Вслух же он продолжал:
   - Такова жизнь. Просто я придаю меньшее  значение  всяким  пустякам,  чем
большинство людей.
   - Такой молодой - и уже такой несчастный!
   Кавинант давно уже не встречал участия, и поэтому нечто  похожее  на  его
проявление оказало на него сильнейшее воздействие. Гнев его отступил, хотя в
горле так и остался комок, делая голос сдавленным и приглушенным.
   - Пойдем со мной, старик, - сказал Кавинант. - Не мы сотворили мир.
   Все, что нам остается, - это жить в нем. Все мы в одной  лодке,  так  или
иначе. - Разве не мы его сотворили?
   Но,  не  дождавшись  ответа,  нищий   снова   принялся   бормотать   свой
таинственный напев.  Он  удерживал  за  руку  Кавинанта,  пока  в  пении  не
наступила пауза. Тогда в его голосе появилось нечто новое - агрессивный тон,
словно бы старик воспользовался неожиданной уязвимостью Кавинанта.
   - Почему ты не покончил с собой?
   В груди Кавинанта возникло такое  чувство,  словно  на  нее  надавили,  а
сердце сжало спазмом. Голубые глаза излучали какую-то необъяснимую для  него
опасность. Его охватила тревога. Он хотел  оторвать  взгляд  от  старческого
лица, провести процедуру ВНК, чтобы убедиться, что все в порядке, но не  мог
этого сделать: пустой взгляд удерживал его. Наконец он сказал:
   - Это слишком легко.
   На этот ответ не последовало возражений, но все же его тревога росла.
   По принуждению воли старика он стоял  над  пропастью  своего  будущего  и
смотрел вниз, на зазубренные, алчущие  угрозы  -  вечные  муки  мыслились  и
множились там.  Он  узнавал  разные  варианты  смерти  прокаженных.  Но  эта
панорама придавала ему силы.  Это  было  подобно  пробному  камню  дружеских
отношений в фантастической ситуации; и такое чувство снова опустило  его  на
знакомую почву. Он ощутил  в  себе  достаточно  сил,  чтобы  отвернуться  от
собственного страха и сказать:
   - Послушай, могу я для тебя что-нибудь сделать? Еда? Место для ночлега? Я
могу поделиться с тобой всем, что у меня есть.
   Глаза старика внезапно утратили свой  опасный  оттенок,  словно  Кавинант
произнес какой-то решающий пароль.
   - Ты и так уже дал мне чересчур много. Такие подарки я возвращаю тем, кто
их жертвует.
   Он протянул чашу Кавинанту.
   -  Возьми  кольцо  обратно.  Будь  праведным.  Ты  не  должен  сдаваться!
Повелительный тон теперь  исчез.  Вместо  него  Кавинанту  слышалась  мягкая
просьба. Он колебался, размышляя над тем, какое отношение может иметь к нему
этот старик. Но надо было что-то ответить. Он взял кольцо и снова надел  его
на левую руку. Потом сказал:
   - Все рано или поздно сдаются. Но я собираюсь выжить - и жить так  долго,
сколько смогу.
   Старик весь как-то осел, покосился,  словно  только  что  переложил  груз
пророчества или заповеди на плечи Кавинанта. Голос его звучал теперь  совсем
слабо:
   - Может быть, так оно и будет.
   Не сказав больше ни слова, он повернулся  и  побрел  прочь,  опираясь  на
посох, будто изможденный пророк, уставший от предсказаний. Посох ударялся  о
тротуар со странным  звуком,  как  если  бы  дерево  было  тверже  асфальта.
Кавинант смотрел вслед развевающемуся на ветру оранжево-коричневому плащу  и
разметавшимся волосам до тех пор, пока старик  не  повернул  за  угол  и  не
скрылся из виду. Потом он встряхнулся и приступил к процедуре ВНК. Но взгляд
его задержался на обручальном кольце. Оно едва держалось на  пальце,  словно
вдруг стало очень велико ему.
   "Проклятье! - подумал Томас. - На  мой  счет  поступил  вклад.  Я  должен
что-то сделать,  пока  они  не  начали  устраивать  против  меня  на  улицах
баррикады".
