.
   Мы надеемся, что он вышлет туда армию. Если мы придем слишком быстро,  то
армия Друла будет находиться еще возле горы Грома.
   Кавинанту все это показалось маловажным.
   - Ты решил заехать  сюда  задолго  до  того,  как  мы  были  атакованы  у
настволья Парящее. Ты запланировал это заранее. И я  хочу  знать  -  почему?
Морэм встретил требовательный взгляд Кавинанта,  не  дрогнув,  но  лицо  его
напряглось, словно он предчувствовал, что его ответ не понравится Кавинанту.
   - Когда мы составляли план акции в Ревлстоне, я уже предвидел, что  визит
сюда принесет нам пользу.
   - Предвидел?
   - Я обладаю даром предсказания и могу иногда предвидеть.
   - И что?
   - Я не ошибся.
   Кавинант не был готов продолжать расспросы.
   - Забавно это слышать. - Но в голосе его было не так уж много сарказма, и
Морэм рассмеялся. Мгновение спустя он смог сказать уже без горечи:
   - Я был бы не прочь делать больше добрых прорицаний, но в наше время  они
слишком редки.
   Когда Лорд ушел, чтобы заняться подготовкой отряда, великан сказал:
   - Мой друг, в этом деле для тебя есть надежда.
   - Предсказание очевидного, - фыркнул Кавинант. - Великан, если бы  я  был
столь же большим и сильным, как ты, для меня всегда была бы надежда.
   - Почему? Ты полагаешь, что надежда - дитя силы?
   - А разве нет? Откуда еще может взяться надежда, если не из силы?
   Будь я проклят, если не прав! Прокаженные несчастны по всему миру.
   - А какой силы достаточно для надежды? Что  же  является  мерой?  спросил
великан совершенно серьезно, чего Кавинант никак не ожидал.
   - Что?
   - Мне не нравится то, как ты говоришь о прокаженных. Ценна ли твоя  сила,
если враг сильнее?
   - Ты допускаешь существование такого понятия, как "враг". Я полагаю,  что
это - несколько упрощенный взгляд на вещи. Нет ничего проще, чем обвинить  в
своих страданиях кого-то другого, врага, но это  -  еще  одна  разновидность
самоубийства. Нельзя отказаться от ответственности  и  продолжать  при  этом
жить.
   - Ага, продолжать жить,  -  подхватил  Морестранственник.  -  Нет,  давай
рассуждать дальше, Кавинант. Какой вообще прок от силы, если она - не власть
над смертью? Если ты полагаешься на нечто меньшее,  то  твоя  надежда  может
обмануть тебя.
   - И что из этого?
   - Но власть над смертью - это не решение проблемы. Жизнь без смерти  быть
не может.
   Кавинанту пришлось признать этот  факт.  Но  он  не  ожидал  от  великана
подобного умения спорить. Это открытие вызвало у него желание  выбраться  из
пещеры на солнечный свет.
   - Великан, - пробормотал он, вставая с ложа, - я вот что  думаю...  -  Он
почувствовал силу взгляда Морестранственника. - Хорошо. Ты  прав.  Но  скажи
мне, откуда, черт побери, берется надежда?
   Великан медленно встал. Он возвышался над Кавинантом, и голова его  почти
касалась потолка.
   - Из веры.
   - Ты слишком долго общался только с людьми и начинаешь спешить.
   Вера - слишком короткое слово. Что ты имеешь в виду?
   Великан двинулся вслед за ним между цветами.
   - Я имею в виду не себя, а Лордов. Послушай, Кавинант, вера - это  способ
жизни. Они полностью посвятили себя служению Стране. И они  принесли  клятву
Мира  -  приговорили  себя  к  служению  великой  цели  своей  жизни  только
определенными методами, даже к смерти, если она понадобится, но они  никогда
не подчиняются великой разрушительной  страсти,  ослепившей  Высокого  Лорда
Кевина и вызвавшей Осквернение. Разве ты  поверишь,  что  Лорд  Морэм  может
когда-нибудь отчаяться? Это -  суть  Клятвы  Мира.  Он  никогда  не  сделает
чего-либо  из  того,  что  бывает  от  отчаяния,  -  убийства,  осквернения,
разрушения. И никогда не поколеблется, ибо его служение Стране,  его  звание
Лорда поддержат его. Служение вызывает служение.
   - Но то, что ты сказал, - это не надежда, - заметил Кавинант,  выходя  на
залитую солнцем площадку. Яркий свет заставил его  опустить  голову,  и  при
этом он снова заметил пятна, оставленные  мхом  на  его  одежде.  Он  быстро
огляделся. Зелень была расположена среди белых цветов  так,  что  напоминала
узор зеленых линий и пятен на его белом парчовом халате.  Он  подавил  стон.
