с усталой всепонимающей улыбкой. - Я не могу. Как
я могу оставить умирать этих людей?
   Кавинант слушал в пол-уха. Он чувствовал себя словно брошенный и  блуждал
среди обломков  своих  эмоций  в  поисках  чего-то,  стоящего  спасения.  Но
какая-то часть его разума приняла решение. Вложив два пальца правой  руки  в
рот, он издал короткий, пронзительный свист.
   Весь отряд посмотрел на  него.  Кеан,  казалось,  подумал,  что  Кавинант
лишился  рассудка,  в  глазах  Морэма  отразилась  внезапная   догадка.   Но
гривомудрая Гибкая взметнула свой шнурок высоко в воздух  и  воскликнула:  -
Ранихины! Грива мира! Он зовет их!
   - Как? - возразил Кеан. - Он же отверг их.
   - Они ржали в его честь! - ответила она с  торжествующим  смехом.  -  Они
придут!
   Кавинант перестал слышать что-либо. Что-то происходило  с  ним,  и  он  с
трудом встал на ноги, чтобы встретить это достойно. Измерения его восприятия
изменялись. Его затуманенному взору члены отряда  представлялись  все  более
твердыми и сплошными - словно превратились в камень. И сама гора становилась
все более несокрушимой. Она казалась такой же незыблемой,  как  краеугольный
камень мира. Он чувствовал, как покров упал с его восприятия, он увидел гору
Грома во всей ее непревзойденной силе. Он тускнел рядом  с  ней,  его  плоть
становилась все тоньше и прозрачнее. Воздух,  густой  как  дым,  дул  сквозь
него, замораживая кости. Горло сжималось в молчаливой боли.
   - Что происходит со мной?
   Из-за края утеса с южной стороны галопом выскочили ранихины.  Как  сияние
надежды, они обгоняли  мчащихся  Львов.  Хриплый  крик  радости  вырвался  у
воинов. - Мы спасены! - крикнул Морэм. - Времени хватит.
   Вместе с остальными членами отряда он поспешил вперед,  навстречу  быстро
приближающимся ранихинам.
   Кавинант чувствовал, что его оставили одного.
   - Что со мной происходит? - повторил он едва слышно, обращаясь к  могучей
горе.
   Но Протхолл все еще был рядом с ним. Кавинант слышал,  как  Высокий  Лорд
произнес добрым голосом, казавшимся оглушительным, как раскаты грома:
   - Друл мертв. Это он вызвал тебя, и с его смертью сила  вызова  исчезает.
Таково действие подобной силы.
   Прощай, Неверящий. Будь праведным. Ты много сделал для нас. И, имея Посох
Закона и Второй Завет, мы сможем противостоять  злу  Презирающего.  Мужайся.
Отчаяние и злоба - не единственные песни в этом мире.
   Но Кавинант рыдал в безмолвном горе. Все вокруг него - Протхолл, и отряд,
и ранихины, и Огненные Львы, и горы - стало слишком твердым.  Они  превысили
его способность ощущать и наконец исчезли из его восприятия в сером  тумане.
Он шарил руками вокруг себя и ничего не чувствовал. Он не мог видеть. Страна
исчезла из его поля зрения. Она была  слишком  велика  для  него,  и  он  ее
потерял.

