е.  Гадкий,  грязный  прокаженный!  Он
добрался до выемки, опустился перед ней на колени и сквозь  свечение  бросил
быстрый взгляд на Лордов. Их лица были мокры от пота, а голоса  дрожали,  но
они пели. Он сжал обеими руками  посох  Барадакаса  и  прополз  под  Словом.
Проползая, он услышал мгновенный и высокий пронзительный звук, как  жалобный
визг сопротивления. Холодное белое пламя на миг вырвалось из его кольца.
   Потом он уже был по другую сторону петли, а мост  и  Слово  были  целы  и
невредимы.
   Спотыкаясь, он начал  спускаться  с  моста,  отбросив  прочь  веревку  из
клинго. Оказавшись в безопасности, он оглянулся и  увидел,  как  Протхолл  и
Морэм вынимают из-под Слова свои посохи. Затем, спотыкаясь,  он  заспешил  в
темный тоннель дороги. Почти сразу он  ощутил  у  своего  плеча  присутствие
Баннора,  но  не  остановился  до  тех  пор,  пока  темнота,  в  которую  он
устремился, не стала достаточно густой и непроницаемой.
   В состоянии прострации и удушающего страха он проскрежетал:
   - Я хочу остаться один. Почему ты не оставишь меня в покое?
   С обычной невозмутимостью Баннор ответил:
   - Ты - Юр-Лорд Кавинант. Мы - Стражи Крови. Мы несем  ответственность  за
твою жизнь.
   Кавинант всматривался в окружавшую его тьму и  думал  о  неестественности
Стражей Крови. Что делало их плоть  на  вид  менее  смертной,  чем,  скажем,
уступы горы Грома? Взглянув на свое кольцо, он увидел,  что  красное  сияние
почти потухло.  Он  обнаружил,  что  завидует  бесстрастности  Баннора,  его
собственная нечестность покоробила его. Повинуясь импульсу какой-то свирепой
интуиции, он ответил:
   - Это не оправдание.
   Даже не видя Баннора, он  ясно  представил  себе,  как  тот  красноречиво
слегка пожал плечами.
   Стоя с вызывающим видом в темноте, Кавинант  ждал,  когда  отряд  нагонит
его.
   Но когда он вновь занял свое место в строю, когда тусклый огонь Биринайра
проплыл мимо него, указывая  направление  невидимой  дороги,  мрак  катакомб
обрушился на него подобно мириадам злобно смотрящих  шпионов,  в  нетерпении
ожидающих кровопролития, и реакция  его  напряженных  нервов  заставила  его
страдать. Плечи начали дрожать, словно он долго висел, подвешенный за  руки,
и холодное оцепенение начало сковывать его мысли.
   Слово Предупреждения явилось знаком того, что Лорд Фаул  ждал  их,  зная,
что они не станут жертвой армии Друла. Друл не смог бы  сотворить  Слово,  и
тем более не смог бы сделать его столь подходящим  к  Белому  Золоту.  Таким
образом,  оно  служило  скорее  целям  Презирающего,  нежели  целям   Друла.
Возможно, это была какая-то проверка, чтобы выяснить силу Лордов  и  степень
их изобретательности, а также показатель уязвимости Кавинанта. Но как бы там
ни было, это было дело рук Фаула. Кавинант был уверен, что Презирающий  знал
все - спланировал, организовал и сделал  неизбежным  все,  что  случилось  с
отрядом, каждое его действие и решение.  Друл  ни  о  чем  не  подозревал  -
безумное управляемое существо. Пещерник, вероятно,  не  понимал  и  половины
того, чего он достиг под руководством Фаула.
   Но в глубине души Кавинант знал об этом с самого начала. Это не  удивляло
его. Скорее, он рассматривал это как  симптомы  другой,  более  существенной
угрозы.  Эта  главная  опасность,  которая  так  замораживала  разум,   что,
казалось, только его плоть была способна  реагировать  своей  дрожью,  имела
нечто общее с его кольцом из Белого  Золота.  Он  ясно  ощущал  эту  угрозу,
поскольку сковывающее его оцепенение не  давало  ему  спрятаться.  Вся  суть
компромисса, сделки, которую он заключил с ранихинами, состояла в том, чтобы
удерживать невозможность и реальность Страны отдельно  друг  от  друга,  как
противовес, чтобы не давать им проникать друг в друга и тем самым  подрывать
его ненадежную связь с реальной жизнью. Но Лорд Фаул использовал его  кольцо
чтобы произвести столкновение этих противоположных  сумасшествий,  чего  так
отчаянно желал избежать Кавинант.
