у. Каждый ее всплеск вызывал ликование  Презирающего.  Кавинант  оказался
новым Кевином-Расточителем. Однако его злодеяния превосходили все мыслимые и
немыслимые Осквернения. Белый огонь магии превратил его  в  раба,  и  он  не
мог...
   Кавинант проснулся на рассвете от шума голосов. Вытерев с  лица  холодный
пот, он поднялся на ноги и осмотрелся.  Угасающее  пламя  костра  превратило
утренний мрак в алый туман, и сквозь  его  пелену  Кавинант  увидел  Линден,
которая сидела, прислонившись г; стене оврага. Хигром кормил ее с  рук,  как
ребенка Она тоже смотрела на него. Сумеречный свет не  давал  разглядеть  ее
лицо. Казалось, что зрение Кавинанта помутилось от мрачных кошмаров ночи. Он
подошел к Линден  и,  сев  на  корточки,  заглянул  в  ее  глаза.  Его  губы
зашептали, словно сами собой:
   - Я думал, ты не выкарабкаешься.
   - Мне тоже так казалось, - сдержанно ответила она. - Я уже и  не  верила,
что ты меня поймешь.
   - Да, представляю.
   А что он мог еще сказать?
   И все же несоответствие ответа смутило его. Он почувствовал, что теряет с
ней контакт. Уловив замешательство Кавинанта, Линден погладила его бороду  и
тихо сказала:
   - Она делает тебя очень старым.
   Один  из  харучаев  подбросил  в  костер  сухих  ветвей.  Красное   пламя
отразилось  в  ее  влажных  глазах,  и  они  засияли,  как  угольки.  Линден
продолжала говорить, сражаясь с дрожью в голосе:
   - Ты хотел, чтобы я увидела Вейна. - Она кивнула на  отродье  демондимов,
который стоял у противоположной стены оврага. - Я попыталась, но  ничего  не
поняла. Он не живой. В нем так  много  силы,  и  она  такая  мощная...  Вейн
напоминает твое кольцо. Он может быть всем, чем угодно.
   На миг ее тревога вырвалась из-под контроля. Она закрыла глаза рукой:
   - Кавинант! Мне больно! Мне больно смотреть  на  него.  Я  устала  видеть
подобные вещи.
   Свет костра отбрасывал оранжевые пятна на  ее  подбородок.  Ему  хотелось
прижать Линден к своей груди. Но он понимал, что это не тот покой, в котором
она нуждалась. Порча Опустошителя проникла ей в  душу.  Гиббон  сказал,  что
обостренные чувства погубят Линден или сведут ее с ума.
   - И все же видение спасло твою жизнь, - грубовато произнес Кавинант.
   Ее плечи напряглись.
   - Оно спасло жизнь Кайла.
   Линден вздрогнула и, опустив руку, позволила ему заглянуть в свои  глаза.
По ее щекам катились слезы, сияющие в свете костра.
   - Да, Кавинант! И твою жизнь тоже! Он молча смотрел ей в глаза, терпеливо
ожидая продолжения.
   - Когда ты умирал у подкаменья Кристалла,  я  не  знала,  что  делать,  -
зашептала она сквозь зубы, и ее рот скривился в  гримасе  раздражения.  -  У
меня не было даже  моей  сумки...  Тебе  бы  не  помогли  ни  госпиталь,  ни
лаборатория, ни хороший врач. Я не знала, что еще предпринять.
   Она со всхлипом проглотила свою беспомощность.
   - Поэтому я вошла в тебя. Мне пришлось почувствовать твое тело  и  кровь,
твои нервы и легкие... Задыхаясь в миазмах проказы, я удерживала тебя живым,
пока Холлиан не излечила рану.
   Ее взгляд  блуждал  по  стене  оврага,  не  смея  встретиться  с  глазами
Кавинанта.
