ее  разглядеть.  Он  лежал
перед ней ниц, а она вызывающе сияла над ним, словно чистый, бесплотный дух.
Однако  медленно,  очень  медленно  взгляд  его   начал   проясняться.   Как
возрожденный из пепла  феникс,  она  была  изумительно  хороша,  но  чуждой,
неземной красотой. Чем-то она напоминала призрак Кевина-Расточителя  Страны,
вызванный из своей могилы жестоким приказанием. Она была спокойна  -  потому
что сознавала свою власть; она излучала торжество и..,  тлен.  Глаза  ее  не
сияли,  они  были  темны  как  ночь.  Во  всем  облике  ощущалась   странная
двойственность; она выглядела живой, но в то же время мир был совершенно  ей
чужд. Казалось, она не отдавала себе отчета в том, где  она  и  что  с  ней;
пристальный взгляд был устремлен куда-то в неизвестность, где находилось то,
что подчиняло ее себе.
   Она стала слугой Презирающего. Даже сейчас,  когда  она  стояла  здесь  с
Посохом Закона и кольцом в руках, взгляд Лорда Фоула был неотступно прикован
к ней, завораживал ее, точно взгляд змеи.
   В ее оскверненной красоте Кавенант видел то, что происходило со  Страной.
Оскверняя своей властью ее внутреннюю чистоту. Лорд  Фоул  испытывал  особое
удовольствие, точно грязный  развратник,  стремящийся  не  только  завладеть
телом, но и растлить душу невинной девочки.
   - Елена!.. - начал было он и замолчал, задыхаясь  от  исходящего  от  нее
смрада. - Елена! Посмотри на меня.
   Презрительно покачав головой,  она  отвернулась  от  него  и  зашагала  в
сторону каменного столба.
   - Триок, - небрежно бросила она, -  ответь  Неверящему  на  его  вопросы.
Пусть узнает все. Его отчаяние доставит особое удовольствие хозяину.
   Триок тут же шагнул вперед и встал так, чтобы Кавенант  мог  видеть  его.
Взгляд Триока был все так же хмур, лицо напряжено,  но  голос  звучал  почти
спокойно. Отрывисто, словно зачитывая приговор, он сказал:
   - Ты спрашивал, где находишься. Ты в Землепровале. Позади - обрыв, за ним
река Лендрайдер, а прямо перед тобой Колосс Землепровала. Возможно, Лорды  -
слово "Лорды" Триок почти прошипел с яростью и отчаянием - рассказывали тебе
о Колоссе. В  течение  многих  веков  он  защищал  Верхнюю  Страну  от  трех
Опустошителей. Тысячелетиями он хранил молчание -  даже  тогда,  когда  люди
разрушали и губили Всеединый лес. Однако ты, наверное, заметил, что торайя и
мокша не приближаются к камню. До тех пор пока хотя бы один Защитник жив еще
среди остатков Всеединого леса, нельзя считать, что Колосс полностью утратил
свое могущество. Он - шип, торчащий в беспредельном могуществе Презирающего.
Сейчас Елена уничтожит этот камень. - Позади Кавенанта Опустошители зарычали
от удовольствия, услышав эти слова. - Раньше это было невозможно. С тех  пор
как началась война, Елена стояла  здесь  и  Посохом  Закона  помогала  армии
хозяина. Зима в Стране - ее заслуга; тем самым у хозяина оказались развязаны
руки для других дел, связанных с войной. И это место было  выбрано  для  нее
недаром - чтобы она оказалась рядом, если  Колосс  проснется,  и  чтобы  она
могла при первой же возможности уничтожить  его,  если  каменный  сон  будет
продолжаться. Однако он надумал сопротивляться ей. - Триок говорил почти так
же жестко и презрительно, как Елена. - В  нем  еще  не  умерла  Сила  Земли.
Теперь, когда в ее распоряжении не только  Посох,  но  и  дикая  магия,  она
осуществит задуманное, сбросит каменный Колосс с его утеса. И когда  древний
бастион падет, несмотря на свою нетленность и Силу Земли, которые не  спасут
его от мощи хозяина, - тогда Елена, жена Фоула, убьет тебя прямо там, где ты
сейчас стоишь на коленях. Она убьет нас всех. - Кивком головы он  указал  на
Баннора и Морехода.
   Опустошители засмеялись - по-прежнему в унисон. Корчась под властью силы,
которая все еще прижимала его к земле, Кавенант спросил:
   - Почему теперь она. , сможет?.. Этот  вопрос  мог  означать  многое,  но
Триок понял, что он имел в виду.
   - Потому что Закон Смерти был разрушен! - прохрипел он.