Словно изрекая непреложную истину, он  сказал:  -  Все,  чего  действительно
необходимо  избегать,  -  это  неизлечимой  глупости   или   неограниченного
упрямства.
   - Нет, - настаивал Морестранственник. - Лорды - не  глупцы.  Посмотри  на
Страну.
   Широким жестом он обвел простиравшуюся перед ними землю,  словно  ожидая,
что Кавинант увидит сразу всю Страну, от края и до края. Взгляд Кавинанта не
мог охватить сразу все. Но он смотрел на  зеленые  просторы  равнин,  слышал
отдаленный свист позывных Стражей Крови ранихинам и ответное ржание тех.  Он
заметил доброжелательное любопытство домозаботящихся,  вышедших  из  пещеры,
поскольку им было невтерпеж сидеть в Обители, где не было ранихинов. Наконец
он сказал: - Иначе говоря, надежда происходит из силы того, чему ты служишь,
а не из тебя самого. Черт побери, великан, ты, наверное, забыл, кто я такой.
- Разве?
   - Во всяком случае, откуда у тебя такие познания о надежде? Я не  вижу  у
тебя никаких поводов для отчаяния.
   - Не видишь? - Губы великана улыбались, но  глаза  оставались  серьезными
под нависающими бровями, а шрам на лбу напрягся. - Разве ты  забыл,  что  от
людей я научился ненавидеть? Разве... но оставим это. Что, если я признаюсь,
что служу тебе?  Я,  Сердцепенисто-солежаждущий  Морестранственник,  великан
Прибрежья, посланник своего народа?
   Кавинант услышал в этом вопросе эхо, словно донесшееся с дальней  вырубки
и едва слышимое на ветру, и отпрянул.
   - Не говори загадками, черт возьми. Говори так, чтобы я мог тебя понять.
   Великан прикоснулся огромным пальцем к груди Кавинанта,  словно  указывая
на одно из пятен на его одежде.
   - Неверящий, в своих руках ты держишь судьбу всей Страны.
   Губитель Душ объявил поход против Лордов именно тогда,  когда  мы  обрели
надежду отыскать свой Дом. Неужели я должен объяснять, что в твоей власти  -
спасти нас или бросить на произвол судьбы?
   - Проклятье! - прошипел Кавинант. - Сколько раз я уже говорил,  что  я  -
всего лишь прокаженный? Все это - большая ошибка.  Фаул  просто  разыгрывает
всех нас.
   Великан ответил просто и спокойно:
   - Тогда неужели для тебя так удивительно узнать, что я думаю о надежде?
   Кавинант встретил взгляд великана из-под нависающего  лба,  пересеченного
шрамом. Тот смотрел на него  так,  словно  надежда  Бездомных  была  подобна
тонущему кораблю, и у  Кавинанта  все  заныло  в  груди  от  сознания  своей
беспомощности и  неспособности  спасти  эту  надежду.  Но  Морестранственник
сказал, словно спеша на помощь:
   - Не тревожься, друг мой. Этот рассказ пока еще слишком короток для того,
чтобы кто-то из нас смог предугадать его окончание. Как ты сказал, я  провел
много времени с вечно спешащими людьми. Мой народ долго смеялся  бы,  увидев
меня - великана, у которого не хватает терпения  на  длинный  рассказ.  И  у
Лордов еще много может быть неожиданного для Губителя Душ. Не  тревожь  свое
сердце. Быть может, и ты, и я уже пережили свою долю из тех ужасов,  которые
нам положены.
   Кавинант хрипло сказал:
   - Великан, ты слишком поспешен в суждениях.
   Способность Морестранственника к мягкости смущала его. Бормоча  про  себя
проклятья, он отвернулся и  занялся  поисками  посоха  и  ножа.  С  площадки
доносился   шум   приготовления   к   походу.   Внутри   пещеры    суетились
домозаботящиеся, укладывая в мешки пищу. Отряд готовился к выходу, и он тоже
не хотел оставаться в бездействии. Свой посох и нож вместе с  ворохом  белья
он нашел на камне. Все это было разложено среди цветов, словно  на  витрине.
Потом он попросил одного из домозаботящихся, тотчас пришедшего в неописуемое
волнение  и  восторг,  достать  ему  мыло,  зеркало  и  принести  воды.   Он
чувствовал, что должен побриться.
