то Сиройл Вейлвуд все еще обитает  в
Дремучем Удушителе. Но память о древних обидах, позволявшая деревьям  давать
отпор всем чужакам, теперь увядает. Лорды взяли леса под свою защиту  с  той
поры, когда Берек Полурукий впервые стал обладать Посохом Закона,  -  мы  не
допускали, чтобы  численность  деревьев  сокращалась.  И  все-таки,  их  дух
падает. Разбитое на части, совместное сознание лесов умирает. И  великолепие
мира в связи с этим тускнеет. Протхолл на минуту печально умолк, прежде  чем
закончить:
   - Из уважения к оставшемуся духу и из почтения  перед  земной  силой,  мы
попросим позволения войти в  лес  одновременно  такому  большому  количеству
людей и животных. А  всякий  намек  на  угрозу  мы  ликвидируем  из  простой
осторожности. Дух леса еще жив. А сила Мшистого Леса может сокрушить  тысячу
раз по тысяче человек, если случайно пробудить в деревьях память о боли.
   - Может там быть какая-нибудь опасность? - спросил Кеан. -  Быть  ли  нам
наготове?
   - Нет. В прежние времена слуги Лорда Фаула причинили лесам огромный вред.
Может быть, Зломрачный Лес и утратил силу, но Мшистый Лес ее помнит. К  тому
же, сегодня будет затмение луны.  Даже  Друл  Камневый  Червь  не  настолько
безумен, чтобы посылать свои силы в Мшистый Лес в такое время. И Презирающий
никогда не был таким глупцом.
   Воины молча спешились. Часть воинов Дозора принялась кормить  лошадей,  а
остальные наскоро приготовили  еду.  Вскоре  весь  отряд,  кроме  Кавинанта,
ужинал. После этого Стражи Крови разошлись  по  своим  постам,  а  остальные
члены отряда легли спать, чтобы отдохнуть перед долгим переходом через лес.
   Когда они поднялись и были готовы двинуться  в  путь,  Протхолл  широкими
шагами взобрался на гребень холма. Здесь ветер дул сильнее. Он развевал  его
голубую мантию, подвязанную черным поясом, и уносил вдаль его крик:
   - Эй, Мшистый Лес! Лес Всеединого Леса, враг наших врагов!
   Мшистый Лес!
   Бескрайние просторы леса поглотили этот крик, и ему не ответило даже эхо.
   - Мы Лорды, враги твоих врагов и  последователи  учения  лиллианрилл.  Мы
должны пройти через лес!
   Слушай, Мшистый Лес! Мы ненавидим топор и пламя,  приносящие  тебе  боль!
Твои враги - это наши враги. Мы никогда не приносили с собой топор и  пламя,
чтобы ранить тебя, и никогда не сделаем этого. Мшистый Лес, слушай! Дай  нам
пройти!
   Его крик исчез в глубине леса. Наконец  он  опустил  руки,  повернулся  и
сошел вниз. Вскочив на коня, он еще раз пристально оглядел  всех  всадников.
По его сигналу они поехали вниз, к границе Мшистого Леса.
   Казалось, будто они упали в лес подобно камню. Только что  они  ехали  по
склону холма - и вот уже углубились в темную пучину, и солнечный  свет  угас
подобно закрывшейся безвозвратно двери. Во главе отряда  двигался  Биринайр,
положив на шею коня перед собой посох хайербренда. Следом за ним ехал Тьювор
на жеребце-ранихине по имени Марни. Ранихинам нечего было опасаться  старого
гнева Мшистого Леса, и Марни мог бы повести  за  собой  Биринайра,  если  бы
старый хайербренд сбился с дороги. За ними  следовали  Протхолл  и  Морэм  с
Ллаурой,  сидевшей  у  него  за   спиной,   а   за   ними   -   Кавинант   и
Морестранственник. Великан все еще  нес  спящего  мальчика.  Затем,  замыкая
процессию, ехали Кеан со своим Дозором вперемешку со Стражами Крови.
