за спину, не желая повторять ту ложь, которой снабдил  ее
доктор Биренфорд. У нее не было ответа. Теперь она видела, что Кавинанту
требовалась помощь. Однако он ее не просил. Что  же  ей  еще  оставалось
делать?
   Ощутив внезапный проблеск озарения, она отбросила сомнения и робость:
   - Тот старик  сказал  мне:  "Будь  честной".  Его  реакция  могла  бы
напугать  любого.  В  глазах  Кавинанта   появился   страх,   окрашенный
удивлением и  обидой.  Плечи  обвисли,  рот  приоткрылся.  Он  вышел  на
крыльцо, захлопнул за собою дверь и, едва сдерживая  ярость,  настойчиво
спросил:
   - Что за старик?
   Линден встретила его натиск твердо и спокойно:
   - Пожилой мужчина в грязно-желтой мантии. Он внезапно возник у столба
в конце грунтовой дороги, и, как только я увидела его,  с  ним  случился
сердечный приступ.
   На миг ее горло сжала ледяная рука  сомнений.  Слишком  уж  быстро  и
легко старик пришел  в  себя  после  обморока.  А  что  если  он  просто
притворялся? Но это невозможно! Его сердце действительно остановилось.
   - Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы спасти старика. А потом  он
встал и ушел.
   Воинственность Кавинанта рухнула, как взорванная крепость. Он смотрел
на нее с ужасом и надеждой, словно тонул в  зыбучем  песке.  Его  кулаки
судорожно сжимались и разжимались. Взглянув на  правую  руку  Кавинанта,
Линден впервые заметила отсутствие двух последних пальцев. На  том,  что
осталось от безымянного, блестело обручальное кольцо из белого золота.
   - Значит, все-таки ушел? - прошептал он дрожащим голосом.
   - Да.
   -Старик в грязно-желтой мантии?
   - Да.
   - После того как вы его спасли? Линден кивнула.
   Солнце  зашло  за  горизонт,  и  сумерки  смягчили  морщины  на  лице
Кавинанта.
   - Что он сказал?
   - Я уже говорила об этом. Он посоветовал мне быть честной.
   Ее нерешительность постепенно превращалась в нетерпение.
   - И старик посоветовал это именно вам?
   - Да!
   Кавинант ошеломленно смотрел на ее лицо.
   - О пламя ада! - Он сгорбился, словно нес на плечах тяжелую  ношу.  -
Господи, сжалься надо мной! Я не вынесу этого!
   Он отвернулся к двери, открыл ее и на миг остановился.
   - Но почему вы? Вы, а не я?
   Огорченно махнув  рукой,  Кавинант  вошел  в  дом,  и  дверь  за  ним
затворилась. Линден  осталась  стоять  на  крыльце,  словно  девочка,  о
которой все забыли.
   Внезапно  ей  захотелось  что-то  сделать,   совершить   какой-нибудь
поступок, который вернул бы ее в знакомый мир. Она торопливо  подошла  к
машине и, сев за руль, попыталась стряхнуть с себя ошеломление.
   Почему вы?
   Что за странный вопрос? Она была врачом, и старик нуждался в  помощи.
Это же так просто и понятно. Или Кавинант имел в виду что-то другое?
   Она вспомнила, что  старик  произнес  еще  одну  фразу.  Кроме  "Будь
честной" он сказал: "Ты не обманешь надежд, хоть он и будет нападать  на
тебя".
   Неужели  загадочный  мужчина  говорил  о  Кавинанте?  Что   если   из
благодарности он пытался предупредить ее о  какой-то  опасности?  Может,
старик был как-то связан с писателем  и  между  ними  существовали  свои
личные дела? Но какое отношение они имели к ней?
   Нет, никто не мог сымитировать остановку сердца!
   Она подвела итог своим  запутанным  рассуждениям.  В  целом  ситуация
выглядела бессмысленной. Вне всяких сомнений, Кавинант узнал старика  по
ее  описанию.  И  судя  по   всему,   его   психическая   нестабильность
подразумевала серьезную проблему.
   Почувствовав под  руками  рулевое  колесо,  Линден  успокоилась.  Она
завела  машину  и  начала  подавать  назад  для   разворота.   Страх   и
неуверенность  сменились  раздражением.  Она  не  могла  понять  доктора
Биренфорда, который отказался обсуждать с ней проблему больного человека
-  проблему,  требовавшую  неотложного   решения.   Сумерки   сгущались.
Грунтовая  дорога  промелькнула  в  свете  фар,  и  Линден,   переключив
скорость, закончила разворот.
