аясь  по  холмам,  было  бы  гораздо
безопаснее. Однако Анделейн находился слишком далеко, к  тому  же  холмистая
местность значительно замедлила бы это  преследование.  И  все-таки  главным
была не скорость, а то, что,  идя  по  холмам,  Кавинант  мог  достичь  реки
Соулсиз живым и невредимым.
   И еще, подумал Кавинант, пытаясь взбодрить себя, вряд ли Всаднику удастся
выдержать  темп  под  этими  разными  солнцами.  Поразмышляв   немного   над
ситуацией, он решительно направился в сторону Анделейна.
   Вскоре после наступления сумерек он в сопровождении  бесстрастного  Вейна
достиг полосы нормальной и сочной растительности. Тревога за друзей не  дала
ему порадоваться возвращению в обитель мира и  покоя.  Однако,  отдохнув  на
свежей траве и закусив алиантой, он постепенно вновь обрел прежний оптимизм.
Все его члены налились живительной силой,  зрение  прояснилось,  а  в  горле
перестало саднить. Кавинант воспрянул духом и уверенно зашагал вдоль  окоема
холмов.
   Так он шел всю  ночь,  делая  в  пути  лишь  краткие  остановки.  В  этом
благодатном краю тело с легкостью подчинялось жестким командам воли. В  небе
слабо поблескивал узенький серпик луны, однако многочисленные  звезды  сияли
так ярко, что  Кавинант  без  труда  находил  дорогу.  Изредка  подкрепляясь
метеглином и хлебом, он  шел  и  шел,  упрямо  стремясь  вперед.  Когда  мех
опустел, он выбросил его. И все это время его взор  был  обращен  на  запад.
Кавинант всматривался  в  ночь,  пытаясь  разглядеть  на  просторах  равнины
долгожданный огонек костра. К утру он удалился от  настволья  Каменной  Мощи
уже лиг на двадцать и все шел и шел, упрямо не желая поддаваться усталости.
   Но усталость мало-помалу брала свое. И уже не  помогали  ни  алианта,  ни
чистая родниковая вода, ни целебный воздух-эликсир.  Силы  таяли.  Изнурение
разъедало тело, как проказа. Кавинант пребывал уже за гранью возможного. Его
влекла вперед лишь воля, могучая и непреклонная. Постепенно он  укрепился  в
мысли, что конец уже близок, и теперь гадал лишь, когда он настигнет  его  -
на подъеме или на спуске, на гребне холма или в лощине. Внезапно к нему  как
будто пришло второе дыхание: он, Томас Кавинант  Неверящий,  должен  достичь
своей цели, и нет ему оправдания, если он сдастся. И он.., побежал.
   Шатаясь, оступаясь на каждом шагу, он неуклюже двигался  на  северо-запад
по краю Анделейна. В груди у него хрипело  и  клокотало,  истерзанные  мышцы
болели неимоверно, но он упрямо гнал себя  вперед.  Лишь  в  одном  Кавинант
делал себе послабление: встречая по пути кусты алианты, он рвал  драгоценные
ягоды и жевал их, выбрасывая семена на землю. Так он бежал весь день, и весь
день за ним следовал  неутомимый  Вейн;  усталость,  которая  валила  с  ног
Кавинанта, была незнакома этому существу.
   Стало смеркаться,  и  Кавинант  наконец  не  выдержал.  В  очередной  раз
оступившись, он упал и уже не смог подняться. Он лежал,  жадно  хватая  ртом
воздух, и не мог надышаться. Обезумевшее сердце готово  было  выпрыгнуть  из
груди. Но понемногу дыхание выровнялось, и на Кавинанта навалилось блаженное
оцепенение. Он не заметил, как уснул.
   Незадолго до полуночи будто  ледяная  рука  сжала  его  сердце;  по  телу
пробежал озноб. Кавинант резко поднял голову.