   Пробираться через лес было  несложно.  Деревья  с  черными  как  смоль  и
красновато-коричневыми   стволами   были   хаотично   разбросаны   во   всех
направлениях, оставляя между собой  пространство  для  травы,  кустарника  и
животных, и всадники находили путь без труда. Но деревья были невысокими. Их
приземистые стволы поднимались на пятнадцать или двадцать футов над землей и
там раскидывали узловатые, клонящиеся вниз ветви, отягощенные  листвой,  так
что отряд был полностью погружен во тьму Мшистого Леса. Ветви  переплетались
так, что каждое дерево,  казалось,  стоит,  тяжело  опустив  руки  на  плечи
сородичей. А с ветвей  свисали  огромные  полосы  мха  -  темного,  густого,
влажного - подобно медленно струящейся крови, замерзшей на лету. Мох качался
перед всадниками, словно пытаясь повернуть их назад или сбить с дороги. И ни
одного звука не раздавалось от земли, тоже покрытой  густым  глубоким  мхом.
Всадники ехали так беззвучно, словно по лесу передвигался мираж.
   Инстинктивно   уклоняясь   от   прикосновений   темного   мха,   Кавинант
всматривался во все сгущающуюся темноту  леса.  Насколько  было  видно,  его
окружало гротескное безумие мха, ветвей и  стволов.  Но  за  пределом  явных
ощущений он мог видеть больше - видеть и обонять, и в  тишине  леса  слышать
щемящее  сердце  лесов.  Здесь  деревья  размышляли  над   своими   мрачными
воспоминаниями - широкий, пускающий ростки  побег  самосознания,  когда  дух
леса величественно царил на сотнях лиг над богатой землей,  и  тяжелый  груз
боли, ужаса и неверия, распространяющийся подобно волнам  по  глади  океана,
пока  даже  отдаленные  листья  в  Стране  не  вздрогнули,  когда   началось
уничтожение деревьев, когда  корни,  ветви  и  все  остальное  вырубалось  и
калечилось топором и пламенем. И выкорчеванные пни, и суета и мука животных,
тоже убитых или лишенных дома, здоровья и надежды, и чистая песня лесничего,
чей напев  открывал  тайное,  злобное  удовольствие  уничтожения,  ответного
насилия над крошечными людьми, и вкус их  крови  и  внутренностей,  и  вялая
слабость, которой начиналась и кончалась яростная  радость,  и  деревьям  не
оставалось ничего, кроме закоснелой памяти и отчаяния, когда они видели, как
ярость превращается в дремоту.
   Кавинант чувствовал, что деревья ничего не знают о Лордах или о дружбе  -
Лорды были слишком редким явлением в Стране, чтобы о них помнили.
   Нет, это была слабость, упадок чувств, печаль, беспомощный сон.  То  тут,
то там можно было услышать деревья, которые  все  еще  не  спали  и  жаждали
крови. Но их было слишком мало. Мшистый Лес мог только размышлять,  лишенный
сил своей стародавней потерей.
   Рука из мха ударила Кавинанта, оставив на лице мокрое пятно. Он  поспешно
вытер влагу рукой, словно это была кислота.
   Потом солнце село, и даже этот сумрачный свет угас.  Кавинант  наклонился
вперед, насторожившись и опасаясь, что ведущий их Биринайр собьется  с  пути
или натолкнется на занавес из мха и будет задушен. Но по мере того как  тьма
просачивалась,  словно  стекала  с  окружающих  ветвей,   с   лесом   начала
происходить перемена. Постепенно на  стволах  стало  появляться  серебристое
мерцание - появляться и усиливаться по мере того  как  ночь  наполняла  лес,
пока  каждое  дерево  не  засияло,  словно  потерявшаяся  во   мраке   душа.
