал с Джоан! По  телефону!
- Его рука конвульсивно дернулась, пытаясь воспроизвести  в  пустом  воздухе
телефонную трубку. - Она нуждалась... - внезапно у него перехватило горло, и
он резко сглотнул, - она сказала, что нуждается во мне. Во  мне!  -  Но  его
голосу было не под силу предать плач его сердца.  Он  хлопнул  по  крови  на
своем лице, пытаясь очистить глаза.
   В следующее мгновение он схватил перед небесно-голубой  мантии  Морэма  и
прошипел:
   - Верните меня обратно! Пока  еще  не  поздно!  Если  я  смогу  вернуться
обратно достаточно быстро!
   Женщина над ними осторожно сказала:
   - Юр-Лорд Кавинант, мне печально слышать, что  наш  вызов  причиняет  вам
вред. Лорд Морэм рассказал нам все что мог  о  вашей  боли,  и  мы  неохотно
увеличиваем  ее.  Но  это  наша  судьба,  то,  что  нам  приходится  делать.
Неверящий, наша нужда велика. Опустошение Страны приближается к нам.
   Оттолкнувшись от Морэма и встав напротив нее, Кавинант кипел от злости:
   - Не я давал кровавое проклятие вашей Стране! - Его  слова  прозвучали  с
таким задыхающимся напором, что он не смог крикнуть их. - Меня  не  волнует,
что нужно вам. Вы все можете умереть. Вы -  "сего  лишь  мой  бред!  Болезнь
моего сознания. Вы не существуете. Верните меня обратно! Вы  должны  вернуть
меня назад. Пока еще есть время!
   - Томас Кавинант, -  Морэм  говорил  властным  тоном,  который  остановил
Кавинанта. - Неверящий, слушай меня.
   Затем Кавинант увидел, что Морэм изменился.  Его  лицо  по-прежнему  было
таким же - мягкость рта еще уравновешивала угрозу в  его  покрытых  золотыми
блестками радужных оболочках - но он был старше, теперь  он  был  достаточно
стар для того, чтобы быть Кавинанту отцом. Вокруг глаз и рта были морщины, и
волосы  его  были  белы.  Когда   он   говорил,   его   губы   дергались   с
самонеодобрением, и глубины его глаз возбуждались нелегко.  Но  он  встретил
огонь свирепого взгляда Кавинанта без дрожи.
   - Мой друг, если бы я мог выбирать, я бы сразу же вернул тебя в твой мир.
Решение призвать тебя было принято с болью, и я охотно отказался бы от него.
Страна не нуждается  в  служении,  которое  безрадостно  и  несвободно.  Но,
Юр-Лорд, - он снова дотронулся до руки  Кавинанта,  успокаивая  его,  -  мой
друг, мы не можем вернуть тебя.
   - Не можете? - простонал Кавинант на  поднимающейся,  почти  истерической
ноте.
   - У нас нет знания для освобождения от этого бремени. Я не  знаю,  как  в
твоем мире - на мой взгляд, ты нисколько не изменился - но у нас  сорок  лет
прошло с тех пор, как мы вместе стояли на склоне горы Грома, когда ты  помог
нам освободить Посох Закона. Долгие годы мы стремились...
   - Не можете? - повторил Кавинант более яростно.
   - Мы стремились сделать это с помощью силы, овладение которой нам  так  и
не удалось, и с Учением, которое мы не в  состоянии  постичь.  Потребовалось
сорок лет, чтобы мы смогли вызвать тебя сюда, так что  теперь  мы  просим  у
тебя помощи. Мы достигли предела своих возможностей.
   - Нет! - Он отвернулся, потому что он не мог  противостоять  искренности,
которую видел на лице Морэма, и крикнул  женщине  с  посохом:  Верните  меня
обратно!
   С минуту она твердо смотрела на него, оценивая крайность его  требования.
Потом она сказала:
   - Я умоляю тебя понять. Выслушай правду наших слов.  Лорд  Морэм  говорит
честно. Я осознаю, какое горе мы причиняем тебе. Я не бесчувственна.  -  Она
была в двадцати или тридцати футах от него, выше ямы с гравием, за  каменным
столом, но ее голос ясно долетал до него из-за хрустальной акустики  палаты.