   -  Ужасное  чувство.  Твоя  болезнь.  Ее  вкус.  Словно  я   сама   стала
прокаженной. Как будто меня заставили дышать запахом гангрены.
   Она наморщила  лоб  от  отвращения  и  печали,  а  затем  заставила  себя
посмотреть ему в лицо.
   - Клянусь, я никогда больше не сделаю ничего подобного. От обиды Кавинант
пригнул голову и взглянул  на  тени  между  ними.  Ему  потребовалось  около
минуты, прежде чем он смог заговорить без гнева:
   - Теперь я понимаю, как противна тебе моя болезнь.
   - Нет! Дело не в проказе! Он удивленно поднял голову.
   - Я говорю про яд!
   Прежде чем он успел задать вопрос, Линден заговорила снова:
   - Яд все еще в тебе. И он собирается с силой. Вот почему мне  так  трудно
смотреть на тебя. - Она едва не плакала. - Я не вынесу этого.  Я  просто  не
выдержу. Солнечный Яд проникает в меня все больше и больше.  Ты  говорил  об
осквернении. Так знай! Оно теперь и во мне!
   "Я ничем не могу тебе помочь, - со вздохом подумал он. - Зачем  ты  пошла
за мной? Зачем ты пыталась спасти мою жизнь? И почему тебя не  напугала  моя
проказа?? Однако он не стал произносить вслух свои вопросы.
   - Да, я узнаю стиль Презирающего. Он любит превращать надежды в отчаяние,
а силу - в слабость. Лорд Фоул набрасывается на все, что ценно, и делает  из
этого Зло.
   Презирающий использовал  много  прекрасных  качеств  -  любовь  Кевина  к
Стране, беззаветное служение Стражей Крови,  верность  Великанов  и  страсть
Елены. А потом он уничтожил их.
   Кавинант пожалел о том, что попросил Линден увидеть Вейна.
   - Однако есть и вторая сторона монеты.  Каждый  раз,  когда  он  пытается
причинить нам вред, у нас появляется возможность сразиться с ним. Мы  должны
поступать наоборот - находить силу в своей слабости. Возрождать  надежду  из
отчаяния. - Он протянул к ней искалеченную ладонь и нежно погладил ее  руку.
- Линден! От него невозможно спрятаться.
   "Тебе не избежать его западни?.
   - Если ты будешь на все закрывать глаза, это лишь ослабит твои  силы.  Мы
должны принять самих себя. И ни в чем ему не повиноваться.
   Даже если она и ответила на его пожатие, Кавинант ничего не почувствовал.
Онемевшие пальцы оборвали контакт. Линден опустила голову, и волосы  закрыли
ее лицо.
   - Твое видение спасло тебе жизнь.
   - Нет! Это ты спас меня!
   Ее голос тонул в бархатной тени предрассветных сумерек.
   - У меня нет никакой силы. Я могу только видеть. -  Оттолкнув  его  руку,
она тихо добавила:
   - Оставь меня в покое. Я устала от этих мук и бед.
   Он хотел возразить ей, но тон мольбы заставил его  подчиниться.  Застонав
от боли в суставах, Кавинант поднялся и отошел к  костру  в  поисках  тепла.
Внезапно он заметил Сандера и Холлиан, которые сидели неподалеку.
   Гравелинг сжимал  в  руках  магический  жезл.  Красноватое  пламя  лизало
железный треугольник. Холлиан помогала ему своим лианаром - как в  тот  раз,
когда он впервые настраивался на рукх.  Кавинант  не  мог  понять,  что  они
задумали.
   Вскоре Сандер и Холлиан отпустили свои огни. Какое-то  время  они  сидели
держась за руки и глядя друг другу в  глаза,  словно  нуждались  в  обоюдной
поддержке.
   - Об этом нельзя сожалеть, - тихо сказала эг-бренд, и ее шепот  прозвучал
как голос звезд. - Мы должны бороться до конца, что бы ни случилось.