Серебристый свет был достаточно ярок, чтобы освещать всадникам путь.  Сквозь
подвижные облака этого свечения полотнища мха свисали словно тени  бездны  -
черные дыры, ведущие в пустоту. Они придавали лесу запятнанный,  прокаженный
вид. Но  отряд  теснее  сомкнул  ряды  и  продолжал  двигаться  через  ночь,
освещенную только отблеском деревьев и красным светом кольца Кавинанта.
   Он  чувствовал,  что  может  услышать  испуганное  бормотание   деревьев,
раздающееся при виде  его  обручального  кольца.  Это  пульсирующее  красное
сияние ужасало и его самого.
   Пальцы мха скользили по его лицу влажными  проверяющими  прикосновениями.
Он сцепил руки под  сердцем,  пытаясь  сжаться,  уменьшиться  в  размерах  и
проехать незамеченным, словно бы он затаил под одеждой  топор  и  страшился,
как бы деревья этого не обнаружили.
   Этот длинный переход был подобен боли от нанесенной раны.
   Отдельные световые пятна наконец слились, и отряд  вновь  очутился  среди
сумерек дня. Кавинанта передернуло  от  озноба.  Поглядев  внутрь  себя,  он
увидел нечто, заставившее его оцепенеть. Он почувствовал, что вместилище его
ярости полно тьмой.
   Он был пойман в сети безысходности. Тьма была чашей, которую он не мог ни
выпить, ни выплеснуть.
   И он дрожал от голода.
   Он едва мог удержаться от того, чтобы не  нанести  ответный  удар  мокрым
клочьям мха.
   Тем временем отряд все так же продвигался сквозь сумерки  Мшистого  Леса.
Все молчали, задыхаясь в окружении ветвей, и  в  этом  клубящемся  безмолвии
Кавинант чувствовал себя таким потерянным, словно сбился с дороги  в  старом
лесу,  который  покрывал  когда-то  всю  Страну.  Со  смутной   яростью   он
наклонился, избегая прикосновения мха. Время шло, и внутри  него  все  росло
желание закричать.
   Потом Биринайр наконец взмахнул  над  головой  посохом  и  тихо  крикнул.
Лошади поняли и, спотыкаясь, перешли на усталый бег следом за сильным  шагом
ранихинов. На мгновение деревья, казалось, отступили назад, словно  отпрянув
от безумия отряда. Потом всадники вырвались на солнечный свет. Они оказались
под полуденным небом на склоне, постепенно понижающемся к реке, преградившей
им путь. Биринайр  и  Марни  безошибочно  вывели  их  прямо  к  броду  через
Камышовый Проток. С хриплым криком облегчения воины ударили пятками по бокам
скакунов, и отряд бодрым галопом помчался  вниз  по  склону.  Вскоре  лошади
погрузились в поток, обдавая себя и своих счастливых седоков холодной  водой
Камышового Протока. На южном берегу Протхолл объявил привал.  Переход  через
Мшистый Лес закончился.
   Только остановившись, отряд осознал всю сложность перехода.
   Постоянное движение и вынужденный пост ослабили всадников. А лошади  были
в еще более плохом состоянии, они дрожали от изнеможения. Как  только  отряд
остановился, их шеи и спины  поникли,  и  у  них  едва  хватило  сил,  чтобы
напиться. Несмотря на бодрый призыв ранихинов, два мустанга из Дозора  легли
на траву, а остальные стояли вокруг на подгибающихся ногах.
   - Отдыхать, отдыхать, - напевно и заботливо произнес Протхолл. -  Сегодня
мы больше не сдвинемся с места.