   Перед ним стояли три серебристые фигуры, похожие на  сгустившийся  лунный
свет. Кавинант с трудом стряхнул с себя остатки сна - и узнал их.
   Лена - та женщина, которую он изнасиловал.
   Этиаран и Трелл - ее родители.
   Трелл - высокий и могучий Трелл  -  был  уязвлен  поступком  Кавинанта  и
поведением жены, которая осмелилась  защищать  насильника.  Но  непроходящую
душевную боль, помрачившую его рассудок, смягчала любовь Елены, дочери Лены,
зачатой от Кавинанта.
   Этиаран нашла в себе силы покориться неизбежному и смирила  свои  чувства
ради  спасения  Кавинанта.  Она  верила,  что  он  нужен  Стране.   Но   эта
жертвенность стоила ей жизни.
   А Лена... Ах, Лена! Почти пятьдесят лет она прожила в безумной вере,  что
Кавинант вернется и женится на ней. И он вернулся. Но когда  это  случилось,
Лена узнала, что он погубил их дочь и стал причиной жестоких мук  ранихинов.
Вот  каким  человеком  оказался  тот,  кого  она  обожала.  И  все  же  Лена
пожертвовала собой, пытаясь спасти его жизнь.
   Она явилась перед ним не юной красавицей,  а  дряхлой  старухой.  Усталая
душа Кавинанта зарыдала от жалости. Чего бы  он  сейчас  ни  отдал,  чем  бы
только ни пожертвовал, чтобы исправить зло, которое когда-то причинил. Но он
знал, что никакой поступок не избавит его от тяжелых угрызений совести.
   Трелл, Этиаран и Лена. На их лицах он читал укор, и сердце его обливалось
кровью. Этот же укор слышался в голосе Лены, когда она заговорила:
   - Томас Кавинант, ты мучаешь  себя  сверх  всякой  меры.  Если  ты  снова
заснешь, Анделейн отведет от тебя руку смерти, но в этом случае ты потеряешь
целый день. Возможно, твоя воля безгранична. Однако, наказывая себя так,  ты
поступаешь неразумно. Вставай! Ты должен поесть и отправиться в  путь.  Иди,
пока хватит сил.
   - Это правда, - строго добавила Этиаран. - Ты  винишь  себя  в  том,  что
случилось с твоими друзьями, но такое самобичевание не доведет до  добра.  И
товарищам  твоим  не   поможет.   Неудачи,   преследующие   тебя,   -   тому
доказательство.  Бичуя  себя,  ты  лишь  пытаешься   избежать   заслуженного
наказания судьбы. Это гордыня. Неверящий. Вставай и ешь.
   Трелл молчал. Но его безмолвный взгляд был неодобрительным. Понимая,  кто
они и о чем говорят, Кавинант  безропотно  подчинился.  Все  его  тело  было
охвачено болью, но он не посмел ослушаться Мертвых. У всех троих  при  жизни
имелось множество причин ненавидеть его более, чем кого бы то  ни  было,  но
сейчас они пришли к нему на помощь. Подумав об этом, Кавинант  почувствовал,
как по его щекам заструились жаркие слезы.
   Лена указала рукой на ближайший куст алианты, и тот озарился  серебристым
сиянием.
   - Ешь каждую ягоду. Если откажешься, мы тебя заставим.
   Кавинант послушно принялся искать в темноте спелые ягоды  и  глотать  их.
Насытившись,  он  воспрянул  духом  и  двинулся   в   сторону   Ревелстоуна,
сопровождаемый безмолвным эскортом.
   Поначалу каждый шаг  давался  ему  с  превеликим  трудом.  Но  постепенно
Кавинант осознал, насколько мудры были Мертвые в  своей  настойчивости.  Его
сердце билось все ровнее, боль при дыхании уменьшилась, мышцы стали упругими
и послушными. Мертвые безмолвствовали, а Кавинант так оробел,  что  не  смел
заговорить с ними первым. Так, храня молчание, небольшая процессия двигалась
по серебристой призрачной тропе вдоль  границы  Анделейна.  Слезы  Кавинанта
давно высохли, но его душа еще долго рыдала от безутешной надсадной боли. Он
знал, что ему никогда не избавиться от чувства вины перед Треллом, Этиаран и
Леной. Никогда.
