нужден был опереться о стену. Так он стоял,  сгорбившись,
пока не вернулся Морэм в сопровождении Кеана, Корика и двух Стражей Крови.
   Вохафт нес небольшой металлический ларец.
   Подойдя к огню, Морэм сказал:
   - Эта энергия была защитой, устроенной здесь Высоким Лордом  Кевином.  За
этим туннелем находится пещера. Там он скрыл Второй Завет  Учения  Кевина  -
второй из семи.
   Лицо Высокого Лорда Протхолла озарилось надеждой.

Глава 23
Кирил Френдор

   Протхолл принял ларец  с  благоговением.  Его  пальцы  дрожали,  открывая
запор. Когда он поднял крышку,  бледное,  перламутровое  свечение,  подобное
чистому лунному свету, засияло изнутри. Этот блеск придал его лицу выражение
блаженства, когда он осторожно опустил руку внутрь и  вынул  оттуда  древнюю
рукописную книгу. Когда он поднял  ее,  члены  отряда  увидели,  что  сияние
исходило именно от Завета.
   Кеан и его Дозор опустились на  одно  колено  перед  Заветом  и  склонили
головы. Морэм и Протхолл стояли прямо, словно чувствуя  на  себе  испытующий
взгляд  повелителя  их  жизни.  Когда  первое   удивление   прошло,   Гибкая
присоединилась к  воинам.  Только  Кавинант  и  Стражи  Крови  не  проявляли
никакого благоговения. Воины Тьювора были все время  настороже,  а  Кавинант
устало оперся о стену, пытаясь справиться с подступающей дурнотой.
   Но Завет все же не  остался  им  незамеченным.  Надежда  восстала  против
головокружения. Он боком подошел к ларцу.
   - Биринайр знал... о том, что  вам  здесь  придется  обнаружить?  Значит,
потому...
   - Потому он и побежал сюда? - голос Морэма звучал рассеянно, все  в  нем,
кроме голоса, было сосредоточено на Завете, который Протхолл держал,  словно
могущественный талисман.
   - Может быть, это и так. Он знал старые карты. Без сомнения они были даны
нам в Первом Завете с тем, чтобы в свое время  мы  смогли  бы  найти  дорогу
сюда. Возможно, что его сердце видело то, чего не могли видеть наши глаза.
   Кавинант промолчал, потом спросил, стоя все так же боком:
   - Почему ты дал юр-вайлам возможность бежать?
   На  этот  раз  Лорды,  казалось,  обратили  на  него   внимание.   Бросив
пронизывающий  взгляд,  Протхолл  положил  Завет  на  место.  Когда   крышка
закрылась, Морэм строго ответил:
   - Ненужные смерти, Неверящий. Мы пришли сюда не для того,  чтобы  убивать
юр-вайлов. Лишние убийства мы презираем и можем повредить ими  себе  больше,
чем  риском  оставить  в  живых  несколько  юр-вайлов.   Мы   сражаемся   от
необходимости, а не в ярости или вожделении. Нельзя компрометировать  клятву
Мира.
   Но это не давало ответа на вопрос Кавинанта. С усилием он  помог  надежде
одержать верх.
   - Все равно. Этот Второй Завет - он удваивает  вашу  силу.  Вы  могли  бы
отправить меня назад.
   Лицо Морэма  смягчилось  от  необходимости  уверения  и  утешения  против
невозможности требования. Но его ответ был отрицательным. - Ах, мой друг, вы
забываете, мы еще не овладели Первым Заветом - хотя изучением его занимались
уже несколько поколений. Лучшим  представителям  лосраата  пока  не  удалось
распутать главные тайны. Сейчас мы ничего не сможем  сделать  с  этим  новым
Заветом. Может быть, если мы останемся в живых  после  этого  похода,  то  в
последующие годы узнаем что-то из Второго.
   Он замолчал. На лице его отразилось желание доказать свою  мысль,  но  он
ничего не сказал до тех пор, пока Протхолл не вздохнул:
   - Расскажи ему все. Теперь мы можем позволить себе это.
   - Хорошо, - поспешно сказал Морэм. -  Наше  обладание  Вторым  Заветом  в
такое время опасно. Из Первого  совершенно  ясно,  что  Высокий  Лорд  Кевин
готовил Семь в строгом порядке. Его намерение было таким, чтобы Второй Завет
оставался сокрытым до тех пор, пока не  будет  завершено  изучение  Первого.
