о  вы  пришли  в
Страну, вы стали вымирать.
   - Стража Крови всегда состояла из пяти сотен. Такова их клятва.
   Харучаев больше. - Название своего народа  он  произносил  нараспев,  это
очень соотносилось с его голосом.
   - Больше?
   - Они живут в горах, как и раньше.
   - Тогда откуда ты... Ты сказал это так,  словно  ты  не  был  там  долгое
время.
   Баннор снова молча кивнул.
   - Каким образом ваша численность поддерживается здесь  неизменной?  Я  не
вижу никакой...
   Баннор бесстрастно перебил его:
   - Если кого-нибудь из Стражей Крови убивают, его тело отправляют в  горы,
в Ущелье Стражей, и его место занимает другой харучай.
   - Убивают? - удивился Кавинант. - Неужели с тех пор ты  ни  разу  не  был
дома? Ни разу не навестил свою... У тебя есть жена?
   - Была когда-то.
   Выражение голоса Баннора не изменилось, но что-то  в  его  бесстрастности
заставило Кавинанта почувствовать, что этот вопрос для него важен.
   - Когда-то? - настаивал он. - А что с ней случилось?
   - Она умерла.
   Инстинкт подсказал Кавинанту, что следует остановиться, но он  продолжал,
движимый чарами непоколебимой отрешенной твердости Баннора:
   - Как... Давно она умерла?
   Не колеблясь ни мгновения, Страж Крови ответил:
   - Около двух тысяч лет назад.
   Что? Кавинант долго не мог опомниться, шепча про себя,  словно  опасаясь,
что Баннор его услышит: "Это невозможно! Это невероятно!" Пытаясь взять себя
в руки, он пораженно молчал. Две? Две чего?..
   Тем не менее, несмотря на изумление, он не мог не признать, что в  голосе
Баннора  звучала  неподдельная  убежденность.   Этот   бесстрастный   голос,
казалось, не способен был произнести  ложь,  даже  не  мог  выразить  что-то
подобное. Это наполнило Кавинанта ужасом и  головокружительным  дружелюбием.
Внезапное озарение подсказало ему, что означали слова Морэма - своей клятвой
они обрекли свою расу на аскетизм, бесполость и старение...
   Бесплодие... Каковы могли быть последствия бесплодия, длившегося уже  две
тысячи лет?
   - Сколько, - выдавил он, - сколько тебе лет?
   - Я пришел в Страну с первыми харучаями, когда Кевин  только  занял  пост
великого Лорда. Мы вместе впервые произносили  Клятву  Служения.  Вместе  мы
взывали к силе земли,  чтобы  она  засвидетельствовала  наше  обязательство.
Теперь мы не возвращаемся домой до тех пор, пока нас не убьют.
   - Две тысячи лет, - произнес Кавинант. - Пока не убьют.  Это  невероятно.
Ничего подобного не может быть.
   В смятении он пытался убедить себя в том, что все,  услышанное  им,  было
подобно  возвращению  чувствительности  нервов,  дальнейшему  доказательству
невозможности  существования  Страны.   Но   это   мало   было   похоже   на
доказательство. Это подействовало на него так, как если  бы  он  узнал,  что
Баннор страдает редкой формой проказы. С усилием он выдохнул: - Почему?
   Баннор все так же бесстрастно ответил:
   - Когда мы пришли в Страну, то увидели  чудеса  -  великанов,  ранихинов,
Лордов Ревлстона, настолько могущественных, что они отказались вести с  нами
войну, чтобы избежать нашего истребления. В ответ  на  наш  вызов  они  дали
харучаям столь драгоценные дары...
   Баннор сделал паузу, погрузившись в какие-то личные воспоминания.
   - Поэтому мы принесли присягу. Ничем иным ответить на это  великодушие  и
щедрость мы не могли.
   - Так, значит, таков ваш ответ смерти? - Кавинант пытался побороть в себе
возникшую симпатию, свести  все  сказанное  до  пропорций,  которые  он  был
способен воспринимать. - Значит, вот как делаются дела в Стране? Если уж  ты
попал в беду, надо всего лишь сделать невозможное? Как Берек?
   - Мы принесли присягу. Присяга - это жизнь. Разложение - смерть.
   - Но в  течение  двух  тысячелетий?  -  протестующе  сказал  Кавинант.  -
Проклятье! Это  даже  неприлично.  Тебе  не  кажется,  что  вы  уже  сделали
достаточно?
   Страж Крови ответил без всякого выражения:
   - Ты не сможешь разложить нас.