   Он думал о том, что будет, если попытаться забросить  кольцо  куда-нибудь
подальше. Но он знал, что не сможет этого сделать. Слишком много с ним  было
связано воспоминаний об утраченной любви,  почете  и  взаимоуважении,  чтобы
отбросить все это. И старый нищий...
   Если условия его сделки будут нарушены, ему  нечем  будет  защитить  себя
против тьмы - у него не будет ни сил, ни  согласованности  -  ничего,  кроме
собственной склонности к мраку, собственной злобы и возможности убивать.
   Эта склонность вела его -  оцепенение  мешало  ему  сопротивляться  этому
выводу - так же неизбежно, как и проказа, к разрушению Страны.
   Его оцепенение, казалось, стало окончательным. Он не смог  иначе  оценить
ситуацию. Все, что он делал, -  это  тащился  вслед  за  огнем  Биринайра  и
повторял  свой  отказ  подобно  отчаявшемуся,  жаждущему  веры,  пытающемуся
обрести независимость.
   Он сосредоточил все внимание на дороге, словно  она  была  призрачной,  а
камень - ненадежным, как будто Биринайр мог привести его на край бездны.
   Постепенно характер их путешествия во мраке менялся.  Сначала  изменилось
впечатление от  окружающего  туннеля.  Время  от  времени  стены,  казалось,
открывались в другие туннели, а в одном месте  мрак  стал  таким  невероятно
густым, словно отряд проходил по дну амфитеатра.  На  этом  открытом  месте,
ослепляющем своей тьмой, Биринайр, казалось, потерял дорогу. Когда  ощущение
обширного пустого пространства исчезло, он повел отряд в  каменный  коридор,
такой низкий, что его огонь почти касался потолка, и такой узкий, что  людям
пришлось продвигаться по одному.
   Потом старый хатфрол  провел  их  через  запутанный  лабиринт  коридоров,
различных по величине и направлениям.  Из  низкого  туннеля,  сделав  резкий
поворот, они вышли на длинный крутой склон, вокруг которого невозможно  было
различить никаких стен. По мере того  как  они  опускались,  поворачивая  то
вправо, то влево, следуя ориентирам, понятным, казалось,  только  Биринайру,
темный воздух становился холоднее и как-то противнее, словно  он  пропитался
злом  юр-вайлов.  Холод  приносили  внезапные  сквозняки  и  воздушные  ямы,
овевавшие пропасти и туннели, невидимо открывавшиеся  по  обеим  сторонам  в
логовища,  убежища,  коридоры  и  большие  залы  пещерников,  невидимые,  но
создававшие ощущение пустоты, в которой тьма сгущалась все больше.
   Чем ниже, тем все более зловонными становились сквозняки.
   Погребенный воздух,  казалось,  встал  над  веками  копившейся  грязью  и
отбросами, над необозримыми  пространствами  непохороненных  мертвецов,  над
давно заброшенными лабораториями, где готовились яды. Время от времени запах
гниения становился  таким  густым,  что  Кавинант,  казалось,  видел  его  в
воздухе. А из соседних пустот доносились холодные, отдаленные звуки -  треск
камешков,  падающих  в  бездонные  пропасти.   Изредка   -   скрип   камней,
придавленных громадой горы, тихие хрустальные трескучие  звуки,  похожие  на
постукивание железных молотков, приглушенные погребальные  удары.  И  долгие
усталые вздохи, испарения утомления из древних подножий горы. Казалось, сама
темнота бормочет, когда отряд проходит мимо.
   Но в конце спуска они вышли к  неровной  лестнице,  вырубленной  в  стене
скалы, под которой разинулись голодные пасти темных пропастей. А после этого
они шли через извилистые туннели, по дну расщелин,  над  острыми  скалистыми
гребнями, вокруг ям со стонущей водой и зловонием разложения в глубине,  под
арками,  напоминавшими  входы  в  гротескные  залы  пиршеств,  поворачивали,
карабкались вверх и  продвигались  на  ощупь  в  темноте,  словно  в  полном
опасности Лимбо, коварном и фатальном, однообразие которого нарушают  только
разные по виду и степени опасности угрозы. Нуждаясь в доказательствах  своей
собственной реальности,  Кавинант  двигался,  прижав  пальцы  левой  руки  к
сердцу.