   Он ходил среди лошадей,  прикасаясь  к  ним  старческими  руками  и  тихо
напевая поддерживающую силы песню. Только в ранихинах  и  Стражах  Крови  не
было заметно усталости. Великан опустил Пьеттена на руки Ллауры и  утомленно
лег на спину в жесткую траву. С тех пор как отряд покинул настволье Парящее,
он был непривычно молчалив. Он избегал разговоров, словно  боялся,  что  его
собственный голос предаст его.  Теперь,  без  поддержки  своих  рассказов  и
смеха, он,  казалось,  ощутил  все  тяготы  этого  путешествия.  Кавинант  с
сомнением подумал, доведется ли ему еще хоть раз услышать смех великана.
   Протянув руку, чтобы  достать  с  седла  Дьюры  свой  посох,  он  впервые
заметил, что сделал Мшистый Лес с его белой одеждой. Она  вся  была  покрыта
темно-зелеными пятнами - следами от прикосновений мха.
   Эти пятна оскорбили его. С перекосившей лицо ухмылкой он  оглядел  других
членов отряда. На других  всадниках  не  было  никаких  пятен.  Единственным
исключением был Лорд  Морэм,  на  обоих  плечах  которого  виднелись  темные
полосы, словно знаки отличия.
   Кавинант попробовал стереть пятна рукой. Но они впитались в ткань  и  уже
высохли. Тьма бормотала у него в ушах, словно далекий отзвук снежной лавины.
Плечи его сгорбились, как у обреченного. Он отвернулся от своих попутчиков и
снова вошел в реку. Ожесточенно царапая пальцами ткань, он  попытался  смыть
пятна, оставленные лесом.
   Но они стали частью ткани, неотъемлемой ее принадлежностью, они разметили
его словно карту неизвестной земли. В приступе ярости обманутого ожидания он
ударил кулаком по поверхности воды. Но течение  смыло  образовавшуюся  рябь,
точно ее никогда и не было.
   Он стоял в потоке, изнуренный и промокший. Сердце бешено стучало в груди.
На мгновение он почувствовал, что его ярость  либо  перельется  через  край,
либо разорвет его сердце.
   Но ни того, ни другого не случилось.
   Ничего этого нет, это всего лишь сон, мысленно повторял он. Но я не  могу
это выносить.
   Потом он услышал тихий возглас удивления со стороны отряда.
   Мгновение спустя Морэм спокойно приказал:
   - Кавинант, подойди сюда.
   Чертыхаясь и проклиная такое количество вещей сразу, что невозможно  было
их перечислить, он повернулся. Все члены отряда смотрели  в  противоположную
от него сторону. Их внимание привлекло что-то, чего он не мог увидеть  из-за
воды, застилавшей глаза.
   Морэм повторил:
   - Подойди!
   Кавинант вытер глаза, выбрался на берег и пошел мимо воинов  к  Морэму  и
Протхоллу.
   Перед ними стояла странная женщина. Она была изящной и  хрупкой  не  выше
плеча Кавинанта - и одета в темно-коричневое легкое платье без рукавов. Кожа
ее была покрыта таким темным загаром, что он  почти  сравнялся  по  цвету  с
землей. Темные длинные волосы были стянуты на затылке крепким шнурком.  Весь
ее облик был достаточно суровым, но смягчался маленьким ожерельем из  желтых
цветов. Несмотря на свой рост, она стояла в гордой  позе,  скрестив  руки  и
слегка расставив ноги, словно могла запретить отряду ступить на Равнины  Ра,
если вдруг ей это вздумается. На приближающегося Кавинанта она смотрела так,
словно ждала его давно.
   Когда он остановился рядом с Морэмом и Протхоллом,  она  подняла  руку  и
каким-то неловким жестом отдала ему приветственный  салют,  так,  будто  это
было для нее непривычно.
   - Приветствую тебя, Кольценосец, - произнесла она чистым звонким голосом.
- Белое Золото известно нам. Мы почитаем его и служим ему. Добро пожаловать.
   Он тряхнул головой, рассыпая вокруг брызги воды, и уставился на нее.
   Она приветствовала остальных.
   - Приветствую тебя, Высокий Лорд Протхолл, и тебя, Лорд Морэм.