   - Да, - так же тихо ответил гравелинг. - Мы будем бороться  до  конца.  -
Потом его тон смягчился. - Я многое могу пережить.., если только  ты  будешь
рядом.
   Они поднялись на ноги, и Сандер, прижав к себе Холлиан,  поцеловал  ее  в
лоб. Кавинант отвернулся, почувствовав себя лишним, но они направились прямо
к нему.
   - Юр-Лорд, это должно быть сказано, - мрачно произнес гравелинг. - С  тех
пор как ты велел мне овладеть жезлом Верных, я все  время  терзался  смутным
страхом. Пока рукх был у Мемлы, на-Морэм знал все, что  с  ней  происходило.
Вот почему нас настиг его Огненный Мрак. Я боялся, что моя власть над жезлом
тоже поставит меня под око Верных. И мой страх оправдался,  Кавинант.  -  Он
сделал небольшую паузу. - Мы только что убедились в моих подозрениях.  Из-за
недостатка  опыта  мне  не  удалось  прочитать  намерение   Верных,   но   я
почувствовал их присутствие и узнал, что полностью открыт для них.
   - Что нам делать, юр-Лорд? - спросила Холлиан.
   - То же самое, что  мы  и  делали,  -  ответил  Кавинант.  В  круговороте
размышлений он почти не слышал свой ответ. - Бежать. А  потом  сражаться  до
последней капли крови.
   Он вспомнил лицо Линден, искаженное конвульсиями кошмарных видений  -  ее
напряженный рот и полоски пота на висках. Он вспомнил сияние дикой магии.
   - Мы должны выжить. Это первая задача.
   Кавинант отвернулся, испугавшись на  миг  потерять  контроль  над  своими
эмоциями.
   Имел ли он право говорить с другими  о  жизни  и  борьбе,  когда  не  мог
справиться даже с собственной силой? С ядом, который стал  частью  его!  Чем
сильнее пробуждалась в нем дикая магия,  тем  меньше  смысла  было  у  всего
остального. Он превращался в живое воплощение скверны и разрушения. Он терял
в себе человека - гордого и неподвластного Злу.
   Кавинант  поднял  мех  метеглина  и  начал  пить,  чтобы  заглушить  стон
израненной души. Он  знал,  что  сила  разрушает.  Он  знал,  насколько  она
ненадежна. Но этого знания не хватало. Или, наоборот,  хватало  с  избытком.
Сила научила его сомневаться. А сомнения порождали насилие.
   Он чувствовал, как в нем росло давление  силы.  Какая-то  часть  его  уже
полюбила ярость и неудержимую мощь дикой магии. Кавинант так боялся  себя  и
последствий своей горячности, что даже не мог есть. Он  пил  густой  медовый
напиток и смотрел  на  языки  огня,  пытаясь  поверить  в  то,  что  поможет
сохранить себя и верность прежним принципам.
   Ему вспоминались трупы на  каменных  плитах  -  более  двадцати  человек,
которых он убил. Они оживали в призрачных сумерках рассвета и тянули к  нему
скрюченные  пальцы.  Мужчины  и  женщины,  обманутые  Опустошителем.   Люди,
единственным преступлением которых была иная вера.
   Приподняв голову, он увидел Линден, которая стояла перед ним. Она немного
пошатывалась от слабости, но  в  ее  взгляде  уже  сияли  искорки  заботы  и
рассудительности. Когда  Кавинант  виновато  опустил  взор,  она  сказала  с
оттенком прежней строгости:
   - Тебе надо что-нибудь поесть.
   Не смея ослушаться ее, он  потянулся  за  куском  сушеного  мяса.  Линден
кивнула,  шатаясь  отошла  в  сторону  и  склонилась  над  Кайлом.  Кавинант
рассеянно жевал, посматривая ей вслед.
