о
потерпеть неудачу. Знаешь, это в некотором роде даже неплохо, что душа  твоя
будет не с  тобой.  -  Он  говорил  медленно  и  задумчиво,  точно  мысленно
сопоставляя положение Триока со своим собственным. - По-моему, у  тебя  есть
все шансы передать это сообщение.
   - Мне повезло еще и в том, - Триок еле скрывал свое  раздражение,  -  что
весь груз милосердия ложится на твои плечи. Может быть, тебе легче будет его
нести.
   Мореход снова вздохнул и мягко улыбнулся.
   - Ах, друг мой, я ничего не знаю о милосердии. Я сам слишком  нуждаюсь  в
нем.
   Триок понимал, что тяжесть  потерь  и  страданий  камнем  лежит  на  душе
Морехода, и улыбнулся ему самой дружеской улыбкой,  проявляя  таким  образом
расположение к нему, которое он обычно скрывал в глубине своего сердца.
   Потом он занялся  приготовлениями  к  своему  походу.  Упаковал  в  мешок
одеяла, запасной плащ, небольшой глиняный горшок с гравием, запасы  сушеного
мяса, фруктов, сыр и нож взамен того, который  он  отдал  Кавенанту.  Быстро
наточил меч, а жезл из ломиллиалора засунул за пояс, скрыв его под плащом. И
все же к тому времени, когда он закончил  собираться,  Кавенант,  Мореход  и
Лена были уже готовы отправиться в путь. Лена упаковала свои вещи - их  было
совсем немного - в такой же мешок,  как  у  него;  припасы  для  всех  троих
Мореход положил в свой кожаный мешок, который уже висел  у  него  на  плече;
лицо Кавенанта выражало решимость и плохо сдерживаемое  нетерпение.  Заметив
это, Триок подумал, что вряд ли ненависть была единственным, что  руководило
им; не на ней держалось его  страстное  стремление  к  цели.  А  на  чем?  И
насколько на самом деле  была  сильна  его  решимость?  Дурное  предчувствие
кольнуло его сердце, и он вздрогнул.
   Но прощаясь с Мореходом, он оставил свои мысли при себе. Это было что-то,
чего он не мог выразить  словами.  И  вскоре  Великан  и  оба  его  спутника
растаяли в снежном вихре между домами. Их следы тут же запорошило снегом,  и
по прошествии некоторого времени не осталось никаких признаков того, что они
недавно были в подкаменье Мифиль.
   Обращаясь к Йорквину и Квайррел, Триок хрипло сказал:
   - Нам тоже пора в дорогу. Нужно уходить, пока снег. Его  друзья  кивнули,
не задавая никаких вопросов. Их лица оставались бесстрастными; похоже, война
изгнала  из  их  сердец  все,  кроме  войны.  Их  интересовало  только,  как
уничтожить врага. Взглянув на них, Триок обрел своего рода покой. Для них он
не был тем, кто владел Высоким Деревом; не был и тем, кто занимался  делами,
более подходящими для Лордов. Он был  лишь  человеком,  который  прежде  пас
скот, а теперь сражался за Страну и  делал  это  так  хорошо,  как  мог,  не
претендуя на роль мудреца или пророка.
   Убедившись, что его спутники готовы, он отправился к  старейшинам,  чтобы
обсудить с ними меры предосторожности,  которые  следовало  принять  жителям
подкаменья, чтобы защититься от новых нападений. И после этого он со  своими
спутниками тоже исчез за снежной пеленой.
   Они пошли по  северной  дороге  через  каменный  мост  над  рекой.  Триок
торопился, надеясь, что снег  позволит  им  незаметно  добраться  до  горных
отрогов, расположенных к западу от долины реки  Мифиль.  Они  шли  быстро  и
вскоре, действительно, оказались  в  предгорье.  Триок  не  хотел  двигаться
дальше по открытым Равнинам, опасаясь встречи с тварями Фоула, от которых им
вряд ли удалось бы спастись бегством на открытом  пространстве.  Поэтому  он
выбрал более трудный и  долгий  путь  по  краю  предгорий,  где  было  легче
укрыться и откуда он скорее мог заметить приближение врагов.
   И все же, шагая по снегу, он не был уверен в том, что  сделал  правильный
выбор. Дорога по предгорьям значительно удлиняла их путь, и им  понадобилось
бы двадцать дней, чтобы достигнуть гор, где он  рассчитывал  найти  Вольного
Ученика.  За  это  время  Кавенант  и  его  спутники  могли   добраться   до
Землепровала или даже дальше. И  он  рисковал  опоздать,  и  тогда  Кавенант
оказался бы один на один с Серым Убийцей.
