олит, прошла ураганом по всей Стране и  сбросила  Колосс  с
обрыва.
   Из  череды  промелькнувших  образов  Кавинант  узнал,  что  после  гибели
Мшистого Леса Каер-Каверол перебрался на холмы Анделейна. Однако  последнего
Лесного старца ожидало горькое поражение. Как и холмы Анделейна, его  питала
сила Закона. Каер-Каверол мог годами сопротивляться Солнечному Яду,  но  для
победы ему просто не хватало сил.
   Затем  Кавинант  увидел  ранихинов  и   их   преданных   слуг   рейменов.
Почувствовав злобу в ранних и умеренных проявлениях Солнечного  Яда,  мудрые
лошади и реймены бежали из  Страны.  Они  поселились  у  моря  и  в  поисках
безопасных пастбищ все дальше и дальше уходили на юг.
   Эти проблески знания приходили к нему на фоне фактической реальности.  Но
в них имелись и неразличимые места: то темное пространство, где Каер-Каверол
коснулся его ума, и пятна затемнения, скрывавшие цель Вейна, и  причину,  по
которой Линден оказалась Избранной. Содрогаясь от потери крови и  тоски,  он
смотрел на руины Страны и неизмеримое  Зло,  порожденное  Солнечным  Ядом  и
Верными.
   Кавинант не находил оправдания для своей  вины.  Это  он  разрушил  Посох
Закона. Дикая магия, ужасная сила за гранью выбора и контроля, вырвалась  из
кольца и расколола древний талисман на мелкие щепки. За  такой  поступок  он
заслуживал смерти. Вина была выше любого искупления, и он  не  смел  просить
судьбу о продолжении жизни. А слабость и дремота от потери крови несли покой
его разочарованной душе. Пульс слабел все больше и больше.
   Где-то в дальней части его ума вибрировал крик:
   Юр-Лорд!
   Безмолвный голос перескакивал от мысли к мысли - голос Бринна, который он
узнал  по  силе,  пылавшей  в  глазах  харучая.  Кавинант  впервые   услышал
телепатическую  речь.  Сила  предвидения  делала  возможным   то,   что   не
воспринималось прежде.
   Неверящий! Томас Кавинант!
   "Неверящий, - подумал он с усмешкой. - Да, я в огромном долгу перед  ним.
Это моя вина, что харучай находится здесь?.
   Ты должен бороться.
   Образы вновь превратились в клубящийся хаос.
   "Долг. Ответственность. Вина и кровь на моих руках?. Но дальнейшая борьба
не имела смысла. Разве мог один  человек  противостоять  осквернению  целого
мира?
   Однако вина смеялась над ним  голосами  Верных  и  Опустошителя,  который
совершал немыслимые зверства. Бринн рвался из оков -  он  скорее  порвал  бы
себе все мышцы, чем принял поражение. Линден лежала на тюремном  тюфяке  без
сознания и едва живая.  А  Страна...  Страна!  Ее  обрекли  на  медленную  и
мучительную смерть!
   Сражайся!
   Где-то в глубине себя Кавинант нашел силу для укора. ?Неужели  ты  только
жалкий прокаженный? Неужели болезнь не научила тебя бороться до конца?"
   Обрывки видений еще кружились в воздухе, но алый свет тускнел, и на-Морэм
вел предсказание к концу.
   "Стоп!"
   Он  еще  нуждался  в  ответах.  Как  сражаться  с  Солнечным  Ядом?   Как
восстановить Закон? Каким образом избавиться от яда, который  скапливался  в
его теле? Кавинант метался среди образов, выискивая то,  что  могло  вернуть
ему былую ясность. Но он ничего не находил.
   В глаза бросались лишь порванные вены на  запястьях  и  медленные  вязкие
струи вытекающей крови. Всадники закончили ритуал предсказания, не  дав  ему
подобраться к самому важному и ценному знанию. Они ослабили  силу  рукхов...
