его  пути,  вскрикивали  от  удивления  и  радости,
вглядывались в его лицо, страшась того, что они там  прочли.  Казалось,  его
пронес через Замок поток изумления и надежды.
   Потом он увидел тех, кто возглавлял город  -  Лордов  Тревора,  Аматин  и
Лорию, вомарка Квена и обоих Хранителей, Торма и Бориллара. Они  ждали  его,
словно специально собрались вместе,  чтобы  выразить  свое  почтение.  Когда
ранихин замер перед ними, они безмолвно приветствовали Высокого Лорда и  его
коня.
   Некоторое время Морэм, как бы изучая, пристально вглядывался в  их  лица.
Каждый по-своему, все они несли на себе печать бесконечных  боев,  выглядели
измученными и несчастными. Квен был, кроме всего  прочего,  как-то  особенно
нелепо  одет.  Его  грубоватое  лицо,  изрезанное  морщинами,  как   всегда,
выглядело хмурым и  усталым;  похоже,  только  состояние  непрерывной  войны
заставляло его держаться. Аматин казалась полностью отчаявшейся, как будто у
нее не осталось больше сил - ни физических,  ни  моральных.  Лицо  Бориллара
было мокро от слез; Морэм знал,  что  известие  о  возможной  гибели  Томаса
Кавенанта подкосило его. Тревор и  Лория  поддерживали  друг  друга,  словно
самостоятельно стоять уже не  могли.  Изо  всех  них  только  Торм  сохранял
спокойствие, как будто его личный кризис уже остался  позади.  Для  него  не
могло быть ничего хуже, чем осквернение камня, свидетелем которого он был  в
Палате Совета; однако его роль  этим  не  ограничивалась  -  он  определенно
испытывал удовлетворение оттого, что помогал  пресечь  его.  На  всех  лицах
можно было прочесть смешанное выражение надежды, страха, ожидания и отчаяния
- выражение, за которым стояло острое желание узнать, с чем  он  вернулся  в
Ревелстоун.
   Кивнув в ответ на их молчаливое приветствие, он тяжело спрыгнул со  спины
Дринни и шагнул по направлению к  ним.  В  его  голосе  звучали  и  сила,  и
сочувствие, и боль, когда он ответил на их безмолвный вопрос:
   - Слушайте меня. Я, Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, избранный  Советом,
принял решение. Слушайте и повинуйтесь. Вомарк Квен, прежде всего необходимо
оказать помощь Дринни. Накормить, вылечить  -  одним  словом,  сделать  все,
чтобы силы как можно скорее вернулись к нему.  Вскоре  он  мне  понадобится.
Лорды, Хранители, вомарк - необходимо  как  можно  быстрее  вновь  завладеть
сторожевой башней Ревелстоуна. Ворота Замка должны быть очищены от  завалов.
Вомарк, готовь лошадей для армии. Готовь  также  и  воинов,  которые  смогут
ехать верхом, а остальных - для  атаки  на  самадхи-Сатансфиста.  Мы  ударим
сразу же, как только путь будет расчищен.
   Он видел, что они были ошеломлены его приказами, что мысль  об  атаке  на
армию Опустошителя показалась сумасбродной и испугала  их.  Но  он  не  стал
успокаивать, хотя счел необходимым дать некоторые разъяснения.
   - Друзья мои, - с некоторым оттенком раздражения  продолжал  он,  -  свет
крилла померк. Вы знаете,  что  это  значит.  Либо  Томас  Кавенант  покинул
Страну, либо нашел свою смерть, либо лишился кольца. И все же  именно  здесь
кроется наша последняя надежда. Если Неверящий жив - а пока дикая магия  еще
не была использована  против  нас,  -  мы  можем  надеяться,  что  он  снова
завладеет своим кольцом. Но, надеясь на это, мы и сами  должны  действовать;
одной надежды мало в такой отчаянной ситуации. Наша задача  состоит  в  том,
чтобы прекратить кровопролитие и препятствовать опустошению, которое несет с
собой отчаяние. Мы должны действовать. Презирающий, несомненно, знает, что у
юр-Лорда Кавенанта больше нет Белого Золота - если Неверящий  в  самом  деле
потерял его и если оно еще находится в Стране. Следовательно,  его  интересы
могут быть на время не связаны с нами. Вот почему именно сейчас у  нас  есть
возможность попытаться одержать победу  над  самадхи-Опустошителем.  И  если
Лорд Фоул сосредоточил все усилия на том, чтобы помешать Неверящему  вернуть
его кольцо, мы своими действиями поможем  юр-Лорду  Кавенанту,  отвлекая  на
себя внимание Презирающего.