   Крик, похожий на звон разбитого стекла, заставил ее остановиться.  Он
проник сквозь гул мотора, и отголоски этого жуткого вопля  завибрировали
в лабиринтах ее ума. Так могла кричать только безумная женщина,  которую
ввергли в агонию боли. И крик доносился из дома Кавинанта.
   Линден вышла из машины и замерла на месте, напряженно  вслушиваясь  в
тишину. Вопль больше не повторялся. В нескольких окнах  горел  свет,  но
тени в них оставались неподвижными. Она не слышала ни ударов, ни  звуков
насилия. В вечерней мгле раздавался лишь тихий свист  ее  взволнованного
дыхания. Она хотела побежать к дому, но ею овладела нерешительность.
   Что же делать? Заставить Кавинанта открыть дверь? Потребовать от него
ответа? Или просто уехать? Она уже столкнулась с его враждебностью. Да и
какое право она имела вламываться в чужой дом...
   Но о каких правах могла  идти  речь,  если  он  терзал  и  мучил  там
какую-то женщину? Хотя откуда ей об этом знать? Доктор Биренфорд говорил
о медицинской проблеме, а не садизме. Доктор Биренфорд...
   Шепотом выругавшись, она запрыгнула в машину, вдавила  в  пол  педаль
газа и помчалась вперед под хруст  гравия  и  комьев  глины.  Через  две
минуты Линден свернула  на  шоссе,  еще  через  десять  -  добралась  до
городских окраин  и,  сбавив  скорость,  начала  вглядываться  в  каждый
дорожный указатель.
   Когда  она  подъехала  к  дому   главного   администратора,   сумерки
превратились в ночь. На фоне  темного  неба  фасад  приземистого  здания
казался мрачным  и  насупившимся,  словно  это  место  хранило  какую-то
страшную тайну. Но  Линден  не  колебалась.  Взбежав  по  ступеням,  она
постучала в дверь.
   Дверь вела на застекленную веранду,  которая  напоминала  нейтральную
зону между домом и  внешним  миром.  Как  только  Линден  постучала,  на
крыльце и веранде включился свет.  Биренфорд  открыл  внутреннюю  дверь,
аккуратно закрыл ее за собой и только потом впустил свою гостью.
   Доктор приветливо улыбался, но его  глаза  избегали  взгляда  Линден,
словно он чего-то боялся. В  уголках  набухших  век  пульсировали  синие
жилки.
   - Доктор Биренфорд... - мрачно начала она.
   - О, прошу вас, - ответил он, сложив ладони в  молитвенном  жесте.  -
Называйте меня Джулиусом.
   - Доктор Биренфорд! - Линден больше не хотела поддерживать  дружеские
отношения с этим человеком. - Кто она? Его глаза снова ускользнули от ее
взгляда.
   - Она?
   - Та женщина, которая кричала. Биренфорд не смел взглянуть ей в лицо.
   - Значит, Кавинант вам ничего не рассказал, -  прошептал  он  усталым
голосом.
   - Ничего.
   Немного подумав, доктор кивнул на пару кресел, которые стояли в конце
веранды:
   - Присаживайтесь. Я не зову вас в дом, потому что там слишком душно и
жарко. Мне кажется, здесь нам будет удобнее, - Он задумчиво посмотрел  в
окно. - Эта жара не может длиться вечно.
   - Доктор! - воскликнула Линден. - Я слышала крик. Неужели  он  мучает
эту женщину?
   - О нет! Что вы! - Внезапно Биренфорд рассердился:
   - Не смейте думать о нем так плохо! Кавинант делает для нее все,  что
может. Какой бы ни была причина ее мук,  он  не  имеет  к  ней  никакого
отношения.
   Линден  выдержала  его  взгляд  и,  оценив  искренность   Биренфорда,
окончательно убедилась в том, что  он  считал  Кавинанта  своим  другом.
Кивнув, она спокойно произнесла:
   - Рассказывайте, доктор.
   Постепенно улыбка снова вернулась на его лицо, и в  голосе  появились
нотки иронии:
   - Может быть, вы все же присядете?
   Покорно вздохнув, она прошла по веранде и села в одно из  кресел.  Он
тут же выключил свет, и  темнота  набросилась  на  них,  прыгнув  сквозь
стекла.
   - Так я буду чувствовать себя свободнее, - проворчал Биренфорд.
   Прежде чем ее  глаза  успели  привыкнуть  к  мраку,  рядом  скрипнуло
плетеное кресло. Доктор сел. Какое-то время Линден  слышала  только  его
тихое  сопение  и  нежное  стрекотание  сверчков.  Затем   он   внезапно
заговорил:
   - Мне не хотелось бы рассказывать вам о некоторых вещах. Кроме  того,
о многом я вообще не имею права упоминать.., и, наверное, не буду. Но вы
ввязались в это дело по  моей  просьбе,  и  теперь  я  должен  дать  вам
несколько ответов.