   Перед рассветом Мертвые внезапно повернули в сторону Анделейна и покинули
Кавинанта, не дав ему  возможности  поблагодарить  их  за  помощь.  Кавинант
понял, почему они это сделали: наверное, ни одна обида не была для них злее,
чем благодарность Неверящего. Поэтому он ничего не  сказал  на  прощание,  а
стоял и смотрел, как они уходят,  и  сердце  его  полнилось  благодарностью.
Когда их серебристые фигуры растаяли вдали, он продолжил свой путь.
   Рассветная свежесть и веселое бормотание ручья придали ему сил, и он,  не
снижая взятого темпа, бодро шагал вперед. За спиной его, словно тень, маячил
неутомимый Вейн. Наступил третий день пустынного солнца. Кавинант провел его
в пути, и сил у него не убавилось.
   Вечером он сделал привал на холме под сенью старой ивы. Сжевав  несколько
ягод алианты и доев остатки  хлеба,  Кавинант  сел,  привалившись  спиной  к
стволу,  и  стал  осматривать  окрестности.  Перед  ним  раскинулась  ночная
равнина, которую он разглядывал машинально и уже  почти  без  надежды.  Лишь
мысль  о  том,  каково  сейчас  приходится  его  друзьям,  не   давала   ему
расслабляться.
   Внезапно вдали блеснул огонек, и Кавинант вскочил, точно его подбросило.
   Огонек погас так же внезапно, как  и  вспыхнул,  но  через  минуту  вновь
появился и уже не исчезал. Несколько раз мигнув, свет стал ровным.
   Костер горел на западе.
   В темноте Кавинант не мог определить расстояние, но  логика  подсказывала
ему, что он вряд ли найдет у костра своих друзей,  поскольку  за  пять  дней
Всадник на Рысаке уехал намного дальше. Но он не  колебался  и,  подав  знак
Вейну, стал спускаться с холма.
   Волнение усиливалось с каждым шагом. Спустившись в лощину,  он  припустил
бегом. Огонь быстро исчез за пригорком. Однако Кавинант цепко держал  в  уме
направление. Он решительно  бежал  по  равнине,  выжженной  Солнечным  Ядом,
словно спешил на встречу с собственной смертью.
   Пробежав половину лиги, Кавинант  снова  заметил  отблеск  огня,  который
горел за  холмом.  Теперь  стало  ясно,  что  это  полыхал  большой  костер.
Взбираясь на склон, он вспомнил об осторожности и  замедлил  шаг.  Последнюю
часть  подъема  Кавинант  преодолел  ползком  и,  взобравшись  на   вершину,
осторожно глянул вниз.
   Да, это был костер.
   Задержав дыхание, он осмотрел пространство, освещенное пламенем.
   От вершины  склон  холма  резко  обрывался  вниз,  потом  выравнивался  и
несколько  сот  футов  шел  полого.  У  подножия  поверхность  вновь   круто
поднималась вверх, образуя таким образом впадину, похожую на чашу.
   В этой чаше горел яркий костер, но расстояние было слишком велико,  чтобы
Кавинант мог заметить какие-нибудь детали. Он лишь  рассмотрел,  что  костер
пылал на одном конце длинной кучи хвороста, которая тянулась от края до края
углубления. Огонь постепенно приближался к центру чаши, и половина  хвороста
уже сгорела.
   Вокруг костра  было  пусто.  Кавинант  не  заметил  никого,  кто  мог  бы
изготовить такое сооружение. А его сделали явно с какой-то целью.  Кавинанта
поразила тишина пустыни. Он не слышал даже потрескивания костра, и от  этого
ему становилось еще больше не по себе.
