для него какой-то один несчастный  прокаженный?  Кавенанту
вдруг  стало  ясно,  что  любая  попытка  противостоять   этой   мощи   была
смехотворна.
   Рука Кавенанта невольно потянулась к ножу, словно  одно  прикосновение  к
нему могло напомнить ему о том, на что способны мужество и сила духа. Однако
в этот момент сквозь вой ветра до него донеслось неясное лязгание.  Напрягая
слух, он понял, что орда тварей Фоула приближается.
   Они даже не старались идти бесшумно,  двигаясь  с  уверенностью  голодной
толпы, не сомневающейся в успехе. Грязным потоком  катясь  вдоль  реки,  они
клацали оружием, вызывая  на  бой  жителей  подкаменья.  Кавенант  вжался  в
плоскую крышу, глядя через ее край так напряженно, что заломило глаза.
   Гортанные крики и удары железа по камню стали слышнее -  твари  принялись
обыскивать первые дома. Кавенант по-прежнему  ничего  не  видел  -  строения
загораживали ему обзор. Повернувшись в другую сторону,  он  заметил,  что  в
пальцах у него зажат обледеневший комок снега; ему с трудом удалось  разжать
онемевшую  руку.  Сделав  это,  он  положил  открытые  ладони  на   каменную
поверхность крыши, чтобы быть готовым, в случае надобности, к прыжку.
   Твари явно не собирались окружать селение, не старались захватить жителей
врасплох; они с криками прочесывали дом за домом,  двигаясь  таким  образом,
чтобы оттеснить людей к горловине долины. Кавенант  не  мог  придумать  этой
тактике никакого другого объяснения, кроме беспредельной  самоуверенности  и
презрения к противнику. Твари были абсолютно уверены в том, что люди  никуда
от них не денутся, и, по-видимому, уже предвкушали кровавую  резню.  Как  ни
странно, от этой мысли Кавенанту стало легче - они наверняка  вели  бы  себя
иначе, если бы их задачей был захват  такой  могущественной  и  таинственной
вещи, как его Белое Золото.
   Но вскоре ему стало ясно, что такому их поведению  могло  быть  и  другое
объяснение. Сквозь рассветную мглу он разглядел  на  дальнем  конце  селения
вспышку зеленого света. Она длилась всего  мгновение,  но  воздух  сразу  же
наполнился грохотом, который могли бы издавать множество валунов, скатываясь
откуда-то и ударяясь друг о друга. Кавенант  был  настолько  ошеломлен,  что
едва не вскочил на ноги, чтобы  разглядеть,  что  случилось.  Однако  первые
твари уже показались в центре подкаменья, и он остался лежать.
   Большинство из них напоминали людей, но  странно  обезображенных,  словно
еще при рождении некий могучий кулак  сдавил  и  перекрутил  им  все  кости,
искорежив почти до неузнаваемости. Глаза находились не на своем месте,  носы
и рты уродливо выпирали, кожа бугрилась, точно  глина,  выдавливаемая  между
сильными пальцами; у  некоторых  по  лицу  сочилась  отвратительная  на  вид
жидкость, словно вся голова была огромной  гноящейся  язвой.  Все  остальные
части  тела  также  выглядели  неестественно  уродливо.  У  одних  чудовищно
изгибались спины, у других имелись лишние руки  и  ноги,  у  третьих  голова
казалась вдавленной, располагаясь на уровне груди. Но от всех без исключения
веяло ненавистью ко  всему  здоровому  и  хорошему  -  ненавистью,  которая,
по-видимому, была самой их сутью.
   Они были совершенно голые, если не считать мешков с едой  и  веревок,  на
которых болталось оружие. Сплевывая  и  скалясь,  они  вступили  на  главную
площадь. Там они стояли, обмениваясь гортанными выкриками,  пока  с  другого
конца селения не сообщили о том, что половина домов уже у них в руках. Тогда
их вожак - высокий, костистый, с тремя массивными руками - пролаял  какую-то
команду, обращаясь к стоящим рядом. В  ответ  к  нему  приблизилась  большая
группа,  ведя  за  собой  троих,  еще  более  удивительных  и  непохожих  на
остальных.
   Эти трое были слепы  и  безволосы,  точно  юр-вайлы,  но,  в  отличие  от
последних, у них отсутствовали и носы, и уши.  Крошечные  головы  сидели  на
могучих  плечах.  Бочкообразное  туловище  заканчивалось  короткими  ногами,
тяжелые руки свешивались почти до  земли.  От  плечей  до  кончиков  пальцев
тыльную сторону рук покрывали странного вида присоски.