   Он говорил тихо и мягко,  как  голос  ночи;  и  Линден  слушала  его,
находясь в  каком-то  странном  подвешенном  состоянии.  Сконцентрировав
внимание на словах, словно анализируя симптомы болезни, она  представила
себе облик Кавинанта -  изможденного  эмоционального  человека,  который
сказал ей с таким изумлением и болью: "Но почему вы? Вы, а не я?"
   - Одиннадцать лет назад Томас Кавинант написал роман, ставший  вскоре
бестселлером.  Примерно  в  то  же  время  Джоан,  его  супруга,  родила
прекрасного малыша,  которого  они  назвали  Роджером.  Теперь  Кавинант
ненавидит свой первый роман и считает его  пустышкой,  но  жену  и  сына
любит по-прежнему - вернее, думает, что любит. Лично я  сомневаюсь,  что
это так. Он очень верный человек, и порою его любовь  кажется  мне  лишь
преданностью старым и добрым дням их совместной жизни.
   Одиннадцать лет назад инфекция лишила  его  двух  пальцев  на  правой
руке.  Выявив  проказу,  врачи   направили   Кавинанта   в   луизианский
лепрозорий. Джоан подала  на  развод,  объясняя  это  желанием  оградить
ребенка от больного. Кавинант счел ее  решение  благоразумным  -  вполне
естественной заботой  матери  о  ребенке.  Но  мне  кажется,  он  просто
оправдывал свою бывшую жену. На самом деле она  ужасно  перепугалась.  Я
представляю, какой страх внушала ей проказа и то,  что  болезнь  Хансена
могла сделать с Томасом, а возможно, с ней  и  Роджером.  Одним  словом,
Джоан сбежала с поля боя.
   Судя по тону Биренфорда, он неодобрительно пожал плечами.
   - Все это только мои  предположения.  Однако  факт  остается  фактом:
Джоан развелась с ним, и он не оспаривал  ее  решение.  Через  несколько
месяцев его болезнь приостановили. Он вернулся на ферму. Один.  То  было
трудное время для Кавинанта. Все соседи съехали из коттеджей.  Некоторые
люди в нашем  славном  городе  пытались  силой  заставить  его  убраться
подальше.  Он  дважды   попадал   в   госпиталь,   причем   второй   раз
полумертвым...
   Линден показалось, что доктор содрогнулся при этом воспоминании.
   - Потом его болезнь активизировалась, и мы снова отправили  Томаса  в
лепрозорий.  Вернувшись  домой,  он  сильно   изменился.   Ему   удалось
восстановить свой здравый рассудок. За десять лет мы не наблюдали у него
ни одного срыва. Да, Кавинант немного  мрачен.  Но  он  уверен  в  себе,
уступчив и, на мой взгляд, обладает огромным  состраданием.  Каждый  год
Томас оплачивает лечение нескольких наших бедных пациентов.
   Старик вздохнул.
   - Как странно получается. Те самые люди,  которые  пытались  обратить
меня в свою веру, считают, что он тоже нуждается  в  спасении.  Кавинант
прокаженный. Он не ходит в  церковь,  но  зарабатывает  своими  романами
неплохие деньги. Некоторые наши евангелисты уверены, что это оскорбление
для Всемогущего.
   Линден молча слушала. Профессиональная часть ее ума поглощала факты и
отбрасывала  в  сторону   субъективные   отступления   Биренфорда.   Она
вспоминала  изможденное  лицо  Кавинанта,  и  постепенно  оно   начинало
вырисовываться перед ней в темноте. В его морщинах Линден видела  печать
желчности и  одиночества.  В  его  строгости  и  выдержке  она  узнавала
товарища по несчастью. О, как ей была знакома эта горечь  потерь  -  эта
невыносимая боль одиночества.
   Рассказ доктора  наполнил  ее  вопросами.  Ей  хотелось  узнать,  где
Кавинант научился такой выдержке. Что изменило его? Какой ответ на вызов
жизни оказался достаточно  мощным,  чтобы  защитить  его  от  безумия  и
чувства обреченности? И почему он вдруг лишился недавно этой силы?