Нет, они не ослабили ее! Всадники внесли туда что-то еще...
   Они внесли принуждение.
   Внезапно он почувствовал, как двадцать потоков воли вонзились в его  шею,
принуждая смириться и отдать кольцо. Он знал,  что  вот-вот  умрет.  Красный
мрак разрастался перед ним со всех сторон. Двадцать  рукхов  изливали  огонь
принуждения.
   Сними кольцо. Положи его на пол. Прежде чем ты умрешь.
   Он знал,  что  это  не  входило  в  намерение  Лорда  Фоула.  Его  смерть
диктовалась жадностью Гиббона.  Самадхи  Шеол  хотел  завладеть  кольцом  из
белого золота.
   Кольцо!
   Голос Бринна удалялся в красный мрак.
   Неверящий! Они убьют нас всех!
   "Всех, - с отчаянием подумал Кавинант. - Тридцать семь харучаев. Вейна  -
если только смогут. Сандера, Холлиан и Линден. И Страну!"
   Сними кольцо!
   "Нет!"
   Его тихий отказ походил на слабую рябь, которая предвещала цунами.
   "Я не позволю им этого!"
   Безмерная ярость рванулась вверх из глубин сознания, бушуя,  как  могучее
море. В уме остались только два непримиримых полюса - беспомощность и  лютая
страсть. Он знал, что не может вызвать  дикую  магию,  поскольку  для  этого
требовалась сила другого магического предмета. А жезлы Всадников  находились
за  пределами  его  досягаемости.  Однако  он  должен  был  что-то  сделать!
Перерезав ему  запястья,  Верные  вели  его  к  медленной  смерти.  Кавинант
понимал, что умрет, если не остановит кровотечение и не защитит  себя  силой
дикой магии.
   Он не хотел умирать. Бринн вернул ему ясность  мыслей.  Раненая  гордость
прокаженного вспыхнула огнем протеста, и ни одно унижение не могло заставить
его принять проклятие Верных. Нет! Он знал,  что  на  их  обвинения  имелись
другие ответы - ответы, которые следовало найти или создать  из  собственной
плоти и материи бытия. Он должен был сражаться! Прямо сейчас!
   Цунами обрушилось на скалы Зла. Гнев извергался  из  него,  как  огненная
лава.
   Ярость поглотила боль. Чары треугольника разбились в куски, и воля Верных
спала с него, словно пелена тумана. А затем, как бы в ответ на разгорающуюся
страсть, из кольца вдруг вырвалось серебристое сияние. Языки белого  пламени
оплетали правую руку, и его плоть служила им источником силы.
   Дикая магия, разметав огни рукхов, заполнила  пространство  зала.  Верные
закричали от ужаса и разбежались. Гиббон выкрикивал какие-то приказы.
   Кавинант оставался неподвижным. Его кольцо пламенело,  как  белый  факел,
среди багрового и тусклого сияния рукхов. Он  осторожно  втянул  серебристую
силу в правое запястье и, подчиняя огонь своей воле,  закрыл  ножевую  рану.
Струи белого огня иссушили кровь и  зализали  глубокий  порез.  После  этого
Кавинант приступил к исцелению левого запястья.
   Воспользовавшись отсрочкой. Гиббон придумал план обороны. Всадники  снова
начали выстраиваться вокруг Неверящего, собирая Ядовитый Огонь в свои рукхи.
Но Кавинант уже обрел былую силу. Яд в его теле не считался ни с ценой, ни с
противостоянием Верных. Заживив порезы на запястьях, он грозно  поднялся  на
ноги, как человек, который не терял ни капли крови;  как  воин,  не  знающий
страха и поражений.  От  его  силы  по  залу  пронесся  ветер.  Дикая  магия
вырывалась из тела Кавинанта, словно даже кости источали пламя  серебристого
цвета.