   Эти необыкновенные твари подошли к одному из домов  и  встали  по  разные
стороны. По команде они приблизились к стенам, как можно шире раскинув руки,
и, дойдя до них, прижались своими присосками к плоским камням. Казалось, они
обнимают дом, источая на него  свою  злобную  силу,  захлестнувшуюся  вокруг
него, как петля.
   Кавенант с возрастающим страхом наблюдал за ними. Теперь он все  понял  -
эти  трое  были  здесь  главные.  Между  тем  исходящая  от  последних  сила
возрастала,  и  вместе  с  ней  усиливался  запах  эфирного  масла;   петля,
наброшенная на дом, которая сначала только угадывалась, потом превратилась в
сверкающий зеленый трос, бегущий через  руки  каждой  твари  вокруг  дома  и
стискивающий его с неутолимой яростью. У Кавенанта мелькнула мысль крикнуть,
предупредить жителей подкаменья об опасности. Но от страха язык у него точно
прирос к гортани, внутри все похолодело. Не отдавая себе в этом  отчета,  он
встал на четвереньки, чтобы лучше видеть происходящее.
   Прошло несколько мгновений, в течение которых воздух  трещал  от  зеленых
искр. Казалось, камень, из которого был сделан дом, безмолвно кричит от боли
и возрастающего давления. Потом обхватившая  его  петля  взорвалась  зеленым
огнем, и  дом,  раскрошившись,  начал  осыпаться  внутрь.  Все,  что  в  нем
находилось, оказалось похоронено под грудой камней. Сделав  свое  дело,  три
ужасных разрушителя отошли назад и тупо замерли, ожидая нового приказа.
   Внезапно невдалеке послышался пронзительный женский  крик.  Услышав,  что
кто-то бежит среди домов, Кавенант вскочил на ноги и увидел, как мимо  дома,
на крыше которого он находился, промчалась женщина с  развевающимися  седыми
волосами; обеими руками она держала перед собой длинный нож.  Она  бежала  к
площади.
   Он последовал за ней, перепрыгнув на соседнюю крышу. Потеряв  равновесие,
он упал и заскользил к самому краю, но тут же поднялся  и  отошел  подальше,
чтобы разбежаться для следующего прыжка.
   Отсюда он хорошо видел, как женщина,  ворвавшись  на  площадь,  мгновенно
оказалась среди тварей. Они были ошеломлены ее неожиданным появлением  и  не
сразу пришли в себя.  С  разбегу  подскочив  к  трехрукому  вожаку,  женщина
вонзила свой длинный нож  в  его  грудь  со  всей  силой,  на  которую  была
способна, загнав его по самую рукоятку.
   Другая тварь тут же схватила ее за волосы  и  отшвырнула  прочь.  Женщина
упала, исчезнув из поля зрения Кавенанта. Он лишь видел, как твари двинулись
к ней, угрожающе подняв мечи.
   Кавенант перепрыгнул на следующую  крышу,  и  на  этот  раз  ему  удалось
сохранить равновесие. Пробежав по каменной поверхности,  он  прыгнул  снова,
оказавшись на крыше того дома, рядом  с  которым  упала  женщина.  Не  сумев
затормозить, он свалился с крыши и рухнул на землю рядом с женщиной.
   Удар оглушил его. Но  его  неожиданное  появление  ошеломило  нападающих;
ближе всех стоящая тварь отскочила, угрожающе размахивая мечом, точно  перед
ней из-под земли вырос целый отряд воинов. Встряхнув головой, чтобы прийти в
себя, Кавенант поднялся на ноги.
   Припав к земле, твари воинственно вертели своими мечами. Но когда до  них
дошло,  что  перед  ними  всего  лишь  наполовину  оглушенный  мужчина,  они
разразились хриплыми ругательствами и  злорадным  хохотом.  Вложив  в  ножны
оружие, некоторые из них  двинулись  к  Кавенанту  и  к  женщине,  проявляя,
однако,  заметную  осторожность.  Другие,  окружив  их  кольцом,  продолжали
глумливо насмехаться.
   Дыхание тварей в морозном воздухе не поднималось паром, как  у  людей,  -
эта зима была, очевидно, для них самой подходящей средой.
   Они приближались, жадно облизываясь, точно собирались  сожрать  Кавенанта
живьем.
   Женщина резко свистнула, чтобы их отвлечь, но они не обратили на  нее  ни
малейшего  внимания.  Когда  твари  с  гиканьем  приблизились  к   Кавенанту
вплотную, он неожиданно взмахнул рукой со своим кольцом, сделал шаг вперед и
закричал:
   - Убирайтесь, вы, кровожадные ублюдки, или я уничтожу вас на месте!