   Внезапно из темноты выплыла какая-то фигура. Резко  повернувшись  к  ней,
Кавинант увидел Вейна, который стоял на вершине холма и  явно  не  собирался
прятаться.
   - Идиот! - свирепо прошептал Кавинант. - Присядь, быстро!
   Но Вейн не обратил на его приказ никакого внимания. Он  тупо  пялился  на
огонь с той самой двусмысленной улыбкой, которая появилась после расправы  с
жителями настволья и не исчезала с его лица во время  всего  путешествия  по
равнине. Кавинант схватил его за руку и дернул вниз, но Вейн не поддался.
   - Черт бы тебя побрал, - прошептал Кавинант сквозь зубы. -  Однажды  меня
убьют по твоей милости.
   Когда он снова повернулся к огню, пламя заметно передвинулось к центру, и
в углублении стало светлее. Внезапно Кавинант с  ужасом  увидел,  что  огонь
приближается к горке хвороста, посреди которой виднелся высокий столб.
   На столбе извивалась какая-то фигура - очевидно, жертва,  которую  хотели
сжечь  живьем.  Кто-то,  едва  различимый  в  темноте,  ожидал   в   ложбине
мучительной смерти.
   "Ад и кровь!? Кавинант инстинктивно почувствовал ловушку.  Страх  накатил
на него парализующей волной. Но он не мог  уйти  и  оставить  в  беде  этого
несчастного. И в то же время он не мог заставить себя приблизиться к жертве.
Какие-то злодеи превратили отвратительное зрелище казни в  западню.  Неужели
они ожидали его? Или кого-нибудь другого, столь же беззащитного  и  слабого,
как их первая жертва? Кавинант заскрежетал зубами, мучительно пытаясь  найти
ответы на эти вопросы. Ему вспомнились слова Морэма: ?Ничто не поможет  тебе
избежать его западни..."
   Кавинант быстро вскочил на ноги.
   - Оставайся здесь, - прошептал он Вейну. - Тебе незачем ввязываться в это
дело.
   Быстро спустившись по склону холма, он решительно направился к костру.
   Вейн, как обычно, последовал за ним. Кавинант едва  удержался,  чтобы  не
обругать юр-вайла.
   Когда он приблизился к краю углубления, огонь начал лизать кучу  хвороста
вокруг столба. Кавинант заторопился. И через несколько секунд он уже стоял в
чаше и смотрел на приманку этой ловушки.
   Существо, привязанное к столбу, оказалось вейнхимом.
   Как и юр-вайлы, вейнхимы были  порождением  демондимов  и  отличались  от
первых только серой кожей и небольшими размерами. Их безволосые  тела  имели
длинные туловища и короткие, одинаковые по длине руки и ноги -  поэтому  они
могли бегать на четырех конечностях так же ловко,  как  и  ходить  на  двух.
Остроконечные уши торчали почти на  макушках  лысых  черепов,  а  узкие  рты
напоминали щели. При полном отсутствии глаз эти существа  имели  потрясающее
обоняние. Посреди лица у них находились широкие ноздри,  которые  все  время
шевелились, улавливая запахи.
   Как и все создания демондимов, вайнхимы отличались умом и  хитростью.  Но
после  Ритуала  Осквернения  они,  в  отличие  от  своих  черных  сородичей,
разорвали отношения с Лордом Фоулом. Кавинант  слышал,  что  вейнхимы  верно
служили Стране. Но сам он встречал лишь одного из них в  Ревелстоуне,  когда
Ясли Фоула пали и вейнхимы направили своего  посланца  рассказать  Совету  о
силе Презирающего.