   Но едва он установил зеркало в нужное положение и смочил лицо водой,  как
обнаружил Пьеттена, торжественно стоящего прямо перед ним, а в  зеркале  ему
была видна Ллаура, стоящая позади.  Пьеттен  смотрел  на  него  так,  словно
Кавинант был неуловим, подобно духу, а  лицо  Ллауры  казалось  напряженным,
словно она заставляла себя делать  что-то  против  своей  воли.  Беспомощным
жестом проведя рукой по волосам, она сказала:
   - Ты просил ранихийцев приютить нас здесь.
   Кавинант пожал плечами.
   - Так же, как и Морестранственник.
   - Почему?
   В ее вопросе Кавинант  уловил  целый  набор  значений.  Она  не  отрывала
взгляда от зеркала, а он видел в ее глазах воспоминание о горящем дереве. Он
осторожно спросил:
   - Ты думаешь, что у тебя может появиться шанс отомстить Фаулу? И  что  ты
сможешь этот шанс использовать? - Он посмотрел на  Пьеттена.  -  Оставь  это
Морэму и Протхоллу. Ты можешь в этом положиться на них.
   - Конечно, - выражение ее лица не  хуже  слов  говорило  о  том,  что  не
доверять Лордам она не может.
   - Тогда займись делом, которое у тебя есть. Здесь Пьеттен. Подумай о том,
что с ним может случиться - нечто худшее, чем то, что вы уже  пережили.  Ему
нужна забота.
   Пьеттен зевнул, словно ему давно было пора спать, и сказал:
   - Они ненавидят тебя.
   Голос его был столь же бесстрастным, как голос палача.
   - Как? - вызывающе отозвалась Ллаура. - Разве ты не видел,  как  он  себя
ведет? Не видел, как он не спит по ночам? Как его глаза  пожирают  луну?  Не
видел его пристрастия к вкусу крови? Он не ребенок. Он уже не  ребенок.  Она
говорила так, будто она произносила слова, не имевшие никакого значения.
   - Это предательство, облеченное в форму ребенка. Как я могу заботиться  о
нем?
   Кавинант снова смочил лицо и  стал  намыливаться.  Спиной  он  чувствовал
присутствие Ллауры, особенно когда намыливал подбородок.
   Наконец он пробормотал: - Попробуй сделать это с помощью ранихинов. Он их
любит.
   Когда Ллаура нагнулась, чтобы  взять  Пьеттена  за  руку  и  увести  его,
Кавинант вздохнул и поднес к подбородку нож. Рука его была нетвердой,  перед
глазами мелькали видения того, как он ранит себя.  Но  лезвие  скользило  по
коже так гладко, словно помнило о том, что Этиаран  отказалась  нанести  ему
удар.
   К тому времени, когда с  бритьем  было  покончено,  отряд  уже  собрался.
Кавинант поспешил присоединиться к всадникам,  словно  опасаясь,  что  отряд
уйдет без него.
   Последняя проверка - и вскоре Кавинант стоял возле Дьюры.
   Состояние лошадей удивило его.  Все  они  блестели  ухоженными  боками  и
выглядели такими сытыми и отдохнувшими, словно ранихийцы ухаживали  за  ними
еще с весны. Некоторые скакуны Дозора,  наиболее  изможденные,  теперь  рыли
землю копытами и весело потряхивали гривами.
   Весь отряд, казалось, забыл о том, куда он направляется. Все воины дружно
смеялись. Старый Биринайр что-то кудахтал и бранился  по  поводу  того,  как
ранихийцы  обращались  с  его  прутьями  лиллианрилл.  Он  держал   себя   с
ранихийцами как с испорченными детьми, и это, казалось, доставляло ему такое
удовольствие, которого он не мог скрыть даже под своим величием. Морэм сидел
на Хайнерил, широко улыбаясь. А Высокий Лорд Протхолл стоял,  расслабившись,
рядом со своей лошадью, словно провел в безопасности несколько  лет.  Только
Стражи  Крови,  уже  сидевшие  верхом   на   своих   ранихинах,   оставались
невозмутимыми.
   Веселое настроение отряда встревожило Кавинанта как  скрытая  угроза.  Он
понимал, что она частично происходит от спокойствия и расслабленности. Но он
также был уверен, что она  вызвана  и  его  встречей  с  ранихинами.  Как  и
ранихийцы, воины находились под глубоким впечатлением, их желание  видеть  в
нем нового Берека получило новый импульс. Повелитель Белого  Золота  проявил
себя как могущественная и значительная фигура.
   - Ранихины были в ужасе!  -  твердил  он  себе.  -  Они  увидели  на  мне
отпечатки рук Фаула и пришли в ужас.