   Кайл выглядел и хорошо и плохо. Он быстро поправлялся от болезни, обретая
врожденную силу и здоровье. Но его рана по-прежнему  гноилась,  и  ваура  не
помогала против яда, внесенного шпорой Рысака.
   Линден разглядывала рану с таким выражением, словно та терзала ее  нервы.
Она потребовала вскипятить воду, и  два  харучая  без  слов  подчинились  ее
приказу. Пока вода грелась и закипала, Линден взяла у Холлиан нож,  накалила
его над пламенем, а затем вскрыла нарыв на руке Кайла. Он мужественно терпел
боль, и только нахмуренные брови выдавали его страдания. Кровь и желтый гной
брызнули на песок. Руки Линден, несмотря на слабость и истощение,  сохраняли
профессиональную точность. Она знала, где и как глубоко надо сделать надрез.
   Когда ей принесли вскипевшую воду, Линден  взяла  из  рук  Бринна  тонкое
одеяло, разорвала его на полосы и, промыв рану Кайла, наложила  повязку.  На
лбу раненого харучая появился бисер  пота,  но  он  ни  разу  не  вздрогнул.
Усилием воли успокоив дыхание. Кайл прошептал:
   - Не тревожься обо мне, Линден  Эвери.  Со  мной  все  в  порядке.  Готов
служить тебе, чем могу.
   - Послужи пока себе, - с печальной улыбкой ответила она.  -  Береги  свою
руку.
   Уверившись, что повязка наложена как надо, она вылила  на  ткань  горячую
воду. Кайл не издал ни звука. Линден отошла от него и села у  стены  оврага,
не в силах выносить безмолвной муки харучая.
   Кавинант перевел внимание на Вейна. Первые лучи солнца  коснулись  головы
юр-вайла, превратив ее  в  сияющее  пятно  таинственной  черноты.  Сандер  и
Холлиан быстро подбежали к обломку скалы и встали на  него.  Кавинант  помог
подняться Линден. Лица людей повернулись на восток - к восходящему солнцу.
   Оно поднялось над краем оврага в коричневой дымке, похожей  на  саван.  В
его сиянии таились жуткие дары: галлюцинации и жажда, волдыри, белые кости и
лихорадка. Но Линден воскликнула:
   - Яд слабеет! - Прежде чем Кавинант  уловил  смысл  сказанных  слов,  она
разочарованно вздохнула. - Нет. Наверное, я просто схожу с ума. Солнечный Яд
не изменился.
   Что значит - не изменился? Неужели из-за страха она  больше  не  доверяла
своим глазам? Слова Линден обеспокоили Кавинанта. Он думал о них все  время,
пока отряд собирался в путь.
   Наконец путешественники уселись на Рысаков и направились на  восток.  Они
скакали по выжженной равнине Северных Пустошей, словно по раскаленной добела
наковальне.
   Пот пробивался на висках  Линден  тонкими  полосками.  Но  ее  рана  была
сравнительно небольшой, и она быстро поправлялась. Кавинант  в  который  уже
раз со вздохом подумал о том, что почти ничего о ней не знал.

***

   На следующее утро Линден выглядела более уверенной, хотя порой морщилась,
словно у нее болела голова. Посмотрев на восход третьего пустынного  солнца,
она затрепетала от волнения и тихо сказала:
   - Значит, я была права! Яд  действительно  слабеет!  -  Указав  рукой  на
горизонт, она радостно закричала:
   - Смотрите! Вон там! Неужели не видите? Дымка становится тоньше, а  потом
сгущается до обычной плотности. Как будто она пересекает границу.
   Никто не сказал ни слова. Сандер и Холлиан с тревогой смотрели на Линден,
словно боялись, что болезнь  Солнечного  Яда  повредила  ее  рассудок.  Лица
харучаев оставались бесстрастными и спокойными.
   - Я видела это, - настаивала она. - Не беспокойтесь! Я не схожу с ума!
   Кавинант поморщился:
   - Пойми, мы не можем видеть, как ты!