Очевидно, некоторые части его Учения несут великие беды для тех, кто сначала
не овладел определенными аспектами. Итак, он создал свои Заветы и защитил их
силами, которые нельзя разрушить до тех пор,  пока  не  закончено  овладение
предыдущими частями Учения. До  тех  пор,  пока  мы  не  проникнем  в  тайны
Первого, для нас будет слишком большим риском пытаться использовать Второй.
   Он выпрямился и вздохнул.
   - Мы не жалеем.  Несмотря  на  всю  опасность,  это  открытие,  возможно,
является величайшим событием нашего времени. Но все же, оно не может сделать
нас счастливыми.
   Протхолл тихо добавил:
   - Мы никого не обвиняем и ничего не подвергаем сомнению.  Откуда  кому-то
могло быть известно, что мы здесь найдем? Но судьба  Страны  теперь  втройне
зависит от нас. Если мы хотим  нанести  поражение  Лорду  Фаулу,  мы  должны
овладеть силами, для которых еще не готовы. Поэтому  мы  черпаем  надежду  и
страх из одного и того же источника. Не пойми нас превратно - мы с  радостью
принимаем этот риск. Овладение Учением Кевина -  цель  нашей  жизни.  Но  мы
должны четко уяснить себе, что существует риск. Я вижу надежду  для  Страны,
но гораздо меньше - для себя.
   - И даже это видение призрачно, - твердо сказал Морэм.  -  Возможно,  что
Лорд Фаул завел нас сюда, чтобы нас предали силы, контролировать которые  мы
не можем.
   Услышав это, Протхолл пристально посмотрел на Морэма. Потом Высокий  Лорд
медленно кивнул, выражая свое согласие. Но его лицо  не  утратило  выражения
облегчения, уменьшение веса его ноши,  который  дал  ему  первый  взгляд  на
Завет. Под влиянием этого он, казалось, способен был сбросить  с  плеч  свои
годы.  Теперь  период  Высокого  Лорда  Протхолла,  сына  Двиллиана,   будет
помниться долго - если  отряд  выживет  в  походе.  Его  решимость  выражала
надежду на будущее, когда он закрывал ларец со Вторым Заветом. Его  движения
были точными и решительными. Он отдал ларец Корику, который прикрепил его  к
своей обнаженной спине с помощью полос клинго и прикрыл сверху накидкой.
   Но Кавинант  смотрел  на  остатки  хрупкой  структуры  своей  собственной
надежды, смятой, как игрушечный домик, и у  него  не  было  прочной  основы,
чтобы построить его вновь. Он был слишком слабым и уставшим, чтобы думать об
этом. Он долго стоял, оперевшись на стену, опустив  голову,  словно  пытаясь
расшифровать карту на своей одежде.
   Несмотря на опасность, отряд остался в туннеле на передышку для отдыха  и
еды. Протхолл высказал предположение, что  остановка  здесь  была  столь  же
непредсказуемой, как и любое другое их действие, поэтому, пока Стражи  Крови
стояли на посту, остальные по настоянию Высокого Лорда отдыхали. Сам он тоже
лег, положив голову  на  сложенные  руки  и,  казалось,  сразу  уснул  таким
спокойным безмятежным сном, что  это  было  похоже  более  на  подготовку  к
тяжелому делу, чем на отдых. Следуя его примеру, большинство  членов  отряда
сомкнули веки, хотя сон их был судорожным и тяжелым. Однако Морэм  и  Гибкая
остались бодрствовать. Морэм смотрел  на  огонь  небольшого  костра,  словно
ожидал какого-то видения,  а  Гибкая  сидела  напротив,  сгорбив  плечи  под
давящим весом горы, - неспособная к отдыху  под  землей,  словно  отсутствие
открытого неба и травы оскорбляло ее кровь ранихийки. Сидя у стены, Кавинант
смотрел на них, а потом ненадолго уснул, не заметив, как сжатие  его  пальца
кольцом стало ослабевать с заходом луны. После ее захода Протхолл проснулся.
Бодрый и освеженный, он разбудил отряд. После того, как все еще  раз  поели,
он потушил костер. Вместо  него  он  зажег  один  факел  лиллианрилл.  Огонь
оплывал и опасно мерцал в густом воздухе,  но  Высокий  Лорд  предпочел  его
своему посоху для освещения туннеля. Вскоре отряд был уже снова в  пути.  Не
имея возможности поступить иначе, они оставили погибших лежать  на  каменном
полу пещеры, где был найден Завет. Это была единственная дань,  которую  они
могли отдать Биринайру и убитым воинам.