   Ярость полыхала в его голосе. Наблюдая за тем, как,  грациозно  двигаясь,
Елена приближается к Колоссу,  он,  казалось,  внутренне  метался,  выполняя
приказ и в то же время стараясь найти хоть какой-то  способ  остановить  ее.
Несомненно, он отдавал себе отчет, что  его  заставили,  что  с  ним  что-то
сделали, и понимание этого терзало его.
   - Разрушен! -  Он  уже  почти  кричал.  -  Когда  она  использовала  Силу
Повелевать, чтобы вызвать Кевина-Расточителя Страны из могилы, она разрушила
Закон, отделяющий живых от мертвых. Возможно, она  сделала  это  ради  того,
чтобы хозяин забрал ее к себе - и с Посохом Закона. Потому  что  она  -  его
слуга. И Посох в ее руках  отлично  служит  ему;  если  бы  он  сам  вздумал
воспользоваться им, его постигла бы участь Друлла-Камневого  Червя.  Взгляни
на нее, Томас Кавенант! Она все та же.  Внутри  нее  по-прежнему  живет  дух
дочери Лены. Даже собираясь уничтожить  Колосс,  она  помнит,  кем  была,  и
ненавидит ту, кем стала. - Грудь Триока вздымалась, словно он  задыхался  от
горя. - Так действует хозяин. Он воскресил ее ради того, чтобы превратить  в
руины Страну - Страну, которую она любит!
   Он не делал больше вид, что обращается  только  к  Кавенанту;  его  голос
звучал как набат - как будто это было единственное, с помощью  чего  он  мог
еще сопротивляться ее власти.
   - Елена, жена Фоула, - его передернуло от ужаса, когда  он  произнес  эти
слова, - теперь владеет Белым Золотом. Она служит хозяину лучше,  чем  любой
Опустошитель. Окажись эта сила в  руках  торайи  или  мокши,  они  наверняка
восстали бы против него. Владея дикой  магией,  любой  Опустошитель  мог  бы
свергнуть хозяина и занять его место в  Риджик  Тоум.  Но  Елена  не  станет
бунтовать, не станет  использовать  дикую  магию,  чтобы  освободиться.  Она
восстала из мертвых, и потому ее служение безупречно!
   Он с такой яростью произнес слово "безупречно", словно это было наихудшее
оскорбление, которое ему пришло в голову. Но Елена осталась глуха к его тону
- она не сомневалась в своей силе и своей победе. Похоже, она догадывалась о
том, что он испытывал, но это лишь забавляло ее.
   Повернувшись спиной К Кавенанту и  Триоку,  она  теперь  стояла  лицом  к
монолиту. Он угрожающе нависал над ней, но она не сомневалась,  что  никакая
опасность ей не страшна. С Посохом и кольцом она была сильнее всех в Стране.
Прекрасным жестом, в котором отражалось все ее могущество, она подняла руки,
в одной из которых был Посох Закона, а в другой -  Белое  Золото,  и  запела
торжественную песнь, начиная атаку на Колосс Землепровала.
   Ее пение резало слух Кавенанта, подчеркивая его беспомощность. Он не  мог
допустить, чтобы она осуществила свое намерение, и не мог противостоять ему;
он по-прежнему стоял на коленях под  тяжестью  силы,  которая  удерживала  и
унижала его. Он был совсем рядом с ней.., но не мог сделать ничего!
   Мысли метались, как безумные, в поисках  возможного  выхода.  Нужно  было
остановить Елену до того, как она уничтожит  Колосс.  Он  должен  был  найти
возможность помешать ей!
   - Мореход! - прохрипел он в отчаянии.  -  Я  не  знаю,  что  случилось  с
тобой... Не знаю, что с тобой сделали. Но ты должен воспротивиться ей! Ты же
Великан! Попытайся остановить ее! Мореход! Баннор!
   В ответ Опустошители  разразились  саркастическим  смехом,  а  Триок,  не
отрывая от Елены взгляда, произнес:
   - Ты дурак, Томас Кавенант. Они не в состоянии помочь тебе.  Они  слишком
сильны, чтобы их можно было подчинить - как подчинили меня, - и одновременно
слишком слабы, чтобы стать хозяевами. Вот почему она сковала их силой Посоха
Закона. Жезл убивает ЛЮБОЕ  сопротивление.  Это  доказывает,  что  Закон  не
противостоит Злу. Все мы подчинены безнадежно.