   Трижды отряд останавливался на широких ровных  площадках,  которые  могли
быть залами, выступами или вершинами пиков, окруженных бездной,  и  принимал
холодную  пищу  при  свете  факела  Биринайра.  Каждый  такой  перерыв   был
облегчением: вид других лиц вокруг  огня,  потребление  осязаемых  продуктов
действовали  подобно  утверждению  или  продлению   способности   отряда   к
длительному существованию. Однажды Кеан  заставил  себя  даже  пошутить,  но
голос его прозвучал в вечной тьме так тихо, что никто не смог найти  в  себе
силы ответить. После каждой остановки отряд вновь бодро продолжал путь. И  с
каждым разом их мужество, получившее поддержку, улетучивалось  все  быстрее,
словно тьма втягивала его в себя со все возрастающей прожорливостью.
   Чуть позже старый Биринайр вывел  из  холодных  продуваемых  коридоров  в
душные туннели вдалеке от главных магистралей пещернятника.
   Чтобы уменьшить риск быть обнаруженными, он выбрал тропинку  через  район
пещер более мертвых, чем остальные - безмолвных и пустынных,  где  почти  не
осталось свежего воздуха. Но эта атмосфера чуть усилила  напряжение  отряда.
Они двигались так, словно молча кричали в предчувствии какой-то слепой беды.
   Они шли все дальше и дальше, и Кавинанту казалось, что это длится  вечно,
только по своему кольцу он мог определить, что это не так, поскольку оно еще
не начало светиться от восхода луны. Но  через  некоторое  время  его  Белое
Золото начало поблескивать, как красное пророчество. Они не могли  позволить
себе отдых для сна или даже продолжительную остановку. До максимального пика
силы Друла оставался всего один день.
   Они шли по туннелю, стены которого, казалось,  вот-вот  сомкнутся  вокруг
мерцающего огня  Биринайра.  Внезапно  из  тьмы  перед  хайербрендом  возник
Террель,  вернувшийся  из  разведки.  Протхолл,  Морэм,  Гибкая  и  Кавинант
поспешили подойти к  ним.  В  голосе  Терреля  слышалось  нечто  похожее  на
тревогу, когда он сказал:
   - Сюда идут юр-вайлы, около полусотни. Они видели свет.
   Протхолл  застонал.  Морэм  изрыгнул  проклятие.  Гривомудрая  Гибкая   с
шипением вздохнула сквозь стиснутые зубы и  сняла  с  волос  шнурок,  словно
собиралась противостоять веществу, из которого были сделаны  ночные  кошмары
ранихийцев. Но прежде чем кто-то успел что-нибудь сказать, старый  Биринайр,
казалось, издал треск, словно сухой сучок. С криком "За мной!" он повернулся
и бросился в темноту.
   Двое  Стражей  Крови  тотчас  помчались  за  ним.  Лорды   на   мгновение
замешкались. Потом Протхолл воскликнул:
   - Меленкурион! - и устремился вслед за Биринайром. Морэм  начал  отдавать
приказы, и отряд быстро  пришел  в  боевую  готовность.  Кавинант  бежал  за
подпрыгивающим и несущим огонь Биринайром.  В  голосе  его  не  было  слышно
никакой паники. Его крик побуждал Кавинанта бежать вперед. Позади  слышались
первые команды и звуки сражения. Он не отводил взгляда от огня  Биринайра  и
следовал за ним в низкий, почти совершенно лишенный воздуха туннель.
   Биринайр все так же на шаг или два опережал Стражей Крови.
   Внезапно  раздался   какой-то   шипучий   звук,   похожий   на   искрение
высоковольтного разряда, и  пелена  голубого  пламени  окутала  хайербренда.
Ослепительная и мерцающая, она перекрыла проход по  туннелю  сверху  донизу.
Пламя ревело, как если бы вырывалось из  топки.  И  Биринайр  замер  в  нем,
словно распятый  в  воздухе,  раскинув  руки  и  ноги.  Очертания  его  тела
исказились судорогами. Рядом с ним вспыхнул и превратился в пепел его посох.
   Не колеблясь, двое Стражей Крови  бросились  в  огонь.  Он  отшвырнул  их
назад,  словно  они  ударились  о  каменную  стену.  Они  снова  прыгнули  к
Биринайру, пытаясь протолкнуть его сквозь огненную пелену. Однако  это  было
бесполезно - Биринайр оставался на том же месте, обугленная жертва в паутине
голубого огня.
   Стражи Крови готовы были прыгнуть еще раз, когда их догнал Высокий  Лорд.
Ему пришлось кричать, чтобы его голос услышали сквозь треск силы.
   - Это было мое место! - крикнул он, почти рыдая. - Он умрет!
   Помогите Морэму!
   Казалось, он перешел границу отчаяния или безумия, в глазах его был ужас.