- Но я не могу отменить твой вызов. И если бы у меня  была  сила,  я  бы  не
отверг ла нужду Страны. Лорд Фаул Презирающий...
   Отвернув голову, широко раскинув руки, Кавинант проревел:
   - Это меня не интересует!
   Жаля остротой слов, Высокий Лорд сказала:
   - Тогда - ты можешь вернуться сам. У тебя  есть  сила.  Ты  носишь  Белое
Золото.
   Кавинант с криком попытался броситься на  нее.  Но  прежде  чем  он  смог
сделать шаг, кто-то схватил его сзади. Повернув голову назад, он  обнаружил,
что схвачен Баннором,  недремлющим  Стражем  Крови,  который  опекал  его  в
течение его предыдущего бреда.
   - Мы - Стража Крови, - сказал Баннор с несвойственной ему невыразительной
интонацией. - В наших руках забота о Лордах. Мы не позволим никаких  попыток
причинить ей вред.
   - Баннор, - защищался Кавинант, - она была моей женой.
   Но Баннор смотрел на него с неизменным хладнокровием.
   Неистово дергаясь из стороны в сторону, он сумел вывернуться  из  сильной
хватки Стража Крови и снова повернулся лицом к Елене. Кровь  стекала  с  его
лба, так как кровотечение усилилось из-за его дерганий. Она была моей женой!
- Довольно, - приказала Елена.
   - Верните меня назад!
   - Довольно! - она ударила по полу железным наконечником Посоха Закона,  и
тут же синее пламя вспыхнуло по всей его длине. Огонь пылко зашумел, как  бы
излучая скрытую силу через прореху в ткани золотого света; и сила, исходящая
от этого пламени, отбросила Кавинанта обратно в руки Баннора.  Но  ее  руки,
которые держали Посох, огонь не тронул. - Я - Высокий Лорд, - сурово сказала
она. Это - Ревлстон, Твердыня Лордов, а не Ясли Фаула. Мы  принимали  клятву
Мира. - Кивнув ей, Ба нор отпустил Кавинанта, и он повалился назад, падая  в
сторону ямы с гравием.
   Минуту он лежал возле камней, тяжело дыша. Потом он привел себя в сидячее
положение. Его голова казалась понурой от расстройства.
   - Вы получили мир, - тяжело вдохнул он. - Он  собирается  уничтожить  вас
всех. Вы сказали, сорок лет? Значит, у вас осталось только девять.
   Или вы забыли его пророчество?
   - Мы знаем, - сказал Морэм спокойно. - Мы не забыли. - С  кривой  улыбкой
он нагнулся осмотреть рану Кавинанта.
   Пока Морэм занимался этим, Высокий Лорд Елена  погасила  пламя  Посоха  и
сказала человеку, которого Кавинант не мог видеть:
   - Мы должны решить этот  вопрос  сейчас,  если  мы  возлагаем  какие-либо
надежды на Белое Золото. Приведи сюда пленника.
   Лорд Морэм осторожно вытер лоб Кавинанта, вгляделся в порез, затем  встал
и отошел посоветоваться с кем-то. Оставшись один, с глазами,  очищенными  от
крови, Кавинант трепещущим взглядом внимательно стал осматривать  окружающее
его.  Слабый,  но  еще  оставшийся  инстинкт  самосохранения  приказал   ему
попытаться оценить потенциальные опасности  вокруг  него.  Он  находился  на
самом нижнем уровне многоярусного зала с высоким потолком в виде  крестового
свода, освещенного золотым  огнем  гравия  и  четырьмя  большими  бездымными
факелами лиллианрилл у стен. Вокруг центра палаты, на следующем уровне,  был
каменный, имевший форму трех четвертей круга, стол  Совета  Лордов,  а  выше
стола  располагались  ряды  галереи.  Два  Стража  Крови  стояли  у  высокой
массивной двери, сделанной великанами достаточно большой для великанов, -  у
главного входа в палату, напротив и выше места Высокого Лорда.
   Галерея была разнообразно заполнена воинами  Боевой  Стражи