   Но в слух он не протестовал. Он обещал быть  терпимым  в  обмен  на  свое
выживание. Несмотря на молчаливую нечестность, он позволял  своим  товарищам
верить в то, во что им хотелось верить, но внешне он оставался спокойным.
   Пока всадники смеялись и шутили, перед ними возникла гривомудрая Гибкая в
сопровождении нескольких других гривомудрых и большой  группы  шнуроносящих.
Когда внимание отряда перешло к ней, она сказала:
   -  Лорды  просили  помощи  ранихийцев  в  их   битве   против   Ядовитого
Клыка-Терзателя. Ранихийцы служат ранихинам.  Мы  не  покидаем  Равнины  Ра.
Такова жизнь. И это хорошо - нам ничего больше не  нужно  до  самого  конца,
кроме того, чтобы вся земля была Анделейном и люди и ранихины жили вместе  в
мире, без волков или голода. Но мы должны помочь врагам Ядовитого Клыка тем,
что в наших силах. И мы это сделаем. Я пойду с вами. Мои шнуроносящие пойдут
с вами, если захотят. По пути мы будем заботиться о ваших лошадях.  И  когда
вы оставите их, чтобы начать поиск укрытия Ядовитого Клыка в  земле,  мы  их
сохраним. Лорды,  примите  это  предложение  как  честь  друзей  и  верность
союзников. Тотчас же шнуроносящие Хон, Хью, Грейс и Руста сделали шаг вперед
и объявили о своей готовности последовать за гривомудрой Гибкой.
   Протхолл поклонился Гибкой в манере  ранихийцев.  -  Услуга,  которую  вы
предлагаете, велика. Мы знаем, что ваши сердца  принадлежат  ранихинам.  Как
друзья, мы отказались бы от этой чести, если бы, как союзники, не находились
в столь затруднительном положении. Злой  рок  этого  времени  обязывает  нас
принимать любую помощь.  Добро  пожаловать  в  наши  ряды.  Ваше  мастерство
охотников сделает более безопасным наш путь. Мы надеемся, что сможем вернуть
вам эту честь, если останемся в живых после похода.
   - Убейте Ядовитого Клыка, - сказала Гибкая. - Этим вы окажете нам  честь,
которую мы не забудем до конца дней.
   Она поклонилась Протхоллу, и все  собравшиеся  ранихийцы  последовали  ее
примеру.
   Затем Высокий Лорд обратился к  своим  товарищам.  Минуту  спустя  отряд,
снаряженный на поиски Посоха Закона, был готов  отправиться  в  путь.  Отряд
бодрым галопом отъехал от Обители, словно в  селении  ранихийцев  они  нашли
неисчерпаемый источник мужества.

Глава 21
Ущелье Предателя

   Они пересекали равнины, двигаясь в  северном  направлении,  и  настроение
было хорошим. По дороге им не попалось никаких опасностей или их  признаков.
И ранихины скакали по траве будто живые символы земли.  Великан  рассказывал
веселые истории, словно желая показать, что его  дурное  настроение  прошло.
Кеан и его воины реагировали на рассказы жестами и веселыми  замечаниями.  А
ранихийцы развлекались  и  показывали  примеры  охотничьего  мастерства.  На
привал остановились уже поздней ночью, словно  бросив  вызов  обезображенной
луне. А во вторую ночь  отряд  разбил  лагерь  на  южном  берегу  Камышового
Протока.
   Рано  утром  следующего  дня  они  пересекли   поток   и   повернули   на
северо-восток по широкой дороге между Камышевым Протоком и Мшистым Лесом.  К
середине  полудня  они  добрались  до  восточной  оконечности  леса.  Отсюда
Камышовый Проток,  северная  граница  равнин,  поворачивал  почти  прямо  на
восток, а отряд направился на северо-восток, удаляясь от Мшистого Леса и  от
Равнин Ра.
   Этой ночью они заночевали на краю суровой, недружелюбной  местности,  где
не было жилищ людей и куда лишь изредка  заглядывали  путешественники.  Весь
район к северу от них был изрезан, покрыт шрамами и темнел,  словно  древнее
поле битвы, огромное поле, на котором все погибло  от  чрезмерного  изобилия
крови. Чахлая трава, кривые низкорослые деревца и несколько кустиков алианты
лишь подчеркивали пустынность этого пейзажа. Отряд находился точно к югу  от
горы Грома.