   - Но не ты!  -  быстро  ответил  Кавенант.  Все  это  время  от  старался
освободиться от сковавшей его силы; однако, хотя сердце его едва не  лопнуло
от напряжения, ему это не удалось. Без кольца он  чувствовал  себя  как  без
рук. Без кольца он мог сделать для Страны меньше, чем кто-либо из живущих  в
ней. - Но не ты! - снова прохрипел он. - Я слышал, как  ты  говорил,  Триок!
Ты... Она не опасается тебя... Но она не  сможет  и  удержать  тебя,  Триок!
Останови ее!
   И вновь Опустошители засмеялись - правда, на этот раз их  смех  показался
ему несколько натянутым. Кавенант ухитрился наконец хотя бы повернуть голову
и посмотрел на Лэла и Вейна.
   Они все еще держались на безопасном расстоянии от Колосса, но не помогали
Кавенанту и не мешали Елене. Они лишь посмеивались, точно не  были  способны
помочь даже самим себе. Однако по их лицам можно было  понять,  что  с  ними
происходит нечто странное. Пот стекал по щекам, рты  были  крепко  сжаты.  С
присущим им чувством гордости  и  независимости,  реймены  пытались  обрести
свободу.
   И то же самое делали Мореход и Баннор! Каким-то образом оба нашли в  себе
достаточно сил,  чтобы  начать  двигаться  -  слабо,  едва  заметно.  Голова
Морехода была опущена, он сжимал одной  рукой  лицо,  точно  пытаясь  что-то
содрать с него. Баннор пальцами царапал свои бока, рот  его  исказился,  так
что стали видны зубы. Они пытались вырваться из-под власти Елены - упорно  и
отчаянно.
   Наблюдая  за  этой  борьбой,  Кавенант  с  особой  остротой  ощутил  свою
собственную беспомощность. Как и реймены, они  делали  то,  что  было  почти
невозможно, - и все же не добились  практически  ничего.  Они  боролись  так
яростно, что  Кавенант  испугался,  -  а  вдруг  их  сердца  не  выдержат  и
разорвутся от напряжения? Однако он чувствовал, что шансов на победу  у  них
не было. Чем сильнее они старались вырваться, тем более  мощным  становилось
воздействие Посоха.
   Тщетность  их  усилий  причиняла   Кавенанту   большее   страдание,   чем
собственная беспомощность. Он давно  понял,  что  бессилен  и  слаб,  но  ни
Мореход, ни Баннор не привыкли терпеть поражений. Наблюдая за тем,  как  это
происходило  сейчас,  он  готов  был  заплакать  от  боли   и   сострадания.
"Перестаньте! - хотелось крикнуть ему. - Перестаньте или вы сойдете с ума!"
   Но в следующее мгновение в сознании мелькнул проблеск надежды - когда  он
внезапно понял, что именно они делали. Они не  пытались  освободиться,  нет!
Они понимали, что это безнадежно. Их действия направляла совсем другая цель.
Елена  была  полностью  поглощена  тем,  чем  занималась  -  подготовкой   к
разрушению Колосса. Их удерживала сила, оставленная ею - она не сомневалась,
что этого достаточно.
   Мореход и Баннор пытались воздействовать именно  на  эту  силу,  стремясь
истощить ее. Пока, полностью  выкладываясь,  они  делали  это,  Триок  мотал
головой, трясся, словно в  лихорадке,  щелкал  челюстями  -  и  вдруг  начал
медленно продвигаться в сторону Елены.
   Опустошители не предпринимали попыток остановить  его  -  их  собственная
борьба  с  рейменами  отнимала  все  силы.  Тело  Триока  странным   образом
вытягивалось, точно его кости теряли свою прочность, он все  время  повторял
дрожащим, полным мольбы голосом:
   - Елена! Елена?
   И все же продолжал двигаться; шаг за шагом он все  больше  приближался  к
ней.
   Кавенант не сводил с него глаз, мучаясь в  ожидании  того,  чем  все  это
закончится.
   Однако, прежде чем он подошел к ней на  расстояние  вытянутой  руки,  она
сурово произнесла:
   - Стой! - Раздираемый противоречивыми воздействиями, он замер. - Если  ты
сделаешь еще хотя бы шаг, я вырву сердце из твоего жалкого, старого  тела  и
скормлю его Джеханнуму и Хериму. Они сожрут его на  твоих  глазах,  пока  ты
будешь умолять меня дать тебе умереть.
   Триок заплакал, вздрагивая и снова повторяя:
   - Елена... Елена?
   Не глядя больше на него, она продолжила свое пение.
   Однако спустя мгновение что-то отвлекло ее внимание  от  Колосса,  и  она
обернулась, удивленно и гневно глядя в сторону запада.