   Не в силах больше смотреть в ошеломленные, измученные лица своих  друзей,
он положил руку на шею Дринни и закончил, словно обращаясь к ранихину:
   - Это - мой выбор. Если понадобится, я буду драться с  Сатансфистом  один
на один. Но это необходимо.
   Наконец, тяжело дыша, Аматин нашла в себе силы воскликнуть:
   - Меленкурион! Меленкурион абафа! Морэм, тебя, похоже, ничему не  научила
судьба Трелла,  мужа  Этиаран,  или  Стража  Крови,  или  Кевина-Расточителя
Страны! Ты толкаешь себя к Осквернению. Идя таким путем,  мы  разрушим  все,
что любим.
   Высокий Лорд властно произнес:
   - Вомарк, я не хочу брать с собой тех воинов, которые не  пойдут  на  это
добровольно. Ты должен объяснить всем в Армии Лордов, что свет крилла Лорика
померк и что у нас нет другого выхода.
   Он шагнул к друзьям и обнял их, показывая таким образом,  как  сильно  их
любит и как нуждается в них. Как бы они к нему ни относились, он  знал,  что
не способен покинуть их - по крайней мере, до тех пор, пока они не  докажут,
что могут действовать самостоятельно. Его собственное мужество уже много раз
оказывалось почти полностью исчерпано; без их помощи  ему,  возможно,  и  не
удастся удержаться на той извилистой и трудной тропе, которую он избрал.  На
мгновение крепко обняв Дринни, он  круто  развернулся  и  решительным  шагом
направился в свои покои.
   Следующие дни он провел в одиночестве, стараясь  набраться  сил,  которые
дали бы ему возможность вынести всю тяжесть его  решения.  Однако  душа  его
пылала. Вся его прежняя уверенность и безмятежность  оказалась  разрушенной.
Что бы он ни делал - лежал на постели, ел или расхаживал по  комнате,  -  он
ощущал глубокую пустоту в сердце Замка, где больше не сверкал огонь  крилла.
Это яркое белое сияние заставляло Морэма снова и снова надеяться  на  помощь
Неверящего. Теперь, когда огонь погас, он остался один на один со смертью, в
которой  не  было  никакого  смысла;  он  готов  был  умереть  за  тех,  кто
осмеливался последовать за ним, за Дринни и, наконец, за самого себя, но эта
смерть не увеличивала шансы  Ревелстоуна  на  выживание.  Много  времени  он
провел, растянувшись на полу и сквозь камень пытаясь понять, как выполняются
его приказы.
   Ему не стоило особых усилий "разглядеть",  как  шла  подготовка  в  Армии
Лордов. Несколько сотен лошадей из конюшен Замка были уже полностью  готовы.
Те воины, которые решили присоединиться к нему, теперь в  основном  отдыхали
или готовились;  таким  образом,  тяжесть  сопротивления  не  прекращающимся
атакам самадхи легла  на  плечи  не  многих  оставшихся.  Вскоре  измотанные
защитники впали  в  лихорадочное  состояние,  близкое  к  тому,  которое  не
отпускало его самого. Их трясло от бешенства  и  отчаяния.  Оставив  пока  в
стороне эту "зубную боль", он попытался выяснить, что происходит с Лордами.
   И обнаружил, что Лорд Аматин уединилась в библиотеке Лосраата, но Тревор,
Лория и Хранитель Торм не сидели сложа руки. Лорд  Тревор  вместе  с  Тормом
спустились в одну из заброшенных пещер прямо под сторожевой башней. Там  они
объединили свои силы и знания, сотворив нечто вроде того, что сделал Трелл в
Палате Совета; они вызвали к жизни и послали сквозь камень в  галереи  башни
мощную волну жара. Они поддерживали нестерпимый жар целый  день,  все  время
направляя его в сторону врагов. В конце  концов  пещерники  и  другие  твари
начали покидать башню.
   И когда нижние уровни башни опустели. Лорд Лория повела несколько Дозоров
в атаку. Под покровом ночи они попрыгали со стен Замка  в  песок,  пересекли
внутренний двор и проникли в башню, пробивая себе путь наверх.  На  рассвете
третьего дня они одержали победу. Над двором было тут же подвешено множество
временных переходных мостиков,  на  которых  расположились  сотни  стрелков,
чтобы защищать башню.
   Лорд Морэм гордился их успехом, и это ненадолго облегчило его подавленное
состояние. Он сомневался в том,  что  им  удастся  удерживать  башню  больше
одного-двух дней, но этого времени было бы вполне достаточно, если остальные
его приказания выполнялись с той же точностью.