Глава 25
Выжившие

   Серый туман клубился вокруг него в течение долгого мгновения  конвульсии.
Потом он начал рассеиваться и наконец совсем исчез. Перед глазами  Кавинанта
поплыли пятна, словно какой-то жестокий бог надавил на его  глаза  пальцами.
Он быстро моргнул и потянулся рукой к глазам, чтобы протереть их. Но  что-то
мягкое остановило его руку. Зрение  осталось  мутным.  Он  просыпался,  хотя
чувствовал себя скорее так, будто все больше и больше хмелел.
   Постепенно он смог определить, где находится.
   Он лежал в постели с защитными  барьерчиками  по  бокам.  Белые  простыни
укрывали его до самого подбородка. Серые занавески отделяли  его  от  других
пациентов, находящихся в  этой  палате.  Флюоресцентный  свет  густо  лил  с
потолка. В  воздухе  слабо  пахло  эфиром  и  каким-то  противобактерицидным
средством. У изголовья кровати была кнопка вызова медсестры.
   Все его пальцы на руках и ногах не двигались.
   Нервные окончания не восстанавливаются, конечно же нет...
   Это было важно - он знал, что  это  важно,  но  почему-то  это  не  имело
никакого значения. Сердце  было  слишком  горячо  от  других  эмоций,  чтобы
чувствовать этот лед.
   Значение для него имело лишь то, что Протхолл, Морэм и отряд  выжили.  Он
уцепился  за  это,  словно  в  этом  было  доказательство   здравомыслия   -
свидетельство того, что все случившееся с ним  не  было  продуктом  безумия,
саморазрушения. Они выжили, а  значит,  его  сделка  с  ранихинами  не  была
напрасной. Они сделали точно то, что хотел  от  них  Лорд  Фаул,  -  но  они
выжили. По крайней мере он не был виновен в  их  смерти.  Его  неспособность
использовать свое кольцо, поверить в свою силу не привела их к судьбе духов.
В этом было его единственное утешение на фоне того, что он потерял.
   Потом он различил две фигуры, стоящие у подножия  кровати.  Одна  из  них
была женщиной в белом - медсестра. Когда он попытался сосредоточить  на  ней
взгляд, она сказала:
   - Доктор, он приходит в себя.
   Доктор был мужчиной среднего возраста в темном  костюме.  Под  глазами  у
него были мешки, словно он устал от всей  человеческой  боли,  но  губы  под
седеющими усами были мягки. Подойдя к изголовью, он  на  мгновение  коснулся
лба Кавинанта, потом оттянул вверх его веко и  поднес  к  зрачкам  небольшой
фонарик.
   С усилием Кавинант сосредоточил свой взгляд на этом огоньке.
   Доктор кивнул и убрал фонарик.
   - Мистер Кавинант?
   Кавинант сглотнул, ощущая сухость в горле.
   - Мистер Кавинант, - доктор приблизил свое лицо  к  Кавинанту  и  говорил
тихо, спокойно. - Вы в госпитале. Вас привезли  сюда  после  того,  как  вас
сбила полицейская машина. Вы были без сознания около четырех часов. Кавинант
приподнял голову и кивнул в знак того, что он понял.
   - Хорошо, - сказал доктор. - Я рад, что вы начали  приходить  в  себя.  А
теперь позвольте мне с вами немного побеседовать.  Мистер  Кавинант,  офицер
полиции, который вел машину, утверждает, что остановился вовремя - вы  упали
прямо перед машиной. Проведя осмотр, я склонен согласиться с ним. Ваши  руки
немного поцарапаны, на лбу тоже  есть  ссадина  -  но  такое  случается  при
падении. - Он на миг остановился,  а  потом  спросил:  -  Так  все  же:  вас