   Гиббон встал перед ним и поднял свой посох. Железо визжало от жара и мощи
Ядовитого Огня. Луч красной  злобы  вонзился  в  сердце  Кавинанта.  Но  тот
погасил его, пожав плечами.
   Один из Всадников швырнул свой рукх ему в  спину.  Дикая  магия  испарила
металл на лету. Гнев Кавинанта превратился в экстаз - свирепый,  огненный  и
неудержимый.  В  апофеозе  ярости  его  сила   потрясла   гигантское   чрево
Ревелстоуна. Белое сияние  взорвалось,  срывая  с  петель  массивные  двери.
Всадники пали на каменные плиты. Воздух зашипел, словно горящая плоть.
   Прокричав проклятие. Гиббон побежал через  зал  к  дверному  проему.  Его
мантия промелькнула перед глазами Неверящего, как  дуга  изумрудного  цвета.
Под вихрями силы пол начал сиять,  напоминая  серебряную  магму.  В  бледных
обрывках предсказания Кавинант уловил  бесформенную  тень  хохочущего  Лорда
Фоула.
   Однако звуки его смеха лишь туже натянули тетиву дикой магии.
   Кавинант  осмотрелся.  Вокруг  лежали  распростертые  тела.  Но  один  из
Всадников продолжал стоять на ногах, нацеливая на него свой жезл. Порыв силы
сдул капюшон назад, и Кавинант увидел  искаженное  лицо  и  безумные  глаза.
Интуиция подсказала ему, что он встретил Сантонина.
   Всадник держал в руках осколок зеленого камня, который сиял, как  кусочек
льда. Камень Иллеарт! Сантонин прижимал его  к  рукху,  и  изумрудная  злоба
изливалась из жезла в мир.
   Кавинант потерял контроль над силой. Неистовое пламя отбросило  Сантонина
к дальней стене, превратило его одежду в  пепел  и  зачернило  белые  кости.
Камень Иллеарт упал на пол, пульсируя, как вырванное сердце.
   Выбросив сноп пламени, Кавинант подтянул осколок к  себе  и  сжал  его  в
искалеченной ладони. Идущий-За-Пеной умер ради того,  чтобы  разрушить  этот
камень.
   Разрушить!
   Безмолвный  взрыв  потряс  Ревелстоун,  и  зеленое   сияние   исчезло   в
серебристой волне. Осколок камня испарился в плазме ярости. В тот же  миг  с
оглушительным грохотом пол треснул от стены до стены.
   - Неверящий! - Он едва услышал голос Бринна. - Юр-Лорд!
   Обернувшись, Кавинант посмотрел сквозь огонь на харучая.
   - Пленники! - прокричал ему Бринн. - Верные держат твоих друзей в тюрьме!
Поспеши, иначе их кровь будет пролита для усиления Ядовитого Огня!
   Смысл его слов наконец дошел до Кавинанта. Он  кивнул  и  легким  взмахом
воли разорвал оковы харучая. Тот вскочил с возвышения и побежал  к  дверному
проему.
   Кавинант, объятый серебристым пламенем, последовал за ним.
   В конце коридора они наткнулись на трех  Верных.  Их  рукхи  горели  алым
огнем. Послав белый луч, Кавинант сбил Всадников с ног и превратил их  жезлы
в куски оплавленного железа.
   Бринн повел его по темным проходам Ревелстоуна. Он знал путь  к  потайной
двери в подземелье. Когда они оказались у  магического  портала,  созданного
Опустошителем, харучай попросил Кавинанта приберечь свои силы. Он  нажал  на
нужное место, и раздался тихий щелчок. Красные полосы очертили прямоугольник
двери.  Распахнув  ее,  Бринн  бросился  в  туннель,  где  их  ожидали  пять
Всадников. Они заранее подготовились к битве, но харучай налетел  на  них  с
такой внезапностью, что багровые лучи рукхов пролетели мимо. Серией  жестких
ударов Бринн  повалил  двух  Верных  на  каменный  пол.  Кавинант  разбросал
остальных по сторонам и вбежал вслед за Бринном в подземелье.