   Снова шли они в темноту, ведомые  Высоким  Лордом  через  переплетающиеся
черные лабиринтоподобные коридоры в толще горы Грома. Воздух становился  все
плотнее, горячее и мертвее. За исключением редких подъемов, их путь  главным
образом вел вниз, к бездонным недрам горы, с каждой  невидимой,  неизмеримой
лигой ближе к огромным захороненным дремлющим мрачным ямам, к ужасным костям
земли.  Все  вперед  и  вперед  шли  они,  словно   околдованные   темнотой,
непроницаемой  ночью.  Они  прокладывали  путь  в  тяжком  молчании,  словно
сдерживая рыдания. Они ничего не видели. Это действовало на них как  тяжелая
утрата.
   По мере того  как  они  приближались  к  бьющемуся  сердцу  пещернятника,
некоторые звуки становились более громкими и различимыми -  стук  наковален,
рев топок, вздохи боли. Время от  времени  они  пересекали  пласты  горячего
зловонного  воздуха  -  очевидно,  принудительная   вентиляция   гротов.   И
постепенно новый звук вкрадывался в их сознание - звук  бездонного  кипения.
Долгое время они приближались к этому хаосу, не имея никакого представления,
что это такое.
   Позже они прошли мимо источника  этой  какофонии.  Их  путь  лежал  вдоль
выступа огромной пещеры.  Стены  были  освещены  зловещим  светом  бурлящего
оранжевого  моря  скального  огня.  Глубоко  внизу   находилось   озеро   из
расплавленного камня.
   После длительного пребывания в темноте яркий свет причинял  боль  глазам.
Поднимающийся вверх едкий жар озера впивался в них, словно пытаясь  сбросить
их с карниза. Глубокий кипящий звук наполнил воздух. Огромные всплески магмы
взметались к потолку, а потом в озеро, как рассыпающиеся башни.
   Кавинант смутно услышал, как кто-то сказал:
   - В дни Высокого Лорда Лорика Демонмгла в этом месте отказалась от  своих
попыток воспроизводства.  Говорят,  будто  отвращение  Демонмглы  и  вайлов,
которых она производила, к их форме не удалось подавить  ничем.  К  тому  же
размножение Демонмглы приводило к одновременному появлению  и  юр-вайлов,  и
вейнхимов. А все слабые и испорченные образцы они скидывали в ямы,  подобные
этой, - так сильно  ненавидели  они  свою  безглазость.  Застонав,  Кавинант
отвернул лицо к стене и прополз в коридор. Когда он оторвал руки от каменной
опоры, то почувствовал, как судорожно дергаются пальцы,  словно  они  только
что держались за борта гроба. Протхолл решил остановиться на отдых сразу  за
пещерой со скальным светом. Отряд быстро проглотил  холодную  пищу  и  вновь
устремился во тьму. После этого поворота они повернули еще дважды, поднялись
по длинному склону и, наконец, оказались на выступе  какой-то  трещины.  Эта
расселина уходила влево от них. Кавинант машинально шел  вперед,  потряхивая
головой, чтобы прояснить мысли. Юр-вайлы вертелись у него  в  мозгу,  словно
образы самоненавистничества и предупреждения.  Неужели  он  обречен  на  то,
чтобы видеть себя даже в таких существах, как эти? Нет. Он скрипнул  зубами.
Нет. В свете заполняющих все бликов лавы он начал бояться, что  уже  упустил
свой шанс упасть.
   Со временем им овладела усталость. Протхолл объявил остановку на выступе,
и Кавинант сам удивился тому, что почти мгновенно уснул в такой близости  от
пропасти. Но Высокий Лорд теперь уже видел впереди цель и  не  давал  отряду
долго отдыхать. Подняв вверх свой оплывший факел, он вновь повел его  сквозь
тьму.
   Постепенно их осторожность притупилась. Приближалось полнолуние, и где-то
впереди Друл готовился к встрече  с  ними.  Протхолл  двигался  так  быстро,
словно ему не терпелось пройти последнее испытание, и отряд ускоренным шагом
шел за ним по выступу. Поэтому один из юр-вайлов застал их врасплох.
   Он спрятался в узкой трещине в стене. Когда Кавинант  проходил  мимо,  он
прыгнул на него и всей тяжестью навалился ему на грудь. Его тупое  безглазое
лицо было воплощением самой свирепости. Ударив Кавинанта, эта тварь схватила
его за левую руку.
   Сила удара отбросила Кавинанта назад, к  пропасти.  Какой-то  миг  он  не
осознавал  этой  опасности.  Юр-вайл  поглощал  его  внимание.  Подняв  руку
Кавинанта прямо к своему лицу, он обнюхал ее, влажно  хлюпая  носом,  словно
ища что-то, а потом попытался засунуть его  палец  с  кольцом  в  свой  рот.