   То ли его крик, то ли вид кольца  напугал  их;  они  отпрыгнули  и  снова
схватились за оружие.
   Схватив женщину за руку, Кавенант бросился бежать. Обогнув угол дома,  он
помчался в сторону, прочь от открытого пространства.
   Взревев от ярости, твари кинулись в погоню. Но  когда  они  оказались  на
узкой тропе между домами, на помощь пришел Мореход, ринувшийся вперед, точно
таран. В тесном проходе между домами  тварям  некуда  было  деваться,  и  он
мгновенно расправился с ближними, отбросив остальных к центру площади.
   По крышам на помощь уже вбежали жители подкаменья  во  главе  с  Триоком,
Квайррел и Йорквином. Воспользовавшись свалкой, возникшей из-за неожиданного
нападения Великана, они обрушили  на  тварей  град  мечей  и  копий.  Другие
забежали вперед, преследуя всех,  кто  пытался  скрыться  в  проходах  между
домами. Мгновенно все подкаменье оказалось охвачено сражением.
   Но Кавенант ничего этого не видел; он продолжал бежать, пока не  оказался
за пределами последних домов, точно собирался мчаться дальше, в долину.  Его
остановил Слен, неожиданно выросший перед ним, точно  из-под  земли.  Хрипло
дыша, он закричал, обращаясь к женщине:
   - Глупая! Куда ты несешься?
   И схватив Кавенанта за рукав, он потянул его за собой, приговаривая:
   - Пошли, пошли!
   Вслед за Сленом  Кавенант  с  женщиной  двинулись  по  незаметной  тропе,
ведущей к подножию холмов. По дороге им все чаще попадались огромные валуны,
лежащие здесь, очевидно, с незапамятных времен, но Слен уверенно  пробирался
между ними. Вскоре они добрались до скалы, в которой  обнаружилась  большая,
хорошо укрытая пещера. У входа в нее  на  страже  стояли  несколько  жителей
подкаменья, а внутри около чаш с гравием сгрудились больные, дети и старики.
   Первым желанием Кавенанта было войти в пещеру и присоединиться к ним.  Но
заметив сбоку от входа крутой склон с широкой площадкой наверху, он  свернул
туда, надеясь увидеть с высоты, что происходит в подкаменье.  Седая  женщина
поднялась за ним следом; вскоре они уже стояли рядом, глядя на сражение.
   Наконец он заметил, как высоко они забрались.  Голова  закружилась,  ноги
стали ватными, и он  тут  же  отодвинулся  от  края.  Мгновенно  вся  долина
завертелась перед ним. Подумать только! Неужели это он совсем недавно прыгал
по  крышам?  Однако  женщина,  заметив,  что  ему  плохо,  поддержала   его.
Постепенно головокружение прошло - наверное, от сильного желания видеть, что
происходит в подкаменье.  Вцепившись  в  плечо  женщины,  он  заставил  себя
посмотреть вниз.
   В центре боя над всеми возвышался Великан. Размахивая  мощными  кулаками,
точно дубинками, он обрушивал их на тварей, сметая со своего  пути  ударами,
от которых их головы, казалось, могли разлететься вдребезги. Однако их  было
очень много; к тому же у них имелось хорошее  оружие,  в  то  время  как  он
действовал голыми руками. Постепенно им удалось  оттеснить  Морехода  к  той
троице, которая занималась разрушением домов.
   Теплый, радостный голос женщины болезненно ударил по напряженным нервам.
   - Томас Кавенант, благодарю тебя, - сказала она. - Моя жизнь  принадлежит
тебе.
   "Мореход!" - внутренне простонал он.
   - Что? - Он не был уверен, что не ослышался. - Мне не нужна  ваша  жизнь!
Какого черта вам понадобилось врываться туда?
   - Не сердись, - тихо произнесла она. - Я ждала тебя. Я скакала верхом  на
ранихинах, которых ты мне присылал. Смысл ее слов не дошел до него.
   - Из-за вас может погибнуть Мореход!
   - Я родила тебе дитя.
   Что?
   Слова обрушились на него, словно ледяной душ. Резко сбросив  с  ее  плеча
руку, он отступил на несколько  шагов  назад.  Ветер  доносил  до  него  шум
сражения, но он уже не слышал. В первый раз он внимательно вгляделся в  лицо
женщины.