   - Разложить? Я не собираюсь этого делать. Можете продолжать служить  этим
Лордам до тех пор, пока не засохнете на  корню.  Я  говорю  о  твоей  жизни,
Баннор! Сколько можно служить, даже ни разу не спросив  себя  при  этом:  "А
стоит ли служба этого?" Этого требует гордость или хотя  бы  здравый  смысл.
Проклятье!
   Он не мог представить  себе,  каким  образом  даже  здоровый  человек  не
покончил бы с собой перед лицом перспективы подобного существования.
   - Ведь это же не салат украсить - невозможно все разбросать  по  тарелке,
зная, что в запасе еще много. Ты человек. И ты не рожден бессмертным.
   Баннор равнодушно пожал плечами.
   - Что значит бессмертие? Мы - Стражи Крови. Мы  знаем  только  жизнь  или
смерть - Клятву или Порчу.
   Прошло мгновение, прежде чем Кавинант вспомнил, что словом "порча" Стражи
Крови называют Лорда Фаула. Затем он вздохнул.
   - Что ж, конечно, я понимаю. Вы живете вечно,  потому  что  ваша  чистая,
безгрешная служба в высшей степени свободна от тяжести или ржавчины  обычных
человеческих слабостей. А каковы преимущества чистой жизни?
   -  Откуда  нам  знать?  -  Непривычное  произношение  Баннора  отдавалось
странным эхом. - Кевин спас нас. О, откуда нам было знать,  что  у  него  на
сердце? Он послал всех нас в горы. Мы спрашивали зачем, но он  приказал.  Он
заставил нас подчиниться, напомнив о нашей присяге. Ослушаться мы не  могли.
Откуда нам было знать? Мы бы остались рядом  с  ним  во  время  Осквернения,
остались бы рядом с ним и предотвратили бы это. Но он спас нас - спас Стражу
Крови. Тех, кто поклялся хранить его жизнь любой ценой. - Спас,  -  с  болью
подумал Кавинант. Он почувствовал, каким преднамеренно жестоким был поступок
Кевина.
   - Итак, теперь вы не знаете, правы вы были или нет, прожив все эти  годы,
- глухо произнес он. - Как вы терпите это? Может быть, ваша  клятва  смеется
над вами?
   - Никакое обвинение не в силах  обратить  нас  в  сомнение,  -  убежденно
сказал Баннор. И все же, на мгновение, его непоколебимая гордость, казалось,
дрогнула.
   - Нет, вы делаете это сами.
   В ответ Баннор лишь  медленно  опустил  веки,  словно  ни  обвинение,  ни
оправдание не имели значения перед древними обязательствами его посвящения.
   Мгновением позже один из стражей сделал Кавинанту знак в  сторону  палаты
Совета. Тревога сжала его сердце. Его пугающая симпатия к Баннору опустошила
запас его мужества, он чувствовал себя не  в  силах  вновь  предстать  перед
Лордами и отвечать на их требовательные  вопросы.  С  трудом  поднявшись  на
ноги, он заколебался.
   Когда Баннор сделал ему знак, Кавинант поспешно произнес:
   - Скажи мне только одно. Если бы твоя жена была бы все еще жива, пошел бы
ты навестить ее и вернулся бы потом сюда? Смог бы ты...  -  Он  запнулся.  -
Смог бы ты это вынести?
   Страж Крови встретил его умоляющий  взгляд  спокойно,  но  по  его  лицу,
словно тени, прошли мысли, прежде чем он тихо ответил:
   - Нет.
   Тяжело дыша, словно его мучило головокружение, Кавинант  проплелся  через
двери, а затем по ступенькам на заклание к жертвеннику ямы с гравием.
   Протхолл, Морэм и  Осондрея,  великан,  четверо  Стражей  Крови,  четверо
зрителей - все оставались в том же положении, в  каком  были  во  время  его
ухода. Под их  взглядами,  полными  угрожающего  ожидания,  Кавинант  сел  в
одиноко стоящее кресло ниже стола Лордов. Его трепал озноб, словно  огненные
камни вместо тепла излучали холод.
   Когда Высокий Лорд заговорил, голос его казался более старым, чем прежде.
   - Томас Кавинант, если мы неверно обращаемся с тобой,  то  в  свое  время
будем просить за это прощения. Но мы  должны  разрешить  свои  сомнения.  Ты
скрыл многое из того, что нам необходимо знать. Однако мы смогли найти такой
вопрос, по которому наши мнения сошлись. Мы видим твое пребывание  в  Стране
следующим образом.