   Некоторое время он еще стоял на том же  месте,  пытаясь  выработать  план
действий. Машинально он поднял взгляд вверх, к каменным  головам,  венчающим
колонны здания суда. В глазах у них было равнодушие, а на губах  -  судорога
отвращения,  изогнувшая  их  в  вечной  угрозе,   непреодолимой   и   навеки
незавершенной. И они подсказали ему идею.  Молча  послав  им  проклятие,  он
снова  пошел  вдоль  улицы.  Он  решил  встретиться  со  своим   юристом   и
потребовать, чтобы эта женщина, занимавшаяся его контрактами  и  финансовыми
делами, нашла какое-то легальное средство против  этой  своеобразной  черной
благотворительности, которая  отсекала  его  от  города.  "Пусть  аннулируют
оплату счетов, - думал он. - Они не имеют права  оплачивать  мои  долги  без
моего на то согласия".
   Контора юриста  находилась  в  здании,  стоящем  возле  пересечения  двух
основных улиц городка, и Кавинанту  надо  было  перейти  на  другую  сторону
дороги. Вскоре он уже ждал зеленого света на перекрестке возле единственного
в городе светофора. Он чувствовал, что надо  спешить,  действовать  согласно
тому,  что  он  решил,  прежде  чем  его  отвращение  к  юристам   и   всему
общественному механизму в целом убедит его в том,  что  эта  решимость  была
глупостью. Он с трудом подавил в себе искушение перейти  дорогу  на  красный
свет.
   Светофор долго не хотел  менять  свой  сигнал,  но  вот  наконец  зажегся
зеленый. Кавинант ступил на переход.
   Не успел он сделать и  трех  шагов,  как  раздалась  сирена.  Из  боковой
улочки, мигая красными огнями,  вылетела  полицейская  машина.  На  повороте
из-за высокой скорости ее занесло  в  сторону,  и  она  понеслась  прямо  на
Кавинанта.
   Он замер на месте, словно его вдруг стиснул  невидимый  кулак.  Он  хотел
отскочить, но мог только стоять неподвижно, остановленный и удерживаемый  на
месте невидимой силой, и смотреть на морду несущегося на него автомобиля. На
мгновение он услышал безумный скрип тормозов. Потом упал.
   Падая, он смутно ощущал, что падение началось слишком рано, что  его  еще
не сбило машиной. Но ничего не мог с собой поделать:  он  слишком  боялся  -
боялся столкновения. После всех предосторожностей и самозащиты  -  покончить
вот так! Потом в окружающем  его  городском  пейзаже  на  заднем  плане,  за
солнечным светом и сверкающими окнами магазина, возникла тяжелая тьма, и  он
услышал визг покрышек тормозящего автомобиля. Свет и дорога  стали  казаться
не более чем рисунком  на  черном  фоне,  и  теперь  этот  фон  вспучивался,
заполняя все вокруг, добрался до него и, поглотив, потащил его куда-то вниз.
Тьма изливалась сквозь солнечный свет, словно лучи ночного мрака.
   Томас подумал, что видит все это в страшном сне. И совершенно некстати он
снова услышал слова старика:
   - Будь праведным. Ты не должен сдаваться!
   Тьма все лилась и лилась, затопляя день; и последним,  что  Кавинант  еще
видел, были красные искры огней полицейской машины - красная молния, горячая
и смертоносная, пронзающая его лоб, как копье.

Глава 3
Приглашение к предательству

   Какое-то время, измерить которое можно было  бы  только  ударами  сердца,
Кавинант висел в темноте. Пронизывающий пространство луч красного света  был
единственным устойчивым ориентиром во  всей  вселенной,  которая,  казалось,
кипела вокруг него. Он чувствовал, что мог бы увидеть тяжелое движение  неба
и земли, если б только знал, куда надо смотреть; но тьма и  горячий  красный
луч, бьющий в лоб, мешали повернуться, и ему пришлось смириться с  тем,  что
он не увидит бурливших вокруг него течений.
   Под  давлением  этого  свирепого  излучения  он  мог   вполне   отчетливо
чувствовать в висках каждый тик  своего  пульса,  словно  его  разум,  а  не
сердце, выковывал жизнь. Толчки были редкими - слишком редкими  для  полноты
восприятия, испытываемого им. Он не мог их понять, не мог понять, что с  ним
происходит. Но каждый удар потрясал его, как  если  бы  сама  структура  его
мозга опасно изменялась при этом.
   Внезапно это ненавистное световое копье дрогнуло и расщепилось надвое. Он
двигался к свету - или свет приближался к нему. Два горящих пятна  оказались
глазами.
   В следующее мгновение он услышал смех  -  высокий,  вызывающий,  ликующий
хохот, полный триумфа и застарелой злобы. Раздавшийся затем голос был  похож
на злорадный петушиный крик, предвещающий рассвет в аду, и  при  этом  звуке
сердце Кавинанта затрепетало.