   На вид ей было лет пятьдесят пять - шестьдесят;  во  всяком  случае,  она
могла бы  быть  его  матерью.  Бледное,  иссеченное  морщинами  лицо,  седые
поредевшие волосы. Ничего знакомого не проглядывало ни в линиях  рта,  ни  в
хрупком теле, ни в форме  морщинистых  рук.  Взгляд,  прямой  и  испытующий,
казался странно рассеянным, как бывает у тех, кто немного не в себе.  И  все
же именно ее глаза напомнили ему что-то.., другие глаза, в которые он глядел
тысячу лет назад... Или недавно! А длинный синий плащ украшал узор из  белых
листьев.
   - Ты узнал меня, Томас Кавенант? - мягко спросила  она.  -  Я  совсем  не
изменилась. Все они хотели, чтобы я изменилась, -  и  Триок,  и  Трелл,  мой
отец, и наши старейшины. Все хотели, чтобы я изменилась. Скажи,  я  ведь  не
изменилась, правда?
   Только тут до Кавенанта по-настоящему дошло, что перед ним Лена,  которую
он оскорбил своей похотью; мать его дочери Елены, которую он оскорбил  своей
любовью; именно ей он  подарил  ранихинов,  прекрасных,  свободных  лошадей,
которых оскорбил своей нелепой сделкой с ними. Вопреки той  ярости,  которая
бушевала в ней совсем недавно, заставив броситься на  тварей  с  ножом,  она
выглядела слишком старой и слишком хрупкой, поэтому он не смог обидеть ее.
   - Нет, - ошеломленно произнес он. - Не... Не изменилась.
   Она улыбнулась с явным облегчением:
   - Я рада. Так и должно было быть - Неверящий не заслуживает меньшего.
   - Не заслуживает, - беспомощно прохрипел он; звуки сражения  внизу  снова
достигли его слуха. - Черт возьми!
   На ее лице отразилось беспокойство. Она двинулась к нему, протянув  руки.
Он едва не отшатнулся, но не успел  этого  сделать.  Кончиками  пальцев  она
мягко прикоснулась к его губам, погладила кожу вокруг раны на лбу.
   - Ты ранен, - сказала она. - Неужели  Презирающий  осмелился  напасть  на
тебя и в твоем мире?
   Он понимал, что должен предупредить ее: блуждающий взгляд показывал,  что
она не чувствовала исходящей от него опасности.
   - Этиаран была права, - быстро произнес он. - Страна на грани  гибели,  и
это моя вина.
   Она  нежно  провела  пальцами  по  его  лбу,  точно  пытаясь   разгладить
нахмуренные брови.
   - Ты спасешь Страну. Ты - Неверящий, новый Берек Полурукий.
   - Я никого не могу спасти... Я не способен помочь даже этим людям  здесь,
внизу. Мореход - мой друг, и все же я не в силах помочь. Триок...  Триок  не
заслужил того, что я сделал ему, и я ничем...
   - Будь я Великаном, - с неожиданной горячностью перебила его она,  -  мне
не понадобилась бы помощь в такой  схватке.  А  Триок...  -  Она  неожиданно
запнулась, как будто только сейчас осознав, что это имя значило для  нее.  -
Он - пастух... И довольно. Он хотел... Но я не изменилась... Он...
   Страдание исказило ее лицо, глаза, казалось,  потеряли  способность  ясно
видеть, а голова - соображать.
   - Кавенант? - с болью прошептала она. - Неверящий? Он протянул руки и как
можно нежнее привлек ее к себе. Она тут же обняла его и приникла, вздрагивая
от нахлынувших чувств; жестокая правда, с которой сознание не в  силах  было
справиться, вызвала бурю в ее душе; достигнув пика, эта буря пошла на убыль.
Но даже крепко обнимая ее, чтобы успокоить, он  не  мог  заставить  себя  не
прислушиваться к воплям и  грохоту  сражения  и  не  оглядываться  время  от
времени  через  плечо.  Происходящее  там   волновало   его   сильнее,   чем
противоречивые чувства к Лене. Когда она наконец  отодвинулась,  ему  стоило
невероятного труда встретиться с ней  взглядом  -  такое  счастье  светилось
теперь в ее глазах.
   - Я так рада... Я так счастлива видеть тебя... Я молила о том, чтобы  это
случилось. О, ты должен встретиться с нашей дочерью! Ты будешь гордиться ею.
   "Елена! - внутренне простонал Кавенант. - Они не рассказали  Лене...  Или
она не поняла... Проклятье!"