   Подкапываясь под гору Грома, Друл Камневый Червь нашел  потерянный  Посох
Закона. Если ему никто не поможет, то  пройдет  много  лет,  прежде  чем  он
научится им управлять. Но Лорд Фаул Презирающий знает о находке  Друла  и  в
своих собственных целях согласился научить  пещерника  правилам  пользования
Посохом. Совершенно ясно, что ему не удалось отнять  у  Друла  Посох.  Может
быть, он слишком слаб. Или, возможно, он  боялся  воспользоваться  тем,  что
было сделано не для него. Или  у  него  есть  какая-то  иная  ужасная  цель,
которой  мы  не  знаем.  Но  очевидно,   что   Лорд   Фаул   вынудил   Друла
воспользоваться Посохом, чтобы вызвать тебя в Страну - только  Посох  Закона
обладает такой силой. Да и Друл не  смог  бы  придумать  и  выполнить  такую
задачу без помощи глубокого знания. Ты был доставлен  в  Страну  по  велению
Лорда Фаула. Мы можем лишь надеяться, что в этом принимали участие и  другие
силы.
   Но это не объясняет нам причины, - голос Высокого Лорда стал напряженным.
- Если единственной причиной для Лорда  Фаула  была  доставка  послания,  то
совсем не обязательно было для этого привлекать кого-то извне -  и  не  было
никакой необходимости спасать тебя от Друла, как  это  сделал  он,  доставив
тебя на Смотровую Кевина, и что, по-моему, он пытался сделать, послав своего
слугу, Опустошителя, чтобы тот помешал тебе идти через Анделейн.
   Нет, ты призван для того, чтобы привести наши души к истинному  намерению
Презирающего. Почему он вызвал тебя из-за пределов Страны? И  почему  именно
тебя, а не кого-нибудь другого? В чем ты соответствуешь  его  критериям  для
этой миссии?
   Тяжело дыша, Кавинант сомкнул челюсти и ничего не сказал.
   - Давай я поставлю вопрос иначе, - настаивал Протхолл. - История, которую
ты нам рассказал, содержит в себе правду. Не многие из  живущих  знают,  что
высших слуг Фаула, Опустошителей, когда-то звали Херим,  Шеол  и  Джеханнум.
Нам также известно, что один из Освободившихся в течение многих  лет  изучал
духов Анделейна.
   Сам того не желая, Кавинант вспомнил отчаянное мужество животных, которые
помогали Освободившемуся спасти его в  Анделейне.  Они  бросались  навстречу
гибели с отчаянной и тщетной  яростью.  Кавинант  скрипнул  зубами,  пытаясь
заглушить звучащий в ушах звук их гибели. Протхолл продолжал:
   - И мы знаем,  что  тест  правды  ломильялор  абсолютно  надежен  -  если
проверяемый не превосходит проверяющего.
   - Но Презирающий тоже знает это, - огрызнулась Осондрея. - И он тоже  мог
знать, что один Освободившийся живет и занимается  изучением  Анделейна.  Он
мог сочинить эту легенду и обучить тебя. Если это так, - мрачно заявила она,
- то тогда вопросы, на которые ты отказываешься отвечать, именно те, которые
могли бы обнаружить лживость твоего рассказа.  Почему  хайербренд  настволья
Парящее проверял тебя? Как проходила проверка? С кем ты сражался,  используя
посох? Какое предчувствие обратило против  тебя  Этиаран,  жену  Трелла?  Ты
боишься отвечать,  потому  что  тогда  мы  увидим,  что  все  это  дело  рук
Презирающего.
   Высокий Лорд Протхолл властно произнес:
   -  Томас  Кавинант,  нам  необходимо  какое-то  доказательство,  что  все
рассказанное тобой - правда.
   - Доказательство? - сдавленно переспросил Кавинант.
   - Докажи нам, что мы можем тебе доверять. Ты принес нам приговор.
   Мы этому верим. Но, может быть, это твоя цель - отвлечь нас  от  истинной
защиты Страны. Дай нам какой-нибудь знак, Неверящий.
   Трепеща, Кавинант чувствовал, что  непостижимые  обстоятельства  его  сна
сомкнулись вокруг него, отрезав любую попытку к надежде  или  независимости.
Он с трудом поднялся на ноги, чтобы  достойно  встретить  поражение.  Как  к
последней инстанции, он обратился к великану:
   - Скажи им. Этиаран и себя винила в том, что случилось  на  праздновании.
Потому что она проигнорировала предупреждение. Скажи им. Он горящими глазами
смотрел на Морестранственника, желая, чтобы великан поддержал его  последний
шанс на автономию. После мгновения мертвой тишины, великан сказал:
   - Мой друг Томас Кавинант говорит правду, в некотором смысле.
   Этиаран, супруга Трелла, больше всех винила себя.