ударило?
   Кавинант тихо покачал головой. Вопрос казался ему неважным.
   - Что же, я думаю, вы могли  потерять  сознание,  ударившись  головой  об
асфальт. Но почему вы упали?
   Это тоже было неважно. Движением руки Кавинант словно отодвинул вопрос  в
сторону. Потом попытался сесть на кровати.
   Это ему удалось даже без  помощи  доктора,  он  не  был  так  слаб,  как,
опасался, мог бы быть. Немота  его  пальцев  все  еще  была  неубедительной,
словно они должны  были  войти  в  норму  как  только  в  них  восстановится
нормальное кровообращение.
   Нервные клетки не...
   Спустя мгновение к нему вернулся голос,  и  он  тихо  попросил  дать  ему
одежду.
   Доктор пристально разглядывал его.
   - Мистер Кавинант, - сказал он, - я позволяю вам вернуться домой, если вы
этого хотите. Хотя и стоило подержать вас под наблюдением день или  два.  Но
мне действительно не удалось найти у вас ничего серьезного. И к тому же,  вы
лучше знаете, как обращаться с проказой, чем я.
   От внимания Кавинанта не ускользнуло выражение брезгливости,  мелькнувшее
на лице у няни.
   - И, если быть  уж  совсем  честным...  -  голос  доктора  внезапно  стал
язвительным, - мне не  хотелось  бы  выдерживать  здесь  сражение  со  своим
персоналом, чтобы  за  вами  обеспечили  должный  уход.  Как  вы  -  сможете
справиться самостоятельно?
   В  ответ  Кавинант  начал  стаскивать  немыми  пальцами  тоскливую  белую
госпитальную одежду, надетую на него. Доктор тотчас же подошел к шкафчику  и
вернулся с одеждой Кавинанта.
   Томас тщательно осмотрел ее. Она была потертой и пыльной  от  падения  на
улице. И все же она выглядела точно так  же,  как  когда  он  ее  надевал  в
последний раз, в первые дни похода.
   Так было все это или нет?
   Одевшись, он подписал справку о выписке. Его рука  была  такой  холодной,
что он едва мог написать свое имя.
   Но отряд выжил. По крайней мере, его сделка была не напрасной.
   Потом доктор довез его в кресле-каталке до  выхода.  Оказавшись  снаружи,
доктор неожиданно начал быстро говорить, словно косвенно пытался  извиниться
перед Кавинантом за то, что не оставил его в госпитале.
   - Должно быть, проказа - это ад, - быстро сказал он. - Я пытаюсь  понять.
Это как... Когда-то я учился в Гейдельберге.  И  во  время  учебы  увлекался
средневековым искусством. Особенно религиозным. Прокаженный  напоминает  мне
фигурку распятия, сделанную в средние века.  На  кресте  распят  Христос,  и
облик его - тело, даже лицо - намечены так слабо,  что  фигура  неузнаваема.
Это может быть кто угодно - мужчина или женщина. Но раны от гвоздей в руках,
от копья в боку,  от  тернового  венца  -  вырезаны  и  даже  вырисованы  до
мельчайших деталей, так что выглядят  как  настоящие.  Можно  подумать,  что
художник распял свою модель, чтобы достичь  такого  реализма.  Должно  быть,
болеть проказой - похоже на это.
   Кавинант ощутил симпатию доктора, но не мог ответить на нее. Он не  знал,
как сделать это.
   Через несколько минут подъехала машина "скорой помощи" и отвезла  его  на
Небесную Ферму.
   Он выжил.
   Он шел по длинной аллее к своему дому, словно тот  был  его  единственной
надеждой.