   Бросив на него обиженный взгляд, Линден повернулась и пошла  к  ожидавшим
их Рысакам.
   Долгое время она ехала молча, будто сердилась на него Несмотря  на  сухой
жар солнца и постоянную качку на спине Клэша, Линден восстанавливала силы, а
вместе с ними и ярость. За свое видение она платила огромную цену и  теперь,
когда спутники сомневались в ее словах, просто не  находила  себе  места  от
негодования. Даже Кавинант верил  ей  только  наполовину.  Любое  ослабление
Солнечного Яда означало надежду. Может, они боялись новых  разочарований?  И
это после всего того, через что она прошла?
   Когда отряд остановился на ночь, Линден торопливо съела мясо,  перевязала
руку Кайла  и  отправилась  спать.  Проснувшись  задолго  до  рассвета,  она
нетерпеливо шагала взад и вперед по  высохшей  глине,  ожидая  подтверждения
своей догадке.  Ее  напряженность  давала  понять,  как  сильно  она  хотела
доказать свою правоту и избавить чуткую ранимую душу от недоверия друзей.
   Тем утром солнце  поднялось  в  красной  дымке  чумного  предвестия.  Оно
окрасило пустошь в малиновый цвет, превратив пустыню в странный и прекрасный
ландшафт, который навевал печальные мысли о пышных похоронах земли. Кавинант
старательно таращился на солнце, пока перед его глазами не затанцевали пятна
огня, но он так и не увидел какого-либо ослабления Солнечного  Яда.  Тем  не
менее  Линден  продолжала  отстаивать  свое  мнение.  А  через  миг  к   ней
присоединился и Бринн, который сказал бесстрастным тоном:
   - Зоркость Избранной достойна восхищения. - Он использовал ее  титул  как
признание силы. - Порча вокруг солнца действительно уменьшается.
   - Я сдаюсь, - смущенно произнес гравелинг. - Мои глаза не видят  никакого
ослабления.
   - Скоро увидишь, - ответила Линден. - Мы приближаемся.
   Внезапная надежда заставила Кавинанта воскликнуть:
   - Приближаемся? К чему?
   "Неужели Солнечный Яд имеет предел?"
   - Спрашивай Избранную, а не меня, - сказал Бринн, пожимая плечами. -  Мне
об этом ничего не известно.
   Кавинант повернулся к Линден, но она быстро отвела взгляд.
   - Я расскажу тебе все, когда  буду  уверена.  Он  едва  успел  проглотить
ругательство, готовое сорваться с губ. ?Мне больно смотреть на этот  мир,  -
как бы говорила она. - Но я попытаюсь?. Он знал, что  Линден  старалась  изо
всех сил. Ей требовалось доверие, и в данный момент она  боялась  ошибиться.
Сочувственно кивнув, Кавинант отступил в сторону.
   Харучаи готовили еду, подогревали воду и смазывали себя ваурой, а  Линден
по-прежнему смотрела на восток. Она рассеянно  поела  и  покрыла  свое  тело
едким пахучим соком. Помощники Бринна приготовили  Рысаков.  Но  как  только
Сандер пустил животных в галоп, Линден вытянула руку и закричала:
   - Там! Бринн посмотрел на солнце.
   - Да. Порча восстановила свою силу.
   Кавинант печально вздохнул. Немудрено, что она отказывалась  говорить  об
этой порче. Какой же ад представал перед ее глазами!
   Он мрачно сидел на Клэше позади Линден и  Бринна.  Отряд  двигался  через
неровную,  покрытую  трещинами   пустыню,   под   властью   чумного   солнца
превратившуюся в безмолвное царство скорпионов. Лишь дробь копыт  будоражила
неподвижный воздух. Насекомые покрывали скалы и  ползали  по  песку.  Пустое
небо  казалось  сводом  склепа.  Чувство  обреченности  охватило  Кавинанта.