   Другой охраны в тюрьме  не  оказалось.  Верные  не  успели  собрать  сюда
дополнительные силы. Хотя, возможно. Гиббон намеренно отозвал  своих  людей,
не желая ослаблять клан Верных большими  потерями.  Едва  Кавинант  и  Бринн
ворвались в подземелье, харучай подбежал к ближайшей двери и начал открывать
засовы.
   Кавинант изнемогал от  обилия  силы.  Дикая  магия  требовала  выражения.
Оттолкнув Бринна в сторону, он выпустил серебристое сияние на волю, и мощный
взрыв  заставил  задрожать  гранитные  недра  Ревелстоуна.  С  пронзительным
скрежетом двери всех камер вылетели  из  пазов  и  упали  на  пол,  заполнив
подземелье оглушительным звоном.
   В тот же миг к ним присоединилось несколько харучаев, готовых к отчаянной
битве. С десяток из них побежали охранять вход в туннель, а остальные начали
обходить  камеры,  выискивая  других  пленников.  В  круг   света   выходили
напуганные   жители   настволий   и   подкамений.   Ошеломленные   внезапным
освобождением, они еще не верили в чудесную отсрочку приговора.
   В одном из пустых дверных проемов  появился  Вейн.  Увидев  Неверящего  в
зареве серебристого огня, он едва заметно кивнул, как будто одобрял поступок
Кавинанта. На его черных губах появилась улыбка - улыбка демона.
   Двое харучаев вывели Сандера. На шее гравелинга виднелся кровавый  рубец,
словно его только что освободили от проволочной петли. Несмотря  на  боль  и
слабость, он что-то восторженно шептал и протягивал руки к Кавинанту.
   Из камеры выглянула изнуренная голодом Холлиан. Испугавшись грозного вида
Кавинанта, она торопливо отвернулась. Потом эг-бренд заметила  Сандера  и  с
радостным криком бросилась в его объятия.
   - Кавинант оставался неподвижным, ожидая появления Линден. Усмешка  Вейна
напомнила ему о смехе Фоула.
   Через минуту Бринн и его соплеменник вынесли Линден в  коридор.  Ее  руки
безвольно свисали. Она находилась в обмороке или,  вернее,  в  летаргическом
сне, который ей навязал Опустошитель. Посчитав ее  мертвой,  Кавинант  издал
ужасный вопль. Вспышка силы  вырвала  из  потолка  огромный  кусок  плиты  и
превратила каменные осколки в мелкую пыль.
   Он кромсал потолок лучами неистовой силы, пока Бринн не крикнул ему,  что
она жива.

Часть третья

ЦЕЛЬ

Глава 20

Отряд

   Линден корчилась в когтях неведомых кошмаров.  Не  в  силах  выносить  ее
страданий, Кавинант ушел из подземелья и покинул своих друзей.
   Эта женщина не боялась  проказы.  Она  оставалась  с  ним  даже  в  самые
критические моменты.  И  вот  теперь  за  свою  верность  Линден  испытывала
мучения.
   Никто не мог пробудить ее. Она лежала в ступоре,  как  ката-тоник,  и  ей
снилась боль.
   В надежде найти хоть какое-нибудь  успокоение  он  отправился  на  горное
плато. Безумие  силы  постепенно  отступало  от  него.  Перед  глазами,  как
отражение ужаса и презрения, стояла улыбка Вейна. После бегства из настволья
Каменной Мощи Кавинант упрекал его в насилии. А скольких людей он сам теперь
убил? Его сила вышла из-под контроля. Ею управляли ненависть и яд.