Раскинув руки, он пошел вперед,  как  бы  пытаясь  обнять  Биринайра.  Огонь
яростно отбросил его прочь. Он упал и долгое время лежал, прижавшись лицом к
каменному полу.
   Позади нарастал шум битвы. Юр-вайлы образовали клин,  и  даже  с  помощью
Стражей Крови и воинов Морэм едва держался на ногах. Первый натиск атакующих
отбросил отряд назад. Морэм отступил на несколько ярдов в глубь туннеля, где
висел Биринайр. Там он  остановился.  Несмотря  на  крики  Протхолла  и  рев
пламени, он стоял лицом к юр-вайлам.
   Протхолл тяжело поднялся. Голова его тряслась на усталой старческой  шее.
Но в глазах больше не было безумия.
   Ему потребовалось еще  мгновение,  чтобы  собраться,  зная,  что  он  уже
опоздал. Затем, собравшись силами, он резко ударил посохом по голубой стене.
   Древко  с  металлическим  наконечником  вынесло  ослепительную   вспышку.
Мгновение Кавинант ничего не видел.  Когда  его  зрение  восстановилось,  он
обнаружил, что посох Протхолла тоже висит в пелене огня. Биринайр  же  лежал
теперь в туннеле за огненной стеной.
   - Биринайр! - воскликнул Высокий Лорд. - Мой друг!
   Казалось, он считал, что смог бы  помочь  хайербренду,  если  бы  вовремя
успел добежать до него. Он снова бросился на  пламя  и  снова  был  отброшен
назад.
   Юр-вайлы продолжали свирепую атаку в холодном молчании.  Двое  из  Дозора
Кеана пали при отходе в  туннель,  и  еще  один  умирал  сейчас  с  железным
наконечником в сердце. Одна из воинов - женщина - оказалась слишком близко к
клину, и у нее была отрублена рука.
   Морэм со все возрастающим отчаянием сражался с мастером учения.
   Вокруг него мастерски сражались Стражи Крови, но даже им редко  удавалось
отыскать уязвимое место в клине.
   Кавинант смотрел сквозь голубую пелену на Биринайра.  Лицо  его  не  было
повреждено, но на нем остались явные следы агонии, словно  после  того,  как
его душа была сожжена, он еще оставался живым в  течение  одного  мгновения.
Остатки его одежды висели на нем обожженными клочьями.
   "За мной!"
   В этом крике не было паники. У Биринайра  появилась  какая-то  идея.  Его
крик отдавался эхом и звал за собой. Его мантия развевалась... "За мной!"
   Кавинант что-то забыл - что-то важное. Он  дико  бросился  вперед.  Морэм
пытался усилить битву. Его сила молниями обтекала посох, по мере того как он
наносил удары по мастеру учения. Ослабленный потерями, клин  стал  понемногу
подаваться назад. Кавинант  остановился  в  нескольких  дюймах  от  огненной
стены.  Посох  Протхолла  находился  внутри   в   подвешенном   вертикальном
состоянии, словно вилка. Пламя, казалось, скорее поглощало, нежели  выделяло
тепло. Кавинант почувствовал, как немеет от холода. В ослепительном  голубом
сиянии он увидел шанс к бегству отсюда, к своему спасению.
   Внезапно мастер учения юр-вайлов издал лающий  крик  и  прорвался  сквозь
строй. Он нырнул мимо Морэма и устремился в туннель к огню,  к  стоящему  на
коленях Высокому Лорду. Глаза  Морэма  опасно  сверкнули,  но  он  продолжал
битву. Резко приказав что-то Кеану, он с еще большей силой врубился  в  клин
юр-вайлов. Кеан вырвался из боя. Подбежав  к  брошенному  луку,  он  натянул
тетиву, в то время как мастер учения уже достиг Протхолла.  Кавинант  смутно
слышал раздавшийся в мертвом воздухе крик Высокого Лорда:
   - Юр-Лорд! Осторожно!
   Но  он  не  обратил  внимания.  Его  обручальное  кольцо  горело,  словно
оскверненная луна, словно скальный свет на Мосту  Пещерников,  словно  Слово
Предупреждения.
   Протянув левую руку, он мгновение колебался, затем схватил посох Высокого
Лорда.  Силы  столкнулись.  Кровавый   огонь   вырвался   из   его   кольца,
противодействуя фосфоресцирующей голубизне. Рев пламени достиг  такой  силы,
которая уже не  воспринималась  на  слух.  Затем  последовал  мощный  взрыв,
безмолвная силовая вспышка. Пол  туннеля  подбросило,  словно  киль  корабля
ударился о рифы.