   Стивен ДОНАЛЬДСОН
   ХРОНИКИ ТОМАСА КАВИНАНТА НЕВЕРУЮЩЕГО II: ВОЙНА ИЛЛЕАРТА


   Перевод с английского Колесникова О.Э.



   ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.rusinfo.com


   И красота, и правда исчезнут без следа


   Что произошло до

   Томас Кавинант был счастливым и удачливым писателем. Но вот не замеченная
вовремя инфекция привела к ампутации двух пальцев.  Потом  доктора  сообщают
ему, что у него проказа. Для лечения он задерживается в лепрозории, но затем
возвращается  домой,  и  тогда  обнаруживает,  что  стал  изгоем.  Его  жена
развелась с ним, и невежественный страх  заставляет  всех  соседей  избегать
его. Он становится одиноким и парией. Его пытаются изолировать от людей,  но
он, протестуя, идет в ближайший небольшой городок. Там, сразу после  встречи
со странным нищим, он спотыкается перед полицейской машиной. Его  охватывает
чувство полной потери ориентации, и он приходит в себя в  странном  мире,  и
злой голос Лорда Фаула  поручает  ему  передать  издевательское  послание  о
грядущих роковых событиях Лордам Страны. Когда Фаул оставляет  его,  молодая
девушка Лена забирает его к себе в дом. С ним обращаются как  с  легендарным
героем Береком Полуруким. Он обнаруживает, что  его  обручальное  кольцо  из
белого золота является в Стране талисманом великой силы.
   Лена лечит его лечебной грязью, которая, по-видимому, частично излечивает
его проказу. Его чувства после исцеления сильнее, чем он может сдержать,  и,
утратив над собой контроль, он насилует  Лену.  Несмотря  на  это,  ее  мать
Этиаран соглашается провести его в Ревлстон: его послание более  важно,  чем
ее ненависть к нему. Она рассказывает ему  о  древней  войне  между  Старыми
Лордами и Фаулом, которая привела к тысячелетнему Осквернению Страны.
   Кавинант не может принять в свое сознание существование Страны, в которой
так много красоты, и где камень и  дерево  обладают  магией.  Он  становится
Неверящим, потому что осмеливается не  расслабляться,  сохраняет  бдительную
дисциплину, необходимую  прокаженному  для  выживания.  Для  него  Страна  -
бегство от реальности его поврежденного и, вероятно, бредящего ума.
   На реке Соулсиз он встречается с дружелюбным великаном,  который  отвозит
Кавинанта на лодке в Ревлстон, где он встречается с Лордами.  Лорды  приняли
его как одного из них, называя Юр-Лордом. Но послание  Лорда  Фаула  ужасает
их. Если  Друл  Камневый  Червь,  злобный  пещерник,  научится  пользоваться
могуществом Посоха Закона, то их положение станет очень шатким.
   Они решили предпринять поход за Посохом, находившимся у Друла  в  пещерах
под горой Грома.  Кавинант  отправляется  с  ними,  по  пути  они  регулярно
подвергаются нападениям приспешников Лорда Фаула. Они едут на юг, к Равнинам
Ра, где живут ранихийцы, поклоняющиеся ранихинам, великим свободным лошадям.
Ранихины  преклоняются  перед  властью  кольца  Кавинанта.  Как  в  какое-то
возмещение Лене за то, что он сделал, он приказывает, чтобы один раз  в  год
какой-нибудь ранихин приходил к ней.
   Затем Лорды едут к горе Грома. Там, после многих  столкновений  со  злыми
тварями и черной магией, они предстают перед Друлом. Высокий  Лорд  Протхолл
отбирает у Друла Посох. Затем они спасаются из катакомб, и Кавинант при этом
использует власть кольца, сам не понимая - как.
   Когда Лорды были спасены, Кавинант начал исчезать. Он  обнаруживает  себя
на больничной кровати,  после  несчастного  случая  с  машиной  прошло  лишь
несколько часов. Его проказа вернулась, показывая этим,  что  все  пережитое
было лишь бредом. Теперь он не может принять какую-либо иную реальность.  Он
ушибся, хотя и не сильно, тем  не  менее  его  выписывают  из  больницы.  Он
возвращается домой.
   Это - короткий пересказ "Проклятия Лорда Фаула", первой книги  из  хроник
Томаса Кавинанта Неверящего.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
РЕВЛСТОН
Глава 1
Сны людей