   - И тем не менее! - сухо сказала Осондрея. - Может быть, она винила  себя
за то, что провела его на празднование... Что позволило ему... Ее  боль  еще
ничего не значит.
   И Протхолл низким голосом настойчиво повторил:
   - Ты должен предъявить нам что-то более весомое, Кавинант. Нам необходимо
принять решение. Ты должен выбрать между Страной и презирающим Страну.
   Кавинант, помоги им!
   - Нет! - хрипло выкрикнул он, повернув лицо к Высокому Лорду. - Это  была
не моя вина. Неужели вы не понимаете, что именно этого и хочет  добиться  от
вас Фаул?
   Протхолл встал, перенеся весь вес  на  посох.  Когда  он  заговорил,  его
фигура, казалось, увеличилась в размерах, исполненная силы.
   - Нет, я этого не вижу. Ты  закрыт  для  меня.  Ты  просишь,  чтобы  тебе
верили, но отказываешься проявить доверие. Нет. Я требую от тебя какого-либо
знака, в котором ты нам отказываешь. Я - Протхолл,  сын  Двиллиана,  Высокий
Лорд по назначению Совета. Я требую!
   В течение  одного  долгого  мгновения  Кавинант,  казалось,  колебался  в
нерешительности. Взгляд его упал на яму с гравием. Кавинант, помоги  им!  Со
стоном он вспомнил, какой ценой заплатила Этиаран за то, чтобы он сейчас был
в этом месте. Ее боль ничего не значит. Контрапунктом в ушах прозвучал голос
Баннора - две тысячи лет. Жизнь или смерть. Мы не знаем. Но лицо,  увиденное
им среди огненных  камней,  могло  быть  лицом  его  жены.  Джоан!  -  молча
прокричал он. Была ли болезнь тела важнее, чем все остальное?
   Он рванул рубашку,  словно  пытаясь  обнажить  свое  сердце.  Оторвав  от
прикрепленного к груди кусочка клинго свое обручальное кольцо,  он  натиснул
его на безымянный палец и поднял левый кулак, словно  вызов.  Но  настроение
его было совсем не воинственным.
   - Я не могу им воспользоваться! - с тоской крикнул он, словно кольцо  все
еще было символом женитьбы, а не талисманом Дикой Магии. - Я прокаженный!
   Палата наполнилась возгласами удивления. Хатфрол и Гаф  были  ошеломлены.
Протхолл  тряс  головой,  словно  впервые  в   жизни   пытался   проснуться.
Интуитивное понимание, словно волна, прошло по лицу Морэма, и он вскочил  на
ноги, полный напряженного внимания. Великан тоже встал, благодарно улыбаясь.
Лорд Осондрея присоединилась к Морэму, но в ее глазах  не  было  облегчения.
Кавинант видел, как сквозь  первое  мгновение  замешательства  она  пытается
пробиться к сути дела, увидел, как она  думает  -  спасение  или  проклятие?
Казалось, из всех Лордов лишь  она  одна  понимала,  что  даже  этого  знака
недостаточно.
   Наконец Высокий Лорд совладал со своими чувствами.
   - Теперь мы наконец знаем, как вас принимать, - произнес  он.  -  Юр-Лорд
Томас Кавинант Неверящий и Носящий Белое Золото, добро пожаловать с правдой.
Прости нас, ибо мы не знали. Тебе подчиняется Дикая Магия, которая разрушает
мир. А сила - во все времена устрашающая вещь.
   Лорды отдали Кавинанту салют, словно одновременно и хотели призвать  его,
и защититься от него, а затем разразились песней:

   Дикая Магия заключена в каждом камне Страны,
   И Белое Золото может высвободить ее или подчинить.
   Золото - металл, не встречающийся в Стране,
   И Закон, по которому была создана Страна,
   Не может управлять им, ограничивать или подчинять
   Его себе. Ибо Страна прекрасна,
   Как мечта сильной души о мире и гармонии,
   А красота невозможна без порядка.
   И Закон, который дал жизнь времени, -
   Это созданный Создателем Страны контроль,
   Краеугольный камень, стержень, ось той анархии,
   Вне которой было сотворение времени,
   А во времени - земли,

   А на земле - тех, кто ее населяет.
   Дикая Магия содержится в каждой частице мира,
   И ее высвобождает или подчиняет Золот,
   Которое родилось не в Стране,
   Поскольку эта сила - якорь Арки Времени,
   Которая охватывает и управляет временем. Чисто белое золото,
   Не черное, не красное, не алое, не зеленое -
   Потому что белизна - это цвет кости,
   Структуры плоти, основы жизни.