   На третий день Аматин оставила свои изыскания и занялась делом.  Потратив
много времени и усилий на изучение Второго Завета, который сам Высокий  Лорд
Морам так и не сумел одолеть, она обнаружила  там  описания  тех  обрядов  и
заклинаний,  которые  ей  были  нужны.  Вооруженная  этими  сведениями,  она
поднялась на контрфорс, находившийся прямо над внутренним двором,  и  запела
песню, от которой у всех волосы на голове встали дыбом. Потом прямо на скале
она начертила нужные символы и, делая странные,  необычные  жесты,  затянула
другую песню на давно умершем языке Старых Лордов. Результатом  всего  этого
было то, что останки мертвецов внизу, во дворе, начали медленно рассыпаться,
возвращаясь обратно в землю. Вскоре удалось открыть ворота, что обеспечивало
Армии Лордов возможность выйти из Ревелстоуна.
   Морэм не мог больше оставаться в своих  покоях  и  присоединился  к  ней.
Закончив, Аматин без сил  упала  ему  на  руки;  он  так  гордился  ею,  что
беспокойство за нее было сильнее, чем радость по поводу того, что ей удалось
сделать. Целители заверили его, что после хорошего отдыха она быстро  придет
в норму. Услышав это, он предоставил ее их заботам и отправился  на  конюшню
взглянуть на Дринни.
   Ранихин уже ничем  не  напоминал  того  измученного,  усталого  коня,  на
котором он въехал в Ревелстоун. Хорошая еда и доброе отношение вновь  зажгли
свет в его глазах, вернули упругость мышцам, укрепили плоть. При виде Морэма
он заржал и принялся гарцевать, словно  показывая,  что  он  готов  к  новым
испытаниям.
   Все это придало Морэму сил.  Не  колеблясь  больше,  он  сообщил  вомарку
Квену, что выступит против Опустошителя на следующее утро.
   Однако поздно ночью,  когда  Тревор,  Лория  и  Квен  отражали  очередную
свирепую атаку, в покои Морэма  пришла  Лорд  Аматин.  Она  молчала,  но  ее
бледный, изнуренный вид говорил сам за себя. Усиленные труды не  прошли  для
нее даром. Она так долго находилась  в  почти  невыносимом  напряжении,  что
растеряла всю свою защиту и теперь оказалась открытой для понимания того,  к
чему у нее не было ни желания, ни возможностей. Эта уязвимость придавала  ей
в какой-то степени униженный вид - как будто  она  пришла  к  Морэму,  чтобы
пасть к его ногам.
   Так же молча она протянула к Высокому Лорду руки, в которых держала крилл
Лорика. Он принял его, не отрывая от ее лица пристального взгляда.
   - Ах, сестра Аматин,  -  как  можно  мягче  произнес  он,  -  тебе  нужно
отдохнуть. Ты заслужила...
   Страдание, вспыхнувшее в ее глазах, заставило его замолчать.  Он  перевел
взгляд на крилл.
   И в глубине драгоценного камня увидел слабое изумрудное свечение.
   Так и не произнеся ни  слова,  Аматин  повернулась  и  ушла.  Он  остался
наедине  с  мыслями  о  том,  что  кольцо  Кавенанта  оказалось  во   власти
Презирающего.
   Покинув на следующее утро свои покои, он выглядел  как  человек,  который
всю ночь тщетно боролся  с  желанием  проклясть  самого  себя.  Двигался  он
неуверенно, глаза казались тусклыми, больными. Крилл он засунул под тунику и
даже сквозь ткань ощущал, как изумрудное свечение внутри драгоценного камня,
связанное с Лордом Фоулом, усиливается.  Он  понимал,  что  еще  немного,  и
холодное зеленое пламя начнет жечь его  плоть,  но  не  думал  об  этом.  Он
заставлял  себя  двигаться  вперед,  как  будто  ему  предстояло   совершить
предательство, и это его страшило.
   В большом зале, расположенном неподалеку от  все  еще  закрытых  ворот  в
Ревелстоун, он присоединился к воинам. Они  стояли  рядами  по  Дозорам,  и,
мельком взглянув на них, Морэм увидел, что их было две тысячи; один верховой
Боевой Дозор и четыре пеших - треть всей уцелевшей Армии  Лордов.  Он  отвел
глаза - он никак не думал,  что  берет  на  себя  ответственность  за  такое
количество жизней. Однако воины приветствовали его безо всякого страха, и он
заставил себя ответить им тем же, точно не сомневался, что  имеет  моральное
право руководить ими.  Потом  он  вышел  на  переднюю  линию,  где  его  уже
дожидался Дринни.