   Привет, Сердцепенисто-солежаждущий Морестранственник. Привет, первый знак
Тьювор. Привет, вохафт Кеан.
   В свою  очередь  они  отдали  ей  мрачный  салют,  словно  узнали  в  ней
властителя.
   Потом она сказала:
   - Я - гривомудрая Гибкая. Мы видели  вас.  Говорите,  с  чем  вы  пришли.
Равнины Ра открыты не для всех.
   Протхолл выступил вперед. Подняв посох, он обеими руками приблизил его ко
лбу, и в таком  положении  низко  поклонился.  Увидев  это,  женщина  слегка
улыбнулась. Подняв ладони к голове, она поклонилась в ответ. На этот раз  ее
движение было естественным и привычным.
   - Вы знаете нас, - сказала она. - Вы пришли издалека, но вы знаете.
   Протхолл ответил:
   - Мы знаем, что гривомудрые - лучшие друзья и первые хранители ранихинов.
Среди ранихийцев вы пользуетесь особым уважением. И вы знаете нас.
   Теперь он стоял вплотную к ней и его сутулая от старости фигура  нависала
над ней. Ее смуглая кожа и его голубая мантия оттеняли  друг  друга,  словно
земля и небо. Но все же она сохраняла свою неприветливость.
   - Нет, - ответила она. - Не знаем. Вы пришли издалека. Неизвестные.
   - Тем не менее вы назвали наши имена.
   Она пожала плечами.
   - Мы осторожны. Мы следили за вами с тех пор,  как  вы  покинули  Мшистый
Лес. Мы слушали, как вы разговариваете.
   - Мы? - Кавинант почувствовал смутное удивление.
   Ее глаза медленно обвели всех членов отряда.
   - Мы знаем бессонных - Стражей Крови. - Казалось,  ей  не  очень  приятно
было видеть их. - Они часто подвергают ранихинов опасности. Но мы служим. Мы
приветствуем их. - Потом ее взгляд остановился на двух мустангах, лежащих на
траве, и ее ноздри затрепетали.
   - Вы спешите? - требовательно спросила она, но ее тон  подразумевал,  что
вряд ли она сможет считать это уважительной причиной  для  такого  состояния
лошадей. При  этом  Кавинант  понял,  почему  она  помедлила  приветствовать
Лордов, хотя они были известны ей, по крайней мере, по слухам или  легендам.
Она не хотела, чтобы кто-либо, плохо обращавшийся  с  лошадьми,  вступал  на
Равнины Ра.
   Высокий Лорд авторитетно ответил: - Да. Ядовитый Клык-Терзатель  жив.  На
мгновение  самообладание  изменило  Гибкой.  Когда  ее  глаза  обратились  к
Кавинанту, он увидел в них искры  затаенного  страха.  -  Ядовитый  Клык,  -
взволнованно проговорила она. - Враг Страны и ранихинов.  Да.  Белое  Золото
говорит о том  же.  Клык-Терзатель  снова  здесь.  Внезапно  ее  голос  стал
твердым.
   - Надо спасти ранихинов от гибели!
   Она посмотрела на Кавинанта, словно требуя от него обещания.
   Ему нечего было ей сказать.  Он  стоял,  злобно  истекая  водой,  слишком
уставший от голода, чтобы ответить положительно или отрицательно. Вскоре она
отступила и спросила у Протхолла:
   - Кто он? Что это за человек?
   Улыбнувшись, он ответил:
   - Это Юр-Лорд Томас Кавинант Неверящий и Носящий Белое Золото.
   Он чужак в Стране. Не сомневайся в нем. Он  повернул  ход  битвы  в  нашу
сторону, когда нас осаждали слуги Терзателя - пещерники и юр-вайлы, а  также
грифон, исчадие какой-то неизвестной нам бездны зла.