   Поздним вечером в предгорьях Триок решил сделать привал.  Разбив  лагерь,
он позволил усталости, которая была его постоянным спутником с тех пор,  как
он начал воевать, овладеть собой. Вскоре  после  полуночи  Йорквин  разбудил
его. Пожевав сухого мяса и запив его несколькими глотками отвратительного на
вкус талого снега, они снова тронулись в путь. И  с  каждым  шагом  они  все
дальше уходили от родных холмов, которые знали как свои  пять  пальцев.  Они
попытались забраться повыше, но склон  оказался  слишком  крут  и  обрывист.
Мрачно выругавшись, Триок был вынужден спуститься ближе к Равнинам.
   Большую  часть  ночи  они  передвигались  у  подножий  холмов,  но  найдя
сравнительно легкий подъем, снова забрались повыше,  откуда  смогли  увидеть
весь пройденный за ночь путь. Здесь они  остановились.  Пока  серый  рассвет
вытеснял ночь, они достали горшки с гравием и  приготовили  немного  горячей
еды. Потом, поставив часового, они уснули.
   Два следующих дня они действовали точно так же - в сумерках спускались  к
подножию холмов, долго шли в темноте, а с  рассветом  поднимались,  готовили
горячую еду и отдыхали. В течение этих трех дней  они  не  заметили  никаких
признаков жизни, не встретили ни человека, ни животного, ни друга, ни  врага
- никого; казалось, они были одни в этом  холодном  сером  мире,  во  власти
пронизывающего ветра. В конце концов они добрались до уединенной  расщелины,
которая вела к Роковому Отступлению. Вокруг ничего  не  было  слышно,  кроме
потрескивания льда и свиста ветра.
   На рассвете четвертого дня они увидели нечто, похожее на  желтую  полосу,
угрожающе скользившую через гребень одного из холмов под ними.
   - Креши! - Йорквин сплюнул. Триок насчитал в стае десять волков.
   - И гонятся за нами, - сказала Квайррел. - Значит, они всю  ночь  шли  по
нашему следу.
   Триоку стало не по себе. Обитателям Южных  Равнин  почти  не  приходилось
сталкиваться со свирепыми желтыми волками; в последние годы  креши  жили,  в
основном, в  северных  областях  Равнины  Ра,  опустошая  их,  когда  им  не
удавалось добраться до ранихинов. В великой битве под  Роковым  Отступлением
погибла не одна тысяча  желтых  волков.  Но  теперь  число  их  стало  почти
прежним; креши питались падалью и разбойничали практически во  всех  уголках
Страны - с тех пор как Лорды  утратили  возможность  сдерживать  их.  Триоку
никогда не приходилось сражаться с крешами, но он знал, на что они способны.
Год  назад  огромная  стая  их  уничтожила  все  население  подкаменья  Луч,
расположенного в месте  слияния  рек  Черной  и  Мифиль;  проходя  тогда  по
опустевшему селению, Триок не обнаружил ничего, кроме  изодранной  одежды  и
обглоданных костей.
   - Меленкурион! - У него перехватило дыхание,  когда  он  понял,  с  какой
скоростью передвигались желтые волки. - Нужно поскорее подняться повыше.
   Пока его спутники собирали вещи, он обследовал местность поблизости,  но,
к своему ужасу, не обнаружил никакого  укрытия,  не  доступного  для  желтых
волков. Он не знал этих мест, не знал,  где  есть  пещеры.  Оставалось  лишь
подниматься вверх, в надежде наткнуться на что-нибудь подходящее.
   Прежде чем они добрались до вершины,  вожак  крешей  появился  на  гребне
соседнего холма и свирепо завыл. Этот страшный вой  пронзил  Триока,  словно
вражеский меч. Оглянувшись, он увидел стаю, быстро приближающуюся по  склону
холма. Волосы у него зашевелились. Молча он стал  быстро  карабкаться  выше,
подгоняя себя, так что сердце заколотилось в груди и он стал задыхаться.
   Добравшись до вершины холма, Триок остановился, осматривая местность.  Он
увидел широкую долину, уходящую своей узкой горловиной к  горам;  и  там  он
заметил груду огромных валунов, когда-то давно бывших частью  скалы.  Валуны
практически перегораживали узкое горло долины.
   - Туда! - требовательно крикнула Квайррел. - Я задержу их здесь.