   Голубая пелена распалась в клочья. Кеан опоздал, чтобы спасать Протхолла.
Но юр-вайл не стал нападать на Высокого Лорда. Перепрыгнув  через  него,  он
устремился к Кавинанту. Кеан изо всех сил согнул лук  и  выстрелил  в  спину
твари.
   Мгновение Кавинант стоял неподвижно и с  ужасом  смотрел  на  наступающую
темноту. Тусклое оранжевое пламя горело на его руке  и  кольце,  но  сияющая
голубизна исчезла. Огонь не причинял боли, хотя сначала  он  горел  на  нем,
словно Кавинант был сухим деревом. Он был пустым и холодным и вскоре  погас,
рассыпавшись шипящими искрами, словно у Кавинанта не было достаточно  тепла,
чтобы питать его.
   Потом  мастер  учения,  со  стрелой  Кеана,  застрявшей  между   лопаток,
обрушился на него и повалил на каменный пол.
   Некоторое время спустя Кавинант очнулся и поднял голову,  полную  тумана.
Единственным  источником  света  в  туннеле  был  огонь  Морэма,   все   еще
отражавшего натиск юр-вайлов. Потом свет  этот  тоже  погас.  Юр-вайлы  были
разогнаны. Тьювор и Страж Крови бросились за ними, чтобы не дать им  донести
Друлу о случившемся. Но Морэм крикнул:
   - Оставьте их! Все равно мы уже обнаружены. Теперь их донесения не играют
роли.
   В темноте раздались стоны, вскоре двое или  трое  воинов  зажгли  факелы.
Пламя отбрасывало на стены странные, призрачные тени. Отряд собрался  вокруг
Морэма, и все пошли туда, где на коленях стоял Протхолл. Высокий Лорд держал
на руках обугленное тело Биринайра. Но он не дал излиться сочувствию и  горю
отряда.
   - Идите дальше, - слабым голосом произнес он. -  Найдите  то,  что  хотел
найти он, или узнайте, что он хотел. А я скоро догоню вас.
   Поясняя свои слова, он добавил:
   - Он шел впереди вместо меня.
   Морэм соболезнующим жестом положил руки на  плечи  Кавинанта  и  Высокого
Лорда. Но опасность сложившейся ситуации не позволяла медлить.  Друл  теперь
наверняка знал, где они находятся, энергия, высвобожденная ими, должна  была
указать на них, как обвиняющий перст.
   - Почему? - вслух задал себе вопрос  Морэм.  -  Почему  такая  сила  была
помещена здесь? Друл не смог бы такого придумать.
   Взяв в руки один из факелов, он пошел по туннелю.
   Словно в ответ Кавинант произнес гротескным скрипучим голосом: - Я  забыл
одеть свою старую одежду - она осталась где-то по пути. Но этим  он  отвечал
на другой вопрос.
   Морэм склонился над ним. Осветив его лицо факелом, Лорд спросил:
   - Ты ранен? Я не понял, причем тут твоя старая одежда?
   Чтобы ответить на этот вопрос, требовалось довольно много времени, но  он
ответил с легкостью, словно сомнение и туман подарили ему красноречие:
   - Конечно, я ранен. Вся моя жизнь - это сплошная рана.
   Едва ли он слышал свои собственные слова.
   - Неужели ты не понимаешь? Когда я проснулся бы и обнаружил на себе  свою
старую одежду, а не это тряпье в пятнах от мха, то это доказывало бы, что  я
действительно спал, и все это мне приснилось. И если бы это не было бы таким
успокаивающим, я бы ужаснулся.
   - Ты подчинил себе огромную силу, - пробормотал Морэм.
   -  Это  была  случайность.  Все  получилось  само  собой.  Я  всего  лишь
пытался... бежать. Сжечь себя.
   Потом им овладело страшное напряжение. Он  опустил  голову  на  камень  и
уснул.
   Но отдых длился недолго, воздух в туннеле был слишком  тяжелым,  а  отряд
был полон слишком кипучей деятельности. Когда он  открыл  глаза,  то  увидел
Гибкую и нескольких воинов, готовивших еду  на  слабом  огне.  С  песней  на
дрожащих губах и со слезами, сбегающими из глаз, Протхолл с помощью голубого
огня посоха прижигал женщине-воину  культю  ее  обрубленной  руки.  Кавинант
смотрел, как она переносила боль. Когда  наконец  ее  предплечье  было  туго
забинтовано, она потеряла сознание. Кавинант отвернулся, словно  чужая  боль
причиняла страдания ему самому.  С  трудом  поднявшись,  он  ощутил  ужасное
головокружение и вы