   - Готово! - закричал клокочущий голос. - Я сделал!  Он  мой!  -  и  снова
перешел в визгливый хохот.
   Теперь Кавинант был достаточно близко, чтобы отчетливо видеть глаза.  Они
не имели ни белков, ни зрачков - красные шары заполняли глазные  впадины,  и
свет бурлил в них,  словно  лава.  Их  жар  был  так  близок,  что  Кавинант
чувствовал его своим лбом.
   Потом глаза вспыхнули и, казалось, воспламенили пространство вокруг себя.
Языки пламени, вырываясь из них, окружили Кавинанта зловещим сиянием.
   Он заметил, что находится в широкой каменной пещере. Ее  стены  ловили  и
удерживали свет, так что в пещере было светло от одного сверкания этих глаз.
Камень был гладким, но разбитым на  сотни  неправильных  граней,  словно  бы
пещеру вырезали с помощью ножей. По всей окружности пещеры, словно  открытые
рты,  зияли  ходы.  Высоко  над  головой  свод  переходил  в  густой   пучок
сталактитов, но пол  оказался  плоским  и  сглаженным,  как  будто  по  нему
пробежало множество ног. Сталактиты на вершине свода пещеры испускали слабое
свечение,  как  если  бы  были  раскаленным  камнем,  так  что   гроздь   их
переливалась красным светом.
   Пещеру наполняло отвратительное зловоние, ядовитый  запах  с  болезненной
сладковатой примесью - горящая сера над испарениями гниющей плоти.  Кавинант
зажал лицо руками, чтобы не ощущать этой вони  и  не  видеть  существа,  чьи
глаза, казалось, удерживали его, лишали воли.
   Перед ним на небольшом возвышении около центра пещеры, распластавшись  на
нем, лежало существо с длинными костлявыми  конечностями  и  с  кистями  рук
огромными и тяжелыми, как лопаты, с  тощим  горбатым  туловищем  и  головой,
похожей на таран или стенобитное орудие. Оно чуть пошевелилось, и его колени
поднялись почти до уровня шеи. Одной рукой  оно  держалось  за  скалу  перед
собой, другой сжимало длинный деревянный посох с металлическим  наконечником
и затейливой резьбой по всей  длине.  Его  оскаленный  рот  свело  судорогой
смеха, глаза, казалось, пузырились подобно магме.
   - Ха! Сделано! - снова взвизгнуло оно. - Я вызвал его. Сила моя!
   Убить их всех!
   Напыщенно проповедуя своим визгливым голосом,  оно  одновременно  пускало
голодную слюну.
   - Лорд Друл! Хозяин! Я!
   Существо вскочило на  ноги,  подпрыгивая  от  сумасшедшей  гордости.  Оно
начало приближаться к своей жертве, и  Кавинант  отшатнулся  с  отвращением,
которое не мог контролировать.
   Удерживая посох обеими руками вертикально вблизи центра пещеры,  существо
завопило:
   - Убить его! Взять его силу! Сокрушить их всех! Стать  Лордом  Друлом!  -
Оно подняло посох, словно хотело им ударить Кавинанта. Но внезапно в  пещере
раздался другой голос. Он был глубоким и звучным, достаточно сильным,  чтобы
легко заполнить пространство, и в то же время  каким-то  мертвенным,  словно
голос бездны:
   - Назад, Камневый Червь! - скомандовал он. - Эта жертва слишком жирна для
тебя. Я беру его себе.
   Существо задрало голову к потолку и закричало:
   - Мое! Мой Посох! Ты видел! Я вызвал его! Ты видел!
   Кавинант, следуя направлению взгляда красных глаз, тоже посмотрел  вверх,
но ничего не увидел, кроме завораживающих взгляд отблесков красного света на
поверхности, состоящей из каменных игл.
   - Тебе была оказана помощь, - возразил глубокий голос. -  Посох  был  для
тебя слишком сложной штукой. Ты мог даже  случайно  уничтожить  его,  просто
придя в раздражение, если бы я не обучил тебя некоторым приемам обращения  с
ним. А моя помощь имеет свою цену. В дальнейшем можешь делать все, что  тебе
заблагорассудится. Я же требую отдать это мне в качестве вознаграждения.  Он
принадлежит мне!
   Ярость существа внезапно стихла, как если бы  оно  вспомнило  о  какой-то
тайной выгоде.
   - Мой Посох! - злобно пробормотало оно. - Я владею им. Твоей безопасности
пришел конец.
   - Ты угрожаешь мне? - рассвирепел глубокий голос, и таящиеся в нем угрозы
стали ощутимо ближе. - Смотри и страшись! Друл Камневый Червь, близится твой
смертный час! Берегись! Я начинаю!