   Он не знал, что сказать. Хриплые крики со стороны подкаменья избавили его
от этой необходимости. Взглянув вниз, он увидел, что на площади стояли  люди
с поднятыми мечами и копьями. Позади них оставшиеся в  живых  твари  бежали,
направляясь к открытым равнинам.  Небольшая  группа  защитников  гналась  за
ними, чтобы добить оставшихся.
   Кавенант сбежал со скалы. Он слышал, как Лена стала рассказывать о победе
Слену и другим, кто стоял у входа в пещеру. Он  бросился  вниз,  к  подножию
холма, точно и сам  спасался  бегством  -  от  Лены,  от  своего  страха  за
Морехода. Стараясь не поскользнуться, он вбежал в подкаменье.
   Оказавшись между домами, он на мгновение  остановился.  Все  вокруг  было
забрызгано кровью - и камни, и снег; повсюду виднелись серовато-синие пятна,
покрытые алым с прожилками зеленого. Трупы жителей подкаменья,  некоторые  с
оторванными конечностями,  валялись  вперемежку  с  останками  тварей  Лорда
Фоула. Но именно искаженные лица и уродливые фигуры  последних  привлекли  к
себе внимание Кавенанта. Даже мертвые они вызывали непреодолимое отвращение,
и вид их устрашил его сильнее, чем юр-вайлы, или креши, или  кровавая  луна.
Они были жертвами презрения Фоула. К горлу подкатила тошнота. Кавенант  упал
в залитый кровью, истоптанный снег, и его вырвало - словно  от  безнадежного
желания избавиться от своего сходства с этими тварями.
   Здесь Кавенанта и нашла Лена. Увидев его, она вскрикнула  и  бросилась  к
нему.
   - Что с тобой? - в ужасе закричала она. - Родной, ты болен!
   Слово "родной" обожгло его - так обычно обращалась к нему Елена. Шатаясь,
он поднялся на ноги. Лена попыталась помочь ему, но он оттолкнул ее руки.
   - Не прикасайся ко мне! Нет! - Судорожными движениями он показал на  тела
вокруг. - Они - прокаженные, так же как и я! Вот что Фоул хочет  сделать  со
всеми вами!
   Он заметил, что вокруг стояли несколько жителей подкаменья, в том числе и
Триок. Его руки были в крови, и кровь стекала по подбородку из  рваной  раны
около рта, но когда он заговорил, в его словах слышны были лишь суровость  и
горечь.
   - Они проливают кровь... Они разрушают... - произнес Триок.  -  Их  нужно
остановить.
   - Они такие же, как я!
   Кавенант выкрикнул эти слова, повернувшись к Триоку, но внезапно  заметил
Морехода, стоящего за спинами  людей.  Великан  жив!  Его  руки  дрожали  от
усталости, кожаная куртка была вся в лохмотьях, на груди виднелось множество
кровавых  ран,  нанесенных  присосками  разрушителей  домов.  Но  в  глубоко
посаженных глазах светилось торжество, а губы улыбались.
   Вид Морехода словно заставил Кавенанта очнуться.
   - Собери своих людей, -  сказал  он,  обращаясь  к  Триоку.  -  Я  принял
решение. Я знаю, что нужно делать.
   Рот Триока по-прежнему был сурово сжат, но во  взгляде,  устремленном  на
Кавенанта, появился интерес.
   - Это может подождать, - сурово произнес он. - Сейчас у нас полно  других
дел. Нужно очистить подкаменье от этого безобразия.
   Он повернулся и зашагал прочь.
   Вскоре все, у кого были силы, принялись за работу. Сначала они похоронили
своих погибших друзей и родных, сложив в их  честь  пирамиду  из  камней  на
холме над долиной. Когда  эта  печальная  обязанность  была  выполнена,  они
собрали трупы всех тварей и оттащили через мост на  западный  берег  Мифили.
Здесь они соорудили погребальный костер и сожгли тела погибших врагов -  так
что их кости превратились в пепел. Потом они вернулись в  селение,  очистили
его от грязи, растопили снег и смыли кровь.
   Кавенант не помогал, внезапно его охватила сильная слабость. Но  принятое
наконец решение придало ему сил, и он не захотел сидеть сложа руки. Вместе с
Леной, Сленом и некоторыми старейшинами он  перевязывал  раненых  на  берегу
реки.  Промывал  раны,  удалял  щепки  и  осколки  камня,  даже  ампутировал
покалеченные пальцы на руках и ногах. При виде ран Морехода ужаснулись  даже
старейшины. Однако Кавенант обработал и их, хотя руки у него дрожали,  когда
он раскаленным лезвием ножа прижигал раны, нанесенные присосками.
   Когда он закончил.  Мореход  глу