Кавинант отшатнулся еще на один шаг, его нога соскользнула с выступа. В  это
мгновение он вспомнил об алчной бездне, лежавшей внизу. Он инстинктивно сжал
кулак и со всей силы пихнул им юр-вайла, отчего тот соскочил  с  уступа,  но
остался висеть, держась за руку Кавинанта. Вцепившись  в  посох  всей  силой
искалеченной руки, он метнул другой его конец в направлении  Баннора.  Страж
был наготове и тотчас поймал его.
   Какое-то мгновение Кавинант удерживал посох. На его левой руке всем весом
повис юр-вайл. Но покалеченная рука  не  смогла  удержать  посох.  Вместе  с
юр-вайлом, пытавшимся откусить его палец с кольцом, он полетел в пропасть.
   Прежде чем он смог издать  крик  ужаса,  сила,  подобная  ударной  волне,
настигла и ударила его, выбив воздух из легких, и лишила сознания. Очнувшись
после удара, он обнаружил, что задыхается в грязи, залепившей лицо. Он лежал
лицом вниз на крутом склоне, покрытом сланцем, глиной и мусором, и  все  это
набилось ему в рот и в нос. Он долго не мог пошевелиться и только  кашлял  и
отплевывался. Эти усилия сотрясали его, мало помогая.
   Потом, задрожав от напряжения, он перекатился через бок и поднял  голову.
Откашлявшись и выбросив из себя целый фонтан  грязи,  он  почувствовал,  что
может дышать. Но он по-прежнему  ничего  не  видел.  Потребовалась  секунда,
чтобы он осознал это. Он ощупал лицо, убедился, что глаза целы и открыты. Но
они не видели ничего, кроме полной кромешной тьмы. Это было  похоже  на  то,
как если бы он ослеп от паники,  словно  его  зрительные  нервы  онемели  от
ужаса.
   На некоторое время им и впрямь  овладела  паника.  Лишившись  возможности
видеть,  он  почувствовал,  как  пустой  воздух  сгущается  вокруг  него   и
засасывает, словно он тонул в зыбучих песках. Ночь била  по  нему  крыльями,
словно стервятники, слетевшиеся на падаль.
   Сердце стучало тяжелыми биениями страха. Он стоял на коленях,  покинутый,
лишенный зрения, света и  разума  крайней  степенью  ужаса,  и  его  дыхание
булькало в горле. Но когда первый приступ ужаса прошел, он понял все.  Страх
- это была эмоция, которую он понимал, часть условия  его  существования.  И
его сердце продолжало биться. Работая с перебоями, словно раненное, оно  все
еще поддерживало в нем жизнь.
   Внезапно, конвульсивно, он поднял кулаки и ударил по грязи по обе стороны
от головы, отбивая ритм собственного пульса, словно пытаясь выбить из  грязи
разум.
   Нет! Нет! Я не выживу!
   Это утверждение укрепило его. Выжить! Он  был  прокаженным,  привычным  к
страху. Он знал, как с ним бороться. Самоконтроль, и еще раз самоконтроль.
   Он прижал руки к глазам. На фоне черного появились цветные пятна.
   Он  не  ослеп.  Он  видел  темноту.  Он  упал  и  теперь  был  далеко  от
единственного источника света в катакомбах. Разумеется, он не мог видеть.
   Адское пламя!
   Он  инстинктивно  потер  руки  и  вздрогнул,  ощутив  на  них   царапины.
Самоконтроль.
   Он был один... один... без света, где-то на  дне  выступа  расщелины,  за
много лиг от ближайшего выхода на открытый воздух. Без  помощи  друзей,  без
средств  к  спасению  для  него  внешняя  поверхность  горы  была   так   же
недосягаема, как если бы ее вообще не было. Спастись было  невозможно,  если
только...
   Самоконтроль...
   ...если он найдет какой-то способ умереть.
   Проклятье!
   Голод. Жажда. Ранения. Потеря  крови.  Он  легкомысленно  перечислил  все
возможности, словно произведя процедуру самопроверки. Он мог  стать  жертвой
какого-нибудь порожденного тьмой  яда.  Мог  наткнуться  на  более  глубокую
пропасть. Безумие, да. Это было так же возможно, как проказа. Крылья хлопали
вокруг него, головокружительно вращались на фоне  слепой  черноты.  Кавинант
бессознательно поднес руки к голове, пытаясь как-то защититься.
   Проклятье!
   Ничего этого со мной не происходит.
   Самоконтроль!
   Его ослепила фатальная идея. Он ухватился за нее, как за видение. Да!