   Послышался  низкий  гнетущий  скрежет,  как  будто  издаваемый  огромными
зубами,  и  между  Кавинантом  и  Друлом  зазмеился  холодный   туман.   Его
становилось все больше и больше, он бурлил  и  сгущался  до  тех  пор,  пока
совсем не скрыл Друла от глаз Кавинанта. Сначала туман смешался  со  светом,
отражаемым стенами пещеры, но  по  мере  того,  как  он  клубился,  заполняя
пещеру, его красноватый цвет переходил  в  характерный  для  смогов  влажный
серый оттенок. Отвратительные испарения таяли, превращаясь в более  приятный
запах эфирного масла - запах похоронных церемоний. Хотя в тумане  ничего  не
было видно, Кавинант почувствовал, что он больше не в пещере Друла.
   Перемена не принесла ему облегчения. Страх и замешательство  мучили  его,
словно он погрузился в кошмар. Этот бестелесный голос приводил его  в  ужас.
Ноги его дрожали и подгибались, и он упал  на  колени  посреди  клубившегося
вокруг тумана.
   - С твоей стороны весьма любезно было бы вознести мне молитву, - нараспев
произнес голос. Его мертвенность шокировала Кавинанта, как  очная  ставка  с
ужасным убийством. - Для человека, судьба которого потерпела такое крушение,
нет иных надежд и иной помощи. Мой враг не поможет тебе.
   Именно он выбрал тебя для этой  участи.  А  если  уж  он  выбрал,  то  не
отступает; он берет.
   В голосе послышалось явное презрение, царапнув по нервам Кавинанта.
   - Да, вознося мне молитвы, ты поступил бы благоразумно. Я могу освободить
тебя от твоей ноши. Попросишь ли ты у меня здоровье и силу - и то, и  другое
я могу тебе дать. Потому что я начал наступление на это время, и  будущее  -
за мной. Теперь уже я не потерплю поражения.
   Разум Кавинанта все еще испытывал шок от голоса. Но упоминание о здоровье
не  прошло  для  него  незамеченным,  и  сердце  его  подпрыгнуло.  Он  ясно
чувствовал, как оно бьется в груди,  как  оно  борется  против  бремени  его
страха. Но все же он был еще слишком ошарашен, чтобы говорить.
   А голос тем временем продолжал:
   - Кевин был глупцом  -  обреченным,  слабоумным  и  безвольным.  Все  они
глупцы. Смотри же, низкопоклонник. Могущественный Высокий  Лорд  Кевин,  сын
Лорика и правнук Берека, Лорда-Основателя, которого я ненавижу,  стоял  там,
где ты стоишь теперь на коленях, и собирался уничтожить меня. Он раскрыл мои
планы, определил истинную меру моего настоящего роста -  хотя  дурак  долгие
годы помещал меня в Совете  справа  от  себя,  не  чувствуя  угрожающей  ему
опасности, - и наконец понял, кто я такой. Потом между нами началась война -
война, опустошившая запад  и  угрожавшая  самой  его  драгоценной  Твердыне.
Крепкие кулаки его собратьев были моими, и он  это  знал.  Когда  его  армии
дрогнули, а сила его ослабла, он впал в отчаяние, и в  своем  отчаянии  стал
моим. Он думал, что все  еще  может  полностью  уничтожить  меня.  И  потому
встретился со мной в той самой пещере, из которой я тебя  сейчас  спас,  что
называется "Кирил Френдор" - Сердце Грома. Друл Камневый Червь не знает, что
это за пещера, в которой он поселился. И не только он не знает об этом. Но о
самых сокровенных своих замыслах я молчу. В определенном смысле  он  неплохо
мне служит, хотя и сам о том не подозревает. Таким же образом будешь служить
мне и ты, а также эти застенчивые Лорды, независимо  от  того,  захотите  вы
этого или нет. Пусть они еще немного поплутают  в  своих  ничтожных  тайнах,
едва ли опасаясь того, что я жив. Они не овладели и  седьмой  частью  Учения
Кевина, и все же в своей гордыне осмеливаются именовать себя друзьями земли,
служителями мира. Слепцы, они не замечают  собственного  высокомерия.  Но  я
научу их видеть его. По правде говоря,  для  них  уже  слишком  поздно.  Они
придут в Кирил Френдор, и я преподам им кое-какие уроки, которые омрачат  им
душу. Они вполне заслужили это. Именно там меня встретил Кевин и в  отчаянии
бросил мне вызов. И я его принял. Глупец! Я едва мог говорить -  смех  душил
меня. Он думал, что подобные заклинания могут меня  обескуражить!  Но  сила,
которая питает меня, существует с момента сотворения времени. Поэтому, когда
Кевин бросил мне вызов спустить с привязи силы, которые превратят  Страну  и
всех ее проклятых созданий в пыль, я принял этот вызов. Да, и смеялся до тех
пор, пока на его лице не появилось сомнение - перед тем как наступил  конец.