   Существо перед Кавинантом корчилось от ужасной боли. Его  кожа  покрылась
волдырями. Темная  кровь  медленно  стекала  из  десятков  ран,  оставленных
хлыстом. Одна рука скорчилась, как в параличе. Левое ухо было  отсечено.  Но
вейнхим сохранял сознание. Его ноздри тревожно  дрожали,  как  бы  следя  за
приближением Кавинанта. Когда тот остановился, размышляя  над  происходящим,
существо потянулось к нему, словно молило о спасении.
   - Держись! - крикнул Кавинант, не зная, понимает его вейнхим или  нет.  -
Сейчас я тебя отвяжу.
   Он принялся яростно разбрасывать горящие ветки, расчищая дорогу к столбу.
   Внезапно существо почуяло новый запах - запах кольца  из  белого  золота.
Оно забилось на столбе, хрипло выкрикивая гортанные фразы  на  своем  языке.
Похоже, вейнхим пытался что-то втолковать своему спасителю, но тот ничего не
понимал. А потом Кавинант  услышал  слово,  от  которого  у  него  по  спине
побежали мурашки. Вновь и вновь вейнхим повторял:
   - Некримах!
   "Кровь ада!? Существо пыталось дать Вейну какую-то команду.
   Кавинант не останавливался. Отчаяние существа передалось и ему. Расчистив
путь к столбу, он выхватил из-за пояса железный нож  гравелинга  и  принялся
резать лианы, которыми вейнхим был привязан к столбу.
   Через несколько секунд существо  оказалось  на  свободе.  Перебравшись  с
помощью Кавинанта через кучу  хвороста,  оно  вдруг  обернулось  к  Вейну  и
обрушило на него поток слов, походивших на ругань. Потом схватило  Кавинанта
за руку и потянуло за собой, подальше от огня.
   На юг.
   - Нет! - Кавинант с трудом высвободил руку и, хотя  вейнхим,  похоже,  не
понимал его, попытался объяснить:
   - Мне нужно на север. Я иду в Ревелстоун.
   Существо издало приглушенный крик, словно узнало  слово  ?Ревелстоун?.  С
неожиданным проворством, никак  не  вязавшимся  с  его  состоянием,  вейнхим
взбежал по склону холма и через миг исчез в темноте.
   Кавинант испугался  еще  больше.  О  чем  ему  пытался  сказать  вейнхим?
Существо заразило его ощущением опасности. Но он не  собирался  делать  даже
шаг, который отдалил бы его от Линден. Надо было бежать,  бежать  как  можно
быстрее. Он повернулся спиной к Вейну и от удивления застыл на месте.
   По другую сторону костра стоял человек.
   Всклокоченная борода и безумные глаза совершенно не  соответствовали  той
робкой улыбке, которая застыла на его губах.
   - Пусть уходит, - произнес мужчина, кивнув вслед убежавшему  вейнхиму.  -
Нам он больше не нужен.
   Незнакомец медленно двинулся в обход костра, приближаясь  к  Кавинанту  и
Вейну. Несмотря на внешнее спокойствие,  в  его  голосе  звучали  панические
нотки.
   Он подходил все ближе и ближе. Кавинант судорожно вдохнул  воздух  сквозь
зубы.
   Торс мужчины, обнаженный до пояса, был увешан саламандрами.  Они  торчали
из тела, как наросты, и покачивались в такт  его  шагам.  Маленькие  красные
глазки животных сияли в свете огня злыми точками. Челюсти тихо пощелкивали.
   Жертва Солнечного Яда!
   Вспомнив Марида, Кавинант замахал ножом.
   - Не подходи, - предупредил он дрожащим голосом. -  Я  не  хочу  наносить
тебе вред.
   - Ты просто не сможешь сделать это. - Мужчина усмехнулся, как доброе,  но
голодное чудовище. - Я тоже не хочу вредить тебе.
   Он поднял руки к груди, словно держал в ладонях что-то драгоценное.
   - Мне хочется сделать тебе подарок. Кавинант  искал  причину  для  гнева,
который помог бы ему одолеть леденящий страх.