   И сила эта - парадокс,
   Ибо сила не может быть без закона,
   А Дикая Магия не имеет закона,
   И Белое Золото - парадокс,
   Ибо оно говорит в пользу кости жизни,
   Но в нем нет части Страны.
   И Носящий Белое Золото Дикой Магии - парадокс,
   Ибо он - все и ничто,
   Герой и глупец,
   Могущественный и бессильный,
   И одним словом правды или предательства
   Он может спасти или проклясть Страну,
   Ибо он безумен - и мудр,
   Холоден - и горяч,
   Найден - и утерян вновь.

   Это была непонятная песня, странно  гармоничная,  хотя  и  без  созвучия,
позволившего  бы  слушающему  отдохнуть.  И  в  ней  Кавинант  мог  услышать
хлопающие крылья стервятников, когда  голос  Фаула  произнес:  Ты  обладаешь
силой, но никогда не узнаешь, как ею распоряжаться. Ты не  сможешь  в  конце
сражаться со мной. Когда песня закончилась, Кавинант подумал о том, помог ли
он своей борьбой или нанес ущерб манипуляциям Презирающего. Ответить на этот
вопрос он не мог. Он  ненавидел  и  боялся  правды  предсказаний  Фаула.  Он
нарушил безмолвие, последовавшее за пением Лордов. - Я  не  знаю,  как  этим
пользоваться. И не хочу знать. Вот почему я его не ношу. Если  вы  считаете,
что я - некое воплощение спасения, то это ложь. Я прокаженный.
   - О, Юр-Лорд Кавинант,  -  вздохнул  Протхолл,  между  тем  как  Лорды  и
Морестранственник опустились на свои места, - позвольте мне еще раз сказать:
простите нас. Теперь нам многое понятно - почему  вы  были  вызваны,  почему
хайербренд Барадакас обращался с вами  именно  таким  образом,  почему  Друл
Камневый  Червь  пытался  поймать  вас  в  ловушку  на  праздновании  весны.
Пожалуйста, поймите и вы в свою очередь: нам необходимо было знать  об  этом
кольце. Ваше сходство с Береком Полуруким не беспричинно. Но,  к  сожалению,
мы не можем сказать вам, как следует пользоваться  Белым  Золотом.  Увы,  мы
очень мало постигли из того Учения, которым обладаем. И боюсь, что, если  бы
даже мы постигли его до конца  и  овладели  всеми  семью  Заветами  и  Семью
Словами, Дикая Магия все равно не  подчинилась  бы  нам.  Сведения  о  Белом
Золоте дошли до нас от древних предсказаний и пророчеств,  как  называет  их
Морестранственник, которые говорят о многом, но мало что  проясняют.  Но  мы
ничего не понимаем в Дикой Магии. Однако в пророчествах ясно сказано о вашей
роли. Поэтому я называю вас Юр-Лорд - как участника всех дел Совета  до  тех
пор, пока вы не покинете нас.  Мы  должны  вам  верить.  Расхаживая  взад  и
вперед, обуреваемый разноречивыми чувствами, Кавинант проворчал:
   - Барадакас говорил точно так же.  Проклятье!  Ваш  народ  ужасает  меня.
Когда я пытаюсь брать на себя ответственность, вы пытаетесь оказать на  меня
давление... И когда я уступаю вам... Вы задаете совсем не те вопросы. Вы  не
имеете ни малейшего представления, что такое  прокаженный,  и  вам  даже  не
приходит в голову спросить об этом. Вот почему Фаул выбрал для этого  именно
меня. Потому что я не могу... Проклятье! Почему вы ничего не  спрашиваете  о
том, откуда я явился? Я собираюсь вам об этом рассказать. Тот мир, откуда  я
пришел, не позволяет никому жить иначе, чем на его собственных условиях. Эти
условия... Эти условия противоречат вашим.
   - Какие же это условия? - осторожно спросил Высокий Лорд.
   - Ваш мир - это сон.
   В тишине палаты Кавинант почувствовал, как лицо его исказилось. Он закрыл
глаза и перед ним тут же возникли видения  -  колонны  здания  суда,  старый
нищий, морда полицейской машины.
   - Сон! - лихорадочно вздохнул он. - Сон! Ничего этого не может быть!..
   Тогда Осондрея крикнула:
   - Что? Сон! Не хочешь ли ты сказать, что все это тебе снится? Ты веришь в
то, что спишь?
   - Да! - он чувствовал, как ослабел от страха, его откровение  лишало  его
щита, делало открытым для нападения. Но он не мог  отречься  от  этого.  Оно
было ему необходим