Этот глупец сам стал виновником того, что  время  Старых  Лордов  подошло  к
концу - а я остался. Я! Вместе были мы в Кирил Френдор - слепец Кевин  и  я.
Вместе произнесли Ритуал Осквернения.
   Ах, глупец! Он уже был моим рабом, сам того еще не зная. Полный  гордости
за свое Учение, он не подозревал, что тот самый закон, которому  он  служит,
сохранил меня в этом катаклизме, а почти все его люди погибли.
   Правда, на некоторое время я ослабел. Тысячу лет я  зализывал  раны,  как
побитая дворняга. За это мне еще заплатят - за это и за многое другое, когда
я взыщу все, что мне причитается. Но я не был уничтожен. И когда Друл  нашел
Посох и узнал его, но не смог им  воспользоваться,  я  снова  решил  поймать
судьбу за хвост. Будущее этого мира принадлежит  мне,  и  я  распоряжусь  им
по-своему. Так что молись мне, низкопоклонник, отвергай ту  судьбу,  которую
предназначил для тебя мой враг. Раскаиваться тебе не придется.
   Туман и наполненный запахом эфирного  масла  воздух,  казалось,  ослабили
Кавинанта, словно из его крови выкачали всю силу. Но сердце его еще  билось,
и в этом он пытался  найти  защиту  от  страха.  Обхватив  себя  руками,  он
скорчился, стараясь спастись от холода.
   - Какую судьбу? - заставил себя произнести он. Его голос,  зазвучавший  в
тумане, был жалким и потерянным.
   - Он хочет, чтобы ты стал моим окончательным противником. Он выбрал  тебя
- тебя, низкопоклонник, ибо в твоих руках сила, какой  прежде  не  видел  ни
один смертный, - выбрал, чтобы уничтожить меня. Но я докажу ему, что одолеть
меня не так-то просто. У тебя есть сила - могучая магия,  которая  в  данный
момент  сохраняет  тебе  жизнь,  -  но  ты  никогда  не  узнаешь,   как   ею
распоряжаться. Ты не сможешь в конце сражаться со мной. Нет, ты - жертва его
надежд, и я не могу освободить тебя с помощью смерти - пока не могу.  Но  мы
можем повернуть эту силу против него самого и  полностью  избавить  от  него
Страну.
   - Здоровье? -  Кавинант  мучительно  посмотрел  вверх.  -  Ты  говорил  о
здоровье?
   - Сколько будет угодно твоей душе,  низкопоклонник.  Только  молись  мне,
пока я терпелив. Однако презрение  голоса  ранило  слишком  глубоко.  Сквозь
душевную рану Кавинанта ключом забила его сила. Он начал  сопротивляться;  с
трудом поднимаясь с колен, он подумал:
   "Нет, я не низкопоклонник!"
   Сцепив зубы, чтобы унять дрожь, он спросил:
   - Кто ты?
   Словно почувствовав свою ошибку, голос стал мягче.
   - У меня много имен, - сказал он. - Для Лордов Ревлстона я  -  Лорд  Фаул
Презирающий; для великанов, покорителей морского пространства, Сердце Сатаны
и Губитель Душ. Ранихийцы называют меня Ядовитый  Клык.  В  видениях  Стражи
Крови я - Порча. Но люди Страны называют меня - Серый Убийца.
   Кавинант внезапно произнес:
   - Забудь все, о чем ты меня просил!
   - Глупец! - проскрежетал Фаул, и сила его  голоса  распяла  Кавинанта  на
скале. Прижатый лбом к камню, он лежал и с ужасом ждал,  когда  гнев  голоса
испепелит его. - Сейчас я пока никак не прореагирую на твои претензии. Но  я
не забуду  этого.  Я  вижу,  что  твое  самолюбие  задето  моим  презрением,
низкопоклонник. Прежде, чем с тобой будет окончательно покончено,  я  открою
тебе истинное значение презрения. Но это будет не сейчас. Пока это не в моих
планах. Скоро я буду достаточно силен, чтобы вырвать у тебя магическую силу,
и тогда ты  на  собственном  горьком  опыте  убедишься,  что  презрение  мое