   - За последние десять лет Томас написал  семь  романов,  -  продолжал
Биренфорд. - Он говорил мне еще о  трех  или  четырех  набросках,  но  я
ничего о них не знаю. Впрочем, дело не в этом.  Романы  Кавинанта  стали
иными. Любой  несведущий  человек  просто  не  поверил  бы,  что  первый
бестселлер Томаса и семь остальных  романов  написаны  одним  и  тем  же
автором. Я согласен с его мнением о первой книге. Это  дешевка.  Обычная
мелодрама, пропитанная потоком жалостных слез о собственных неудачах. Но
другие...
   Если вам представится такая  возможность,  прочитайте  "Я  ПРОДАЛ  БЫ
ДУШУ, ЧТОБЫ ИСКУПИТЬ СВОЮ ВИНУ". В этой книге автор  преклоняется  перед
невинной чистотой, но считает ее абсолютно бесплодной. Вина - это  сила.
Все люди, которым хоть что-то удалось, в том  или  ином  отношении  были
грешниками. Уже само использование силы есть грех,  но  только  виновные
могут действовать по-настоящему эффективно - это касается и добрых  дел.
Лишь грешные и проклятые могут надеяться на спасение.
   Последняя фраза не понравилась  Линден.  В  принципе  она  признавала
связь  между   виной   и   эффективностью.   Оказавшись   свидетельницей
самоубийства, она поклялась себе стать врачом, чтобы спасать  от  смерти
других людей. И Линден знала, что к знанию и  силе  ее  толкало  желание
искупить свою вину. Но, вспоминая жизнь, она  не  могла  найти  никакого
подтверждения тому, что спасение ожидало только грешных и  проклятых.  А
может быть, Кавинант просто дурачил доверчивого  доктора?  Возможно,  он
давно сошел с ума, но  скрывал  этот  факт  под  маской  стабильности  и
сострадания. Или он знал нечто такое, чего не понимала она.
   Нечто такое, в чем она отчаянно нуждалась.
   При этой мысли ее пронзил острый страх. Линден  осознала  наступление
ночи, стрекотание сверчков и планки кресла, которые впились в спину.  Ей
ужасно не хотелось встречаться с Кавинантом. Зло толпилось в  темноте  и
заглядывало в окна. Но она  решила  выяснить  то,  что  интересовало  ее
больше всего остального. Когда Биренфорд замолчал, она выдержала  долгую
паузу, а затем тихо повторила свой первоначальный вопрос:
   - Так кто же она, доктор?
   Биренфорд тяжело вздохнул. Его кресло скрипнуло, разметав  в  темноте
колючие  осколки  тревоги  и  сожаления.  Помолчав  какое-то  время,  он
неохотно ответил:
   - Его бывшая жена Джоан.
   Линден вздрогнула. Ответ Биренфорда раскрывал  огромный  простор  для
догадок и во многом объяснял изможденный и лихорадочный  вид  Кавинанта.
Но данных еще не хватало.
   - Почему она вернулась? С  ней  что-то  случилось?  Доктор  Биренфорд
начал раскачиваться в кресле-качалке.
   - Мы снова вернулись к тому, о чем говорили днем. Он просил  меня  не
рассказывать об этом. Я не могу объяснить  вам,  почему  она  вернулась,
поскольку должен держать слово. И если он прав...
   Его голос затих.  Прошло  не  меньше  минуты,  прежде  чем  он  снова
заговорил.
   - Сказать по правде, я и сам не знаю, что с ней случилось.
   Она сердито взглянула в его сторону:
   - Так вот почему вы втянули меня в эту историю.
   - Да, - ответил он, словно признавался в одном из своих грехов.
   - Но в городе есть и другие врачи, - продолжала Линден.  -  Вы  могли
обратиться к  специалисту.  -  Внезапно  у  нее  перехватило  горло;  ей
пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы закончить  фразу.  -  Почему  вы
обратились за помощью ко мне?
   - Видите ли, я предполагал...  -  Она  представила  себе  его  кривую
ухмылку. - Конечно, мне следовало бы сослаться сейчас на вашу прекрасную
подготовку. Но на самом деле я обратился к вам только из-за того, что вы
похожи на Кавинанта. Вы бы с ним обязательно договорились  -  появись  у
вас такая возможность.
   - Понимаю.
   Линден подавила стон души. Неужели это так очевидно? Как  бы  она  ни
скрывала свои проблемы и горькое одиночество, они все  равно  оставались
выставленными напоказ. Чтобы как-то успокоиться, она вскочила с  кресла.
Былая злость окрасила голос в ворчливые тона:
   - Я смотрю, вам нравится разыгрывать из себя Бога.
   Биренфорд немного помолчал, а затем ответил, грустно и тихо:
   - Если вы имеете в виду наши отношения, то нет, я  не  разыгрываю  из
себя Бога. Во всяком случае, я не рассматриваю  это  таким  образом.  Но
ситуация с Джоан оказалась выше моего понимания. Поэтому я и прошу у вас
помощи.