Феерически-багровая поверхность пустыни напоминала о той крови,  которую  он
пролил. Кавинант непроизвольно  прикрыл  ладонью  кольцо,  словно  испугался
нового выброса  неконтролируемой  силы.  Ему  претили  убийства,  и  он  был
противен самому себе. И еще он боялся мощи дикой магии.
   "Мы должны принимать себя такими, какие мы есть?. Где  он  научился  этой
самонадеянности? Каким же бесчувственным надо  быть,  чтобы  говорить  такие
слова?
   Той ночью от воспоминаний и кошмаров его кожа горела  огнем,  как  будто,
жертвуя  собой,  он  сжигал  в  неистовом  пламени  свою  старую  вину.  Сны
наполнились образами Лены, словно она отпечаталась  на  сетчатке  его  глаз.
Юная дева со зрелым притягательным телом... Он ударил ее и, связав  рубашкой
руки, совершил насилие, о котором жалел потом всю жизнь. Память о  ее  крике
сочилась в сердце как яд. Она сжирала его как проказа души.
   Ты - мой!
   Он состоял из дикой магии и сомнений; и  долгая  ночь,  как  вся  Страна,
беспомощно простирающаяся под Солнечным  Ядом,  тоже  казалась  безжизненной
пустыней.
   На следующее утро, когда солнце поднялось в багровом жаре, он заметил то,
о чем говорила Линден. Пелена  вокруг  светила  выглядела  немного  бледной.
Сандер и Холлиан, увидев это, раскрыли рты от удивления и страха.
   На этот раз аура Солнечного Яда окрепла лишь к середине утра. Как  только
солнце одолело первую четверть неба, пелена  покрыла  его,  как  алое  веко.
Догадки сменяли друг  друга  в  бесконечном  хороводе,  подступая  к  истине
настолько, что еще немного, и Кавинант мог бы прийти к желанному откровению.
Однако этого не случилось. Он смотрел, но не видел. Он не понимал того,  что
происходило перед его глазами. Странная и нелепая слепота...
   Вечером отряд добрался до Землепровала.
   Кавинант сразу узнал его. Землепровал представлял  собой  обрыв,  который
отделял западную Верхнюю Страну от восточной Нижней. Провал тянулся от  моря
у Южной Гряды к неисследованным Северным Высотам. На многие  лиги  южнее  от
них к обрыву припала Грейвин Френдор, или, иначе. Гора Грома, которая,  стоя
на Нижней Стране, опиралась локтями о краешек Верхней. Глубоко в  ее  темных
недрах находилось место, где некогда хранился  Камень  Иллеарт.  А  в  самом
сердце горы располагалась тайная пещера  Кирил  Френдор,  которую  облюбовал
Лорд Фоул и сделал своей обителью.
   Как только солнце коснулось горизонта, отряд остановился на отдых. Высота
склона в этом месте достигала трех или четырех тысяч футов, и  мрачная  тень
Землепровала простиралась далеко на восток. Но Кавинанту было известно,  что
ожидало их впереди. Там,  внизу,  чернели  смертельные  топи  Сарангрейвской
Зыби.
   Веками орошаемая Теснистым  Протоком,  Сарангрейвская  низина  постепенно
превратилась в регион ручьев и болот, в мир экзотических форм жизни и жутких
опасностей. Река вытекала между колен таинственной Горы Грома - из катакомб,
где обитали пещерники и юр-вайлы.  Ее  истоки  брали  начало  из  склепов  и
помойных  ям,  из  сточных  вод  биологических  лабораторий  и  генетических
мастерских, которые извергали  из  себя  грязь  и  яд,  семена  несчастья  и
сгнившие трупы. Эти нечистоты распространились по всей низине, и со временем
царство белых цапель с полями орхидей стало прибежищем уродливых созданий. В
эпоху войн с Советом Лордов гнусный Лорд Фоул набирал в свои армии  чудовищ,
порожден