   Потом она взмахнула Посохом Закона.
   - Лорды наступают! - в бешенстве взвыла она. - Самадхи в  опасности!  Как
они посмели!
   Кавенант изумленно вытаращил глаза, услышав это. Как она  узнала  о  том,
что происходит? Однако у него не было времени разбираться в этом.
   -  Клянусь  Фоулом!  -  в  ярости  воскликнула  она.   -   Уничтожь   их.
Опустошитель!
   Невероятная сила, скрытая в Посохе, устремилась на помощь самадхи-Шеолу -
никакое расстояние не было ей помехой.
   Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы  люди,  окружающие  Елену,
вырвались из-под ее власти.
   Пелена упала с  глаз  Морехода  и  Баннора.  Вздрагивая  и  шатаясь,  они
задвигались. Опустошители тут же попытались  остановить  их,  но  им  мешало
противодействие  рейменов.  Давление   на   спину   Кавенанта   уменьшилось.
Откатившись в сторону, он вскочил и бросился к Елене.
   Однако ближе всех к ней находился Триок, который тут же воспользовался ее
промахом. С диким ревом он обоими кулаками ударил ее по левой руке.
   Его руки прошли сквозь ее призрачную плоть,  зацепив  кольцо.  Не  ожидая
удара, от удивления она выпустила его из пальцев. Оно упало.
   Триок кинулся следом, схватил кольцо одной  рукой  и  швырнул  в  сторону
Кавенанта, рухнув на землю.
   Реакция Елены была мгновенной.  Прежде  чем  Триок  успел  перевернуться,
чтобы попытаться ускользнуть от нее, она с размаху опустила Посох прямо  ему
на спину. Взрывом силы ему раздробило позвоночник.
   Она снова подняла Посох, держа его точно копье, и тут же оказалась  около
Кавенанта.
   Кольцо, брошенное Триоком, пролетело мимо, но он успел наступить на  него
и поднять, прежде чем Елена смогла остановить его. Зажав кольцо в кулаке, он
напружинился и замер, готовясь отразить ее нападение.
   Однако она тут же решила не вступать с ним в  борьбу.  Взмахнув  Посохом,
она снова сковала Морехода и Баннора, подавила бунт  рейменов.  Не  заботясь
больше о своей безопасности,  она  произнесла  голосом,  который  дрожал  от
гнева:
   - Оно не поможет ему.  Он  не  знает,  как  разбудить  его  мощь.  Херим,
Джеханнум - оставляю его вам.
   Опустошители в унисон зарычали от  удовольствия,  предвкушая,  как  будут
пожирать его.
   Он оказался между ними и Еленой.
   Боясь потерять кольцо, Кавенант снова надел его на безымянный  палец.  Он
сильно похудел, кольцо едва держалось; однако именно сейчас оно  было  нужно
ему  как  никогда.  Сжав  пальцы  в  кулак,   он   начал   отступать   перед
надвигающимися на него Опустошителями.
   В глубине души он сознавал, что  Триок  еще  жив.  Триок  вызывал  его  -
Кавенант должен был бы мгновенно покинуть Страну, если бы он умер.  Но  жить
Триоку  осталось  совсем  недолго.  Кавенанту  очень  хотелось,  чтобы   эти
оставшиеся секунды не пропали даром, но не знал, как это сделать.
   Отвернувшись от Опустошителей, он увидел  Елену.  Она  неподвижно  стояла
перед Колоссом, разглядывая его. Выражение ее лица непрерывно менялось -  то
в нем сквозило ликование, то гнев.  Опустошители  медленно,  шаг  за  шагом,
приближались к Кавенанту, жадно протягивая к нему  руки,  глумливо  призывая
его отказаться от борьбы и броситься в их объятия.
   Они приближались - он отступал; Елена стояла там, где и прежде, вызывая у
него непреодолимое желание прикоснуться к ней. Кольцо безжизненно  болталось
на пальце - просто кусок металла, больше ничего; в его руке оно потеряло все
свое могущественное значение. Его захлестнула волна возмущения и протеста.
   - Черт побери! Черт побери! - выругался он и потом,  действуя  совершенно
импульсивно, закричал, подняв лицо к серому ветру:
   - Защитник! Помоги мне!
   И в тот же миг искривленный венец Колосса  взорвался  пламенем.  Под  вой
Джеханнума и Херима монолит засверкал зеленым огнем -  огнем  цвета  молодой
зелени и свежей травы, таким зеленым, что изумрудный блеск Камня Иллеарт  не
шел рядом с ним ни в какое сравнение. Влажный густой аромат  распространился
в воздухе, подобно яростному наступлению весны.