   - Сейчас нас меньше втрое, -  тяжело  дыша,  ответил  Триок.  -  Если  ты
прикончишь даже троих, но они убьют тебя, соотношение станет семь к двум.  Я
предпочитаю, чтобы ты уцелела. Нам нужно залезть вон на те валуны. Тогда  мы
сможем напасть на крешей сверху.
   Они изо всех сил поспешили дальше.  Перед  самыми  валунами  склон  резко
обрывался прямо в снег, и Триок не мог определить, где  был  сугроб,  а  где
твердая скала. Но креши завывали уже совсем рядом, и у него не было времени,
чтобы разгребать снег и разбираться. Стиснув зубы,  он  начал  спускаться  с
обрыва.
   Почти сразу же ноги у него заскользили - под снегом  скала  была  покрыта
слоем льда. Однако эта  зима  научила  его,  как  надо  двигаться  по  льду.
Маленькими, осторожными шажками он продолжил спуск, в то  время  как  головы
Йорквина и Квайррел показались на краю обрыва.
   Неожиданно раздался  негромкий  треск.  Край,  на  котором  стоял  Триок,
вздрогнул. Он поискал взглядом, за что можно было бы ухватиться,  но  ничего
не нашел. Спустя мгновение ледяной карниз, на  котором  стоял  Триок  и  его
спутники,  рухнул,  нырнув  в  снежную  лавину,  и   все   трое   беспомощно
закувыркались по крутому склону вниз.
   Триок пригнул голову и как можно сильнее поджал колени. Снег  в  какой-то
степени защитил от ударов, но они кубарем покатились  вниз.  Когда  Триок  в
конце концов ударился о камни, у него перехватило дыхание; он не мог двинуть
ни рукой, ни ногой, и снег сверху обрушился на него.
   Как только головокружение унялось, он, задыхаясь, начал выбираться.  Ловя
ртом воздух, он вылез наконец из-под снега и просипел:
   - Квайррел! Йорквин!
   И тут же заметил ноги Квайррел, торчащие из сугроба в двух шагах от него.
Чуть подальше на спине лежал Йорквин. На бледном виске видна  была  кровавая
рана. Оба не двигались.
   Внезапно Триок услышал царапанье когтей и дикий вой, в  котором  звучали,
как ему показалось, победные нотки. Оторвав взгляд от Квайррел  и  Йорквина,
он перевел его на склон холма и увидел крешей, с бешеной скоростью  мчащихся
вниз. Они выбрали более легкую и менее заснеженную часть склона и  теперь  с
хищным, кровожадным видом торопились к своей поверженной  добыче.  Их  вожак
был всего метрах в десяти от Триока.
   Он мгновенно вскочил: сработал  инстинкт  опытного  воина.  Не  думая  ни
секунды, он схватил меч, выпрямился - и  оказался  прямо  перед  появившимся
волком. Оскалив клыки, сверкая  красными  глазами,  волк  прыгнул,  стремясь
добраться до горла Триока. Нырнув ему под брюхо, Триок вонзил меч.
   По инерции волк пронесся мимо и рухнул в  снег,  следом  за  ним  тянулся
кровавый след. Но меч оказался вырванным из рук Триока, а подбирать  его  не
было времени - следующий волк уже приготовился наброситься  на  него.  Триок
выхватил жезл из ломиллиалора, снова поднырнул под волка и тут же вскочил на
ноги, выставив жезл перед собой.
   Жезл не был предназначен для битвы; сделали его Учителя Лосраата  мирного
Высокого Дерева совершенно для других целей. Но он по природе своей  обладал
силой жечь, а у Триока не  было  другой  защиты.  Выкрикивая  заклинания  на
странном языке, понятном только ломиллиалору, он поднял жезл над головой и с
размаху ткнул его в морду ближайшего волка.
   Жезл вспыхнул, точно горящая головня,  и  шерсть  волка  загорелась,  как
сухое дерево. Пламя жезла тут же погасло, но  Триок  повторил  заклинание  и
ударил другого креша, прыгнувшего ему на грудь. Снова жезл ярко вспыхнул,  и
еще один волк, визжа от боли, принял смерть.
   Триок убил еще двоих, но с каждой новой вспышкой Высокого Дерева силы его
убывали; когда в снегу лежали уже четыре мертвых креша, усталость навалилась
на него, словно железные кандалы. И тогда  пять  уцелевших  волков  со  всех
сторон окружили его.
   Ими овладело неистовство,  желтая  шерсть  встала  дыбом,  красные  глаза
злобно сверкали, из открытых челюстей,  в  которых  виднелись  клыки,  текла
пена. Им овладела паника - со всеми ему было не справиться.