   - Зачем ты издевался над вейнхимом? Зачем  ты  хотел  сжечь  его  живьем?
Разве не достаточно убийств  в  этом  мире,  чтобы  добавлять  к  ним  новые
преступления?
   Человек не слушал его. Он смотрел на свои  руки  с  выражением  безумного
восторга.
   - Это чудесный подарок. - Он двинулся вперед,  как  во  сне.  -  Ни  один
человек, кроме тебя, не узнает об этом чуде.
   Кавинант попытался отступить, но его ноги будто вросли корнями в землю. В
незнакомце было что-то ужасное и одновременно притягательное. Кавинант вдруг
осознал, что тоже смотрит на его руки,  словно  в  них  действительно  могло
оказаться что-то чудесное.
   - Держи, - прошептал мужчина ласково, но настойчиво. Медленно и осторожно
он протянул Кавинанту то, что держал в руках. На его ладони сидел небольшой,
покрытый шерстью паук.
   Не успел Кавинант отпрянуть, как паук прыгнул и опустился на его шею.
   Смахивая с себя насекомое, Кавинант почувствовал слабый  укол  крошечного
жала.
   В тот же миг на него нахлынуло ни с  чем  не  сравнимое  спокойствие.  Он
невозмутимо наблюдал, как незнакомец приближался к нему, словно плыл  сквозь
пламя. Потрескивание костра  стало  более  отчетливым  и  звучным.  Кавинант
мельком заметил, что мужчина взял у него нож. А  Вейн  бесстрастно  стоял  и
смотрел на происходящее.
   Земля качнулась и начала уплывать  из-под  ног.  Сердце  сделало  громкий
толчок, похожий на удар кузнечного молота. Весь  мир  разлетелся  на  куски.
Летящие осколки боли  дробили  мысли.  В  мозгу  отпечатались  два  огненных
слова: ?рецидив отравления?. Затем сердце снова забилось, но Кавинант больше
ничего не ощущал, кроме одного длинного надсадного вопля.
   Какое-то время он сиротливо блуждал в лабиринте боли. Но выхода не было -
боль окружала его со всех сторон. Разум затуманился, и  даже  дыхание  стало
мукой. Звенящий пульс  приумножал  неописуемую  боль,  которая  рождалась  в
правом предплечье. Руку жгло, словно кисть  отрубили  топором.  Адская  боль
разрослась и вскоре охватила грудь, живот и голову. Кавинант кричал,  но  не
слышал своего крика, потому что слух пронзал тягучий зов смерти.
   Боль стала демоном, лавиной, которая с головокружительной скоростью несла
его  в  пропасть  небытия.  В  ней  было  все,  от  чего  Кавинант   пытался
освободиться, - все бесконечные муки, с которыми он боролся,  чтобы  обрести
смысл жизни. Его несло  сквозь  волны  безутешного  горя,  сквозь  осознание
вечной вины и  жестокий  гнев...  И  вдруг  в  сознании  Кавинанта  возникло
небольшое чистое пространство.
   Уцепившись за тонувшие обломки разума, он открыл глаза.
   Бред затуманил зрение. В мозгу мелькали какие-то  серые  призраки,  грозя
уничтожить маленький островок сознания.  Но  Кавинант  не  сдавался.  Сделав
колоссальное усилие, он заставил себя проморгаться, и зрение вернулось.
   Он находился в лощине, привязанный к столбу. Вокруг лежали кучи хвороста.
Пламя лизало края погребального костра.
   Вокруг танцевали какие-то фигуры, похожие на языки огня.  Они  скакали  и
прыгали рядом с Кавинантом, как кровожадные вурдалаки.  Пронзительные  крики
отражались от обломков скал на склоне холма и звенели у него в ушах. Мужчины
с выпуклыми глазами, как у хамелеонов, и длинными крючковатыми