   И все же он не отпускал серебристое сияние силы. Чрево Ревелстоуна гудело
от криков. Он видел перебежки Всадников на пересечениях длинных коридоров  и
понимал, что Верные готовились к атаке или  обороне.  Кроме  того,  Кавинант
потерял слишком много крови, чтобы обходиться без огня своего  кольца:  если
бы он отпустил сияние дикой магии, у него просто не осталось бы сил.  Именно
поэтому ему и пришлось доверить своих  друзей  отряду  истощенных  харучаев,
хотя, будь у Кавинанта выбор, он ни за что не позволил  бы  им  служить  ему
вновь. Разве он мог забыть, какую страшную цену заплатили  из-за  него  люди
Баннора?
   А скольких людей он убил теперь?
   Проливая капли огня, как горькие слезы, он шел по переходам Ревелстоуна к
выходу на горное плато. Бринн шагал рядом, словно уже  связал  себя  клятвой
верности. Отыскав где-то теплый плащ, он заботливо  набросил  его  на  плечи
Кавинанта. Неверящий не обратил на это внимания, но одежда помогла  защитить
его от озноба после большой потери крови.
   Кавинант молил небеса  о  надежде.  В  ритуале  предсказания  он  получил
огромное знание. Но все эти откровения бледнели на фоне страданий,  выпавших
на долю Линден, и той жестокости, с какой он использовал  свою  силу.  Дикая
магия превратила его в убийцу. Чтобы выдержать это  новое  бремя  вины,  ему
требовалась надежда на искупление.
   Не зная, куда еще пойти, он направился к Мерцающему  озеру  -  одному  из
последних островков Земной Силы. Даже в дни  пустынного  солнца,  когда  вся
Страна превращалась в царство сухой пыли, озеро  сохраняло  один  и  тот  же
уровень воды. Там, в его глубинах, лежал  крилл  "Лорика  -  таинственный  и
волшебный кинжал.
   Кавинант боялся думать о нем, потому что тот представлял собой оружие.  И
в то же время он мечтал о крилле, так как этот талисман мог уберечь  его  от
дальнейшего использования дельца.
   Усмешка  Вейна  продолжала  преследовать  Кавинанта.  Он   вспомнил   его
создателей - коварных и злобных существ,  которые,  скорее  всего,  обманули
Идущего-За-Пеной. Какой  бы  ни  была  цель  Вейна,  она  внушала  Кавинанту
недоверие. Он видел, как этот демон убивал людей. Он сам убивал людей и  мог
судить об истине по собственному опыту.
   Между тем отец Кевина - Лорик-Усмиряющий Зло - создал крилл для борьбы  с
далекими предками Вейна.
   Возможно, волшебный кинжал мог раскрыть загадку  этого  черного  человека
или помешать каким-то дьявольским замыслам.
   Мысль о крилле подарила ему надежду, в которой  он  нуждался.  Когда  они
вышли из освещенного прохода на просторы горного плато, сияние  дикой  магии
превратило ночь в непроницаемую и холодную  тьму,  похожую  на  обсидиановую
плоть Вейна.
   А Линден спала.  Попав  в  сеть  мерзких  кошмаров,  она  не  знала,  как
выбраться оттуда. И никто не мог пробудить ее. Какое же  Зло  сотворили  над
ней?
   Кавинант застонал, вспоминая людей на каменных плитах. Он, поклявшийся не
убивать, вновь нарушил данное им слово. Сколько жизней  оборвала  его  сила?
Сколько жизней она еще оборвет?
   Сияние дикой магии ослепляло его. Он не видел  ни  одной  звезды.  Пустые
небеса зияли над ним, как проклятие прокаженного. Разве мог больной  человек
с искалеченной чувствительностью контролировать дикую  магию?  Дикую  магию,
которая разрушит мир. Он стал рабом проказы и яда. Он  не  мог  помочь  даже
самому себе.