   Гривомудрая Гибкая уклончиво кивнула, словно не поняла всех его слов.  Но
потом она сказала:
   - Это - неотложное дело. Нападение на  Терзателя  должно  быть  ускорено.
Были уже и другие знаки. Хищные звери пытались пересечь Равнины Ра.  Высокий
Лорд Протхолл, добро пожаловать на Равнины Ра.  Торопитесь  в  Обитель,  нам
надо созвать Совет.
   - Ваше радушие делает нам честь, - ответил Протхолл.  -  Мы  же  в  ответ
окажем вам честь, приняв приглашение. Мы будем  в  Обители  на  второй  день
после сегодняшнего - если лошади останутся живы.
   Его осторожная речь вызвала у Гибкой легкий смех.
   - Вы будете отдыхать у гостеприимных ранихийцев прежде, чем солнце зайдет
во второй раз с этого момента. Мы с самого начала не  были  невежественны  в
служении ранихинам. Шнуроносящие! Сюда! Вот вам испытание для  посвящения  в
гривомудрые.
   Тотчас же появились четыре человека. Они неожиданно  поднялись  прямо  из
травы, образовав вокруг отряда свободный полукруг,  словно  вышли  из  самой
земли.  Эти  четверо  -  трое  мужчин  и  одна  женщина  -  были  такими  же
миниатюрными, как и гривомудрая Гибкая, и  одеты  подобно  ей  в  коричневое
платье поверх загорелой кожи.  На  них  не  было  цветов,  зато  талии  были
подпоясаны короткими шнурками.
   - Подойдите ближе, шнуроносящие, - сказала  Гибкая.  -  Не  нужно  больше
следить за этими всадниками. Вы слышали, как  я  приветствовала  их.  Теперь
займитесь их лошадьми и их безопасностью. Они должны  добраться  до  Обители
прежде, чем наступит ночь следующего дня.
   Четверо ранихийцев шагнули вперед, и Гибкая сказала Протхоллу:
   - Это мои шнуроносящие - Фью, Хон, Грейс и Руста. Они охотники.
   Изучая дороги ранихинов и знания гривомудрых,  они  защищают  равнины  от
опасных зверей. Я провела с ними много часов -  они  смогут  позаботиться  о
ваших скакунах.
   Учтиво поприветствовав членов отряда, шнуроносящие  направились  прямо  к
лошадям и стали их осматривать.
   - Теперь, - продолжила Гибкая, - я должна уйти. Новость о вашем появлении
должна  облететь  все  равнины.  Обитель  должна  приготовиться  к  встрече.
Следуйте за Рустой. Он ближе всех стоит к своему посвящению  в  гривомудрые.
Эй, Лорды! Вечером нового дня мы будем ужинать вместе!
   Не дожидаясь ответа, гривомудрая повернулась на юг и умчалась. Она бежала
с поразительной скоростью. Через несколько секунд она  уже  достигла  гребня
холма и скрылась из виду.
   Глядя ей вслед, Морэм сказал Кавинанту:
   - Говорят, гривомудрые могут бегать со скоростью ранихинов  -  в  течение
короткого времени.
   Позади них шнуроносящий Хон сказал:
   - Так говорят - и это правда.
   Морэм посмотрел на шнуроносящего. Тот стоял словно в ожидании когда можно
будет заговорить. Внешностью он очень походил на Гибкую,  хотя  волосы  были
короче, а черты лица - более мужественными. Обращаясь к Морэму, он сказал:
   - Я должен оставить вас, чтобы найти траву, которая вылечит лошадей.
   Лорд осторожно ответил:
   - Вам лучше знать. Делайте то, что считаете нужным.
   Глаза Хона расширились, словно он не ожидал таких мягких слов  от  людей,
плохо  обращавшихся  с  лошадьми.  Потом  в  некотором   замешательстве   он
отсалютовал Морэму в манере Лордов. Морэм в ответ поклонился, как это делали
ранихийцы