   К  тому  времени,  когда  Томас  Кавинант  достиг  своего   дома,   бремя
происшедшего с ним стало уже невыносимым.
   Когда он вошел в дом, то снова оказался в предельной  аккуратности  своей
гостиной. Все было точно таким же, как  он  это  оставил,  будто  ничего  не
произошло, будто он не провел последние четыре часа в коме и в то же время -
в другом  мире,  где  его  проказа  была  отменена,  хотя  такая  вещь  была
совершенно невозможна. Пальцы его рук и ног были онемевшими и холодными;  их
нервы были мертвы. Это никогда нельзя  будет  изменить.  Его  гостиная,  все
комнаты его дома были увешаны и застелены коврами и обшиты так, чтобы он мог
хотя бы попытаться почувствовать себя  в  безопасности  от  лезвий,  ушибов,
порезов, ожогов, которые могли быть для него смертельными, потому что он был
не способен почувствовать их и узнать, что  они  имели  место.  На  кофейном
столике перед диваном лежала книга, которую он читал накануне днем. Он читал
ее как раз перед тем, как решился рискнуть прогуляться в город. Она все  еще
была открыта на странице, которая четыре часа назад имела  для  него  совсем
другое    значение.    Там    говорилось:    "...создание    бессвязных    и
головокружительных событий, из которых  состоят  сны  -  это  самая  сложная
мыслительная задача, с  которой  может  справиться  человек".  А  на  другой
странице говорилось: "...сны людей принадлежат Богу..." Это было невыносимо.
   Он был изможден так, как если бы действительно занимался поисками  Посоха
Закона, будто и в самом деле едва выжил в трудном испытании в  катакомбах  в
подгорной стране и сыграл свою невероятную роль в отнятии  Посоха  Закона  у
безумного слуги Лорда Фаула. Но для него было бы самоубийством  верить,  что
такие вещи случились, что такие вещи могли случиться. Они  были  невозможны,
так же как восстановление нервов, которое он почувствовал, когда эти события
происходили вокруг или внутри него.
   Его спасение заключалось в отказе принять невозможное.
   Будучи изможденным и не имея никакой другой защиты, он лег  в  постель  и
спал как убитый, без снов и в одиночестве.
   Следующие две недели своей жизни он провел как бы в спячке. Он не мог  бы
сказать,  как  часто  звонил  у  него  телефон,  как  часто  люди   анонимно
запугивали, или ругали, или очерняли его за то, что он осмелился пройтись по
городу. Он завернулся в бесчувственность как в одеяло и ничего не делал,  ни
о чем не думал, ничего не узнавал. Он забыл свое лечение и пренебрегал ВНК -
Визуальным Надзором за Конечностями, дисциплиной  постоянного  самоконтроля,
от которой, как сказали ему врачи, зависела его жизнь. Большую часть времени
он проводил в постели. А когда был не в постели,  он  все  равно  фактически
спал. Когда он передвигался по своим комнатам, то часто задевал пальцами  за
края стола, дверных косяков, спинок стульев,  подставок,  и  потому  у  него
постоянно был вид старающегося стереть что-то со своих рук.
   Это было как уход в укрытие - эмоциональная спячка или паника. Но  хищные
крылья его самодисциплины непрерывно били по воздуху в тревоге.
   Телефонные звонки стали яростнее и  более  агрессивно  настроенными;  его
немая  безответность  подстегивала  звонивших,  отрицая  любое   эффективное
высвобождение их враждебности. И глубоко внутри его дремоты что-то  начинало
меняться. Чаще и чаще он просыпался с унылым впечатлением, что видел  сон  о
чем-то, чего потом вспомнить не мог, не осмеливался вспомнить.
   Через две недели такой жизни  его  положение  внезапно  подтвердило  свое
главенство над ним. Он впервые увидел сон. Был маленький  костер,  несколько
язычков, вне времени, места или ситуации, но какой-то чистый и  ясный.  Пока
он смотрел на  него,  он  вырос  в  пламя,  затем  в  большой  пожар.  И  он
подкармливал  этот  огонь   бумагой   -   страницами   как   написанного   и
опубликованного бестселлера, так и нового романа,  над  которым  он  работал
тогда, когда была обнаружена его болезнь.
   Это соответствовало действительным событиям: он сжег обе работы.
   После того, как он узнал, что он - прокаженный, после того, как его  жена
Джоан развелась с ним, забрала их маленького сына Роджера и уехала с ним  из
штата, после того, как он провел  шесть  месяцев  в  лепрозории,  его  книги
показались ему такими слепыми и жалкими,  такими  разрушительными  для  него
самого, что ему пришлось сжечь их и бросить писать.
   Но теперь,  наблюдая  во  сне  огонь,  он  впервые  почувствовал  горе  и
оскорбительность зрелища уничтожения работы, сделанной  своими  собственными
руками. Он проснулся, лежа подпрыгнул, широко раскрыв глаза  и  вспомнив,  и
обнаружил, что продолжает ясно слышать хруст голодного пламени.
   Конюшни Джоан были в огне. Он месяцами уже не бывал там, где  она  раньше
держала лошадей, но знал, что в них не было ничего такого, что могло бы само
вызвать  воспламенение.  Это  было  актом  вандализма,  мести  -   вот   что
последовало за угрожающими телефонными звонками.
   Сухое дерево горело яростно, разбрасывая куски себя в темном хаосе  ночи.
И в этом пламени ему привиделось  настволье  Парящее,  охваченное  огнем.  В
памяти вновь всплыло тлеющее мертвое поселение на дереве.
   Он ощутил себя убивающим  пещерников,  сжигающим  их  невероятной  силой,
которая, казалось, вырывалась из  белого  золота  его  обручального  кольца.
Невозможно!
   Он убежал от огня, бросился обратно в свой дом и включил везде освещение,
как будто свет электрических лампочек мог спасти  его  от  безумия  и  тьмы.
Затравленно вышагивая по кругу в безопасности своей гостиной, он  вспоминал,
что с ним недавно случилось.
   Он пошел - гадкий, грязный прокаженный - в город из Небесной  Фермы,  где
жил, чтобы оплатить свой телефонный счет, заплатить  лично  как  утверждение
своей человечности, противопоставленной враждебности и отталкиванию от  себя
и черной благотворительности своих согорожан. Во время этой  акции  он  упал
перед полицейской машиной - и обнаружил себя в другом мире. В месте, которое
не могло существовать, и до которого он не мог бы  добраться,  если  бы  оно
существовало; в месте, где прокаженные возвращали себе здоровье.
   Это место называлось "Страна". И жители ее обходились с ним как с  героем
из-за его сходства с Береком Полуруким,  легендарным  Лордом-Основателем,  и
из-за его кольца из белого золота. Но он не был героем. Он потерял свои  два
пальца не в битве,  а  в  кабинете  хирурга,  они  были  ампутированы  из-за
гангрены, причиной  которой  была  его  болезнь.  А  кольцо  ему  было  дано
женщиной, которая развелась с ним, потому что он был прокаженным.  Ничто  не
могло быть менее заслуженным, чем вера Страны в него. И из-за того, что  это
было ложным положением, он повел себя крайне неправильно, что заста