   Окутанный серебристым сиянием, словно воплощение Солнечного Яда, Кавинант
шагал по каменистому плато. Мерцающее озеро скрывалось  за  холмами,  но  он
помнил дорогу к нему. Бринн молча шел рядом и не задавал  никаких  вопросов.
Он был готов участвовать во всем, что бы ни  затеял  Кавинант.  Вот  так  же
Стражи Крови служили и Лордам. Две тысячи лет они защищали их,  не  зная  ни
сна, ни отдыха. Но клятва верности не привела ни к  чему  хорошему.  Харучаи
стали тем, что прежде внушало им ненависть и отвращение.  Баннор  походил  в
этом  смысле  на  Идущего-За-Пеной  -  они   оба   пережили   гибель   своих
соплеменников. Кавинант не хотел принимать  безмолвную  клятву  Бринна.  Его
пугало повторение того, что однажды случилось  с  древними  Стражами  Крови.
Однако в данный момент он чувствовал себя слишком слабым, чтобы отказываться
от чьей-либо помощи.
   А потом они увидели его - Мерцающее озеро, которое  мирно  дремало  среди
холмов. Водная гладь  отражала  сияние  Кавинанта  и  светилась  серебристой
полосой, в то время как тьма вокруг напоминала  сарказм  юр-вайлов.  Полоска
кривилась, словно усмешка Вейна.
   Сила Кавинанта убывала. Он потерял  слишком  много  крови,  чтобы  питать
собою свет дикой магии.  С  трудом  передвигая  отяжелевшие  ноги,  Кавинант
подошел к  воде  и  вытянул  руки,  как  будто  молил  об  отсрочке  полного
изнеможения.
   Огонь и темнота заструились к нему навстречу. Когда-то давно он плавал  в
Мерцающем озере. Однако теперь Кавинант казался себе порочным и грязным и не
смел касаться остатков Земной Силы. Высокий Лорд Морэм бросил крилл  сюда  в
надежде и вере на безоблачное будущее Страны. Конечно, он постарался сделать
так, чтобы волшебный кинжал покоился в недосягаемом месте. Кавинант понимал,
что ему не достать заветного оружия. И он не мог попросить Бринна о подобной
услуге. На миг его даже разобрала злость: отчаянно нуждаясь в помощи, он  не
мог принять ее от харучая.
   Крилл оказался таким же далеким, как запах асфальта в его родном мире.  А
может быть, волшебного кинжала никогда  и  не  существовало?  Что,  если  он
просто сошел с ума? Что, если он  принял  косой  взгляд  своего  безумия  за
усмешку Вейна? Возможно, погибнув от той ножевой раны, он  переживал  теперь
мучения, которые ему уготовил ад прокаженных.
   Прищурив глаза, он всмотрелся сквозь серебристое сияние в ночную  тьму  и
заметил слабый  отсвет,  который  шел  из  черных  глубин.  Крилл!  Кавинант
почувствовал его силу - как в прошлый раз, когда он  пробудил  этот  древний
талисман. Но то пробуждение кинжала привело к большому  несчастью  -  гибели
Елены и разрушению Закона Смерти.
   На миг Кавинант испугался. Бремя вины превратилось в  огромную  глыбу  на
его плечах. О, как он любил Елену... Но теперь ко всему этому прибавился яд.
И неуправляемость дикой магии.
   Его хриплый шепот разорвал ночную тишину:
   - Скольких людей я уже убил?
   - Двадцать одного Всадника, юр-Лорд - бесстрастно ответил Бринн.
   "Двадцать одного? О Боже!"
   Он думал, что сердце разорвется от боли, а суставы развалятся. Крик  силы
вырвался из его груди, и белое пламя изверглось к небесам.  Мерцающее  озеро
всколыхнулось. В  одно  мгновение  его  поверхность  запылала  огнем.  Пламя
взлетело вверх в огромном вихре; и из  центра  этого  огненного  водоворота,
словно отвечая на призыв Кавинанта, вырвался ослепительно белый луч