   Внезапно две  огненные  молнии  вырвались  из  пламени  и  обрушились  на
Опустошителей. В вихре сверкающих искр они ударили Вейна и Лэла в грудь.
   Мгновение - и смертная плоть  обоих  рейменов  превратилась  в  пепел  и,
вспыхнув, исчезла. Огненные молнии и зеленое пламя тут же погасли.
   Херим и Джеханнум погибли.
   Кавенанта потрясло все происшедшее. Забыв об опасности, забыв  обо  всем,
он недоуменно озирался по сторонам. Новая кровь, новые жизни были  принесены
в жертву его бессилию. "Нет!" - хотелось закричать ему.
   Внезапно некий инстинкт предостерег его, заставив обернуться.  Он  быстро
наклонил голову, и совсем рядом с ней просвистел  в  воздухе  Посох  Закона.
Отпрыгнув в сторону и повернувшись, он с трудом удержался, чтобы не  упасть.
Прямо на него надвигалась Елена. Она держала Посох обеими  руками,  ее  лицо
пылало жаждой убийства.
   Она могла расправиться с ним тут же, на месте, используя мощь Посоха,  но
яростное безумие подталкивало ее к тому, чтобы уничтожить  его  собственными
руками. Даже не взглянув в сторону  Морехода  и  Баннора,  она  сделала  еле
уловимый жест рукой, и  они  рухнули,  точно  марионетки,  которым  обрезали
нитки. Потом она подняла над головой Кавенанта свой Посох, точно топор, и  с
размаху опустила его.
   Выкинув руку, он отклонил Посох, и удар обрушился  не  на  голову,  а  на
правое плечо. Всю правую сторону тела  точно  парализовало,  но  он  схватил
Посох левой рукой, удерживая его, чтобы не дать  возможности  Елене  нанести
новый удар. Однако она тут же сжала Посох обеими  руками  и,  надавливая  на
плечо Кавенанта, заставила его опуститься на колени.
   Опираясь онемевшей рукой о землю, он изо всех сил  сопротивлялся.  Однако
он был слишком слаб. Она ткнула Посохом  в  горло.  Кавенант  обеими  руками
ухватился за  него,  чтобы  не  дать  Елене  попросту  сломать  ему  глотку.
Медленно, не прилагая заметных усилий, она вынуждала его все дальше и дальше
отклоняться назад.
   И в конце концов, он оказался прижат к земле. Из последних сил отталкивая
от себя Посох, он чувствовал, что все бесполезно. Он не мог  больше  дышать,
глаза налились кровью и готовы были вылезти из  орбит.  Она,  не  отрываясь,
смотрела на него пристальным, алчущим взором, как будто он  был  той  пищей,
которая одна могла утолить сосущий голод ее охваченной злом души.  Казалось,
над ним склонился сам Презирающий, от  радости  пускающий  слюни.  Но  кроме
этого было в ее глазах и еще кое-что. Триок сказал о ней правду. За яростной
жестокостью он почувствовал в Елене некую непобедимую, затаенную, страдающую
суть, это изменило для него все.
   Он не мог спастись. Для этого нужно было всего лишь ощутить по  отношению
к ней ту же ненависть, которой полыхали ее глаза; тогда, может быть, он  был
бы способен сделать еще один судорожный рывок, который, по крайней мере, дал
бы ему возможность выиграть еще несколько мгновений жизни. Но как раз  этого
он и не мог. Она была его дочерью; он любил ее. Это его поведение привело  к
тому, что она стала тем, кем она теперь была; произошло то, что должно  было
произойти, и с такой же неизбежностью, как если бы  он  все  время  сам  был
сознательным слугой Презирающего. Елена была совсем рядом - чтобы убить его,
но он все равно любил ее. Ему оставалось одно - умереть, не предав  хотя  бы
этой своей любви.
   С последним вздохом он прохрипел:
   - Ты даже не существуешь...
   Его слова точно подхлестнули ее. Она глубоко вдохнула, словно втягивая  в
себя вместе с воздухом новую мощь, а потом  надавила  на  Посох  всем  своим
весом, и силой, и энергией - всем тем, что она получила от Фоула,  когда  он
вызвал ее к жизни, - стремясь сделать то единственное,  что  оправдывало  ее
существование, - задушить Кавенанта.
   Но его руки тоже сжимали Посох, и в какой-то момент кольцо соприкоснулось
с  ним.  Дикая  магия,  запертая  в  кольце,   вырвалась   наружу,   подобно
проснувшемуся вулкану.
   И вся ее мощь обрушилась на Посох.
   Сила пронизала  каж