   "Помощи! - возмущенно  подумала  Линден.  -  О  Боже,  спаси  меня  и
помилуй!"
   Тем  не  менее  она  подавила  слова  протеста   и   заставила   себя
успокоиться. Доктор Биренфорд вновь нажал на тот нерв, который заставлял
ее подчиняться. Не желая признавать отсутствие выбора и показывать  свою
слабость, она прошла мимо него к двери.
   - Спокойной ночи, доктор.
   - Спокойной ночи, Линден.
   Биренфорд не  просил  ее  сделать  что-то  конкретное.  Очевидно,  он
понимал возникшие проблемы. Или, возможно,  у  него  просто  не  хватало
смелости.
   Она села в машину и поехала назад на  Небесную  ферму.  Ее  седан  не
спеша катил по дороге, пока Линден приводила в порядок свои  мысли.  Да,
она действительно  не  имела  выбора  -  но  не  из-за  того,  что  была
беспомощной. Истина заключалась в том, что  Линден  сделала  свой  выбор
давным-давно, когда решила стать врачом. Она по собственной воле избрала
такой путь жизни и ни разу не  пожалела  о  принятом  решении.  Конечно,
нелегкая судьба врача часто создавала неудобства и  причиняла  боль.  Но
тут уже ничего не поделаешь. Боль можно встретить везде. И  до  сих  пор
Линден справлялась с тем, что выпадало на ее долю.
   Свернув на грунтовую дорогу, она вдруг  вспомнила,  что  не  спросила
Биренфорда о старике.
   В окнах дома горел свет. Колючие огоньки мигали  из-за  деревьев  как
жалкие остатки того, что уже проглотила ночь. Луна еще больше  усиливала
это впечатление. Ее светлый, почти полный диск превращал пустое  поле  в
озеро жидкого серебра - жутковатое и бездонное. Лунное сияние застревало
в частоколе темных деревьев, и особняк скрывался в густой тени.  Глотнув
сырой воздух, Линден  сжала  руль  еще  крепче.  Чувства  обострились  и
напряглись, словно впереди ее ожидала какая-то опасность.
   Она намеренно остановилась в двадцати ярдах от дома,  оставив  машину
под светом луны.
   Будь честной.
   Но Линден не знала, как выполнить этот совет.
   Очевидно, свет фар предупредил Кавинанта о ее приближении.  Едва  она
направилась к двери,  снаружи  зажглась  лампочка,  и  хозяин  вышел  на
крыльцо. В желтом пятне  электрического  освещения  его  силуэт  казался
грозной и призрачной тенью. Она не видела лица мужчины.
   - Доктор Эвери, - произнес он дребезжащим голосом, похожим на скрежет
пилы. - Прошу вас, уходите.
   - Нет. - Порывистость дыхания заставляла ее говорить резко - по слову
за один раз. - Я не уйду, пока не увижу ее.
   - Кого вы имеете в виду?
   - Вашу бывшую жену.
   Он молча смотрел на нее почти минуту. Потом ворчливо произнес:
   - Что еще рассказал вам этот ублюдок?
   Она пропустила его гневное замечание мимо ушей.
   - Вам нужна помощь.
   Его плечи приподнялись, как будто он давил в себе колючий ответ.
   - Биренфорд ошибся. Мне не  нужна  помощь.  Я  не  хочу  вас  видеть.
Уезжайте.
   - Нет.
   Ее голос снова стал спокойным и ровным.
   - Он прав. Вы истощены. Опекая ее  в  одиночку,  вы  довели  себя  до
предела. Я могу помочь, Кавинант.
   - Вы ничем ей не поможете, - прошептал он, отвергая ее предложение. -
Джоан не нужны доктора. Она просто хочет побыть наедине с собой.
   - Мне кажется, я должна ее осмотреть.
   Когда Линден попыталась пройти мимо него, он преградил ей путь:
   - Вы нарушаете права частного жилища. Уходите, или я буду  жаловаться
на вас шерифу.
   Она и сама понимала незаконность своих действий. Абсурдность ситуации
привела ее в ярость.
   - Черт возьми! - огрызнулась она. - Чего вы так боитесь?
   - Вас!
   От его голоса веяло могильным холодом.
   - Меня? А что вы знаете обо мне?
   - Ничего. Но ведь и вы не знаете меня; не знаете  о  том,  что  здесь
происходит. Вам этого не понять, поэтому лучше  не  вмешивайтесь.  -  Он
вонзал в нее слова, как остры