   Лорды и вомарк Квен тоже были здесь, рядом  с  ранихином,  но  он  прошел
мимо, не смея поднять на них глаз, и попытался взобраться  на  коня.  Однако
тело, скованное страхом, не слушалось, С трудом подавив крик, он вцепился  в
гриву ранихина, стараясь успокоиться.
   Он никак не мог подпрыгнуть достаточно высоко, а просить помощи ему  было
неприятно. Внезапно чьи-то руки коснулись  его  плеча,  и,  обернувшись,  он
увидел Квена. Старый вомарк настойчиво проговорил хриплым голосом:
   - Высокий Лорд, мы очень рискуем. Треть всей  Армии  Лордов,  две  тысячи
жизней могут кануть в никуда. Высокий Лорд, зачем? С вами случилось  то  же,
что с Кевином-Расточителем Страны? Вы хотите уничтожить то, что любите?
   - Нет, - еле слышно прошептал Морэм: так сильно у него перехватило горло.
Продолжая держаться за Дринни, он как будто просил у ранихина дать ему  сил.
- Я не... Я не забыл о том.., что я - Высокий Лорд. Мне ясен  путь,  и  я  в
него верю. Я должен идти этим путем, чтобы.., чтобы не впасть в отчаяние.
   - Нам ничего не останется, кроме отчаяния, если вы потерпите неудачу.
   Морэм не мог не слышать, какая боль звучала в голосе  Квена.  Он  понимал
его волнение; Квену тоже было сейчас очень плохо.
   - Нет. Именно Лорд  Фоул  изо  всех  сил  старается  преподать  нам  урок
отчаяния. Это  -  легче,  чем  урок  мужества.  -  Он  медленно  повернулся,
посмотрел в глаза Квену, а потом впервые перевел взгляд на Лордов. -  Это  -
легче, - повторил он.  -  Без  конца  говоря  только  о  своей  ненависти  и
отчаянии, мы никогда не одержим победу над Презирающим.
   Но его  слова  только  усилили  боль,  терзающую  душу  Квена.  Страдание
исказило его открытое лицо, он простонал:
   - О мой Лорд! Тогда почему ты мешкаешь? Чего боишься?
   - Потому что я смертей и слаб. Путь ясен - нет лишь уверенности. Когда-то
я был пророком и оракулом. Теперь мне хотелось бы... Да, мне  нужно  увидеть
ЗНАК.
   То, что он сказал, было вовсе не  ново,  но  он  сразу  же  почувствовал,
насколько, в самом деле, его смертность и слабость еще сильны в  нем.  Слезы
затуманили его взор. Он  не  способен  был  больше  нести  это  бремя  один.
Распахнув объятия, он направился к Лордам.
   Они открыли свои мысли друг другу, и он тут же ощутил волну их заботы, их
любви; как долгожданная вода утоляет жажду, так эти чувства  успокоили  его,
утихомирили бушующее в душе волнение. Все  время,  пока  длилась  осада,  он
отдавал им свои силы, а теперь они возвращали их ему. Лорд Тревор вернул ему
утраченное ощущение уверенности, силу духа  -  ту  силу,  которая  приходит,
когда человек отдает себе отчет в том, какому делу  он  служит.  Лорд  Лория
передала  ему  часть  своего   могучего   инстинкта   самосохранения,   свою
способность сражаться ради детей - тех, кого она любила и  кто  не  мог  сам
защитить себя. А Лорд Аматин, хотя она и была еще слаба,  поделилась  с  ним
своей мудростью, своим знанием; это  был  исключительный  дар,  который  она
предложила ему вопреки собственным сомнениям и неуверенности.
   Это слияние мыслей вернуло ему силы. Кровь, казалось, быстрее заструилась
по жилам, мышцы расслабились. Приняв помощь Лордов, он в ответ  поделился  с
ними пониманием тех причин, которые вынуждали  его  принять  такое  решение.
Потом он полностью растворился в  их  любви,  давая  ей  возможность  внести
успокоение в его мятущуюся душу.
   Слияние мыслей принесло ему  огромное  облегчение,  но  вскоре  оно  было
прервано резким криком, полным  необычайного  возбуждения.  Женщина-стражник
вбежала в зал и, когда они взглянули на нее, прокричала:
   - Опустошитель атакован!  Его  армия..,  лагерь..,  на  них  напали!  Это
вейнхимы! Их не  много..,  не  много..,  но  Опустошитель  не  ожидал  этого
нападения, и им уже удалось нанести  ему  серьезный  урон.  Он  отозвал  все
отряды от Ревелстоуна, чтобы сражаться с ними!