   По мере того как отряд  разворачивался  на  юго-восток,  Морэм  рассказал
Кавинанту  кое-что  об  этой  пустыне.  Она  простиралась   на   восток   до
Землепровала и являлась естественным плацдармом для  армий  Лорда  Фаула  во
времена древних войн. От водопада реки Лендрайдер до горы Грома простиралась
открытая местность вдоль огромного обрыва Землепровала. Орды,  выходящие  из
Яслей Фаула, могли подняться во многих местах, чтобы перенести  сражения  на
верхнюю землю, поэтому во всех  войнах  Страны  против  Презирающего  первые
великие битвы проходили на этой истерзанной равнине. Поколение за поколением
защитники сражались, чтобы остановить Лорда Фаула у Землепровала, но им  это
не удавалось, поскольку они не могли перекрыть все пути наверх с Испорченных
Равнин и Сарангрейвской Зыби. Потом армии Лорда Фаула  шли  на  запад  вдоль
реки Мифиль и углублялись в Центральные Равнины. В последней  войне,  прежде
чем Кевин Расточитель Страны был наконец доведен до  того,  чтобы  совершить
Ритуал Осквернения, Лорд Фаул прорвался сквозь сердце Центральных  Равнин  и
повернул на север, чтобы вынудить Лордов  на  их  последнюю  битву  у  Кураш
Пленетор, теперь называемую Тротгардом.
   Всадники притихли, словно ощущая давление тысяч  смертей.  Для  поддержки
они обратились к песням, в которых несколько раз возвращались  к  легенде  о
Береке Полуруком и об Огненных  Львах  горы  Грома.  В  этой  пустыне  Берек
когда-то сражался, переживая смерть своих друзей и утрату в битве нескольких
пальцев. Здесь его охватило отчаяние, и он бежал к склонам Грейвин  Френдор,
к пику Огненных Львов. И там он нашел земную дружбу и земную силу. Это  была
успокаивающая песня, и всадники пели ее припев вместе, словно хотели,  чтобы
она превратилась в действительность для них самих.

   Берек! Друг земли! Для тебя
   Страна силу дарит, любя
   Всех погибших сынов своих;
   Не исчезнет память о них...

   Надевай ты кольцо и иди -
   От напасти Страну исцели,
   Уничтожь в ней все горе и зло,
   Чтобы снова в мире было светло!

   Им необходимо было утешение; мрачное,  изуродованное  и  измученное  поле
битвы, казалось, говорило о том, что победа Берека была всего лишь иллюзией,
что  вся  его  дружба  с  землей  и  Посох  Закона,  поколения  Лордов,  его
могущественные труды и труды его последователей - ничто по сравнению с таким
количеством жухлой травы, обугленного камня и  пыли,  что  истинная  история
Страны  была  написана  здесь,  на  поверхности   голой   почвы   и   камня,
простирающихся могильной россыпью от Равнин Ра до горы Грома,  от  Анделейна
до Землепровала.
   Атмосфера этих мест привела в волнение великана.  Он  торопился  рядом  с
Кавинантом так, словно пытался скрыть свою поспешность  и  подавить  желание
перейти на бег. И он непрерывно говорил, стараясь поднять настроение потоком
историй,  легенд  и  песен.  Сначала  его   попытки   доставляли   всадникам
удовольствие, действовали на них подобно драгоценным ягодам. Но все же отряд
находился на  пути  к  холодным  темным  владениям  Друла  Камневого  Червя,
затаившегося, подобно яду, в катакомбах горы Грома. На исходе  третьего  дня
после пересечения Камышового Протока Кавинант почувствовал, что он  тонет  в
разговорах  великана,  а  голоса  воинов,  когда  они  пели,   были   скорее
улюлюкающими, чем уверенными, словно свист в безжалостной ночи.
   С помощью ранихийцев Протхолл нашел самый  короткий  путь  через  суровую
местность. Поздно вечером на четвертый  день,  когда  растущая  луна  взошла
высоко в ночном небе, отряд устало  разбил  лагерь  недалеко  от  края  того
гигантского эскарпа, который назывался Землепровалом.
   Проснувшись на рассвете, Кавинант едва подавил желание пойти и посмотреть
с огромной скалы. Ему хотелось заглянуть вниз  и  хотя  бы  мельком  увидеть
Нижнюю Страну и Испорченные Равнины, которые постоянно упоминал великан.  Но
он  не  собирался  подвергать  себя  нападению  неведомых  врагов  и  боялся
головокружения. Хрупкая стабильность его  сделки  противилась  добровольному
риску. Поэтому он остался в  лагере,  в  то  время  как  большая  часть  его
товарищей отправилась осматрива