   Потом что-то ударило его сзади и он упал лицом в истоптанный  снег.  Удар
оглушил его, а нечто тяжелое мертвым грузом пригвоздило к земле.
   Судорожным усилием перекатившись на бок, он сбросил с себя тяжелое  тело,
покрытое шерстью; от него разило кровью - кровью, которая все еще бежала  из
раны от копья, вонзившегося в спину волка.
   Еще одно копье сразило креша в нескольких шагах от Триока. Оставшиеся три
волка кружили вокруг Квайррел,  которая  стояла  над  Йорквином,  размахивая
мечом и ругаясь. Пошатываясь, Триок поднялся. Йорквин зашевелился, изо  всех
сил стараясь встать, несмотря на рану, инстинктивно  хватаясь  за  меч.  Как
только он поднялся, волки заколебались. Триок вытащил копье из трупа зверя и
с победным криком метнул его в креша.
   Йорквин  неуклюжим  ударом  своего  меча  ранил  одного  из  волков.  Тот
отскочил, но Йорквин догнал его и рассек ему голову.
   Последний креш взвизгнул резко и бросился  бежать,  поджав  хвост,  точно
побитый пес. Он помчался прямо к выходу из долины, словно там дожидались его
собратья, которых он собирался позвать на помощь.
   - Квайррел! - тяжело дыша, прохрипел Триок.
   Она тотчас же выдернула копье из убитого креша, примерилась, сделала  три
быстрых шага и метнула копье вслед убегающему крешу. Копье  описало  высокую
дугу - им показалось, что оно упадет слишком  близко,  -  но  копье  угодило
точно в спину волка. Зверь рухнул, перевернулся несколько раз через  голову,
разбрызгивая кровь, и замер.
   До Триока наконец дошло, что он горько рыдает. Он был настолько  измотан,
что едва мог держать в руках ломиллиалор. Когда Квайррел склонилась над ним,
он обхватил ее руками - не столько в поисках поддержки, сколько  из  чувства
признательности. Смутившись, она на мгновение тоже обняла  его,  но  тут  же
отошла к Йорквину.
   Они, не говоря ни слова, осмотрели и  обработали  его  рану.  При  других
обстоятельствах Триок не счел бы ее опасной; она была чистой  и  неглубокой,
кость, по-видимому, уцелела. Но Йорквину требовалось  время  для  отдыха,  а
именно этого у них и не было. Триок понимал, что  теперь  еще  важнее  стало
скорее передать сообщение.
   Он ни слова не сказал об этом  вслух.  Пока  Квайррел  готовила  еду,  он
привел в порядок оружие, закопал трупы и завалил снегом все кровавые  следы.
При близком рассмотрении  их,  конечно,  можно  было  обнаружить,  но  Триок
надеялся, что вряд ли кто-то из врагов выйдет точно на это место.
   Потом он не спеша поел, собираясь с силами и взглядом  обшаривая  долину,
точно опасаясь, что с минуты на минуту  прямо  перед  ними  могут  появиться
юр-вайлы или еще кто-нибудь похуже. Покончив с едой, он, не делая скидок  на
рану Йорквина, сурово объявил своим товарищам,  что  решил  срезать  путь  и
двигаться напрямую к  горам,  где  должен  быть  Вольный  Ученик.  Это  было
рискованно, и поэтому двигаться им предстояло очень быстро.
   Упаковав припасы, они быстрым шагом покинули долину.  Теперь  они  шли  и
днем - ради скорости. Триок и Квайррел упрямо торопились на запад, к отрогам
гор; Йорквин с трудом тащился за ними.  Триок  молился  о  том,  чтобы  снег
засыпал их следы.
   Через пару дней они ощутили первые признаки надвигающейся  сильной  бури,
которая нависла над Роковым Отступлением.  Здесь  раскаленный  воздух  Южных
Пустошей, встречаясь с зимой  Серого  Убийцы,  постоянно  рождал  невероятно
мощные бури. Они устремлялись к стене  гор,  которые  преграждали  им  путь.
Триок и его спутники находились на расстоянии  дня  пути  от  надвигающегося
урагана, но даже тут были заметны  его  признаки:  круговые  вихри,  которые
стремительно мчались низко над землей; густой снег, идущий и днем  и  ночью;
воздух, ставший холодным как лед.
   Буря шла прямо на них.
   Тем не менее Триок повел Квайррел и Йорквина прямо в ее центр, не обращая
внимания на рвавший одежду ветер и мокрый снег.  Йорквину  приходилось  хуже
всех - рана никак не заживала, кровь сочилась, медленно унося силы; он терял
выносливость, как теряет ее протершаяся  веревка.  Но  Триок  не  свернул  в
сторону, он не мог рисковать, пытаясь пройти по краю бури. Уже в первую ночь
он заметил на севере огни, которые приближались угрожающе быстро.