   Высокий Лорд Морэм заторопился к Дринни, приказав своим воинам  следовать
за ним. Они с Квеном обменялись взглядами - оба понимали, каковы могут  быть
последствия  этого  неожиданного  нападения  для  Опустошителя;  потом  Квен
вспрыгнул на своего коня, крепкого, выросшего в горах мустанга. Среди воинов
Морэм заметил Хранителя Бориллара, тоже взбирающегося на коня. Высокий  Лорд
приказал ему слезть; Хранители Замка не  должны  были  принимать  участие  в
сражениях. Но потом он  вспомнил,  как  много  надежд  Бориллар  связывал  с
Томасом Кавенантом, и предоставил ему самому решать, что делать.
   Лория тут же направилась в дозорную башню, чтобы  помочь  ее  защитникам,
заботясь  о  том,  чтобы  Армия  Лордов  смогла  бы  по  окончании  сражения
беспрепятственно вернуться в Ревелстоун. Тревор заспешил к  воротам.  Только
Аматин задержалась и успела увидеть  опасный  блеск,  вспыхнувший  в  глазах
Морэма. На мгновение задержав его, она пробормотала:
   - Похоже, вейнхимы подхлестнули твою решимость.
   Теперь Морэм безо всяких затруднений вспрыгнул на спину  Дринни.  Ранихин
негромко  заржал;  гордость  и  вызов  слышны  были  в  этих  звуках.  Когда
внутренние ворота распахнулись, Морэм галопом направил Дринни вперед.
   Армия Лордов двинулась следом за ним.
   Он пронесся сквозь ворота, пересек двор, объезжая высокие груды  песка  и
праха, и устремился в туннель под дозорной башней. Дринни под ним  напрягся,
упиваясь своей здоровой силой, бегом и атмосферой боя. Когда  Морэм  миновал
остатки разбитых внешних ворот, он уже был заметно впереди своей армии.
   За воротами он сразу  же  повернул  Дринни,  бросив  короткий  взгляд  на
величественный Ревелстоун. Он не увидел  воинов  за  укреплениями  и  окнами
дозорной башни, но знал, что они там и в полной боевой готовности.  Отвесные
стены башни, с Ревелстоуном позади них, выглядели как нос огромного корабля;
казалось, их гранит таит В себе пророческую  мудрость  древних  Великанов  -
непостижимое понимание того, что слова "победа" и  "поражение"  имели  смысл
исключительно в применении к человеческому роду и ничего не значили на языке
гор.
   Потом всадники начали догонять его, и Морэм повернулся, чтобы как следует
разглядеть своих врагов.  Впервые  он  видел  армию  самадхи  не  сверху,  а
находясь на уровне земли. Открытые  зимним  ветрам,  враги  со  всех  сторон
окружали его, точно железный ошейник, куда он так торопился  сунуть  голову.
Он вспомнил другие битвы - Кирил  Френдор,  Роковое  Отступление,  Дориендор
Коришев, - и они показались ему детскими играми, бледной тенью того, что ему
предстояло.  Но  он   тут   же   выкинул   эти   воспоминания   из   головы,
сосредоточившись на движении, которое заметил впереди, у подножия холмов.
   Как и сообщил дозорный, армия самадхи была атакована с тыла. Морэму  было
отчетливо видно, как все происходило. Плотный клин, состоящий из двухсот или
трехсот вейнхимов, надвигался на Великана-Опустошителя.
   Сам Сатансфист, по-видимому, не являлся целью этого  нападения,  хотя  он
пытался отразить  их  атаку  вспышками  своего  изумрудного  огня.  Вейнхимы
ударили  по  незащищенному   тылу   лагеря,   стараясь   уничтожить   запасы
продовольствия. Он уже сожгли огромные длинные корыта с падалью и  кровью  -
основной пищей тварей  Лорда  Фоула;  изо  всех  сил  борясь  с  губительным
воздействием Камня Сатансфиста, они уничтожали и другие  запасы  изрубленной
мертвой плоти, поджигая их.
   Однако, даже если бы против них выступал только один Опустошитель, у  них
не было бы ни малейшего шанса уцелеть. Обладая мощью Великана и куском Камня
Иллеарт, он мог в одиночку уничтожить десять или пятнадцать тысяч вейнхимов.
А ведь у него имелась еще и армия. Сотни юр-вайлов находились тут же,  рядом
с ним; тыся