   Он быстро переменил позу и теперь сидел на склоне. Ощупав свой  пояс,  он
нашел нож Этиаран.  Тщательно  зажав  его  в  искалеченной  руке,  он  начал
бриться.
   Не имея ни воды, ни зеркала, он подвергал себя реальной угрозе перерезать
горло, а сухость бороды причиняла боль, словно  он  использовал  нож,  чтобы
придать своему лицу новую форму. Эта боль была  частью  его  самого,  ничего
невозможного в этом не было. Если он порежется,  грязь  попадет  в  ранку  и
неминуемо  возникнет  заражение.  Это  успокоило  его,  как  если  бы   было
признанием его самоидентификации.
   Таким способом он заставил тьму отступить, втянуть свои когти.
   Когда с бритьем было  покончено,  Кавинант  усилием  воли  заставил  себя
оценить ситуацию. Ему хотелось знать, где он находится. Осторожно, на ощупь,
он начал исследовать склон, двигаясь на четвереньках.
   Прежде чем он продвинулся на три фута, ему попалось тело. Плоть была  еще
мягкой, словно не успела застыть, но грудь была холодной и покрытой какой-то
жидкостью, в которой Кавинант испачкал руки и ощутил запах гнилой крови.
   Он отпрянул назад, застыв на месте, тяжело дыша  и  чувствуя  как  дрожат
колени. Это был юр-вайл, тот самый, что напал на него. Разбившийся насмерть.
Он хотел пошевелиться, но не  мог.  Шок  от  открытия  заморозил  Кавинанта,
словно он внезапно открыл опасную дверь.  Он  чувствовал  себя  в  окружении
опасности.  Почему  это  существо  напало  именно  на  него?   Неужели   оно
чувствовало Белое Золото по запаху?
   Потом его кольцо начало светиться. Кровавый кружок превратил его в ободок
тусклого огня вокруг пальца, в красные оковы. Но оно не отбрасывало света  -
даже не давало Кавинанту возможности увидеть сустав,  на  который  оно  было
надето.  Кольцо  зловеще  сияло  перед  ним,  выдавая  его  любому  взгляду,
спрятанному в темноте, и не давало ему ничего, кроме страха.
   Он не мог забыть,  что  это  значило.  Над  Страной  начиналось  кровавое
полнолуние.
   Это заставило Кавинанта вжаться в  грязный  склон.  В  горле  стоял  ком,
словно насильно  втиснутый  туда  ужас.  Даже  бесконтрольный  шум  дыхания,
казалось, указывал на него атакующим клыкам  и  когтям,  таким  невидимым  в
темноте, что он даже мысленно не мог  их  себе  представить.  Он  был  один,
беззащитный и жалкий.
   Если он только не найдет какой-то  способ  воспользоваться  силой  своего
кольца.
   Он отбросил эту мысль в тот же миг. Нет! Никогда! Он был прокаженным, его
возможность выжить зависела от  полного  понимания  и  принятия  собственной
беспомощности как своей неотъемлемой черты. Таков закон  проказы.  Ничто  не
могло быть таким фатальным для него - ничто не могло разрушить  его  тело  и
разум с такой болью - как иллюзия. Сила во сне. И  прежде  чем  умереть,  он
станет таким же зловонным и обезображенным, как  тот  человек,  которого  он
видел в лепрозории.
   Нет!
   Лучше сразу покончить с собой. Все что угодно, только не это.
   Он не знал, сколько прошло времени в раздумьях, прежде чем он услышал  во
тьме тихий звук - далекий, скользящий и зловещий, словно окружающая его ночь
начала тихо дышать сквозь зубы. Этот звук  поверг  Кавинанта  в  оцепенение,
словно ледяная рука страха схватила  его  за  сердце.  Вздрагивая  в  слепом
страхе, он попытался отогнать его. Однако  звук  постепенно  становился  все
яснее - тихий, шуршащий звук, похожий на дыхание, вырывающееся  сквозь  зубы
из множества ртов... Он наводнил воздух, как кишащие  паразиты,  и  по  телу
Кавинанта побежали мурашки. Они шли за ним. Они знали, что он  здесь  и  где
точно он находится по его кольцу.
   Перед его глазами  мелькнуло  воспоминание  о  вейнхиме  с  металлическим
острием в груди. Он закрыл правой рукой кольцо. Но в тот же  миг  он  понял,
что это бесполезно, и начал судорожно шарить руками по поверхности склона  в
поисках какого-нибудь оружия. Потом он вспомнил о ноже. Тот казался  слишком
маленьким, чтобы