   Он не сомневался, что кое-кто из врагов почувствовал, что он  использовал
в схватке с крешами ломиллиалор; уловив его "запах", теперь они  безошибочно
двигались по следу.
   - Мы не сможем оторваться от них, - мрачно заметила Квайррел,  когда  они
на краю бури остановились на привал, чтобы поесть и отдохнуть.
   Триок  ничего  не  ответил.  В  ушах  как  будто  снова  зазвучали  слова
Кавенанта: "Если это невозможно, значит,  мы  должны  сделать  невозможное".
Сделать невозможное.
   - Меня пугает эта буря, - продолжала Квайррел,  втянув  носом  воздух.  -
Даже здесь ветер настолько силен, что,  похоже,  способен  содрать  плоть  с
наших костей.
   "Невозможное,  -  повторил  Триок  про  себя.  Он  должен  был   ответить
Неверящему:
   - Я родился для того, чтобы пасти скот - и только. Мне не по силам делать
невозможное". Он чувствовал себя старым, усталым и неловким.  Ему  следовало
бы плюнуть на все и увести своих товарищей в безопасное место  где-нибудь  в
глубине Южной Гряды, а не позволять, чтобы все подкаменье плясало под  дудку
какого-то сумасбродного чужака.
   Не глядя на него, Квайррел сказала:
   - Нам нужно разделиться.
   - Разделиться... - вздохнул Йорквин.
   - Нужно запутать этих.., сбить их со следа,  -  она  смачно  сплюнула,  -
чтобы ты мог продолжать путь на запад.
   "Невозможное!" Это слово вертелось в мозгу Триока, словно молитва.
   Квайррел подняла глаза и посмотрела ему в лицо.
   - Цадо.
   И Йорквин повторил точно эхо:
   - Надо...
   Триок взглянул  на  Квайррел;  губы  его  беззвучно  зашевелились.  Потом
гримаса исказила его лицо и он сказал:
   - Нет.
   Почувствовав, что Квайррел собирается возразить, он опередил ее:
   - Это нам  ничего  не  даст.  Они  идут  не  по  нашим  следам,  поэтому,
разделившись, нам не удастся сбить  их  с  толку.  Они  гонятся  за  Высоким
Деревом.
   - Не может быть, - недоверчиво ответила она. -  Что  такое  они  способны
чувствовать? Я нахожусь в двух шагах и то ничего не ощущаю.
   - У тебя нет способности "видеть" силу. Если мы разделимся, я останусь  с
ними один на один.
   - Разделимся... - снова вздохнул Йорквин.
   - Я же сказал - нет! - гневно воскликнул Триок. - Вы мне нужны.
   - Я не могу идти так быстро, как вы, - безнадежно проговорил Йорквин.
   Он был бледный, усталый и совсем пал духом.
   - Пошли!
   Триок поднялся, быстро уложил мешок, повесил  его  на  плечо  и  двинулся
прямо к центру бури. Не оглядываясь, он краем глаза  заметил,  что  Квайррел
шагает справа от него, а Йорквин тащится чуть позади и слева.
   Они не успели пройти и лиги, как ветер накинулся на них,  срывая  одежду.
Снег бил в лицо. Еще одна лига - и дневной свет померк: круживший в  воздухе
снег затмил его. Чтобы хоть что-нибудь  видеть,  Квайррел  сняла  крышку  со
своего горшка с гравием, но ветер выхватил огненные камни и  разбросал;  они
сверкнули, словно самоцветы, и пропали во мраке. Стало еще темнее.  Триок  с
трудом различал силуэт Квайррел, но у него не хватило сил даже на то,  чтобы
досадовать. Как только они остановились передохнуть, Йорквин упал на  землю,
и его тут же занесло снегом.
   Вокруг них неистово выл и бушевал ветер, точно стремясь сравнять с землей
все, что попадалось на его пути. Чтобы не  остаться  без  глаз,  приходилось
закрывать лицо руками. Невозможное - это было слабо сказано, если речь шла о
необходимости двигаться сквозь эту бурю.
   Триок помог подняться раненому и, собрав все силы, снова пошел вперед.
   Черный ветер и  хлещущий  снег  со  всех  сторон  обрушивались  на  него,
стремясь оторвать от земли. Он ослеп, оглох и онемел; он  знал  только,  что
Квайррел ухватилась сзади за его плащ, а Йорквин